Второй шанс для двоих

      Библиотечная дверь послушно открылась после легкого толчка, выпуская меня под уже потихоньку уходящее за горизонт солнце. После долгого нахождения в помещении немного кружилась голова, посему хотелось подольше побыть на свежем воздухе, а не сразу бежать в столовую. Благо, тут оного хоть отбавляй. Сунув руки в карманы, со вздохом посмотрел в сторону сцены. Тотчас же захотелось повторить вчерашний вечер. За вычетом, конечно же, рандеву с Пионером.       – Увидимся, Макс! – радостно помахала мне рукой на прощание Аленка. – И не кисни там смотри. Прорвемся!       Сопровождающая сестру Лена скромно улыбнулась. В ответ я слабо потряс ладошкой, но девочки уже на меня не смотрели, потихоньку исчезая за поворотом на площадь.       Следующую репетицию поставили на завтрашнее утро. Ибо потом, как крайне недовольно сообщила Женя, аж до вторника будет некогда. Завтра всеобщая подготовка к предстоящему в воскресенье дню Нептуна, вечером поход, послезавтра футбольный матч, в субботу парко-хозяйственный день, в понедельник родительский день… Невооруженным глазом было заметно, как библиотекарша всеми фибрами искренне недоумевает, как может быть что-то важнее ее постановки, и с каким удовольствием она бы отменила все прочие мероприятия к неизвестной науке матери. К счастью, такой власти у нее не было. Что не отменяло того, что у нее вполне были полномочия заставить нас ко вторнику уже назубок знать хотя бы большую часть своей роли без текста. На шквал последующего за этим объявлением недовольства Женя, будто твой истинный политик, внимания не обращала.       – Максон! – неожиданно тихо окликнул меня Дэнчик. – Тут это, у Слави идея появилась одна касательно наших репетиций.       – О, у меня тоже, – язвительно ответил я. – Денисардо ДиКаприо, нарисуете-с меня, на радость нашей прекрасной половине, как одну из своих француженок?       Денисардо в ответ лениво пихнул меня в плечо.       – Каких француженок? – удивленно подняла бровь Славя. – И что такое ДиКаприо? Уже второй раз за вечер слышу.       – Не «что», а «кто», актер это один американский начинающий. А про француженок просто цитата из фильма, не обращай внимания, – сконфуженно ответил Дэнчик. – Короче, о чем я говорил-то… – он подозрительно оглянулся, как бы случайно при этом еще подперев ногой выход из библиотеки. – Есть предложение в воскресенье собраться, без Жени, в спокойной обстановке поучить текст. Славя с Леной и Аленой поговорит за ужином, уверен, что они не будут против. Так ведь, согласись, интереснее, чем просто тупо сидеть и зубрить.       – Полное погружение, блин… Идея неплохая, я подумаю, – не оборачиваясь бросил я, стремительным шагом уходя от библиотеки как можно дальше.       – А ты куда втопил-то? – спросил мой друг. – Может, вместе пойдем?       – Мне до домика надо, – отвечаю. – Чарон забрать, а то потом времени не будет.       По идее, он сейчас должен понять, о чем я. И, вроде как, понял, судя по понимающему кивку.       – Макс, подожди! – не собиралась меня отпускать активистка.       – Да что еще? – нетерпеливо отозвался я.       – Мне Алена рассказала про вашу с ней задумку о вечере страшных историй, так вот, я обеими руками за, – улыбнулась активистка. – Поговорю с Ольгой Дмитриевной, думаю, что ради такого события она мне даст в неурочное время ключи от столовой под мою ответственность.       – Ну… отлично, – просипел я, не будучи особо уверенным, как воспринимать эту новость. – А матного гномика, если чего, попробуем вызвать? На меньшее не согласен!       – Думаю, что Ульянка и так не пропустит это событие, – хмыкнул Дэнчик под легкий тычок от Слави.       Ухмыльнувшись, оставил голубков и засеменил к домику. Хотелось в ускоренном темпе забрать курилку и уже начать с Алисой патрулировать столовские окрестности. Интересно, а это вообще нормальная практика, когда потенциальные воры сторожат то, что сами не прочь и обнести? Хотя, мы-то ради благого дела – собаку покормить.       «Well, your left hand's free and your right's in grip. With another left hand watch his right hand slip. Towards his gun… Oh, no».       Дверца была чуть приоткрыта. Видимо, когда в прошлый раз выходил, до конца не захлопнул, в итоге сквозняком надуло. Другие варианты даже не рассматривал, ибо вряд ли здесь кто-то мог проникнуть в наш домик с целью наживы на чужом имуществе.       Собственно, беглый осмотр это полностью подтвердил – ничего не изменилось с того момента, как я был здесь последний раз, даже дневник Дэнчика остался в таком же положении, каким я его запомнил. Захватив электронку, бросил беглый взгляд в окно, где увидел Жульку, которая прыгала вокруг неизвестной девочки в спортивной форме, напоминающей больше какое-то оборванное платьице коричневатого оттенка. И, вроде, ничего такого, не думаю, что среди всех обитателей лагеря Жулька благосклонна только ко мне и Алисе, да только вот было в самой девочке что-то странное, только я никак не мог понять, что именно…       – БУ!       – Твою мать!       Алиса собственной персоной. Подкралась незаметно, пока я отвлекся, наблюдая за странной девочкой. Которая, к слову, будто испарилась, стоило мне лишь на секунду отвести взгляд. В моем поле зрения осталась одна лишь Жулька, которая втягивала носом воздух, затем подобрала что-то с земли, похожее на какой-то гриб и, радостно виляя хвостом, скрылась с глаз долой.       Хорошо, это было ни капли не странно. Подумаешь, пионеры освоили искусство Бэтмена. Эка невидаль-то. Ладно, черт с этой девочкой, вернемся к Алисе.       – Двачевская, я твоими стараниями точно не доживу до конца смены, – вздохнул я. – И какими судьбами ты тут?       – Гитару в домик закинуть надо было, не идти же с ней в столовую, а там смотрю – ты в домик зашел, думала, тебя на выходе встретить, потом вижу, ты в окно неотрывно пялишься, ну, грех, думаю, упускать такую возможность, – хохотнула рыжая. – А чего ты там так внимательно разглядывал?       – Да там Жулька играла… с кем-то, – помедлил с ответом я.       – С кем это? – оживилась Алиса. – Ну-ка отойди.       – Да там нет уже никого…       Но девушка меня не услышала. Пару секунд, прищурившись, внимательно вглядывалась в зелень кустов, прежде чем разочарованно вздохнуть:       – Ну вот, а я уж думала узнать, с кем там еще Жуля подружилась… Ладно, айда в столовку, и так опаздываем прилично, нам сейчас вожатка всю плешь проест.       – Она нам и так всю плешь проест, так что можно не торопиться, – справедливо отметил я, нарисовав на лице деланно серьезное выражение.       – Хорошо, я голодная, так понятнее? – вкрадчиво поинтересовалась девушка. – Когда делом занимаешься – оно аппетит довольно разыгрывает.       – Рад, что ты сделала для себя такое открытие, – подмигнул ей я уже на выходе, между делом ускоряя шаг, пока шестеренки в рыжей голове обдумывали смысл брошенной мной фразы, и их хозяйка в конец не осатанела.       – Ах ты, зараза очкастая! – вздрогнув, будто опомнившись, Алиса круто развернулась на каблуках и, пылая праведным гневом, кинулась в погоню. Ни секунды не мешкая, я пустился бежать в сторону столовой, периодически бросая взгляд через плечо на разъяренный рыжий ураган.       – Стоять, хуже будет! – доносилось мне вслед.       Да, рыжик, охотно верю. С учетом того, что догнать меня у тебя определенно не получается. Мы уже подбегали к площади, когда я-таки решил поддаться немного. Все так и было задумано изначально, дело совершенно не в том, что я сам потихоньку из сил начинаю выбиваться, нет.       Моя остановка оказалась слишком неожиданной для Алисы, ибо та, с застывшим на лице удивлением, врезалась в меня на полном ходу аки локомотив. Секундное замешательство, после чего она попыталась меня стукнуть, но я успел отстраниться, перехватив руку, и ровно таким же движением, как в первый вечер в «Совенке», прижимаю девушку к себе. Та пыхтит, но не вырывается. Вскоре затихает. И тут я с удивлением обнаруживаю, что ее голова ложится на мое плечо, а сама девушка умиротворенно улыбается.       И вот стоим мы, такие красивые, посреди дороги, прямо около площади, считай, в самом сердце «Совенка». А мимо проходящие и такие же опаздывающие на ужин пионеры удивленно пялятся на того отбитого на голову человека, который рискнул так сблизиться с рыжей угрозой. И я даже не знаю, что дальше делать. Да и нужно ли? Ведь все так хорошо сейчас.       – Алис… Ужин, – напомнил я.       – Да, точно, – тут же отпрянула девушка, старательно отводя от меня глаза. – Пошли.       Она еще постояла недолго, ковыряя в плитке носком сандалии, словно чего-то ожидая от меня, но, так и не дождавшись, сдула упавшую на глаза челку и неторопливо зашагала в сторону столовой.       В какой-то момент захотелось снова схватить этот огонек за руку, но я тут же себя одернул. И так уже за день случилось много чего, еще большей нагрузки могу и не выдержать, не железный все-таки. А то натворю делов, о которых со стопроцентной вероятностью пожалею. И так уже собирался по утру. Хорошо, что Алиса оказалась поумнее, в отличие от меня, которого начало штормить, и который чуть не поддался безрассудным эмоциям.       А что я могу поделать? Я виноват в том, что мне сносит крышу к чертовой бабушке?       Именно поэтому весь оставшийся путь решил держаться от девушки в небольшом отдалении. Мозги постудить.       – Так-так, опять мои пионеры нарушают режим. И кто же это? Жеглов и Двачевская, быть того не может!       Вот ведь, накликал беду своими нехорошими мыслями. А Панамка стояла, скрестив руки на груди, и победно изучала нас своим орлиным взором.       – Чего застыли? Подходите, не стесняйтесь, ругать вас буду.       – Ольга Дмитриевна, мы… – начал было я.       – Обнимались около площади, я это все видела, – закончила за меня Ольга с лукавой улыбкой.       Вспыхнувшая румянцем Алиса, с глазами навыкат, тараном прошла мимо вожатой, параллельно распихивая уже закончившие прием пищи младшие отряды. Вожатая хотела ей что-то вслед крикнуть, но в итоге махнула рукой.       – Ну и зачем? – спросил я, смерив ту осуждающим взглядом.       – За надом. Считай это альтернативным способом воздействия, раз уж в вашем случае ни кнут, ни пряник не работают, – ответила Ольга Дмитриевна, подойдя ко мне с невозмутимым видом и поправив мой галстук.       – Альтернативный способ воздействия у Виолетты Церновны подглядели?       Вожатая в ответ неопределенно хмыкнула:       – Скорее, немного адаптировала. Не забыли еще про дежурство?       – Конечно же нет, – ответил я, напустив в голос важности. – В списке наших с Алисой личных планов это у нас на первом…       – Да-да, я это уже все не по одному разу, и не только от тебя слышала, – не дала мне договорить Ольга. А затем внезапно изменилась в лице, уставившись каким-то совершенно нетипичным для нее взглядом. – Максим, я надеюсь, что ты понимаешь, во что ввязываешься?       – Вы про дежурство? – переспросил я, намеренно скосив взгляд. – Ну, думаю, что там ничего сложного не будет, ходи себе, товарищей отпугивай…       – Да нет, не о дежурстве, – видимо, вожатая поняла, что звучит сейчас слишком строго и заметно смягчилась. – Максим, давай отойдем на секундочку? Чтоб без лишних ушек.       Ох, етижи-пассатижи, это еще что за новости такие? Не нравится мне вот это вот все. Почему-то появилось стойкое ощущение, будто я попал на знакомство с родственниками, и теперь суровый родитель зовет меня поговорить с ним наедине о том, какие последствия меня будут ждать, если обижу его ненаглядную доченьку. Неуютненько, короче говоря.       Панамка облокотилась на перила, продолжая буравить меня взглядом. Я все еще для верности прикидывался дубом, хотя смутно и понимал, что это бесполезно.       – Хотела еще утром об этом поговорить, но решила, что не стоит при Денисе… Понимаю, конечно, что у вас вряд ли есть друг от друга какие-то секреты, но все же хотелось, чтобы обстановка была чуточку более приватной. Очень надеюсь, что ты меня сейчас услышишь. И уж тем более, не будешь рассказывать об этом разговоре нашей рыженькой, – назидательно начала та, стараясь при этом говорить как можно тише. – Максим, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что лагерь это такое место, где очень часто молодые люди познают первые ростки любви. И весь сопутствующий этой самой первой любви ущерб.       Блин, серьезно, да? Избавьте меня от этих нотаций, пожалуйста, очень прошу.       – Ольга Дмитриевна, я понимаю, к чему Вы сейчас клоните, но…       – Максим, не перебивай, – вожатая сделала легкий жест рукой, призывающий меня помолчать. – Алиса девушка своеобразная. С ней… не бывает просто. И дело не только в ее характере, есть еще некоторые факторы, о которых она уже сама тебе расскажет, если захочет. Но я уверена в одном – если Алиса полюбит и при этом получит в ответ взаимность, то с ее стороны это, скорее всего, будет навсегда. И у меня к тебе только одна просьба – не делай ей больно. Ей и так много чего пришлось пережить, она этого не заслуживает.       В голове так некстати зазвучала сказанная Алисой утром фраза: «Если хорошо попробовать, то окажется, что иногда можно». Явно ведь подразумевалось, что если я действительно хочу, так сказать, прильнуть к устам, то должен буду сделать что-то такое, что можно будет охарактеризовать, как поступок мужчины ради женщины. Начать добиваться, проще говоря.       И ведь совсем недавно около площади, в момент небольшой заминки после наших объятий, от меня определенно требовалось что-то эдакое. Хотя бы банальная фраза «Знаешь, Алис, ты мне нравишься». И ведь в хорошей истории так и случилось бы. Да только вот это не такая история. И романтик из меня, как из Дэнчика балерина. Посему даже пытаться не стоит.       – Ольга Дмитриевна, – все же попытался возразить я. – Понимаю и уважаю Ваши опасения, но мы с Алисой просто друзья. Не о какой л… – слово застряло в горле, напрочь отказываясь выходить. – Ни о чем таком между нами и речи быть не может.       – Да-да, слышала я уже сегодня подобные заверения, понимаешь, думаю, о чем я, – беззлобно улыбнулась вожатая. – Видишь ли, когда-то Арина Петровна и я обещали ее отцу, что будем за ней приглядывать. И пока что у меня, к сожалению, очень скверненько получается выполнять данное обещание. Поэтому и прошу тебя о помощи. Алиса к тебе очень привязалась, это видно. И мне хотелось бы, чтоб у вас обошлось без слез, истерик и побегов из лагеря. Просто… Я не строю сейчас из себя какую-то умудренную жизнью тетку, но кое-что я все же понимаю. И вижу, к чему все идет. И если ты не уверен, то не давай ей надежду, хорошо? Безответную любовь можно легко пережить, вопреки расхожему мнению, а вот предательство – вряд ли.       – Ольга Дмитриевна, – распрямился я. – Я дорожу нашей сумасшедшей дружбой и не собираюсь ее портить. Поэтому можете быть спокойны. Я точно не буду кидать никаких громких слов на ветер.       Вожатая очень цепко и внимательно смотрела на меня, словно прикидывала, стоит мне поверить или еще дополнительно нотаций накинуть.       – Хорошо, – наконец пришла она к какому-то выводу. – Не подведи ее. Приятного аппетита!       Полагаю, теперь я могу быть свободен. Вымучив улыбку, нырнул в столовую, все еще спиной ощущая взгляд Ольги Дмитриевны.       Да уж, нечего сказать, внезапный диалог. И ничего я по ней не сохну, цитируя нашего местного феодала. Прекрасно понимая, что оба врут безбожно. Только один в силу детской непосредственности, а другой в силу парочки других незначительных обстоятельств. Фигня, всего лишь отсутствие доверия к homo, в результате чего я и потерял веру в химическую реакцию, и того факта, что я, вроде как, не из этого мира. Меня может преспокойненько в любой момент выкинуть в XXI век. А значит и не нужно давать девочке какие-то ложные надежды. Тут Ольга Дмитриевна права полностью и безоговорочно. Потому что тогда чем я буду лучше той, которая раздавила меня пять лет назад?       Взяв ужин, быстренько отыскал рыжих, которые расположились в дальнем углу столовой. Дэнчик, обреченно мусоля остатки курицы и поглядывая на двери столовой, восседал в обществе, разумеется, Слави, Жени и Мику, которая с нехилым энтузиазмом что-то рассказывала. Люблю такую стабильность.       – Чего-то ты там долго, – смерила меня подозрительным взглядом Алиса.       – Ну, ты же знаешь ее, пока не пропесочит основательно все мозги с порядочностью, не отпустит, – бросил я довольно ленивую, но действенную отмазку. – Так что смиренно прошу моего прощения.       – Ну, раз смиренно, то извинения приняты, – ответила за нее Ульянка. – Хотя нет… Конфеты украдешь для меня – тогда точно будут приняты.       – Живот заболит, столько конфет будешь есть, – медленно произнес я, силясь придать этой фразе как можно больше драмы.       – Не беда, – хитро сузила глаза Ульянка. – Ты же у нас медбрат, угля у тебя возьму.       – Вот вы ведь помешались все на этом угле, – вздохнул я, приступая к трапезе. Однако губы у меня против воли растянулись в улыбке.       В глазах Алисы сейчас играло какое-то отсутствующее выражение, как будто она перенеслась мыслями куда-то очень и очень далеко. Но продлилось это не долго, на губах у нее вновь заиграла задорная полуухмылка.       – Не будем мы тебе ничего таскать, – говорит. – Не заслужила. Да и мне завидно будет, когда ты в ночи начнешь фантиками шуршать.       – Но я же хочу! – возразила Ульянка со всей своей детской непосредственностью. – И не порть мне все своей диетой. Я же не виновата, что ты боишься лишний грамм набрать.       Алиса весьма скептически окинула себя взглядом. Что, с моей точки зрения, было довольно несправедливо с ее стороны, ибо фигура у рыжей была, без лишней скромности, идеальная.       – Что поделать, Уль, одна наша общая потребность важнее одной твоей, – глубокомысленно изрекла Двачевская. – Опять ты этих журавликов делаешь. Что у тебя за страсть к ним такая?       Я только сейчас увидел, как рыжая-младшая начала складывать из салфетки, что была почище, что-то похожее на птицу.       – Я делаю их, когда мне хорошо. Чтобы запомнить этот миг, – она торжественно помахала перед нами кособоким журавликом, и его вислые складчатые крылья заколыхались. – А еще я могу тебе его подарить и теперь и ты, глядя на него, никогда не забудешь, как отказала мне в такой простой житейской радости, как конфеты.       Алиса внимательно посмотрела на подругу:       – Пожалуй, это верное утверждение.       – Задача завершена, – негромко произнесла девчушка и положила журавлика около подноса Алисы. Помедлив, та приняла преподношение и с радостной улыбкой запустила птицу мне в лицо.       – Эй! – хором возмутились мы с Ульяной.       – Да, я та еще стерва, которая не уважает чужой труд, – сообщила Алиса со смехом. – Прости, Уль, он просто с таким глубокомысленным видом ел, что сам собой на это напрашивался. А ты, кстати, ускоряйся, на нас уже поглядывают.       Обернувшись вполоборота, я увидел Панамку, которая пристально смотрела в сторону нашего столика.       – Армейские какие-то замашки начались, – пробормотал я. – Пять минут на прием пищи – это что такое вообще?       – Это называется «Нечего шляться где попало, когда горн прозвенел хрен его знает сколько минут назад», – с важным видом произнесла Алиса.       – Ой, чья бы корова сейчас мычала, – не остался в долгу я, грозно нацелив на нее вилку.       – Так чего, конфеты-то украдете? – вновь спросила Ульянка.       – Прыщи будут, – Алиса ласково потрепала ее за косы-ракеты. – И целлюлит в придачу.       – Ну, спасибо тебе, подруга, — буркнула рыжая-младшая и покосилась на меня, чтобы посмотреть, вдруг я дам слабину и пообещаю заветные сладости. Весьма ожидаемый ход, так что я и бровью не повел. Отказываясь признавать поражение, Ульянка пододвинулась ко мне и, прежде чем я успел среагировать, больно ущипнула. Это у нее уже начинает входить в какую-то дурную привычку.       – Да твою ж… – ругнулся я. Но, заметив с какими влажными и глубокими глазами на меня смотрит это чудо, сменил гнев на милость. – Да попробуем, попробуем, не бузи.       – Ура! – просияла девчушка. Заметив мой чуть отодвинутый стакан с чаем, взяла его и бесцеремонно сделала глоток, оставив меня с сожалением глядеть на отобранный у меня провиант. – Вы только это, с вафельками постарайтесь умять.       – Ага, чтобы ты помимо шуршания еще и хрустела? – всплеснула руками Алиса. – Фигушки, сударыня. Что добудем, то и добудем.       – Жадина, – надулась Ульянка.       – Что поделать? – пожала плечами рыжая. – Все, дуй окно открывать. Только, блин, дождись, пока Панамка нами основательно займется.       Смотрю, рыжие бандитки определенно прокачали свой скилл по взлому столовой с последнего раза.       – Да, капитан! – отсалютовала наша сладкоежка.       – К пустой голове… Ай, пофиг, кому я это объясняю, – вздохнула Алиса, соскользнула со стула и зашагала в сторону выхода. Сделав последнюю пару быстрых укусов, встал следом за ней.       Вожатая вывела нас на дорожку, зачем-то построила, сама с важным видом встала напротив. Пока она собиралась с мыслями, мы с Алисой стояли в неловком молчании. Из динамиков над входом в столовую лилась какая-то песенка, а из самого помещения доносился звон посуды.       – Итак, – начала Ольга. – Поскольку за эту смену неоднократно была вскрыта столовая, мною было принято решение…       – Ольга Дмитриевна, а вот это вот все обязательно? – перебил ее я. – В смысле, мы и так знаем, зачем мы здесь, может, Вы просто объясните, что от нас требуется и все?       Та нахмурилась, давая мне понять, что она крайне недовольна тем, что я посмел прервать ее пламенную речь. Я сострил виноватую моську, мило улыбнувшись. Ну правда, зачем эти расшаркивания?       – В общем так, от вас требуется примерно часиков до девяти обхаживать территорию. Это не значит, что вы должны тут маршировать все это время, никто не будет на вас ругаться, если вы ненадолго, подчеркиваю, ненадолго отвлечетесь. Увидите, как кто-то пытается вскрыть помещения – сразу вязать супостата.       Ох, какие слова-то мы знаем!       – После дежурства докладываетесь мне. Ну и самим в столовую не лазить, надеюсь, это понятно.       – Конечно понятно, Ольга Дмитриевна, – захлопала глазами честная Двачевская.       Мимо нас бодрым шагом проскакала Ульянка, которая незаметно показала Алисе вздернутый большой палец. Та на мгновение коварно улыбнулась, после чего вновь состроила невинность во взгляде.       – Двачевская, к тебе это относится в первую очередь, – Ольга Дмитриевна максимально сурово уставилась на бунтарку. Та сощурила глаза, не переставая улыбаться, но я почему-то не сомневался, что на самом деле Алиса сама понимает, что по крайней мере сегодня лучше постараться не косячить. Ну или просто приложить все усилия, чтобы тебя не заметили.       – Положитесь на нас, Ольга Дмитриевна, – пообещал я.       – Вот уж на кого-кого… – покачала та головой. – Ладно, жду вас вечером с отчетом.       Вожатая удалилась, оставив меня разглядывать мою искривленную тень. Алиса тем временем принялась внимательно изучать чуть покоцанные рукава своей рубашки.       – Так, ну, как я понимаю, на этом все? – спросил я больше у самого себя.       – Походу, – пожала плечами рыжая. – Пойдем, что ли, на лавочку присядем?       – Пошли.       Так, ну, вот и началось. Потенциально прекрасный вечер с прекрасной девушкой. Трудно было сказать, что я сейчас чувствовал. Безразличие боролось с крайним возбуждением, хотелось сказать так многое, но в тоже время не хотелось и ничего. Куда все это заведет? Хотелось бы мне хотя бы на миг заглянуть в завтрашнее утро, чтобы иметь хоть какое-то мало-мальски внятное представление о моих дальнейших действиях.       – Несете службу, товарищи?       Я на миг напрягся, но сразу же узнал голос Дэнчика. Обернувшись, я увидел, что он стоит на ступеньках крыльца столовой, в сопровождении Слави. Вид у него был крайне довольный.       – Итак, запоминаем, – часовой обязан бдительно охранять и стойко оборонять свой пост, нести службу бодро, ничем не отвлекаться, не выпускать из рук оружия и никому не отдавать его, включая и лиц, которым он подчинен…       – Шел куда-то? Вот и иди, – буркнул я.       – Не бухти, – подмигнул тот. – Можно тебя на пару секунд?       Ой, да хоть на десять. Это меня хотя бы немного отвлечет от ненужного потока мыслей. Улыбнувшись напоследок обоим девушкам, мы с Дэнчиком отошли за угол столовой. А те, картинно друг от друга отвернувшись, остались наедине. Надеюсь, не подерутся за время нашего небольшого отсутствия.       – Макс, можешь наушники дать? – сразу перешел к делу мой друг.       Неожиданная просьба. В целом, не вижу, конечно же, никаких проблем. Хотя, честно, хотел сам их сегодня по возможности использовать в личных целях, но раз уж другу надо…       – Ладно, а тебе на кой?       – Да, знаешь… – замялся Дэнчик. – Уломал Славю сходить на то озеро. Ну, романтика там, звезды, природа. Решил, что тихая музыка, которая не нарушала бы общую тишину, будет как нельзя кстати. А у самого наушников-то с собой нет.       О, и этот туда же. Ну, раз так, то тем более не имею права отказывать. Все ради моей обожаемой химической реакции.       – Ладно, держи, – хмыкнул я, протягивая тому коробочку. – От сердца отрываю, так что не забывай мою доброту, когда будешь танцевать с красавицей под угасающей луной.       – Танцевать? – сбивчиво переспросил Дэнчик. Ему правда не приходила эта идея в голову? Расстраиваешь, дружище, расстраиваешь.       – Ну, или я могу пойти с тобой, и ты будешь в вопросительной форме повторять все, что я скажу, – улыбнулся я в ответ.       Закономерно наградив меня порцией сердитого взгляда, Дэнчик забрал наушники, после чего улыбнулся и неожиданно полез обниматься. Я крякнул, когда его огромные ручищи обхватили меня, аки питон.       – Ты чего тут за гачимучи устроил? – прокряхтел я.       – Просто я чувствую себя счастливым, чувак, – ответил тот. – Серьезно, впервые за длительное время. Решил, что обнимашки и тебе помогут.       – Отстань, блин, – ругнулся я, высвобождаясь из объятий. – Я тебя тоже люблю.       Мое признание Дэнчик никак не прокомментировал, да я этого от него и не ждал, но его добродушная улыбка в этот момент сама собой подняла мне настроение. Не разучился я еще, все же, делать людей счастливыми.       Алиса уже успела вывернуть форму наизнанку, все также продолжая сидеть на лавочке, с сосредоточенным видом уткнувшись в пол. Славя тем временем решила привести в порядок клумбу около столовой.       – Славь, ну ты даже в момент безделья себе занятие найдешь, – окликнул ее Дэнчик.       Активистка оторвалась от спонтанной работы, брови в этот момент у нее были задумчиво сведены. Хмуриться она перестала почти сразу, только вот ее лицо приняло какое-то неуверенное выражение.       – Извини, – прошептала она под нос. – Я просто себя немного плохо чувствую, это помогает отвлечься.       – Все хорошо? – заботливо поинтересовался Дэнчик. – Может, мы тогда…       – Нет-нет, – тут же замахала головой Славя. – Все в порядке, правда.       – Ну, раз так… – мой друг протянул ей локоть. – Моя леди, разрешите вместе с Вами откланяться.       – Разрешаю, – тихо ответила Славя, с улыбкой беря его под руку. Я заметил, как рыжая в этот момент сделала вид, что сует два пальца в рот.       Парочка зашагала от нас прочь, так что я снова присел рядом с Алисой. Закусив губу, девушка внимательно следила за выходом из столовой. И хоть находиться рядом с подругой и не чувствовать себя обязанным поддерживать разговор было приятно, но тишина была уж какой-то слишком давящей.       – Мы кого-то ждем? – спрашиваю.       – Дежурного, – коротко ответила девушка.       Ситуацию это прояснило чуть менее, чем нифига. Она же вроде уже достаточно над ним поглумилась за обедом. Или же нет…       Вскоре из столовой показался и сам дежурный вместе с помощницей. Завидев Алису нервно сглотнул и чуть подрагивающим голосом попросил девушку подождать его около площади. А рыжая, довольно потирая руки, тут же подскочила к пареньку.       – Все сделал?       – Да, – понуро ответил тот. – У черного входа стоит.       – Пошли, показывай.       На секунду показалось, что паренек сейчас-таки наберется смелости и возразит, но с выводами я все же поторопился. Опустив голову, тот, махнув рукой, направился за угол столовой, под пристальным взглядом Алисы. Завидев, что я остался на лавочке, рыжая удивленно выпучила глаза:       – Ты чего там расселся?       – А я тебе, разве, нужен? – спрашиваю. Уж больно не хотелось ради какой-то мелочи подниматься с насиженного места.       – Конечно нужен! – моментально выпалила Алиса. – Давай, хорош лентяйничать!       Нужен, стало быть. Интересная фраза, если выдернуть ее из контекста. Пусть в данную секунду это и не было сказано с тем подтекстом, о котором я подумал. Да и вообще, с чего я взял, что только лишь в данную? Может, Алиса и сама не испытывает ко мне ничего такого, а общается просто ввиду того, что банально больше не с кем. Почему-то эту мысль я, ввиду своей самонадеянности, ни разу не допустил за все время.       А потом я вспоминаю ее счастливое лицо, прижавшееся к моей груди. И все сомнения отпадают. Нужен, Макс. Ты снова кому-то действительно очень нужен.       Дежурный довел нас до черного хода, где без особого энтузиазма продемонстрировал нам средних размеров ведро, доверху наполненное отходами и прочими помоями. Алиса подошла поближе, принюхалась, после чего сморщилась от отвращения, но тут же заулыбалась во все тридцать два.       – Идеально, – подытожила она. – Видишь, не так это и сложно оказалось. А ты упирался.       – Можно хотя бы узнать, зачем это? – поинтересовался парнишка.       – Нет, – отрезала Алиса. – Все, свалил отсюда впереди своего визга. А то содержимое этого ведра магическим образом на твоей голове окажется.       Бедный мальчуган постоял еще с пару мгновений с потерянным видом, и, метнув в рыжую злобный взгляд, направился к подруге до площади.       – А ты сама деликатность, – многозначительно заметил я.       – Сказал человек, чей градус презрения к окружающему миру поболее моего будет, – по тону девушки было неясно, говорит она серьезно или насмехается.       – У меня нет презрения к окружающему миру, а только к большинству представителей homo, – пожал плечами я. – А так я вообще хороший.       – Хороший, но далеко не для всех, – констатировала факт Алиса.       – Даже если бы и можно было угодить всем и каждому, то я бы не пытался это провернуть, – продолжил я откровенничать. – У меня есть Дэн, подруга еще есть… одна.       Не знаю, зачем я сейчас упомянул Кристину. Вроде бы оно и ничего, но почему-то показалось, что зря.       – Близкая, смотрю, подруга, раз так запнулся, – тут же издевательски скривилась рыжая.       – Алис, не опошляй, мы правда с Кристиной только друзья, – посмотрел я на нее осуждающе.       – Да я просто спросила, – насупилась девушка.       В вечернем свете янтарные глаза Алисы сделались будто темнее и глубже. С таким взглядом эта девушка выглядела еще более прекрасной и в то же время ранимой.       Иисусе, я правда собираюсь сказать то, что хочу? Может, стоит попридержать язык за зубами?       – Алис, тебе нет надобности ревновать меня ко всем вокруг.       А, нет, поздно.       Тон у меня получился обвинительным, что было явно перебором. Лицо девушки странно вытянулось. Видок у нее стал довольно ошарашенный, а сама она издала короткий отрывистый смешок, больше похожий на лай.       – Что? Я? Ревную? Ага, размечтался, губу закатай, вместе со своей наглой ухмылочкой.       – Да перестань, – собственный голос показался усталым даже мне самому. – Я же видел, как ты отреагировала, когда на меня утром Лена случайно свалилась. И сейчас…       Алиса побагровела, сделавшись в тон с галстуком, и медленно повернулась ко мне, буравя меня лютым взглядом из-под челки. Руки у нее почему-то затряслись, что определенно не было хорошим знаком.       – Я к тому, что я тоже к тебе привязался, так что я не собираюсь рушить наши, ну, эти самые, – поспешно добавил я, немного растерявшись. – Не хочу каких-то недосказанностей и возможных неловких ситуаций.       Девушка, в попытке спрятать трясучку, скрестила руки на груди, сжав их в кулаки, челюсти решительно стиснуты. Мне хотелось дополнительно задать ей вопрос, почему она так себя ведет, но в этот раз я сумел сделать то, что очевидно должен был минутой ранее.       – Привязался, значит, – тихо проговорила Алиса, взяв себя в руки. – Поэтому и хотел утром меня поцеловать?       Блин, ну вот надо было ей именно эту тему поднять? Ай, пофиг.       – Да, хотел, – признался я, чувствуя, как внутри что-то сводит. – И сейчас хочу. Только я…       Договорить я не успел, поскольку был схвачен за галстук, притянут к губам и вероломно ими поцелован. Я даже толком глаза не сообразил закрыть, настолько резко все случилось. Когда этот неожиданный поцелуй закончился, Алиса меня с какой-то обидой во взгляде отпихнула. А у меня сердце готово было выскочить из груди, да и у самого теперь руки дрожали. Я с трудом сдерживался, чтобы не поцеловать ее снова. Девушка же, казалось, осталась совершенно хладнокровной. Склонив голову набок, она молча разглядывала меня.       – Почему у меня такое ощущение, что все прошло хуже некуда? – выдавил насмешку я.       – Потому что так и было, идиот, – маска безразличия упала под воздействием заалевших щек.       – Вторая попытка?       – Нет уж, – безапелляционно ответила Алиса. – Что, все еще чувствуешь привязанность?       – А должен был перестать? – я уже не удивлялся отсутствию логики в ее словах и действиях.       – Не знаю, – протянула Алиса. – Но я вижу качели, посему мы идем сейчас туда.       Нет, безнадежно. Это просто, блин, безнадежно. Еще недавно все было хоть немного, но ясно. А теперь из-за моего языка без костей все запуталось окончательно. Как мне теперь себя вести? Зачем она это сделала? Радовало, что она хоть не начала намекать на то, что нам стоит стать парочкой. Немного, но успокаивало, что я не успел нарушить данное вожатой обещание спустя, мать его за ногу, меньше часа.       «Да, кстати, мозг, ты уволен».       Алиса уже устроилась на качели и теперь легонько раскачивалась, беспечно болтая длинными ногами. Когда она поднималась, последние солнечные лучики играли на ее выбившихся из хвостиков волосах, превращая каждую волосинку в мерцающую, почти что золотую, нить.       – Мне было девять, когда мы с папой отдыхали на море. В Крыму был санаторий, «Ай-Даниль», недалеко от Ялты. Путевку папе удалось выбить далеко не в самый купальный сезон, поэтому народу в санатории было очень мало, море-то уже далеко не самое теплое. Зато все довольно быстро сдружились. В один день у кого-то из соседей был день рождения, а из детей была только я, да придурок один еще какой-то, вечно ныл и капризничал. Мне стало скучно, я сказала папе, что пойду погуляю, он разрешил. А там была площадка с качелями. Мне было очень грустно, я просто сидела и качалась. Думала, какой же ужасный день. А оказалось, что это был день, который я запомнила на всю жизнь. Тишина, теплый ветерок, качели и красивое, звездное небо.       Мать моя, сколько же граней у этой девушки? В какой-то момент мне действительно казалось, что я понимаю представительниц слабого пола как облупленных, а тут мне обухом дают по голове. Точнее, Алисой Двачевской. Ибо никогда нельзя было предугадать, что она сейчас скажет или выкинет. Вот и сейчас я увидел ее новую сторону – Алиса романтичная.       – Это так волшебно, – вздохнул я, облокачиваясь на железную опору качели. – Что такие, вот вроде бы мелочи, а врезаются в голову. Прекрасные моменты, когда действительно ощущаешь, что живешь.       – Сейчас я это понимаю, но тогда я думала иначе, – грустно улыбнулась Алиса.       – Главное, что сейчас понимаешь, – нужно было немного развеять ставшей какой-то печальной обстановку. – А не когда тебе уже тридцатник светит на горизонте.       – Свят-свят, – хихикнула рыжая.       Я заметил, как непроизвольно принялся ее раскачивать. Алиса взлетала все выше и выше, с замиранием сердца смотря в небо и сверкая счастливыми янтарными глазами. А я улыбался этой картине, как идиот.       Увы, Алисе вскоре надоело это развлечение и, ловко спрыгнув со все еще раскачивающихся качелей, она неспешно направилась обратно к столовой.       – Кстати говоря, – нагнал я ее. – Мне-то, может, скажешь, зачем тебе это ведро с помоями?       – Ах, это, – на ее лице опять появилось ехидное выражение. – Я подговорила Ульянку передать ему, что я, якобы, так впечатлилась его порывами, касательно меня, что хотела бы встретиться с ним сегодня вечером, где-то в районе восьми, недалеко от умывальников, которые рядом с музклубом, и снять перед ним лифчик.       От моих удивленно поползших вверх бровей приподнялись даже очки. Я ожидал любой херни, но точно не чего-то в таком духе, и мысли о дальнейшем развитии событий заставляли меня начинать серьезно нервничать.       – И когда он припрется, я выскочу из кустов и вылью на его озабоченную башку приготовленное мной ведро, – закончила крайне довольная Алиса. – Достаточно жестко, но в то же время и не слишком выходит за рамки. Все, как Ясенева просила.       Ладно, немножечко поправлю сам себя. Подходящие слова, чтобы точно описать, что не так с разумом Двачевской, все же имеются. Она чуть более, чем слегка безумна. Порой складывалось впечатление, будто она живет исключительно ради желания устроить шоу, сути которого она сама большей частью не понимала, импровизируя на полной скорости.       – По-моему, это все же немного перебор, – возразил я. И дело тут далеко не в мужской солидарности. – Алис, ему сколько? Четырнадцать? Ты где там мозги у парней в таком возрасте видала?       – Он даже перед ней элементарно не извинился, Макс! – вспыхнула рыжая. – Понимаешь? Если бы он до этого додумался, то я бы ему просто уши бы немного повыкручивала и все. А тут сразу видно, что из него растет спермотоксикозный говнюк, как и большинство… – Алиса осеклась, шумно выдохнув. – Ты можешь считать как знаешь, но я своего мнения не изменю. Такую заразу нужно искоренять в зародыше. Он потом только «спасибо» скажет.       – Ладно, это… убедительно, – согласился я больше ввиду объективной тщетности любых попыток ее переубедить. Как говорится, пытаться убедить безумца не делать безумных поступков – само по себе безумие. Да и, если уж совсем откровенно, ведро с отходами на голове это еще действительно не так уж и плохо. Зная Алису, ее первые идеи наверняка были намного, намного хуже.       – Надо же, соображаешь, – бесцветным голосом ответила рыжая.       – Правда ведь классно, что я еще могу тебя чем-то удивить? – широко улыбнулся я.       – Очень остроумно, – отозвалась Алиса таким тоном, словно и впрямь так думала.       А вид, будто никакого поцелуя между нами и не было, у нее все же получается делать мастерски, тут надо отдать ей должное. Можно даже в самом деле поверить, будто он для нее ничего не значил. Значил, тут я был более, чем уверен. Просто мне еще не были до конца известны все мотивы. И весь состав масла, кипящего в этой рыжей голове.       Как только мы вернулись к столовой, Алиса тут же подошла к окну, ранее открытому Ульянкой. Воровато оглядевшись, она легким движением руки полностью распахнула его и попыталась посредством выхода на две руки влезть в форточку. Не вышло.       – Подсади, чего стоишь столбом? – возмутилась та, после еще пары безуспешных прыжков.       – Слушай, может, нам хотя бы для приличия круг вокруг столовой навернуть? – предложил я, с опаской вглядываясь в сторонку дорожки, ведущей к домику Панамки.       – Обойдутся, – фыркнула Алиса. – Давай, Макс, быстрее, запалит ведь кто.       – Ладно! – шикнул я, присаживаясь на корта, дабы подставить ей замочек из рук. При этом еще пришлось срочно отводить взгляд, дабы ненароком не заглянуть ей под юбку. С такой-то позиции и при такой длине этой самой юбки это было ой, как просто.       Как только я услышал, что Алиса благополучно приземлилась, запрыгнул следом и бесшумно прикрыл окно. Рыжая уже исчезла где-то в недрах столовой. И даже, спешу заметить, без фонарика. Уже, видать, на ощупь ориентируется.       – Алис! – негромко окликнул я ее. – Много не бери, а то кое у кого слипнется!       – Я тебе слипнусь! – отозвался рассерженный голос.       – Да я про Ульянку! – ну разве можно было такой момент упустить?       – Остолбень королобый, – пробормотала Алиса.       – Чт… Кто, прости? – засмеялся я с такого необычного оскорбления.       Ответом была тишина. Ладно, Алиса Викентьевна, буду вот этим вот.       Я отвернулся от темноты помещения, уставившись в окно, на территорию вечернего лагеря. В его отражении я вновь увидел себя семнадцатилетнего. До сих пор непривычно. Я как-то старался особо не смотреть по зеркалам все эти дни. А теперь вот понял, о чем мне Виола говорила. Для семнадцатилетнего у меня действительно слишком грустный взгляд. А еще потерянный и до сих пор ни черта ничего непонимающий.       Ох уж это подвешенное состояние… Отпустил мысли побродить по каменным плитам. В своем воображении я вернулся на сцену, проходя через вереницу чужих домиков, откуда все на меня почему-то смотрели с укором. Я ощутил мягкую ладонь Алисы под моей рукой, видел и ее саму, лучезарно улыбающуюся своей очередной гениальной идее и зовущей меня с собой.       «Как же ты прочно въелась в мою голову. Ни на секунду отпустить не хочешь»       – Время сколько? – неожиданно раздалось из-за спины.       Быстро Алиса вернулась. Опыт, видать, сказывался. Еще и авоськой какой-то умудрилась разжиться, набитой парой-тройкой кефирных треугольников, батоном колбасы и небольшим пакетиком с конфетами. Трудно было разглядеть, что именно за конфеты, но отдаленно были похожи на «Мишку косолапого».       – Без пятнадцати восемь, – ответил я, лишь чуть выудив телефон из кармана, дабы особо не светить в темноте ярким экраном.       – Отлично, укладываемся, – кивнула Алиса, рассеянно высматривая потенциальных врагов в окошке. Затем перевела на меня вопросительный взгляд. Я тупо уставился на нее в ответ, не особо понимая, чего от меня сейчас требуется.       – Что? – переспрашиваю в итоге.       – Блин, Макс, ты сейчас притворяешься или правда такой тупой? – сварливо запричитала рыжая. – Вылезай первым.       – А, типа, если что, то меня не жалко? – усмехнулся я.       Алиса в ответ коварно хмыкнула. Я, снисходительно покачав головой, предварительно еще разок осмотревшись, выпрыгнул на улицу. Где-то вдалеке хоть и примелькался фонарик дежурного, но в целом путь был свободен. Махнул рыжей рукой, после чего девушка вылезла следом, аккуратно прикрыв за собой окно. То противно скрипнуло, но, по счастью, негромко.       – Если кто услышит, скажу, что это ты так зевнула, – мстительно уставился я на Алису. Та мгновенно надулась, как индюк, смотря на меня во все глаза. Высокомерное выражение сошло с ее лица, и я уже приготовился быть посланным по матушке, однако она промолчала. Что было не менее подозрительным. Либо она от моей такой наглости элементарно забыла разозлиться, либо... Я попытался хоть на миг представить в голове всю широту воображения Алисы, но даже у меня получалось не ахти. Поэтому я вздохнул с облегчением, когда она всего лишь сообщила, чтобы я взял с черного хода ведро с отходами.       – Делаешь меня из наблюдателя соучастником? – спросил я. – Хитро-хитро.       – Ну не я же должна его нести? Тем более, у меня авоська. Заканчивай разглагольствовать, времени и так мало, – отмахнулась Алиса.       Быстро сбегал за ведром. Оно на поверку оказалось довольно тяжеленьким, а еще без предусмотренной крышки, так что идти с ним предстояло крайне медленно и аккуратно. Я на миг прислушался. Не знаю, что я ожидал услышать, повсюду вокруг царила тишина, тишина и еще раз тишина. Больше делать здесь было нечего. Тем более с авоськой в руках Алисы, явно свидетельствующей о наших незаконных действиях.       – Ну ты где там пропал, блин? – окликнула меня Алиса.       – Да иду я, иду, – пробормотал я, вышагивая с предельной аккуратностью, дабы не расплескать содержимое на шорты. Рыжая прыснула, когда увидела мою слегка шаркающую походку. По счастью комментировать это никак не стала.       – Не отставай, Вертер*!       Эх, слишком я о ней хорошего мнения.       Впрочем, Алиса и не думала как-то слишком далеко отдаляться, бросая меня с этим ведром на произвол судьбы. А то редкие прошмыгивающие мимо нас пионеры так и норовили окинуть меня странными взглядами. И если бы не присутствие Алисы, то всяко напоролся бы на парочку совершенно ненужных в этот момент вопросов и комментариев.       Вскоре мы дошли до домика рыжих. Алиса облегченно выдохнула, первый раз с момента, как мы выбрались из столовой, позволив себе улыбнуться:       – Ну, вроде, без приключений… Жуля! Жулька! Ко мне, девочка!       Но той поблизости нигде не было. Видимо, на данный момент ее собачьи дела привели ее совершенно в другую точку лагеря.       – Ладно, потом колбасу получит… У тебя нормальные сигареты еще остались? – спросила она.       – Должны были, – почесал я голову.       – Супер, неси, – приказным тоном заявила Алиса. – Я пока гитару прихвачу. И этой конфеты отдам.       – Собралась тому парню похоронный марш после грязного душа сыграть? – поинтересовался я.       – Ну, вообще я потом думала с тобой в одно место сходить, – протянула рыжая, немного покраснев. – Но если ты не хочешь…       – Кто тебе такой идиотизм сказал?       – Вот и быстрее тогда шевелись, – гордо вскинув голову, Алиса зашагала к себе. – Улька, ты не спи… Так, ты чего мой лифчик меряешь?       – Хочу и меряю! – донесся до меня капризный голос рыжей-младшей. – Сама отъела, понимаешь, а мне уже и помечтать нельзя.       – Да я тебя сейчас…       Оставив девушек переругиваться, скинул ведро около крыльца, быстро стартанув после этого до нашего с Дэнчиком домика. Сигареты пришлось немного поискать, но хотя бы не зазря, оные нашлись в кармане зимней куртки моего друга. Дабы не заморачиваться, взял всю оставшуюся пачку и, подумав, захватил еще и свой пиджак, вдруг прохладно станет.       Алиса уже успела дойти до меня, и теперь недовольно протягивала мне ведро, в обществе гитары, которую свободной рукой придерживала за спиной в черном чехле. Пачку, которая все еще теплилась у меня в руке, я машинально протянул ей. Та удивленно на нее покосилась, но взяла, причем довольно резким движением, словно опасаясь, что увидит кто или я, там, передумаю, и сунула в нагрудный карман.       – Все, погнали, а то этот обморок еще решит, что его обманули, а этого мне точно не нужно, – обронила рыжая, всучив мне орудие мести, и решительно зашагала по дорожке.       На часах уже действительно было почти восемь. Не думал, конечно, что будет как-то катастрофично, если пацан получит заслуженное наказание чуть позже назначенного времени, но Алиса в этом плане начала проявлять невиданную доселе для нее пунктуальность.       – Не передумал еще? – неожиданно спросила та, когда мы прошли чуть дальше клуба кибернетики.       – Даже если бы и передумал, то отступать уже все равно поздно, – ответил я, напуская в свой голос лишнюю толику напрочь отсутствующего оптимизма.       А вот во взгляде Алисы промелькнуло какое-то беспокойство. Она хоть и пыталась его скрыть, да только вот не успела.       – Чего не могу сказать о тебе, – я не стал держать свои опасения в себе. – Уже самой не кажется это хорошее идеей?       – Да как-то… Подумала, вдруг он в драку полезет? Просто я бы такое точно не спустила, – надо же, Алиса задумалась о возможных последствиях? Точно где-то в лесу медведь сдох.       А ведь и вправду, такой расклад вполне может быть. Разозлится обломанный паренек, начнет кулаками махать. Правда, если все сделать быстро и скрытно, то всего этого можно избежать. И мне стоило сказать об этом Алисе, да только… Замаячила возможность сейчас немного додавить и убедить бандитку оставить все как есть, не взывая к новым неприятностям. И я решил ей воспользоваться.       – Может и полезть, кстати, – соглашаюсь. – А это лишний шум и гарантированное появление кого-нибудь из дежурных или вожатых. А оно нам надо?       Алиса задумчиво уставилась по направлению ведущей в музклуб дорожки. Даже спрашивать не хотелось, каких она там в своей голове сейчас чертей гоняла.       – Нет, – отвечает решительно под мое немое разочарование. – Полезет, значит сама его отоварю. Чего мне, первый раз что ли с парнями махаться.       Зашибись, конечно. Хренов я манипулятор, блин. Не то, чтобы я рассчитывал на какой-то успех, но слабенькая надежда-таки присутствовала. А теперь уже точно опять бок о бок с Алисой в ее бешеных авантюрах.       Пацан уже был на месте. Он нервно расхаживал взад-вперед, пиная траву и время от времени быстро оглядывался, проверяя, не идет ли кто.       – Ей должно понравиться, я знаю, что понравится, – бубнил он. – Блин, даже поверить не могу!       Я слышал его слова, но прислушивался в основном к тому небольшому оттенку беспокойства, который мелькал в его голосе, то высоком, то низком, то низком, то высоком, пока он пытался собраться с мыслями в надежде не облажаться.       – Какой же высокомерный гад, – сплюнула Алиса. – Он, кажется, даже не задумывался, что, может быть, я могу оказаться человеком в здравом уме, а не настолько дурой, чтобы прийти сюда ради него и раздеваться до пояса.       – Он точно один пришел? – спросил я.       – Да точно-точно, – Алиса залихватски тряхнула челкой. – Даже его крошечного мозга хватит, чтобы догадаться, что его могли и обмануть. А такого позора перед корешами подобные типчики пережить не смогут. Все, держи гитару, давай ведро.       – Стой, подожди, – аккуратно схватил я ее за плечо. – Не задерживайся только. Типа, стоять и злорадствовать, как типичный киношный злодей, начинать не стоит. Выливаешь ему отходы на голову и сразу валим, лады?       – Лады, – уж слишком нехорошо Алиса сейчас улыбнулась. Прямо ух.       Рыжая придвинулась ближе и немножко пошуршала в кустах, раздвигая ветки плечом.       – ДваЧе, это ты? – заголосил паренек.       Твою. Дивизию. Мать. Покойся с миром, мальчик.       Алиса пару раз выдохнула, проломилась сквозь кусты и стремительно кинулась на Ульянкиного обидчика. Он отшатнулся с воплем «Что ты!..», заслонив лицо руками, когда содержимое ведра с противным бульканьем вылилось на него. По всем волосам, рукам и лицу стали обтекать отходы. Персонаж при этом умудрился запутаться в ногах и, обиженно взвизгнув, смачно приземлился на жопу. Поднимает на Алису глаза, в которых сейчас отображается вся скорбь вечно обиженных и угнетенных.       «Все, рыжуля, давай, вали», – думаю.       Но нет. Двачевская вошла в раж. Откидывает ведро в сторонку и, удовлетворенно хмыкнув, манерно достает сигарету из кармана. А затем внезапно пару раз бьет пацана по ребрам. Легонько, судя по замаху. Однако тому хватает и этого, отчего он испуганно прижимается к стволу ближайшего дерева. Ох, беда-бедовая.       – Алиса! – выскакиваю я из кустов. – Ты чего творишь, психичка ненормальная?       – Не мешай, Макс, – зло бросает мне девушка и переводит взгляд на парня. – Ты, – говорит, прикуривая и лениво разгоняя дым ладошкой. – И вправду думал, что я тут перед тобой, сопляком озабоченным, раздеваться начну?       Парнишка испуганно сглатывает и кивает.       – Да, дела, – вздыхает Алиса, выдыхая дым. – Может, мне тебе еще разок прописать? Так, для профилактики?       Тот просипел что-то и отрицательно качнул головой.       – Ты завтра извиняешься перед Улькой, понял, гад? – Алиса наклоняется к нему почти вплотную, выдыхая новую порцию дыма прямо ему в лицо. – И чтоб я тебя больше не видела. И упаси тебя Господь рассказать об этом хотя бы кому-нибудь из вожатых, я тебе такое устрою, что ты у меня всю оставшуюся жизнь под себя будешь ходить, всасываешь, щенок?       Он дослушивает ее речь, и в конце последнего слова неожиданно спокойно кивает.       – Сигаретой, – спрашивает. – Не угостишь? А то свои в домике оставил.       – Охренеть, а еще чего тебе сделать? Макарену, может, станцевать? – прежде чем Алиса окончательно бы вскипела, я мягко взял ее под локоть. Та переводит на меня бешеный взгляд, но тут же успокаивается.       – Все, оставь его, – говорю. – Он все понял. Верно?       – Да верно-верно, – сплевывает тот остатки отходной капусты. – Твою ж мать, новый ведь комплект был. Меня старуха прибьет…       Алиса еще раз злобно зыркает и, швырнув недокуренную сигарету, уходит куда-то вглубь леса. Последний раз, и даже с небольшим сочувствием, окинув обтекающего паренька взглядом, иду следом за ней.       На лес уже опустилась тьма. Тропинку я уже видел при помощи честного слова. Хорошо, что хоть белая рубашка Алисы служила каким-никаким ориентиром.       – Черт, рыжая, мы же обговаривали, что ты просто выливаешь на него ведро и мы валим к такой-то матери, – ругаюсь я ей в спину. – А ты чего устроила? На кой черт ты его еще и бить начала?       – Я целилась по тем местам, где просто больно и обидно, чем опасно для его такого драгоценного здоровья, – ядовито отозвалась та.       – Да какая разница! – я обреченно вскидываю руки. – Алиса, это было как минимум глупо и недальновидно.       – Знаешь что! – раздраженно чуть ли не кричала та. – Тебе легко говорить. А мне, чтоб ты понимал, очень хотелось ему вмазать. Аж зубы, мать твою, сводило. Наказать. И даже не столько его, сколько себя. За то, что позволила когда-то такому вот типчику себя за нос водить!       Чувствую – плачет. Только на этот раз молча, по-мужски, без всех этих дурацких всхлипов и завываний. Лишь в уголках янтарных глаз потихоньку скапливаются предательские слезы.       – О чем ты? – спрашиваю, понимая, что сейчас, скорее всего, услышу что-то личное, если Алиса только не соскочит. Возражать я не буду. Имеет полное право.       – Прошлой весной с мальчиком познакомилась, – она аккуратно промокает скопившиеся слезы красной тряпкой. – Такие серенады пел, что мать моя… Повелась, дура, влюбилась. Первая любовь была. А потом, как выяснилось, ему только… ему только это и надо было. Он почему-то решил, что раз я… – она резко испуганно замолчала, словно чуть было не сказала что-то такое, отчего я должен был тотчас же развернуться и уйти к себе домой. Она, конечно, не понимала, что я этого ни за что бы не сделал. – Раз я не считаю чем-то зазорным одеваться открыто, то это сразу значит, что даю всем налево и направо, – ложь, конечно, сказать она изначально хотела совершенно не это. Ну да ладно, не хочет, значит, не мое дело. – Я ему отказала. Он меня ударил тогда. Очень сильно. Я в больнице с сотрясением лежала. Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему у меня такая реакция была? Нет больше вопросов?       Да уж, дела… Бедная девочка. Так ведь и без малого травму на всю жизнь можно получить. Слыхал истории, конечно, и похуже, но разве этому рыжему чуду, которое сейчас сдерживается из последних сил, чтобы окончательно не удариться в слезы, должно стать от этого легче? Я не стал ничего говорить, это было лишним. Просто молча подошел и обнял. Алиса пару раз вздрогнула, после чего крепко вцепилась в мои плечи ноготочками.       – Не плачь, лисенок, – шепнул я. – Ты в безопасности.       Она поднимает на меня слегка опухшие глаза. Наши лица снова оказываются рядом. Так рядом, что мне вновь сносит крышу, и я уже снова готов поцеловать ее. Да и она явно не будет возражать, если судить по тому, как она легонько прикрыла глаза…       И тут рыжая тихо вскрикнула. Я оглянулся и увидел, как к нам, быстро увеличиваясь в размерах, неслась какая-то тень. Прошло не больше секунды, прежде чем в каких-то трех метрах от нас пролетела огромная птица. Распластав в воздухе черные крылья, она мелькнула над нами и скрылась в темной листве.       – Ты… видел? – оторопело прошептала Алиса.       – Видел, – кивнул я. – Как думаешь?       – Я тебе чего, блин, орнитолог? – шикнула девушка. – Ты у нас ветврач, между прочим, знать должен!       Ох уж эти стереотипы, что ветврачи должны поголовно знать все породы и виды всех животных на свете. Достав телефон, включил фонарик и посветил в ту сторону, куда улетела громадина. И, к своему большому удивлению, увидел вместо огромного дракона всего лишь маленького совенка, который деловито восседал на ветке.       – Тьфу ты, блин, – ругнулся я. А Алиса, забыв о своей печальной истории, весело рассмеялась. – Вот что значит игра теней.       – Какой он миленький, – улыбалась девушка. – Вот бы потрогать.       – Лучше не надо, – ответил я. – Пусть себе сидит спокойно. И так я его, кажись, светом напугал.       Алиса согласно кивнула, помахала совенку на прощание рукой, и мы двинулись дальше.       Вскоре мы выбрались на освещенную луной полянку. Выглядело это очень красиво, словно лесной амфитеатр. Алиса тут же приметила бревно, на которое и уселась, аккуратно выуживая из чехла гитару.       – То самое место, о котором я говорила, – сообщила она. – Не была здесь с прошлой смены. Не было причины ходить… – девушка выдержала многозначительную паузу. – И ничего ведь не поменялось. Даже бревно то же.       Становилось уже довольно прохладно, так что я решил попытаться сообразить немного огня, мимоходом накинув на девушку свой пиджак.       – Спасибо… – смущенно пробормотала Алиса, когда ее плечи накрыла его джинсовая ткань.       Набрал веток в ближайшей округе и довольно скоро разжег небольшой костерок. Повезло, на самом деле, что ветки все сухие оказались, а то так бы хрен чего получилось без розжига, только опозорился бы. Я хоть и любитель по всяким местам интересным походить с палаткой, но вот с огнем у нас отношения как-то не сложились. Дите урбаны, чего вы хотите. Алиса что-то бренчала, а я задумчиво ворошил угли. Вообще, люблю смотреть на огонь. Особенно, когда есть над чем подумать. А подумать определенно было о чем. Например, о чувстве гребаной незавершенности. Или о том, что я заслуживаю хорошенького такого леща, дабы он мои мысли в порядок наконец-то привел, раз я сам не в состоянии.       – Второе занятие не хочешь? – хмыкнула Алиса, хлопнув рукой по корпусу гитары, когда закончила с очередной мелодией.       – Да как-то не очень, – честно ответил я, смотря в огонь. – Не буду возражать, если ты начнешь настаивать, но честно тебе скажу, что лично я желанием не горю.       – Да надо мне больно настаивать, – фыркнула Алиса, бережно откладывая гитару в сторону и доставая новую сигарету. – Инструмент мне только поломаешь.       Заметил, что, когда девушка затягивалась, у нее появлялись ямочки на щеках. Но не кукольные. С ее худощавым, умным и немного нервным лицом красивой девочки, кукольные черточки исключаются просто по определению.       – Ну, а у тебя какая сопливая история? – спрашивает.       – Прости? – отрываюсь я от созерцания пламени.       – Ну, я рассказала тебе свою сопливую историю, доверилась, – улыбнулась Алиса. – Твоя очередь.       Я уж было чуть не расхохотался, но успел зажать рот рукой. Ладно, чего уж, откровенность за откровенность.       – Была одна, – хмыкаю, почесав кончик носа. – Звали эту историю Даша. Давно дело было, еще пять… месяцев назад. А до этого два года почти вместе были.       Тут я решил не темнить. Типа, а что в этом такого? Не думаю, что в Союзе такие длительные отношения среди подростков были какой-то диковинкой.       – Ого, немалый срок, – присвистнула Алиса. – А из-за чего расстались?       – Так мы и не расстались, – я достаю из кармана электронку и также делаю неторопливую затяжку. – Она от меня просто ушла, а это, в отличие от «расстались», как ты понимаешь, действие совершенно одностороннее.       Алиса пристально и тяжело смотрит мне прямо в глаза. Я, хоть и с трудом, но все-таки как-то этот металлический взгляд выдерживаю. Ей бы такими взглядами на митингах студентов и бабушек разгонять – просто цены бы не было. Всю Росгвардию можно сразу увольнять к чертовой бабушке.       – Что-то ты темнишь, Макс, – говорит, наконец. – От таких, как ты, просто так не уходят. Если только ты сам не позволишь.       – Это сейчас, – улыбаюсь тихонько и отрицательно мотаю головой. – А тогда… Совершенно другая история была.       Она недоверчиво хмыкает и бросает бычок в огонь. После чего снова прикладывается к гитаре. Мелодия теплым ручейком забегала по венам, заставляя кожу покрываться мурашками. Как и серьезный, но в тоже время забавный вид Алисы приковывал взгляд и больше не разрешал его отводить.       А потом она запела:

Часовые любви на Смоленской стоят, Часовые любви у Никитских не спят, Часовые любви по Петровке идут. Неизменно часовым полагается смена. О, великая вечная армия Где не властны слова и рубли Где все - рядовые: ведь маршалов нет у любви! Пусть поход никогда ваш не кончится Признаю только эти войска! Сквозь зимы и вьюги к Москве подступает весна. Часовые любви на Волхонке стоят, Часовые любви на Неглинной не спят, Часовые любви по Арбату идут. Неизменно часовым полагается смена.

      – Окуджава, верно? – спрашиваю, когда Алиса доиграла последний аккорд.       – Да, – протянула она с какой-то горечью. – Папа его… раньше мне часто играл. В детстве.       – Ясненько, – ответил я. – Песню ведь не случайно сейчас выбрала?       – Мужчина, понимающий намеки, – улыбается. Ага, это я-то намеки понимаю? – Такую тему просто затронули... Все меняется, ведь так? Подобно часовым на посту. И, как знать, вдруг следующая смена будет намного лучше?       – Может быть… – тихо ответил я.       Алиса протяжно зевает, а после смотрит на меня с каким-то бесноватым огоньком.       – Два года, значит? – спрашивает она с издевкой. – То есть, ты у нас, скорее всего, не…       – Тебе не кажется, что это немного личное? – сразу раскусил я мысль Алисы, изрядно покраснев. Хорошо, что в свете костра это не особо заметно.       – Так да или нет? – переспросила она, улыбаясь во все тридцать два.       – Нет, я не девственник, удовлетворила свое любопытство? – не выдерживаю я. Не отстанет ведь. Так что проще сразу все карты выложить.       – Черт, – вздохнула та. – Аленке проспорила компот до конца смены, вот непруха. А можно я скажу ей, что ты еще не это? Ей-то какая разница? А мне компот.       – Серьезно, да? – впору было покрутить пальцем у виска. – Ты с Аленой спорила о том, девственник я или нет?       – Да между делом просто пришлось, – отмахнулась Алиса. – Ну так что?       – Да говори ей что хочешь, господи, мне вот максимально наплевать, – покачал головой я. – Будто этот факт что-то сейчас кардинально меняет.       – Не меняет, – согласилась Алиса. – Но компота-то мне хочется.       Я не сдерживаю улыбки. Как же мне нравится ее непосредственность.       – Подожди, – внезапно доходит до меня. – То есть, ты думала, что я девственник?       – Ну да, – беспечно хохотнула Алиса. – С такой-то физиономией… Только зеркало остается ненавидеть по утрам.       Я в ответ закатил глаза, еще раз поправив угли. Вообще, стоило обидеться, да толку только? Для нее ведь это просто шутка такая, в которую она не вкладывала какой-то злобы. Считала бы так на самом деле – не целовала бы.       Алиса сыграла еще пару мелодий, после чего я, увидев, что время уже почти перевалило за девять, затушил уже дотлевающий костер ногой, и мы с неохотой двинулись отчитываться перед Панамкой. Алиса осталась в моем пиджаке, одной рукой обхватив себя за плечики, а другую будто случайно просунув между моих пальцев. Я счастливо улыбнулся. Какое же она чудо.       В домике Ольги Дмитриевны все еще горел свет. Когда мы, после короткого стука с моей стороны, зашли внутрь, та улыбнулась и, сладенько потянувшись, встала с кровати. Совершенно как-то не по-вожатски, хочу заметить. Выглядела она спокойной и добродушной. Значит, с нашей стороны мы типа чистенькие.       – Все нормально? – спросила вожатая.       – Ага, – хором ответили мы с Алисой.       – За-ме-ча-тель-но, – по слогам произнесла вожатая. – А чего костром пахнет?       Мы тут же тревожно переглянулись. Блин, а ведь даже и не подумали…       – Ладно, лагерь не сожгли, и на том спасибо, – Ольга снова села на кровать и, уперев локти в колени, посмотрела на Алису. – Двачевская, я хочу с тобой немного поговорить. Максим, ты можешь идти домой.       – Да я подожду снаружи, – улыбнулся я. – Нам все равно с Алисой по пути…       – Топай, Макс, – безразлично махнула рукой Алиса. – Сама дойду, не маленькая.       Я удивился такой резкой смене ее настроения. Будто мы просто два случайных пионера, которых впихнули в это дежурство независимо друг от друга. Хотя, может перед вожатой постеснялась.       – Как знаешь, – кивнул я. – Спокойной ночи, счастье. И Вам тоже, Ольга Дмитриевна.       Алиса поперхнулась и удивленно захлопала глазами, а вожатая обронила легкую одобрительную улыбку. Все верно, нечего тут стесняться.       – Подожди, а… этот… пиджак? – потерянно окликнула меня рыжая, когда я уже был одной ногой на улице.       – Себе оставь, – ответил я.       Вот так все и происходит. Сначала ты добровольно ото всех отгораживаешься, посылаешь всех к черту, обращаешься с окружением, как с сущностями второго сорта, а потом внезапно осознаешь, что привязался к рыжей пионерке из прошлого и готов отдать ей свой любимый пиджак. Совершенно типичная ситуация, с каждым вторым моим знакомым происходила.       Я уже подходил к домику, когда почувствовал оттуда какой-то неприятный холодок. Аж поежился.       – Нормально так тряхануло, – пробормотал я. – И откуда здесь такие на ночь глядя северные ветра-то?       Тряхануло меня еще больше, когда я открыл дверь. Я даже вскрикнул, отскочив от домика, словно ошпаренный, при этом приземлившись задом на каменную плитку, довольно больно его ушибив. Вместо уже привычного пионерского убранства внутри была моя комната! Моя комната в моей долбаной квартире! За окошком шел снег, и виднелись огни вечерних, таких легко узнаваемых ввиду характерного недалеко от метро здания с башенкой, Кузьминок.       – Какого ляда… – прошептал я.       Преодолевая трясучку, с трудом поднялся с земли и, потирая ушибленное место, подошел вплотную ко входу. Ледяной воздух ворвался в мои легкие. Пару раз длительно моргнул, пытаясь прогнать наваждение, но квартира никуда и не думала исчезать. Я для уверенности махнул рукой, рассчитывая на то, что после этого часть интерьера станет чем-то типа иллюзорной дымки, но нет. Все было реально.       «Один шаг, – пронеслась в голове стремительная мысль. – Один шаг, и ты окажешься дома. «Совенок» и вся эта чертова пионерия останутся в прошлом. И ты вернешься к своей размеренной жизни».       Нога будто сама качнулась. Всего-то – лишь немного податься вперед. Я зажмурился… и отступил, аккуратно захлопывая дверцу.       Без Дэна не уйду. Как бы заманчиво все это не выглядело. Мы вместе тут оказались, значит, вместе и выберемся. Точка.       Да и не хотелось мне назад. Сейчас я это осознал кристально чисто. Во всяком случае, точно не сейчас.       Холод тут же пропал. И я был готов поклясться, что услышал в этот момент изнутри разочарованный вздох. Пот прошиб все тело, я натурально боялся даже шевельнуться. Выждав с минуту, я с опаской вновь открыл дверь. Квартира исчезла, вновь уступив место старой-доброй комнатке с двумя кроватями.       Силы небесные, что это, вашу Машу, было такое? Голова ходила ходуном. Я ведь и правда сейчас мог вернуться домой. Но…       – Макс, все в порядке? – услышал я голос Дэнчика.       Черт, блин, надо было подождать всего-то каких-то пару минут. И прощай, «Совенок». Прощай, Алиса…       От этой мысли передернуло. Будто попрощаться с ней было чем-то настолько противоестественным, что меня аж в дрожь забросило.       – Да, – соврал я не своим голосом. – Все в порядке…