Второй шанс для двоих

      Вновь скрипнула дверца столовой, на этот раз не сопровождаемая воплями Электроника, и мы всей гурьбой вышли на улицу. «Совенок» уже погрузился в сон. Ну, или его видимость, ведь наверняка, если заглянуть внутрь почти что любого из домиков, то сном там даже и пахнуть не будет. Волею случая оказавшиеся под одной крышей пионеры лежат, смотрят в потолок и болтают о всяких присущим детям и подросткам мелочах. О делах амурных, какие в школе учителя нехорошие, как весело проводили в деревне каникулы. Или, как мы, рассказывают друг другу страшилки.       И ведь даже не подозревают, что где-то во тьме этого лагеря бродит странная девочка с кошачьим хвостом и ушами. Не знаю уж, насколько правдива версия ее происхождения, рассказанная Аленой, но факт ее существования был лично для меня неоспорим. Поди тут поспорь, когда тебе лично довелось ее видеть, пусть и издалека.       Да уж, «Пищеблок», блин, отдыхает. Пространственно-временные аномалии, сумасшедшие пионеры, девочки-кошки, божества… Не многовато ли для моего и так пошатнувшегося мировосприятия? Просто как теперь, скажите на милость, я должен воспринимать всю вот эту науку, которая, напоминаю, яро отрицает существование всего того, во что я умудрился вляпаться?       – Макс! – окликнул меня Дэнчик. – Подойди на секундочку.       На лице друга читалась крайняя озабоченность. Оно и понятно – сейчас наши мысли были как-никак схожи. Он отвел меня в сторонку, пока Алена с Улей и Мику о чем-то переговаривались, Славя возилась с ключами, а Сыроежкин с грустными глазами смотрел куда-то вдаль. Не иначе как о крокозябре своей думал. Эх, какой же все-таки злой может быть эта химическая реакция.       – Ты же понимаешь теперь, что мы тогда видели? – оживленно зашептал мне на ухо Дэнчик, явственно намекая на тот огромный кошачий хвост. – И та девочка за окном с горящими глазами – это же по любому она была! Все сходится!       – Да не ори ты так, – осадил я его. – Понимаю, конечно же. Только вот, что нам теперь с этим делать, сразу говорю, понятия не имею. Если только не устраивать вылазку в старый лагерь. Но надо помнить, что у нас нет ничего, окромя этих крупиц информации. Мы можем там сутками провозиться и ничего не найти в итоге. Так что надо тщательно все продумать. И желательно где-то раздобыть серебряные пули. Ну, так, на всякий случай.       Дэнчик опустил глаза, стыдливо поморщившись, явно прогоняя в голове какую-то не шибко приятную мысль. На его лице читалось отчетливое напряжение, а зрачки нервно бегали по орбитам.       – Пионер всяко должен что-то знать, – очевидно, что он сам не был в восторге от упоминания этого придурка.       – Хочешь с ним рандеву устроить? – усмехнулся я. – Если так – то попрошу без меня. Я уж как-нибудь своими силами.       – Поверь – совершенно не горю желанием, – сплюнул Дэнчик. – Но что делать, если не останется выхода? Как бы ни противно было это признавать – этот урод единственное, что нас хоть немного связывает со всей местной аномальщиной и, что еще хуже, с реальным миром.       Так-то оно, конечно, так, но на поклон к Пионеру я не собираюсь ни под каким соусом. Даже если натурально к стенке прижмет. Да, ситуация кажется сложной, но не безвыходной. Всему свое время.       – О чем шепчетесь? – подошла к нам Алена.       Да, понимаешь, девочка, решаем проблемы, без преувеличения, кроссвселенского масштаба. Домой-то, как ни крути, а хочется. А за вычетом портала в домике, если это вообще было то, о чем я думаю, никаких намеков на сие не наблюдается.       – Хотим устроить облаву на девочку-кошку, – улыбнулся я. Сказать правду в определенном смысле мне сейчас показалось лучшим из решений. Не время как-то юлить. Слишком уж как-то подозрительно получается. Так что возвращаем напускную беззаботность.       – О, ну, удачной охоты, – хмыкнула девушка. – Как знать, вдруг вам повезет. Станете героями, вас потом Сергей Капица к себе на передачу пригласит. Только, пожалуйста, постарайтесь не вляпаться в какую-нибудь неприятную историю в старом лагере, если уж вы туда заблагорассудите залезть.       – Прости, я сейчас правильно услышал, что ты нас отговариваешь от безрассудства? – удивленно уставился я на нее. – Кто ты и что ты сделала с моей подругой?       – Знаешь, Макс, безрассудство безрассудству рознь, – справедливо заметила Алена. – А старый лагерь все же не место для каких-то развлечений. Поломать там какую-нибудь конечность – перспектива более чем реальная. А я предпочитаю, чтобы у моих друзей все было в рабочем состоянии.       – Не переживай Ален, я защищу нашего Максимку от глупостей, – подмигнул ей Дэнчик.       – Это ты-то меня защитишь? – скептически уставился я на друга. – Ну-ну, как скажешь. Я скромно промолчу о том, что все глупости, которые я в последнее время делаю, происходят либо с твоей подачки, либо по милости Двачевской.       – Ой, ну не драматизируй, – отмахнулся тот. Заметил, что его взгляд задержался на активистке. – Слушай, Макс, ты же ведь сможешь дойти до домика без моего надзора?       – Нет, провожай меня и лично положи в люльку, – съязвил я.       – Обойдешься колыбельной, – хлопнул меня тот по плечу – Славь, это самое, слушай…       Дэнчик упорхнул к активистке, оставив нас с Аленкой с неловкими улыбками. Повезло ему все же. Славя хоть и не без заморочек, но, по крайней мере, не похожа на бомбу замедленного действия. А Дэнчику действительно нужны вот эти вот стабильность и спокойствие в личной жизни. Для него это, без прикрас, лучший вариант. Это мне все дым коромыслом подавай… За что и расплачиваюсь, кажется, по сей день.       – Жалко, что Алиса так и не вернулась, – подхватила мои мысли Алена.       Ну зачем по больному-то?       – Да ладно, – пожал плечами я, пряча и без того плохо скрываемое негодование. – Согласись, что так только всем спокойнее было.       – По тебе не заметно, – девушка чуть склонила голову, внимательно следя за моей реакцией.       – А я что? – я не стал как-то прятаться или отводить глаз. Вот еще, не дождетесь. Гомерические страдальцы, томно прячущие взгляд от неудобных фраз, это, пожалуйста, в другую степь. – Я уж как-нибудь переживу. Мы с Алисой и так времени проводим вместе куда больше, чем я планировал изначально.       – А как же вся эта романтика насчет любой свободной минуты? – игриво переспросила Аленка.       – Какая еще романтика? – скривился я. – Все мои мысли сейчас о том, что этот чертов день наконец-то скоро кончится. Да и потом, я, вроде, не давал поводов думать о себе так плохо.       – Почему плохо-то? – удивилась девушка.       – Забей, – соскочил я с не самого приятного для меня в данный момент разговора. – Тебя проводить?       – Да не надо, – мотнула головой Алена. – Мне с Мику, считай, по пути. Ты лучше, вон, Ульяну в целости и сохранности до домика доведи, попутно оберегая от неприятностей.       – Мне кажется, что это неприятности нужно от нее уберегать, – покачал головой я. – А то, представь, они ждут кого-то адекватного, и тут Улька заявляется. Будь я неприятностью, то очень сильно бы начал переживать за свою сохранность.       – Нет, ну есть совесть вообще такое говорить? – надулась Ульянка, которая, как оказалось, все это время подслушивала.       – Совесть? Это ты про ту штуку, которая дает о себе знать, когда нет логичных причин вести себя так, как от тебя требуют? – отшутился я.       – Мало того, что рогатку отобрал, так еще и обзывается, – продолжала ворчать та. – Фу таким быть.       – Да ладно тебе, мелочь, – потрепал я ее за голову. Ульянка сначала постаралась отпрянуть, но тут к делу подключилась Аленка, ловко перехватившая ее сзади. Я злорадно улыбнулся и принялся капитально портить девичью прическу.       – Эй, вы что творите? – отчаянно вырывалась рыжая-младшая. – Насилуют! Караул!       – Уля, не кричи ты так! – взмолилась Славя, которая уже спускалась с крылечка, держа Дэнчика под руку. – Дежурный ведь услышит. Кому-то охота была объяснительную писать?       Ульяна фыркнула и, вырвавшись из Аленкиных объятий, молча скрестила руки на груди, всем своим видом выражая крайнее недовольство.       – Явно не мне, – пробормотал засеменивший за нашей парочкой Электроник. – Эй, ребят, подождите!       – Ой, ладно, тоже пора идти, – зевнула Мику. – А то уже глазоньки слипаются. Хотя я даже не знаю, как усну после всех этих ужасов. Хотя, мне это особо никогда не мешало… – А она сейчас вообще с кем разговаривает, стесняюсь спросить? – Хотя все равно теперь немного боязно. Уф… Кста-а-ати, Славечка…       – Это, Микусик, подожди меня, пожа… – без особой на то надежды постаралась окликнуть стремительно убегающую полуяпонку Алена, после чего, вздохнув, повернулась к нам с Улей. – Ладно, черт с ней, сама дойду. Спокойной ночи, ребят. Не забываем, что завтра у нас важное дело!       Да, знать бы еще, на что я подписался. А Аленка, послав нам с Улей воздушный поцелуй, спрыгнула с крылечка и резво устремилась в длинную, казавшейся сейчас бесконечной, лагерную темень, оставляя меня наедине с рыжей-младшей.       – Эй, душа моя, не серчай, – постарался подбодрить я девчушку, видя ее недовольную моську. – Пойдем, провожу тебя.       Сам даже не понимаю, зачем, но протягиваю ей руку. Та смотрит на нее в легком замешательстве, тихо охает, но все же принимает приглашение.       – Чего это ты вдруг? – спрашивает с огоньком в глазах.       – Ну как это чего – насиловать собираюсь, – ответил я с максимальным спокойствием.       – А-а-а, – протянула рыжая-младшая. – Ну, раз так, то пошли.       От той серьезности, с которой Ульянка отреагировала на мою шпильку в ее адрес, я не выдержал и расхохотался. Просто случайно представилась реакция любого стороннего человека, который мог бы подслушать наш диалог.       – Чего ты ржешь, оглобля? – девчушка, казалось, сделала самое наивное личико из всех возможных.       – Поражаюсь, насколько высокие у нас с тобой выстроились отношения, – объяснил я, все еще пытаясь деть куда-то весь этот смех, так отчаянно вырывающийся наружу.       Ульянка непринужденно улыбнулась. Она и сама прекрасно оценила всю комичность ситуации. Все же все эти двусмысленные разговоры с ее стороны всегда были всего лишь детской игрой. Прикольными словечками, которыми спокойненько можно вывести из равновесия незадачливого собеседника. Честно говоря, я даже сомневался, что она вообще осознает, какие вещи иногда говорит. И тем было лучше.       В самом деле, с кем еще можно спокойно так шутить об, пардон муа, изнасиловании?       – Так, конечно, интересно выходит, – задумалась рыжая-младшая. – Всегда общалась в основном со сверстниками, а тут… Я когда поняла, что меня случайно отправили в первый отряд, то жутко перепугалась. Думала, что лето безнадежно потеряно, ведь была уверена, что все в этом отряде будут относиться ко мне с подобающим взрослым высокомерием. А уж когда я узнала, что Ольга Дмитриевна поселяет меня к Лиске, ух… Все, думаю, каюк мне. Такие слухи про нее ходили, ты даже не представляешь. Особенно этот, кудрявый старался. Я даже, прикинь, пыталась уломать Ольгу Дмитриевну, чтоб она меня к Славе подселила. Но та была непреклонна. И ты не представляешь, как я была рада, когда поняла, что Лиска относится ко мне с уважением, несмотря на разницу в возрасте. А уж потом поняла, как сильно бы я ошиблась, если бы вожатая пошла у меня на поводу. А еще, что такую подругу, как Лиска, стоит беречь, как зеницу ока.       Ух ты, какие интересные наблюдения. И ведь она права, зачастую детям очень не хватает элементарного уважения со стороны взрослых. Неважно даже, кто они – родители, товарищи... И дело тут даже не в каких-то социальных статусах, просто так заведено. Почти все взрослые в этом плане одинаковые. И если родитель умеет снисходить до своего чада, что ж… Памятник таким надо ставить.       – Откуда же у тебя к нашему брату такое недоверие? – спрашиваю я, старательно делая вид, что пока не понимаю корень проблемы.       – Знаешь, когда мне было семь, в нашем районе завелся вор-домушник. Все о нем только и говорили. И вот как-то моя мама должна была отнести одолженный чайник соседу, жившему в доме напротив. Папа был на работе, деды тоже дома не было. Таким образом, я должна была на некоторое время остаться одна. Я просила маму не уходить, потому что боялась, что пока ее не будет, то в этот момент к нам залезет вор, а я не смогу ничего сделать. На что мама ответила, мол, не надо так говорить. Как будто если я так скажу, то нас точно ограбят. Я попыталась объяснить ей это, но она все равно продолжала собираться уходить. Я была слишком мала, чтобы понимать, насколько маловероятно нападение на нас грабителя среди бела дня, но я, как оказалось, была достаточно взрослой, чтобы понять – нечто плохое может с тобой случиться, независимо от того, думаешь ты об этом или нет. Поэтому я была очень напугана.       – Как-то это… – замялся я, но тут же заткнулся. Видно, что девчушке это было важно, посему мой скепсис был определенно лишним. – Логично, на самом деле.       – Да не юли, Макс, я и сама сейчас понимаю, что нервничала по пустякам. Но для маленькой меня это был один из переломных моментов в жизни, понимаешь? В том смысле, что я ведь знала, что нечто плохое может случиться, даже если об этом не думать. Я знала, но видела, что мама думает совершенно по-другому. И как бы я не пыталась объяснить, она всего лишь отмахивалась, смеясь надо мной. Все, что я говорила, она воспринимала как какую-то шутку… – Ульянка сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. – Пожалуй, именно тогда я поняла, что взрослые не будут ко мне прислушиваться, какие бы аргументы я не старалась приводить, а значит, полагаться на них в полной мере я не могу.       Черт, а ведь этот сумасбродный и безбашенный подросток, в голове которого, как кажется на первый взгляд, гуляет такой ветер, что ураган «Катрина» отдыхает, умеет рассуждать целостнее большинства представителей homo, как я только что имел честь убедиться. Да, немного наивно, но по сути-то правильно.       – Я так понимаю, что все твое хулиганство – своеобразный знак протеста? – спросил я, понимая, что Улька сейчас позволила мне узнать ее чуть получше, чем кто-либо еще в лагере. А это значило, что я вполне мог сейчас задать ей некоторые более личные вопросы.       – Да не то чтобы… – помедлила с ответом та. – Просто не хочу становиться, как они, понимаешь?       – Эх, Улька-Улька, – приобнял я ее. – Рановато тебе еще о таком задумываться. Живи просто, получай удовольствие от жизни, от этого вечера. Молодость она один раз дается. Не потеряй ее.       Конечно, если отмести то, что тебя засосет во временную аномалию. Но это уже лирика.       А девчушка игриво улыбается и коротко кивает в ответ на мою просьбу. Все правильно, думаю. Все так и должно быть.       – А ты, Макс? – вдруг спрашивает она. – Я вот смотрю на тебя – вроде такой же, как я или Лиска, свой в доску человек, не подкопаешься. А рассуждаешь иногда как взрослый.       Да уж, была причина…       – Иногда получается, что обстоятельства накладывают на нас определенные обязательства, – говорю как можно более расплывчато. – В моем случае мне пришлось повзрослеть немного раньше, чем я того планировал.       – Грустно это, – тянет Улька, смотря уже не на меня, а куда-то в лагерную темень.       – Я не жалуюсь. В конце концов, сейчас я снова чувствую себя ребенком. И для меня это повод жить.       А она даже никак не реагирует на эту ремарку. Да и разве должна была? Не та ситуация, чтобы заострять внимание на такого рода оговорки. Просто вечер, свежий воздух и довольно интересная беседа.       Доходим до двадцать третьего домика, где я отпускаю мелкую егозу и она, задорно показав мне язык, не забыв при этом нарисовать на лице деланно серьезное выражение, скрывается в его недрах. Я пытаюсь разглядеть там Алису, но, к своему удивлению, ее там не наблюдаю. У Лены, что ли, засиделась? Что ж, в таком случае сюрприз Микуську ожидает по приходу. Хотя, вряд ли она будет против. У них, вроде как, довольно дружеские отношения.       Мой друг еще всяко пропадал в обществе прекрасной активистки, так что домик был в моем распоряжении. Заслуженный отдых в тишине с книжкой. А вот закончится у меня скоро Адамс, чего мне делать прикажете? Идти на поклон к Жене, окей. Да только вот беглый взгляд на библиотечное содержимое в свое время не обнаружил там никакую интересующую меня литературу. Хотя, думаю, что все же стоило бы провести дополнительную ревизию.       Уже будучи около двери, я услышал внутри домика какое-то копошение. Что было довольно странным – свет ведь не горел. Неужто Дэнчик каким-то образом быстрее меня вернулся и уже завалился спать? Я схватился за ручку, как меня буквально обожгла тревога. Я не мог до конца понять, чего именно я испугался, ведь копошение могло быть всего лишь ветром, потому что кто-то из нас забыл закрыть окно, но все эти странности, которые преследовали меня по пятам, уже очевидно довели меня до ручки.       Я открываю дверь и вижу посреди комнаты силуэт. Сгорбленный силуэт, чья ссохшаяся рука, стоило мне показаться, потянулась в мою сторону… Та самая ведьма из бани!       Сердце заколотилось с запредельной частотой, а крик застрял в горле, из-за чего получился лишь сдавленный писк. Старуху это явно развеселило. С ее стороны раздался хрип, напоминающий едкий смешок:       – Ну здравствуй, Максим! Отдай мне свою кровь!       Все происходило словно в кошмарном сне, в котором ты можешь двигаться лишь невероятно медленно, независимо от быстроты твоей реакции. Каким-то уголком своего обезумевшего от паники, вопящего рассудка я внезапно осознал, что голос у нашего призрака какой-то до боли знакомый… Хотя какой там, спасаться надо! С силой захлопнув дверь перед самым носом у медленно приближающегося привидения, я собирался уже было стартануть на всех парах куда подальше отсюда, но по неосторожности запутался в ногах и кубарем полетел с лестницы, больно ударившись об землю поясницей. А был бы мозг – еще бы и сотрясение заработал до кучи. На руках, используя пострадавшую пятую точку в качестве опоры, я пополз от домика, даже не пытаясь уже встать на ноги, принимая свою неизбежную кончину от потусторонних сил, когда вновь услышал смех. Но только на этот раз он был… девичьим?       – Не понял… – пробормотал я. До меня потихоньку начала доходить вся суть этого привидения, но надо было убедиться…       Используя остаток сил, я поднялся и пулей подлетел к домику. Отворив дверь уже без каких-либо опасений, я увидел хохочущего искренним и радостным смехом «призрака», который аж похрюкивал от удовольствия. Включаю свет и вижу, что тонкая рука – всего лишь криво сделанный из пары палок макет, горб – торчащая из-под накинутой поверх тела простыни подушка, а из-под старушечьей небрежно связанной шали виднеется нагло ухмыляющееся личико…       – Двачевская! – взревел я.       Алиса расхохоталась пуще прежнего, держась за ребра. А я стоял, будто громом пораженный, не в силах ни дальше орать на рыжую падлу, ни нервно хохотать, смеясь над яркими фантазиями своего собственного воображения. И как же я сразу не догадался? Ведь она еще вчера спалилась, когда рассказывала мне эту свою страшилку. А два и два я сложить не сообразил.       – Ой, извини… Но это было… – нервно дышала Алиса. – Ой, кошмар, это же… Ахахахах!       Первая волна шока потихоньку отступала. Я уже начинал соображать и даже вспоминать, как правильно изъясняться на языке родных осинок:       – Ничего сказать не хочешь? – требовательно спросил я.       – А что тут говорить? – хмыкнула девушка, вытаскивая из-за спины подушку и наконец-то получив возможность распрямиться. – Это была моя страшилка. Лично для тебя. Хотя, я надеялась, что вы оба с Дэном завалитесь. Но так даже лучше получилось. Вряд ли бы он начал пищать, будто ему самое ценное прижали.       – Да ты… Да ты… – я не мог найти подходящих слов и просто обессиленно рухнул на пол, прислонившись спиной к стенке. – Ты больная на голову, тебе лечиться нужно.       – Заслужил, – беспечно подмигнула рыжая, пропуская мимо ушей мои угрозы.       Все еще кипя, я посмотрел в ее довольные глаза и понял, что не могу злиться на эту девочку. Ведь это все же просто обычный, пусть и слегка отбитый, розыгрыш. Уж зная ее… Легко отделался еще.       – И чем же я заслужил таких стараний с твоей стороны? – спрашиваю, доставая из кармана курилку и затягиваюсь слегка трясущимися руками.       – Поведением своим, – деловым тоном заявила Алиса, бесцеремонно присаживаясь рядом со мной, все еще укутанная в потрепанную временем простыню, изображавшую рванье призрачной старухи. И ведь по-прежнему хороша, чертовка. – Вообще, изначально это была месть за медпункт. А ты взял и все испортил, помирившись со мной. Ну а что мне теперь было делать – я весь день тогда наряд готовила, легенду придумывала, даже ради этого пришлось Мику в ее самодеятельности помогать, в обмен на иероглифы и ее молчание. Не сворачивать же такой гениальный розыгрыш?       – Так Мику тоже участвует? – удивился я.       – Не совсем, – хмыкнула рыжая. – Просто если бы я начеркала на двери что-то на русском, то могла бы спалиться с почерком. Английский тоже не подходил, по той же причине. Тут-то мне и пришел в голову японский язык, поди, разбери опосля, кто там эти каракули рисует. Пришлось идти на поклон к Мику. Она мне все и рассказала. Но я подозревала, что кто-то из вас пойдет к ней узнавать про перевод. Как и понимала то, что она всяко проболтается, что Алисонька давеча к ней по поводу такого же иероглифа подходила. Вот и пришлось взять с нее клятвенное обещание молчать и не задавать лишних вопросов, подписавшись на дуэт с ней. Так что цени, на какие жертвы я пошла ради тебя.       Хитро-хитро… Ни добавить, ни прибавить.       – Ты же понимаешь, что могла ее подставить перед Панамкой? – хмуро спросил я.       – Ой, да я тебя умоляю, – фыркнула та. – Ее даже если заставить чистосердечно признаться в порче имущества – вожатка бы все равно ей не поверила. Поняла бы, что ее кто-то шантажом заставил. Все же, когда ты эдакий ангелочек, в этом есть свои плюсы. Какая бы хрень не происходила – на тебя в последнюю очередь подумают.       Логично. Ладно, Двачевская, оправдалась, так уж и быть.       – Все равно не понимаю, – покачал головой я. – Ладно, в тот вечер понятно… А сейчас-то на кой?       – Так вечер страшилок же, – заулыбалась та. – Ну и ты меня немного, но разозлил. Плюс еще вся эта история с Улькой и Леной… Серьезно, Макс, вот какого черта?       – А что я сделал-то такого? – нормальная история, я еще и, оказывается, в чем-то виноват?       – Да вот именно, что ничего, – Алиса погрустнела и отвернулась. – Этот друг твой за селючку рвет и мечет, а ты отмалчивался сидел.       – В смысле отмалчивался? – переспросил я. – Я как раз-таки и помирил Ульянку со Славей. Та даже у нее прощения попросила. Просто кто-то уже свинтил в этот момент.       – Наша умница-девочка извинилась перед Улей? – в глазах рыжей отобразился живой интерес. – Ничего себе. Чем шантажировал?       – Ничем, Алис, – вздохнул я. – В этом не было никакой необходимости. Не злись сейчас на меня, но ты о ней довольно предвзятого мнения.       – Ну конечно, – скривилась та.       – Представь себе, да, – сказал немного жестче, чем планировал, но все равно, может так убедительнее получится. – Она просто выполняет свою работу. У нее нет какой-то идеи-фикс испортить тебе или Ульяне жизнь. И она умеет признавать свои ошибки, пусть даже и не всегда сразу.       – Ну, разумеется, опять Алиса дура, которая просто не так поняла намерения девочки, – Алиса поднялась, неожиданно разъярившись, как от пощечины, а в длинных ресницах что-то влажно блеснуло. Опять двадцать пять. Как по минному полю, блин, хожу. Один неверный шаг – и все, расстрел. Вот надо ей быть такой колючкой? Напоминаю, что вообще по всем правилам это я сейчас должен рвать и метать на правах пострадавшего.       – Не, даже не думай сейчас так поступить, – спокойно отреагировал я на ее всплеск негодования. – Опять ты пытаешься все перевернуть так, будто все в этом лагере против тебя. Но это не так. Я на твоей стороне, если ты до сих пор не поняла. И в любом конфликте приму твою сторону. Но в личной беседе будь, пожалуйста, добра на меня не кидаться и спокойно выслушать мое мнение. Я же как лучше хочу. Для тебя в первую очередь.       – В первую очередь я хочу человеческого отношения, – ох, понесло Остапа. – Хочешь, чтобы я к ней нормально относилась? Да без проблем, мне не трудно улыбнуться, но имей в виду, что никакого уважения априори ты от меня к ней не дождешься. Пусть и она ведет себя, как человек, а не как зазнавшаяся жаба в своем болоте. Это мое последнее слово.       – Я не заставляю тебя с ней дружить, – блин, лучше бы с демонической бабкой столкнулся, честное слово. – Я просто хочу, чтобы у нас больше не было конфликтов на этой почве. И чтобы ты не шарахалась от ее общества, как поп от триппера. И все бы у нас протекало по заветам кота Леопольда. Дай ей шанс, хорошо? А если что и возникнет, то мы все решим. Без истерик. И вместе. Ты это поняла?       Алиса сердилась. Это было очевидно, даже если бы я не успел с ней так сблизиться и хоть немного, но начать понимать ее. Но это была уже не та злость, что была еще пару минут назад. Скорее это было даже обычным капризным негодованием. Неужели она и вправду допускала мысль, что я могу обернуться против нее? Я не мог с уверенностью утверждать, что она нарочно строит из себя жертву, скорее, у нее это уже просто вошло в привычку, как дыхание. Вечно думать, что весь мир против тебя. Было бы интересно узнать причину такого поведения, но пока я еще только в процессе изучения этого человека. Ибо вряд ли это связано только лишь с тем мудаком, который хотел ей воспользоваться. Ее диалог с Леной, который я случайно подслушал, явственно намекал о чем-то более серьезном. Проблемы дома? Такое же непонимание со стороны родителей? Но я ведь помнил, с какой нежностью она о них упоминала. Так не говорят о людях, с которыми у тебя конфликт. Так в чем же причина?       – И откуда же ты такой гуманист-то выискался? – кажется, Алиса потихоньку начала сменять гнев на милость.       – Я хоть и злой, но я за добро и справедливость, – ответил я, поднимаясь следом. – «Фауста» же читала? Ну, или Булгакова там, «Мастер и Маргарита»?       – Булгакова читала, – нехотя ответила девушка. – Не скажу, что понравилось. Какая же это любовь? Они друг друга просто увидели, и… и все. Разве так бывает?       Ох уж эти девушки. Я, значит, о высоком, а они об опостылевшем. Хотя, у меня было что сказать и по этому поводу.       – Так поражает молния, так поражает финский нож, – прошептал я. – Знаешь, может так и должно быть? А все эти прелюдии – чушь собачья, придуманная ввиду абстрактных понятий о морали. А на самом деле – ты видишь человека, и тебя поражает наповал. Как «выскочивший убийца из-под земли». Ну, или как ведро холодной воды за шиворот, тут уж как тебе удобнее.       Черт, зачем, зачем… Идиот. Придурок. Что я сейчас ляпнул? Вот кто просил? Как ей это интерпретировать, окромя как завуалированное признание? Убейте меня…       – Это… ты сейчас к чему? – осторожно спросила Алиса. И сама такой напуганной выглядит, словно за секунду подменили человека       – Просто удачная аналогия, – сглотнул я, покрываясь испариной. – Все же Михаил Афанасьевич слишком иногда заумно выражался.       – Кого-то он мне, в таком случае, напоминает, – хихикнула девушка. А в глазах какое-то небольшое, но очень хорошо заметное разочарование...       – Все, рыжая, тебя Улька ждет, – выдохнул я, проходя в сторону кровати, силясь не обернуться в сторону этой маленькой озорной ведьмы.       Только лишь Славя Дэнчика приворожила, думаешь?       – И то верно, – неожиданно легко согласилась Алиса. – Ладно, спокойной ночи. Выспись хорошо, завтра нас, я так понимаю, ждет что-то интересное.       – Угу, – буркнул я, словно набрав в рот свинца. Алиса не стала пытаться меня как-то разговорить, подобрала валявшуюся на полу горб-подушку, и, подхватив подол импровизированного платья, оставила меня в одиночестве.       Честно, будь я на ее месте, то давно послал бы меня к чертовой матери. Я ведь не тупой. Понимаю, что она от меня ждет. И я, буду честен, до безумия хочу ответить на это, но не могу. Просто не могу, и все. Не в таких условиях. Эх, беда-бедовая, как же меня все это достало!       Я упал на кровать и попытался продолжить чтение, но буквы отчаянно не хотели складываться в слова. Помучив свой мозг еще с некоторое время, я вышел на улицу, уселся на крыльцо и стал смотреть на звезды. Вот бедолаги, до чего же им, должно быть, надоело смотреть, как мы из раза в раз совершаем одни и те же ошибки. Я закрыл глаза и медленно разложил все свои тревоги по коробкам, по очереди заклеивая их. Тягу к саморазрушению в одну, лагерную мистику – в другую. В коробку отправилась и завтрашняя авантюра, потому что сейчас я просто не в силах был думать еще и об этом.       С каждой коробкой мне становилось чуть легче, чуть проще дышать.       Единственное, от чего я не смог заставить себя избавиться, было чувство отвращения к самому себе, что выставляю себя в глазах дорого человека мудаком. Оно осталась при мне. Его я заслужил. Заработал. Хотя чего уж, мне не привыкать.       В вышине неслись по кругу бесчисленные звезды, точно замысловатый рисунок, изображенный безумным художником. Меня затягивало туда, в космос, к воспоминаниям. Воспоминаниям о другой жизни. Только что я был там, мое утро и моя жизнь тянулись передо мной, как кадры из фильма. Интересного, но все же немного предсказуемого. А в следующий миг я сажусь в автобус №410.       Я бросил короткий взгляд в сторону двадцать третьего домика. В окошке горел свет, который то и дело выхватывал силуэты двух его обитательниц. Алиса, поди, сейчас с нескрываемым смехом рассказывает Ульяне, как она до чертиков напугала этого очкастого зазнайку. Они еще посмеются, поговорят напоследок свои личные разговоры и лягут спать. И будет новый день, который для них совершенно нормальный. Не обремененный моими попаданческими дилеммами.       Хотя, думается, что Дэнчик тоже особо не задумывается об этом.       Бремя образцового пионера. Бремя образцового пионера.       Ладно, к черту все это. Добегу, пожалуй, до умывальника, приведу холодной водой мысли в порядок, раз уж все равно на ногах. А дальше на боковую, в ожидании каких-нибудь любых мультиков, лишь бы они хотя бы ненадолго отвлекли меня от всего этого.       Холодная вода, вопреки моим ожиданиям, не отрезвила меня, лишь заставила еще больше разочароваться в жизни, под саундтрек моих изысканных матюгов. Чем вам не матный гномик, ага. Стряхнув с волос капли холодной воды, потопал назад, кристально осознавая, что эта вылазка была не самой лучшей идеей. Еще и вдалеке где-то заискрил фонарик дежурного. Не особо хотелось, чтоб мне еще и по ушам начали сейчас ездить, так что я прибавил шагу, лелея надежду поскорее окунуться в объятия койки. Движущийся воздух после холодной воды колол щеки, но пах свежестью и чистотой. Это уже немного успокаивало, пусть и не так, как хотелось бы.       Но около домика я внезапно столкнулся с совсем уж комичным зрелищем – одинокой фигурой, с головой обернутую в белоснежную простыню. Совсем как Дэнчик в наш первый день. Фигура стояла неподвижно, лишь едва покачиваясь на мысках. О том, кто это развлекается, гадать не приходилось – пара выпуклостей, явно обозначающих наличие двух хвостиков на голове, полностью выдавали тайную личность шутника.       – Издеваешься что ли, – покачал головой я.       На мое появление Алиса никак не отреагировала. Все также продолжала стоять недвижимо, словно застывшая каменная статуя.       – Знаешь, рыжуль, после всего того шоу, которое ты мне устроила, банально обернуться простыней даже как-то ниже твоего достоинства, – сообщил я, приближаясь к девушке. Та в ответ все так же молча пожала плечами. Какая выдержка, вы только подумайте!       Я подошел к ней вплотную. А Алиса как стояла, так и продолжила. Лишь только было слышно тяжелое дыхание из-под простыни. Я пару раз махнул у нее перед глазами рукой – ничего.       – Двачевская, ну что за игрища? – устало спросил я.       Но рыжая молчала. Это уже начинало напрягать. Но в этот раз я не собирался впадать в истерику. Два раза за день она меня не проведет. Хотя очень старается, надо признать. Знаете ли, дискомфортно, когда ты обращаешься к человеку, а он просто на тебя смотрит и не подает никаких признаков жизни, как какая-то кукла.       – Ладно, стой здесь, не буду мешать, – я попытался было пройти мимо, но тут Алиса внезапно также сделала шаг в сторону, встав у меня на пути. Тяжело вздохнув, я вновь попробовал ее обойти, но девушка явно не хотела меня пропускать. – Ну хватит, а! Затянулась уже шутка, не находишь?       Дурдом на выезде какой-то. Скрестив руки на груди, я вызывающе смотрел на привидение, чье истинное лицо сейчас под простыней наверняка едва сдерживалось, чтобы не разойтись хохотом. Я попытался схватить простыню, но Алиса ловко отскочила, так что поймал я лишь воздух.       – Ты слышала что-нибудь про карму? – спрашиваю.       Рыжая мотнула головой. Что ж, хотя бы реагировать на вопросы начала, уже хорошо.       И тут я кое-что заметил. В целом, в темноте это могло бы и не выглядеть так странно, но слабое освещение все же должно было хоть как-то отражать тень от Алисы. А ее не было. Совсем.       – Эм-м-м-м… – протянул я. Нет, мне просто кажется. Это же ведь просто глупо. Как физический объект не может отбрасывать тени? Ну бред же. – Алис, у тебя все хорошо?       Девушка хихикнула. Причем настолько неестественно, что я вновь ощутил то самое чувство первобытного ужаса. А в мозгу застучала одна-единственная мысль – то, что сейчас стоит передо мной – не Алиса.       «Так, Макс, ну-ка возьми себя в руки! – приказал я себе. – У тебя уже на нервной почве крыша поехала. Конечно же это Алиса, кто еще это может быть? Сейчас она наиграется и скинет с себя эту тряпку. Главное, не давать ей повода думать, что ты снова испугался».       Убеждать я себя, конечно, мог сколько угодно, но когда все твое нутро не то, что кричит, а натурально орет о том, что впереди опасность, то становится уже как-то не до убеждений. Я снова попробовал приблизиться к стоящей передо мной девушке и сорвать с нее простыню, но она опять увернулась. Я понятия не имел, почему я до сих пор не грохнулся без чувств. Понимал, думается, что этот зловещий танец между мной и тем, что прикидывается Алисой, не может длиться вечно.       – Гюльчатай, покажи личико, – нервно попросил я.       Существо наклонило голову, я видел, как свет фонаря просвечивает контуры под простыней. Я мог поклясться чем угодно, что это Алиса, больше просто некому, но почему мне тогда так страшно?       – Ладно, черт с тобой, ты победила, я вновь обосрался, давай уже заканчивать с этим? – на одном дыхании выпалил я и вновь потянулся к простыне. На этот раз я смог ухватиться за ее край, после чего сорвал резким движением.       То, что я увидел… Никому не пожелаю такого.       Это действительно была Алиса. Точнее, жуткое существо, похожее на нее. Эта тварь просто не могла быть человеком. Кожа на ее лбу раздалась в стороны. Сквозь нее проглядывала белая кость, покрытая пленкой желтоватой слизи, словно стекло какого-то тусклого фонаря. От носа остался один только хрящ над двумя красными, пламенеющими дырами. Один глаз, в котором еще можно было узнать тот самый кусочек янтаря, злобно блестел, а вторую глазницу заполняла губчатая черно-коричневая масса. Нижняя губа твари провисла, а верхней не было вовсе. Я даже видел ощерившиеся зубы, торчащие из черных, покрытых язвами, десен. А на шее синеватого оттенка след из-под удавки. Если мне не изменяла память – из нескольких перевязанных пионерских галстуков…       – Такой я тебе тоже нравлюсь? – булькнуло чудовище, ухмыляясь остатками рта.       Я не мог кричать – не хватало воздуха в легких. Но когда рука, на которой кожа тоже висела лохмотьями, оказалась почти у моего горла, сработал присуще сугубо русскому человеку инстинкт – сначала бить, а потом разбираться, что к чему. Возможно, именно это спасло мне жизнь в тот момент. Не соображая, что делаю, я наотмашь ударил тварь со всей силой, на которую был способен. Раздался отвратительный хруст, что позволило мне выйти из оцепенения и побежать, просто бежать, не ведая куда, лишь изредка оглядываясь, чтобы видеть, где оно. Но бежал я недолго, ибо, обернувшись в очередной раз, я врезался во что-то большое, пусть и довольно мягкое.       – Ох! – только и вырвалось у меня.       А моим неожиданным препятствием оказался Дэнчик. Бледный, как сама смерть.       – Макс! Макс! – орал он.       – Чт… чт… что? – лепетал я онемевшими губами.       – Там Лена! Она… Она совсем с дубу рухнула! – надрывно продолжал кричать мой друг. – С ножом на меня набросилась!       Сознание было слишком затуманено, так что я даже сначала и не понял, о чем вообще речь.       – Какая, нахер, Лена? – монотонно спросил я, борясь с дрожью в голосе.       – Наша Лена! Кажется, она рассудком тронулась! Я еле отбился! – Дэнчик схватил меня одной рукой за плечо, а вторую, где виднелся свежий порез, сунул мне под нос. – Макс, тут уже совсем какая-то хрень начала твориться! Забудь все, что я говорил – нам валить нахер отсюда надо!       – Ага… – кивнул я, все еще не понимая, чего конкретно хочет от меня мой друг. Видимо, мой мозг принял решение, что с него хватит.       – Макс, ты меня хоть не пугай! – умоляющим голосом прошептал Дэнчик. – Слышишь меня?       – А это не я пугаю… – сообщил я, истерически смеясь. – Это все она. Я тут не при делах…       Бам! Щеку обожгла увесистая пощечина, аж очки с лица слетели. Не обращая на это внимания, я тряхнул черепушкой, пытаясь понять, за что мне сейчас прилетело. Слава богу, что в этот момент мой мозг снова начал функционировать. Кажется, у меня сейчас произошел второй в жизни нервный срыв. Как тогда, когда я выперся на проезжую часть. Прикольненько.       – Черт, извини, просто… Блин, чувак… – еще немного, и я рискую снова сорваться. И ведь не объяснишь даже толком.       – Мать твою, Макс, да что с тобой? – взорвался друг. – По лагерю натурально бродит слетевшая с катушек пионерка, а ты…       – На меня напала зомби-Алиса, – то спокойствие, с каким я сейчас говорил, поразило даже меня самого. И это даже никак не было связано с поиском очков в траве. Просто... так получилось.       – Чего? – ошарашенно переспросил Дэнчик.       – Чего слышал, – отвечаю.       – Какая… Чего? Макс, это шутка какая? – почему он думает, будто я шучу? Я сейчас похож на человека, который готов фонтанировать юмором? – Если ты шутишь, так и скажи, просто сейчас реально не до этого! Нам срочно к вожатой надо…       – Нет, подожди, стой, – схватил я его за рукав. Он слишком торопился. Лена? Напала на кого-то с ножом? Простите, не верю. Сюрреализм происходящего не давал покоя. Мы с Дэнчиком считай, что одновременно видели что-то, что никак не вписывается в местную картину мира. Что-то жуткое, непонятное. Чуждое настолько, насколько это возможно. Но только для этого места. Для этой реальности. Но не для других. Так-так, а кто у нас обладает возможностью взаимодействовать с другими реальностями? – То, что ты видел – эта была не Лена. Как и то, что я видел – не было Алисой. Неужели непонятно? Это Пионер, его рук дело, я уверен. Он ведь этого и добивается, хочет, чтобы мы только и мечтали, как выберемся отсюда!       Дэнчик молчал. В один момент это уже даже начало казаться немного затянутым, особенно с учетом того, что реакция была довольно предсказуемой.       – Пионер... – глаза друга зло сузились. – Поменяшь черта, что называется... Сука! Я убью этого гада!       – Конечно, мы для надежности можем пробежаться до тринадцатого домика, но я уверен, что настоящая Лена сейчас спит мертвым сном, а не ходит по лагерю, косплея Памелу Вурхиз, – откуда-то подул холодный ветер, что я аж поежился. – То существо, оно тебя, кстати, сильно задело? Прости, что не обеспокоился раньше, просто ты так мельком об этом упомянул, да и я немного не в себе был…       – А, да все нормально, – отмахнулся Дэнчик, косо взглянув на слегка кровоточащую ранку. – Не растерял еще навыки все же. Хотя, справедливости ради, мразота та тоже далеко не спецура была. Обращайся она с ножом чуточку более профессионально – глядишь, и посерьезнее бы встрял. Черт, а я ведь реально думал, что это Лена чокнулась. Хорошо, что к тебе по инерции сначала побежал, а не к Панамке, а то позору было бы… Твою мать, дай электронку свою, руки ходуном ходят! – я молча протягиваю тому сигарету и просто смотрю, как он несколько раз глубоко затягивается. – Вот собака, не помогает ни черта… Макс, зачем ему все это надо?       – Явно не ради достижения какой-то высшей цели, направленной на наше душевное благополучие, – мне казалось, это будет смешно, но ни один из нас не засмеялся. Дэнчик устремил взгляд в сторону площади. Он все смотрел и смотрел, словно ни о чем не думал, и я вдруг понял, как я все же неправильно себя повел. Почему я не сказал ему о том, что видел вчера в домике? Нам ведь вместе сейчас нужно держаться, дополнять друг друга, только так у нас есть шанс что-то решить. Но момент был уже упущен, и теперь все мои слова прозвучали бы, словно замаливание вины. При одной мысли о том, чтобы произнести это вслух, мне почему-то стало не по себе.       – Я начинаю бояться, дружище, – тонким голосом прошептал друг. – Не за себя. За них. Это ведь люди, Макс. Пусть и не такие, как мы, но разве это что-то меняет?       – Ничего. И мы защитим их, я в этом уверен, – кладу ему руку на плечо. – И начнем это делать уже завтра утром, ибо сейчас, без шуток, уже с ног валюсь.       – Ладно, идем тогда, – неуверенно улыбается Дэнчик. Расслабиться у него не получается до сих пор. – Навстречу ночным кошмарам. Если нам сегодня будут сниться добрые сны, то я тогда вообще ничего не понимаю в человеческом подсознании.       А вот мое подсознание сейчас меня повело далеко не в сторону ночлега. А немного правее. Вряд ли они еще спят. А даже, если и так… По крайней мере, я для себя смогу убедиться, что все в порядке.       – Я быстро, – сообщил я Дэнчику. Тот коротко кивнул и направился к нам. Что до меня, то я вновь оказываюсь около двадцать третьего домика. Несмело постучался. До меня донеслось ворчание, и вот я снова вижу Алису. Настоящую. Мою Алису. Хотелось скакать от радости, крепко обнять ее и улыбаться во весь рот. А может, даже плакать. Я не очень понимал, как поступают в подобных случаях.       – Че приперся? – спрашивает.       А я не могу сдержать улыбки. Идиот? Идиот.       – Соскучился по твоему лицу, – подмигнул ей я.       – Завтра насмотришься, – начала закипать недовольная рыжая. – Куда я от тебя денусь?       Никуда. Я это точно знал. Я не стал что-то говорить вслух, какой смысл? Лишь крепко заключил девушку в объятиях. Алиса сперва оторопела, но под конец ответила взаимностью.       Я разрывался между желанием вынырнуть из этого мига и устремиться к чему-то большему и желанием остановить мгновение, сохранить навсегда ощущение предвкушения чего-то большего и абсолютной безопасности. Трудно было выбрать, на самом-то деле.       Но я точно знал, что теперь при любом раскладе все будет хорошо.       – Добрых снов, мое маленькое привидение.       – И тебе, родной…       Так поражает молния, так поражает финский нож.