Второй шанс для двоих

      Большая часть народу давно помылась и отправилась на торжественный ужин. Настроение у всех приподнятое, ведь пионеры получили хлеба и зрелищ, а что еще для счастья надо? Правда, мне почему-то не очень хотелось всего этого натужного веселья. По правде говоря, я бы с большим удовольствием провел этот вечер за тихими разговорами с Дэнчиком или Алисой, но понимал, что от этого мне никуда не деться. Я не жаловался. Но все же хотел чего-то более уединенного. Да и, честно говоря, двигаться не хотелось совершенно, настолько расслабленным и разморенным я себя ощущал в эту секунду, осознавая, что не нужно никуда бежать и не нужно ни о чем волноваться.       –… ну и пришлось мне следом за этими умалишенными в поезд прыгать, деваться было уже некуда. Ну и таким макаром мы и попали в райцентр, – закончил я свою исповедь, стараясь не обращать внимания на парней, сгибающихся в приступе беззвучного хохота. Я широко улыбнулся. Внутри плескалось приятное ленивое тепло, какое оставляет после себя долгожданное ощущение чистоты и свежести.       – Да уж, Максон, а я-то думал, что ты с рыженькой нашей свидание решил устроить в тихом и уединенном местечке, – подвывал от смеха Дэнчик. – А ты из себя изображал лягушку-путешественницу. Мне даже завидно немного – нас там Саныч, значит, дрючил, а этот катался по окрестностям, природой любовался.       – Несправедливость в высшем ее проявлении, – живо закивал Сережа. – Витек, ничего не напоминает?       – Нет, – парень криво хмыкнул, смахивая выступившие на глазах слезы. – Обычно весь наш с тобой трындец мы разделяем вместе. И в горе, и в радости.       При свете дня банька уже не казалась каким-то таинственным деревенским домиком прямиком со страниц сказок об Аленушке и Иванушке. Обычная деревянная постройка. Но уютная, этого уж не отнять. По всем заветам русской деревенской классики, начиная от самого дизайна, заканчивая приставленной к ней здоровенной поленницей, высотой под самую крышу. Уж на славу потрудились Федя с Толей, дров заготовили столько, что до конца смены хватит.       – А Константину Геннадьевичу вас потом за уши от Семенова вытаскивай, – хмыкнул Леша, откинувшись спиной на теплую деревянную стенку, подставляя лицо приятному летнему солнцу.       – С ним прикольно, – уклончиво ответил Сережа, сладко зевнув, прислушиваясь к птичьему щебету в кронах пышных деревьев. – Веселый мужик, доброжелательный. Геннадич, конечно, тоже ничего так, вожатый нам попался – грех жаловаться, но, как ни крути, у него есть перед нами обязательства. А Семенов, ему-то чего, лишний раз не грузит.       – Вот видишь, Дэн, – обратился я к другу. – Не я один на этом веселом празднике жизни с большим прибабахом. У каждого свои тараканы.       – Кстати, Макс, пока никто из девочек не слышит, шепну по секрету всему свету – мы там пока от Панамки бегали, я ж потом в сторону сцены рванул. А там, короче, с нашей стенгазетчицей познакомился, – мечтательно уставился в небо Дэнчик, косясь на меня с одной понятной только ему хитрецой. – Я ее увидел – аж чуть не задохнулся. Такая девушка… видная.       Так-то наш консилиум собрался тут далеко не случайно. Девчонок ждали. Под клятвенные обещания, что ничья макушка в банном окошке не засветится. Иначе полетят головы. С оглушительным свистом.       Ну и очевидно, что обсуждение каких-то сторонних барышень тоже вряд ли будет одобрено нашим ненаглядным скорпионником. И все равно, что ничего такого в этом решительно и нет, мы же все-таки парни, в конце концов. Но поди им, объясни. Так что шифруемся как можем.       – Юля-то? – уточняю. А я уже как-то и думать о ней забыл. Помнится, к кибернетикам зачем-то просила заглянуть. Ладно, успеется. Куда они, родимые, денутся-то с подводной лодки.       – Да твою мать! – раздосадовано хлопнул мой друг себя по лбу. – А ты-то с ней когда успел познакомиться? И почему мне не рассказывал?       – Веришь, нет, при таких же обстоятельствах. Только на пристани, – захихикал я. – Так что не думай, что я от тебя утаиваю такие интересные подробности нашего лагеря. Банально не успел.       – А как она так быстро оттуда туда… – Дэнчик недоуменно почесал бровь, прикидывая расстояние от сцены до пристани. А ведь и правда, интересно, как? Не то, чтобы там было два локтя по карте, но путь не ближний. – Ладно, проехали. Чего-то я не по той теме совершенно загоняться начал.       – Да, красавиц у вас много, – уважительно отозвался Витя. – Хотя и у нас тоже неплохо. Как-то я не особо засматривался.       – Конечно, в кандалах у Ларионовой – попробуй тут засмотрись, – заржал Сережа, вгоняя друга в краску и явно заставляя задуматься вопросом, с какой силой заехать тому по мордам. – Если что – не осуждаю, сам бы с удовольствием в такие кандалы попал. Но меня она воспринимает сугубо как объект для издевательств. Что немного обидно, но я уже привык.       Отсмеявшись, троица главных спортсменов вернулась к обсуждению прошедшей игры. Точнее, обсуждением это весьма трудно было назвать – они, скорее, нахваливали друг друга, что с каждой новой секундой отзывалось все большим взаимоуважением. Клянусь, если бы кто-то из футболистов «Волчонка», либо Леша, либо Денис, были противоположного пола – тут уже была бы такая любовь, что даже наша золотоволосая красавица не казалась бы конкурентоспособной.       – Долго они еще там будут, интересно? – вздохнул Витя, украдкой поглядывая в сторону бани. – Жрать охота уже.       – Да сами там, поди, лясы точат, – ответил тому тезка Дэнчика. – Там только повод дай. Отвечаю, они даже забыли, что мы их тут ждем, аки гордые орлы на вершине Кавказа.       Девичий смех за стенкой стал довольно явственным подтверждением сего тезиса.       – Это так в девичьем духе, – покачал головой я. – А жрать-то действительно хочется.       – Да и не только, – Витя, было заметно, что-то для себя уже решил, и поэтому просто светился благодушием. – Вспомнился тут один волшебный напиток, которым нас Семенов угощал… Эх, не помешал бы сейчас организму небольшой сеанс шоковой терапии. И, по-моему, сегодня для этого идеальный вечер, если вы понимаете, о чем я. Да и повод отличный – наши ж лагеря теперь чуть ли не братья спортивные.       Ага, по литрболу, судя по тому, к чему клонится предложение парня.       – Намекаешь на нажраться? – расплылся я в нехорошей ухмылочке.       – Фи таким быть, – тот от возмущения всплеснул руками. – Не нажраться, а культурно отдохнуть. Мы ж пионеры, вашу мать.       Ну, раз уж «культурно отдохнуть»… Это дело можно, это мы всегда «за». Принимается, как говорится. А фигли нам, красивым бабам…       – Культурно отдохнуть так-то можно было бы, – кивнул Леша. – Да только вот, Витя, ты где тут собрался надыбать основной атрибут этого самого отдыха?       – Так пусть аборигены подскажут, – пожал плечами Витя, внимательно смотря на нас с Дэнчиком.       А нам только и оставалось, что недоуменно переглядываться. И все сразу поняли – аборигены не подскажут. И вера в человечество была утрачена безвозвратно.       – А что у всех такие кислые моськи?       Мы всей компанией синхронно повернулись. Первой из бани вышла по обыкновению весело ухмыляющаяся Алиса. Раскрасневшаяся, с еще влажных волос на свежую пионерскую белоснежную рубашку падают капельки воды. Невольно проследив траекторию их падений, как бы невзначай отметил, что после помывки рыжая решила не обременять себя такими мелочами, как нижнее белье. Ох-ох…       – Крик подобен грому: «Дайте людям рому!», – процитировал Дэнчик КиШа.       – Рому? – не поняла сначала Алиса, удивленно вскинув бровь. – А… Тьфу, блин, вы бухнуть что ли хотите, алконавты? Так это к Виоле, у нее там запасы алкоголя покоятся, что какую-нибудь не самых больших размеров республику напоить можно. И все тактично делают вид, что не знают об этом, клоуны.       А ведь рыжуля так-то дело говорит. Почему-то подобная мысля мне даже и в голову не пришла, хотя именно наша медсестра и должна была первой прийти на ум. Ладно, вопрос теперь в другом – получится ли мне настолько заболтать Виолу, что она мне даст бутылочку? Собственно, выпить немного со своим пионером, пока никто не видит, – это одно, а вот под свою ответственность выдать ему целую бутылку, зная, что неокрепшие, по весьма разумному мнению взрослого человека, организмы с нее со стопроцентной вероятностью уйдут в жопито, – совсем другое.       – Точняк! – воскликнул радостный Дэнчик. – Максон, ну, ты понимаешь, это твой выход.       – Да я думаю, – прикусываю губу я.       – А чего тут думать-то? – подмигивает мой друг. – Ни у кого не возникнет подозрений, если ты будешь около или внутри медпункта ошиваться. Умыкнул быстренько бутылочку одну и всех делов, Виола даже не хватится. Если, конечно, она их не протирает каждый вечер, приговаривая "Моя пре-е-елесть".       О как! Кажется, мой лучший друг в бане перегрелся. Иного объяснения, почему его светлая головушка предложила такую чушь, я тупо не видел.       – Какая жалость, что тебя сейчас Ясенева твоя не слышит, – издевательски отметила Алиса. – Воровство – поступок недостойный гражданина СССР, товарищ Мартынов.       – Знаешь, товарищ Двачевская, очень иронично, что именно ты стала сейчас читать мне нотации, – парировал тот. – Если это такой метаюмор, то попрошу воздержаться.       – Нет, подожди ты сейчас серьезно предлагаешь украсть у медсестры бухло? – я скептически уставился на Дэнчика. – Издеваешься? А если чисто гипотетически предположить, что нас запалят? Мы ее подставить так-то нехило можем. И я потеряю ее доверие, чего бы мне очень не хотелось, если откровенно.       Алиса закатила глаза:       – Макс, вот только не надо всей этой высокоморальной билиберды… Христосик выискался, блин. Я-то в шутку хоть кудрявого журила.       Я поднял левую бровь домиком и вопросительно посмотрел рыжей красавице в глаза.       Потом все же не выдержал, на секунду против воли уставился чуть ниже. Но быстро вернулся к созерцанию двух сверкающих на солнце янтарей. И, нарочито серьезно, отчетливо, по слогам произнес:       – Сол-ныш-ко мое не-наг-ляд-ное… Не звиз-ди…       Двачевская посмотрела на меня чуть обиженно, зажевав пухлую нижнюю губку. Судя по воцарившемуся молчанию – могу смело продолжать вещать.       – Поэтому, – продолжаю, но на полтона выше. Чтоб до всех наверняка дошло. – Я у нее просто-напросто попрошу. Даст – отлично, нет, ну, тут уж извините. Но красть ничего не буду. Точка.       – Спойлер – не даст, – покачал головой Дэнчик. – Ну, ничего, здоровый образ жизни еще никому не мешал. Как говорится – за всю свою жизнь он не выпил ни капля алкоголя и не выкурил ни одной сигареты. Хоронить его было очень приятно.       – Дэн, ты прекрасно знаешь, что мне до ЗОЖника, как до Пекина в позе пьющей лани, – выдохнул нетерпеливо я. – Я сейчас обдумываю альтернативу бессмысленному и явно не приводящему ни к чему хорошему воровству.       – Воровству? Что взламывать собрались? – с неподдельным интересом полюбопытствовала показавшаяся наконец-то в компании Вики Света. – Если что, я в деле. Соколов, вы с Тихоновым на стреме, а то знаю я вас, растык безруких. Ничего доверить нельзя.       – А нам? – тут же хором поинтересовались Леша с Денисом.       – Насчет вас не могу сказать определенно, но вы тоже доверия не вызываете, – фыркнула блондинка. – Так что, Фролов, стушуйся. Я тебе не Настенька, петь дифирамбы не буду.       – И ничего она не поет мне дифирамбы, – пробормотал капитан «Волчонка».       – Так, народ, никто ничего красть не собирается! – встал со своего насиженного места Витя, недовольно зыркнув на подругу. – Мы с Максом пойдем к этой вашей Виоле и постараемся урегулировать вопрос по-людски.       Ой, спасибо, конечно, друг мой ситный, но…       – Витек, я сам, не парься, – чуть улыбнулся я. – Так проще будет. Без обид, но в глазах медсестры я в одиночестве буду вызывать больше доверия.       – Твоя правда, – поразмыслив, кивает парень.       – А где пить-то будем, если все удачно сложится? – поинтересовался Сережа. – Не под окнами же у администрации лагеря поляну организовывать.       – Место на себя беру, – деловито объявила Алиса. И будто не было той растерянности, в которую эта рыжая оторва впала еще пару минут назад. – Уже есть парочка соображений. Там дел-то на пять копеек – припугнуть кого надо и все.       – Я тебе говорила, что ты – моя новая лучшая подруга? – лукаво спросила у той Света.       – Буду иметь в виду, – самодовольно ответила рыжая.       – Девки, постарайтесь все же без насилия, – робко вставила Вика. – Это я так, к слову. Мое дело предупредить.       Алиса со Светой довольно осклабились. Да, чувствую я, нас ждет катастрофа эпических масштабов. Поселились два медведя в одной берлоге. И я даже не мог предположить, куда спасаться в случае чего.       – Художественный фильм «Чужие». Оно размножается, – шепнул мне украдкой Дэнчик.       И ведь хрен поспоришь.       – Больше двух, между прочим… – возмущение Алисы, которая очевидно сообразила, что шепоток был касательно ее персоны, прервал заигравший к ужину горн. Хвала небесам. – Ай, пофиг. Ну, ничего, пошепчетесь вы у меня еще.       – Да мы ничего плохого и не говорили, – уклончиво ответил мой друг, всеми силами стараясь не рассмеяться.       Пока мы дотопали, в столовой уже почти не осталось свободных мест – все сидели и уплетали еду. Столы, обычно стоявшие по отдельности, в этот раз были соединены в один большой полукруг. Ребята из «Волчонка» может и хотели скучковаться, но куда уж там. Расселись кто где, окруженные нашими пионерами, и только и успевали, что отвечать на различные вопросы в перерывах между поглощением овощного ассорти и подобия жаркое. Вовсю шло братание. А это, как известно, процесс самовоспроизводящийся. Да и народ друг другу определенно нравился, так что уж тем более. На эту картину с легким снисхождением взирали вожатые, которые на наше появление никак не отреагировали. Одним словом, журить нас за опоздание никто не собирался. Все же есть один неоспоримый плюс у подобных мероприятий – в суматохе все как-то сами собой перестают блюстить закон и порядок. И никто не видит в этом ничего такого выходящего за рамки дозволенного.       – Рядом с Улей и Микуськой свободные места есть, пошли, – ткнула меня под ребро Алиса, кивая куда-то вглубь столовой.       Девочек было трудно не заметить. Рыжая-младшая то и дело хихикала, в то время, как Мику уже успела впиться в ухо несчастному Егорычу. Я взглянул на Дэнчика. Тот с расстроенной моськой обнаружил, что места вокруг Слави были заняты.       – С нами посидишь, никуда не денется твоя активистка, – подмигнул ему я.       – Да я и не против, – смутился тот. – Просто немного жаль, что она не очень вписывается в наш коллектив.       – Ну вы идете там? – нетерпеливо прикрикнула Алиса.       – Ща, рыжуль, подожди, – махнул рукой я. – Дружище, ты о чем?       – Да ты сам все понимаешь, – хмуро ответил тот. – Не мы такие, жизнь такая. Трудно на двух стульях сидеть. Слишком мы разные. Я даже ее выпить посидеть с нами – и то позвать не могу. Тупо не поймет она всего этого. А это фигня уже какая-то получается – друзья на одной стороне, а девушка на другой.       – Да брось, ничего не фигня, – жму плечами. – Мне вообще кажется, что так и должно быть. У каждого должна быть только его, исключительно его и никого больше, территория. И переться на эту территорию только потому, что ты хочешь быть вместе с человеком, который этой территорией владеет – праздное занятие. Эта вся романтика про «идеально созданные друг для друга пары» – бред для малышей. А мы-то вроде как люди взрослые. Я уверен, что Славя по этому вопросу даже не загоняется. Она ведь умная девочка. И тебе не советую, соответственно. Так что, дружище, живи дальше в свое удовольствие. Только не забывай, что ты не только себе самому нужен.       – Это с каких таких пор ты стал экспертом в отношениях? – хмыкает.       – Незыблемое жизненное правило – пока друзьям даешь мудрые советы, у самого все через жопу, – вздохнул я. – Пошли, а то сейчас все самое интересное пропустим.       Он усмехается, хлопает меня свободной рукой по плечу, я – его, и мы отчисляемся в сторону ожидающих нас товарищей и братьев.       – Маскимушка! Дениска! – радостно поприветствовала нас Мику. – Приятного аппетита! Дениска, слушай, ты сегодня был просто умничка на поле! Там с мячиком управлялся, туда-сюда, туда-сюда! Я едва успевала следить только. Вообще, я не очень люблю футбол, куда больше предпочитаю бейсбол, но глядя на тебя прям зажглась! Кста-а-ати, а в Союзе играют в бейсбол? Я все хотела как-нибудь уточнить, но как-то руки не доходили…       – Нет, не играют, – коротко ответил Дэнчик.       – Жаль, – вздохнула Мику. – Ведь игра очень интересная! Правда, я так до конца и не разобралась полностью в правилах, но что-то понимаю. Наверное. Я иногда путаю бейсбол и софтбол. Хотя, по сути, это одно и то же, но все же разница какая-то есть. Или нет… Я запуталась…       Счастье-то какое.       Наши неподготовленные к такому гости из «Волчонка» сидели, будто громом пораженные. Голова у них явно пухла и отказывалась понимать, как мы можем продолжать так флегматично и беззаботно принимать пищу при таком вербальном наступлении на мозг. Но, надо отдать им должное, никто не возмущался, слушали.       Терпите, друзья. Я до сих не уверен, что привык.       – Кстати, Улька… – вспомнил тут я про сувенир.       – Ты, наверное, хотел сказать «Кста-а-ати, Улька», – подначила Алиса.       – Алисонька! – надула губки полуяпонка. – Baka! Karakau no wa yokunai... Тьфу!       Даже как-то не думал, что если очень быстро начать разговаривать на японском, то со стороны это будет настолько забавно звучать. Или это сугубо заслуга Мику? Хотя, честно говоря, с японского произношения я уже давно периодически хихикал, если доводилось слышать таковое. Как в том видео с Тик-Тока – а выяснилось, что японский-то язык я, оказывается, знаю в совершенстве...       – Короче, у меня подарок для тебя, – продолжил я, стараясь игнорировать начинающуюся перепалку гитаристок.       – Подарок? – встрепенулась рыжая-младшая, взвизгнув чуть ли не на всю столовую. – Что ж ты молчал-то, прохиндей такой? Давай сюда!       Девчушка с трудом сидела на месте. Смотреть на это было крайне забавно. Даже захотелось самую малость поиздеваться, растягивая этот момент предвкушения, но подсознание вовремя вспомнило, что это может с легкостью обернуться очередным синяком на моей руке. Так что план был отвергнут в зародыше.       – Держи, мелкая, – протягиваю я ей значок.       Надо обязательно оставить в памяти это восторженное выражение лица. Вскинутые брови, улыбка во весь рот, прищуренные глаза. Да, я и забыл, как, оказывается, приятно дарить подарки.       – Нравится? – задал я совершенно излишний вопрос, даже не пытаясь скрыть самодовольство.       – Ох, Макс, я тебя обожаю, – пропищала Ульянка каким-то севшим голосом и, не выпуская из рук значок, протянулась ко мне через Алису и крепко обняла за шею.       – Ну едрить-мадрить, чего вы тут устроили? – возмутилась рыжая, сама при этом едва сдерживая улыбку. – Жестоко с такой страстью обниматься на глазах у одинокой девушки, знаете ли.       – А ты не завидуй, – хмыкнула девчушка. – И, между прочим, я тоже одинокая девушка.       – Тебе, карапузик мой, рано еще. Радуйся счастливому одиночеству пока есть возможность, – потрепала та ее за волосы.       – Да ну тебя, рано-рано… Ничего не рано, – фыркнула Ульянка. – Душа сейчас любви требует. Большой и чистой.       – Конфет ворованных она у тебя требует, а не большой и чистой, – справедливо заметил Дэнчик.       – А ведь еще утром другом мне был, – рыжая-младшая манерно всхлипнула, затем неожиданно резко наклонилась в его сторону, выхватила у него из рук салфетку, быстро скомкала и с размаху запулила ее точнехонько ему в лоб.       – Да какого… – начал было возмущаться тот.       – Такого, – показала ему язык Ульянка. – Нечего выступать, когда не просят.       – Можно подумать, что часто просят, – обронил я.       – А ты не думай, что раз ты мне значок подарил, то тебе достаться не может!       – Да я вообще молчу, – протянул я, задумчиво попивая чаек.       После ужина никто не спешил расходиться. Все были в ожидании праздничной его части. Наконец, в центр столовой вышли Ольга Дмитриевна вместе с Константином Геннадьевичем. Оба выглядели очень важными и довольными.       – Дорогие ребята! – начала горланить Ольга. – Нашему вожатскому коллективу крайне приятно, что наше спортивное мероприятие завершилось в такой дружеской и по-настоящему пионерской атмосфере! Не в последнюю очередь, благодаря вам и, конечно же, нашим спортсменам!       Все дружно захлопали и закричали.       – Каждый показал себя с лучшей стороны, – при этом вожатая невольно покосилась в нашу с Алисой сторону. – Именно поэтому, в лучших традициях, победила в нашем соревновании дружба! Я горжусь вами! Вы молодцы!       Переждав новый приступ восторженных воплей, Ольга откашлялась и продолжила:       – Как я уже говорила, по этому случаю наши повара приготовили огромный праздничный торт! К сожалению, я понимаю, что на всех его не хватит, но…       Пионеры оживленно и разочарованно зашептались. «Но» уже никто не расслышал. Это не должно было стать новостью, но исходя из растерянного лица Панамки, почему-то стало.       – Главное, чтобы мне достался, – горделиво выпрямила спинку рыжая-младшая. – Я честно выиграла этот торт!       – Вот так сама взяла и выиграла? – с укоризной уточнил Егорыч.       – Конечно, – ответила девчушка будто само собой разумеющееся. – Ну, ты тоже участие принимал. И Дэн. Нет, я не спорю, все молодцы, но я прям молодец-молодец.       – Ну ты, блин, и жучка! – восхищается Света. – Всем бы твою самооценку, вы только подумайте!       – Все, хорош, – вмешивается красная от смеха Алиса. – Свет, не разбалтывай ее, а то она и дальше неправильно роль своей личности в истории освещать будет.       – Кто? Я? – удивляется Ульняка. – Ну ты даешь, Лиска! А ведь еще утром…       – Тишина, пожалуйста, товарищи пионеры! – наконец призвал всех к спокойствию командным басом потерявший терпение Константин.       – Спасибо, – кивнула Ольга, когда в столовой вновь наступила неохотная тишина. – Так вот, в качестве утешения, все остальные получат конфеты! Их уж точно на всех хватит.       Гомон поднялся такой, что, кажется, задребезжали оконные стекла. Удовлетворили всех страждущих, что называется.       Дверь в кухонный блок распахнулась, и оттуда вышли две поварихи, несущие долгожданный торт, усыпанный ягодами, которые мы, помнится, добывали с таким трудом. За ними выехала тележка, на которой стоял поднос, доверху набитый всякими сладостями. Славя тут же кинулась к Панамке помогать разрезать торт. Краем глаза увидел, как Дэнчик схватил Ульяну за шкирку. Та недовольно скорчилась, побрыкалась, выражая готовность колотить моего друга всем, что под руку попадется, но все же успокоилась. А поди тут, не успокойся. Габариты у них, скажем так, весьма и весьма разные. Как твои слон и Моська.       – Если так сильно оголодала, то можешь мой кусок забрать, только хрень творить не надо, – отчаянно зашептал Дэнчик. – Как дите малое, честное слово.       Всем своим видом Ульяна показывала, что ей очень стыдно. Голубые глазки так и светились невинностью. Сторонний человек ей бы наверняка поверил. Да только вот Дэнчика уже к сторонним нельзя было приписать ни под каким соусом. Поэтому слегонца он ее все же придерживал. От греха подальше, что называется.       На раздаче вожатая, Константин и Славя только и успевали, что обеспечивать всех сладостями. Я даже удивился, поняв, что небольшой кусок тортика перепал и мне. Не то, чтобы я расстроился, если бы не досталось. Скорее, немного бы оскорбился.       Да, я еще долго буду всем припоминать свое обезьянничество на «Ближнем». Такой стресс, такой стресс…       А Дэнчику будто специально наша блондиночка кусок побольше отвалила. С сочной такой ягодой. Нехорошо служебным положением злоупотреблять, Славяна. Эх, знала бы ты, что далеко не нашему футболисту сей кусман отойдет… Я бы обиделся. Впрочем, это уже другая история. Жертвовать меньшим, дабы не допустить большего. Думаю, у моего друга хватит красноречия, дабы объяснить Славе, что он не побрезговал. И на самом деле исполнял роль благородного героя.       А вот интересно, что она там учудить-то думала?       В голове пронеслась картина, будто из каких-то ситкомов – Ульяна, распихивая всех на своем пути, вгрызается в торт, отчаянно стараясь полностью запихнуть его в себя. Панамка с ревом пытается оттащить ее за ноги, все смотрят на этот цирк с круглыми глазами, не зная, что делать, как спасать торт, и только я, Алиса и, возможно, Дэнчик, погибаем от хохота.       Да уж, богатое у меня воображение.       Выдернул меня из мира мультиков толчок в спину. Крякнув, поворачиваюсь и вижу Алису, меланхолично дожевывающую свой кусок многострадального торта. Рядом с ней Света в обществе свиты – Витя с Сережей.       – Ну что, Макс, идешь к Виоле милостыню просить? – спрашивает.       – Да, иду, – отвечаю. – Обещал ведь.       – Смотри там, друже, хорошо старайся, – хмыкнула Света. – Барышни изволят выпить. А то тоска такая вокруг.       – Да и не только барышни, – кисло улыбнулся я в ответ. – Если уж совсем откровенно, я уже почти неделю мечтаю крепко нажраться.       – Что так? – интересуется блондинка.       Да просто, золотце, порой посещают мысли, что все происходящее – обычный затянувшийся и очень крепкий алкогольный бодун. А клин, как известно, клином вышибают. Хотя, обидно будет, если я напьюсь и проснусь в автобусе, уже зимой двадцать первого года. Даже очень.       – Была причина, – плавно съехал с темы я. – Где вас искать потом?       – В музклуб подходи, – жмет плечами Алиса. – Там, возможно, и задержимся. Ну, ты понимаешь…       – Чего уж тут не понять? – ответил я и, закинув в себя остаток своего законного куска, направился к выходу.       – Удачи! – слышу вслед синхронный возглас Вити с Сережей.       Да уж, спасибо. Хотя, дело-то плевое. Уверен, что Виола мне не откажет.       Пока топал, прокручивал в голове возможные варианты диалога, но, при более глубоком анализе, четко понимал, что выходила какая-то туфта. Стареем, братцы. А ведь когда-то такие фортели приходилось выкидывать, дабы убедить подозрительных продавщиц, что этому малахольному пареньку в немного потрескавшихся очечках ну правда есть восемнадцать, ну. Однажды так в шестнадцать лет доболтался с молоденькой продавщицей одной. Тогда ввиду своей беспросветной тупости так и не сообразил, что я ей понравился, даже несмотря на разницу в возрасте где-то в районе пяти лет. Сейчас об этом редко вспоминаю. Да и образ девушки уже слабо помню. А ведь веселая могла получиться так-то авантюра.       Дошел до медпункта, как-то на автомате слабо пару раз стукнул костяшками пальцев по двери и тут же столкнулся нос к носу с кибернетиками. У Электроника от неожиданности из-за пазухи стремительно выпал черный пакет, который я каким-то чудом поймал буквально в считанных сантиметрах от фатального соприкосновения с плиткой. Парни при этом нехило так взбледнули лицом. А в самом пакете что-то весьма характерно звякнуло. Удивленно вытаращившись на светил отечественной науки, я как бы ненароком взглянул на спасенное содержимое, коим оказались две довольно заманчивых бутылки водки «Столичная».       Да уж, прогнило что-то в Датском королевстве, раз уж даже эта парочка без проблем у медсестры алкоголь получает. А я ведь тогда просто пошутил, что эти двое по ночам водку хлещут.       – Это не то, что ты подумал, – замахал руками Электроник. – Это нам для протирки контактов, не более!       – Не знал, что печень теперь так называется, – отшучиваюсь, протягивая кибернетику его честно нажитое имущество.       – Да правда, – Шурик искренне старался улыбнуться как можно более приветливее. Вот только глаза в этом процессе не принимали никакого участия. – Все с разрешения и одобрения начальства.       – А черный пакет тогда нафига? – спрашиваю, упиваясь моментом. Когда еще представится такая возможность всласть поугарать над кибернетиками?       – Макс, а как ты себе представляешь эту картину – идут через весь лагерь два пионера и у обоих в руках по бутылке водки. Это ж какой пример младшим? – в словах старшего кибернетика засквозила такая же уверенность, как в тот раз, когда он за советское роботостроение декламировал.       Ладно, логично. Уел, признаю.       Но не полностью.       – Почти уверен, что младшим, если никто не будет акцентировать ни этом внимание, вообще пофиг, – больше всего обидно то, что до этой, казалось бы, простой истины, дотумкать может очень малое количество народу. Защита детей, мать ее, от всего, везде и сразу.       – Ох, тяжело с вами, с колючками, – вздыхает Шурик. – Ладно, Макс, пойдем мы, а то…       – Кстати говоря, – вспоминаю. – Я тут нашу стенгазетчицу утром встретил, Юльку, к вам просила зачем-то заскочить…       Замечаю, что оба кибернетика смотрят на меня, как бараны на новые ворота. Чуть ли не как на сумасшедшего.       – Я что-то не то сказал сейчас? – уточняю осторожно.       – Ну, Макс, как бы тебе сказать, – мнется Электроник. – У нас так-то за стенгазету Ленка наша отвечает. И то – больше формально. А никакой Юли лично я не знаю. Уж в старших отрядах так точно.       Внутри что-то неприятно похолодело. Жизнь, конечно, тем и хороша, что постоянно открывается перед нами какими-то новыми гранями, но что-то этих граней стало как-то в последнее время слишком много. И, честно говоря, далеко не все я в более здравом уме хотел бы постичь. Уж точно в эту категорию не вписывается вполне себе реальный диалог с человеком, которого, как выяснилось, не существует.       Не знаю, как я нашел в себе силы на кивок. Аккуратный такой. Медленный. Почти что даже и не кивок, а так – наклон головы.       – Мужики, ну, вы точно не знаете никакой Юли? Может, все же, вспомните? Низенькая такая, каштановые волосы, глаза, ну, словно желто-зеленого оттенка… – я старался себя убедить, что девушка меня просто разыграла. Зачем-то прикинулась человеком на должности.       Ага, и Дэнчику, получается, тоже? Нормальная такая история…       – Спроси у Ольги Дмитриевны, – пожал плечами Шурик. – Мы тебе вряд ли чем поможем – шатенок в старших отрядах не то, чтобы много, но и не мало. Поименно всех трудно запомнить.       Он как-то виновато улыбается, еще раз желает мне удачи, Электроник жмет мою руку своей слегка вспотевшей ладонью, и оба кибернетика удаляются, оставив меня на пороге медпункта в гордом одиночестве и некоторой, уже совсем не гордой, растерянности. Я еще некоторое время размышлял об услышанном. Лагерь не переставал удивлять. Хотя, казалось, удивляться уже, в общем-то, и нечему. С кем же я говорил? Так-так, а что если…       Не-не, стоп. Сразу начинать списывать все на мистику и девочек-кошек не самое рациональное решение. Даже здесь, в «Совенке». За вычетом некоторых, гхм, особенностей, это ведь самый обычный пионерский лагерь. Первым делом и вправду стоит при первой же возможности поговорить с Ольгой Дмитриевной. А уже потом, если и это не принесет никаких результатов, начинать наводить панику.       Так что к Виоле я зашел уже совсем в другом, куда более правильном расположении духа. В помещении тихо играло радио, откуда диктор севшим голосом освещал, судя по всему, последние новости. Я как не пытался прислушаться – так ни черта и не понял, что он там сквозь помехи мелит. А хозяйка этого помещения, уверенная в себе и сильная женщина, по своему обыкновению сидела за своим столом, делала какие-то записи. И было что-то удивительное в ее позе, в наклоне головы. Она была словно прекрасное произведение искусства, восхитительное, но недостижимое.       – Здравствуй, Максим, – медсестра оторвалась от своего занятия, с каким-то даже изяществом отложив ручку в сторону. – Какими судьбами?       – Да я вот… – черт, я же тут с миссией! А что я? Опять отвлекаюсь на мистику и неземную красоту Виолетты Церновны Коллайдер. Все же иногда самому себе леща дать охота. Беда-бедовая, блин, – Что по радио передают?       – Да ерунду разную. Не перестаешь удивляться, какой чушью народу мозг разрывают, если об этом плотно задуматься. А оторваться не могу, головы что-то совсем нет сегодня. Кстати говоря, – неожиданно вскидывает руку медсестра. – Не хочешь, раз такое дело, немного по территории прогуляться? Очень уж погода радует. А то завтра, говорят, дождь обещают.       – С удовольствием, – бухаю я прежде, чем успеваю взвесить все «за» и «против».       – Только давай я быстренько переоденусь во что-то более… подходящее обстановке, – кокетливо протягивает Виола – А то в халате по лагерю ходить без надобности ну совсем неохота.       – Конечно, – говорю. – Я Вас на крылечке подожду.       – Я быстро, – смеется.       – Не сомневаюсь, – улыбаюсь в ответ. И все с таким же выражением крайней умственной недостаточности на лице вываливаюсь назад на крыльцо.       Ладно, может так оно и к лучшему. Непринужденная обстановка, то, се. А погода и впрямь расстаралась. И никаких признаков скорого дождя, если уж на то пошло. Врут, поди, опять наши синоптики.       Был такой не то анекдот, не то притча про Сталина – спросил Иосиф Виссарионович у метеорологов, какой у них процент точности прогнозов. Отвечают ему, что, мол, сорок процентов. На что Вождь выдает, говорите наоборот, и тогда у вас будет шестьдесят процентов.       А Виола, кстати, действительно быстро обернулась. В высоких белых кроссовках и стильном, идеально сидящем на ладной фигурке спортивном костюме. Поневоле залюбуешься.       – До сцены предлагаю, – говорит. – Там и людей сейчас поменьше, да и местность поживописнее, чем вдоль домиков туда-сюда шататься.       Я согласно киваю в ответ. Мне-то, в целом, глубоко фиолетово. Могу и среди домиков. Даже под локоток. И пусть думают, чего хотят. Мне-то до этого гумуса, извините, какое дело?       Хотя, все же, небольшое есть. Рыжее такое, наглое. Это я себя вовремя одергиваю. Все же мне далеко не безразлично, что там эта стервозина обо мне надумает. Нет, я, конечно, личность свободная, но... Пропал дом, в общем… Отвалите.       – О чем задумался? – спрашивает Виола.       – На удивление, о важном, – и признаю я это больше самому себе.       – Никак, поди, о той пионерке, с которой вчера за ручки держался? – хищно хмыкает медсестра. – Интересный выбор. Впрочем, от тебя я, честно говоря, другого и не ждала.       – В каком плане? – тут у меня немного бровь даже дернулась. И эта туда же. Ну неужели мы с Двачевской и впрямь так подходим под разряд этой самой так называемой идеальной пары?       – Ну что ж я, Максим, породу твою не раскусила? – как-то даже мечтательно вздохнула медсестра. – Быть первым всегда и во всем, отчаянно, до зубовного скрипа и стона. Сметать к черту все преграды на пути и покорять те вершины, о которых кто-то послабее даже и заикаться не думает. Даже не знаю, почему ты при таких знаменателях решил покорить сердце знаменитой Двачевской? Я, конечно, с Алисой, к сожалению, и парой слов не перемолвилась за эту смену, да и за прошлую тоже, но слухи, знаешь ли, особенно в таком месте, как пионерлагерь, быстро расползаются.       – Нормальная такая характеристика, – хмыкаю.       – Не вижу причин жаловаться, – ответила Виола. – Но и перебарщивать с этим делом тоже не советую. Иначе это рискует перерасти в самый что ни на есть натуральный сволочизм. А из-за этого, знаешь ли, можно потерять очень многое. Уж я-то знаю.       – А Вы… – начал было я.       – Не я, – она мягко останавливает мой слегка поспешный вопрос. – Был в моей жизни молодой человек. Как же я была в него влюблена! Такой легкий и веселый парень, умевший читать стихи и гулять по ночным крышам. Умевший выбирать именно те цветы, которые мне именно в тот самый вечер хотелось увидеть в своей вазе. Он мог говорить обо всем целую ночь напролет, начиная с районных сплетен и заканчивая четверостишиями Омара Хайяма. С ним можно было пойти куда угодно, хоть в театр, хоть на концерт классической музыки, хоть в пивную, хоть на дискотеку, да даже на тот же самый футбол, не к темноте он будь помянут. И везде с ним было весело и хорошо. Но больше всего на свете он жаждал этой чертовой власти. А я просто хотела помогать людям. Слишком уж разными были наши жизненные цели.       Я молчу. До безумия хочется закурить, но сдерживаюсь. Потому что очень хорошо вижу в этом человеке себя. И мысленно благодарю судьбу за то, что позволила мне сделать хоть какие-то шаги к изменениям в лучшую сторону.       Доходим до сцены, а там, в дальнем углу, на самом ее краешке, влюбленные целуются. И нас даже не замечают. Идиллия, чтоб ее...       Виола одобрительно ухмыляется и ладошкой манит меня в противоположный конец сцены. Подходим, останавливаемся, она облокачивается на облицовку, достает сигареты и аккуратно прикуривает, разгоняя свободной рукой ленивый сиреневый дымок. При этом замечаю, что то и дело продолжает поглядывать в сторону парочки.       – Знаешь, – говорит. – Максим, что-то мысль в голову пришла, не могу не высказать.       – Ну, если не можете не высказать, тогда говорите, – жму плечами я, без остановки вертя в кармане электронку. Зараза, как же курить-то не вовремя захотелось…       – Ну, вот посмотри на этих пионеров, – она без зазрения совести кивает в их сторону. Хотя они так на наше появление и не отреагировали. – Вот я тебе рассказывала о своей бурной молодости. Крыши, ночные свидания, вся эта романтическая суета… И сейчас вроде, казалось бы, что мешает? А вот так вот сесть с мужчиной на краешек сцены и целоваться до онемения губ – уже как-то и не с руки. Почему, интересно? Неужто эта самая молодость и в самом деле закончилась? Так почему тогда я этого не чувствую?       Ох, не знаю я, Виолетта Церновна, не знаю. Не от возраста, думаю, это все же зависит. Я хоть сейчас, если так подумать, готов творить хрень и безо всякого стеснения лобызаться на людях. Пусть мне и не за тридцать, а пока что всего лишь под.       – Не думаю, что Вы сейчас правы, Виола, – говорю. – Отец рассказывал, как за мамой по молодости ухаживал. Цветами заваливал. Из университета встречал ежедневно. По всяким местам интересным водил. Романтика-романтика, короче говоря. А вот так вот на природе, грубо говоря, в каком-нибудь условном парке на скамейке – никогда не целовались. Первый раз ее поцеловал, когда домой провожал, около подъезда. Хотел в щечку чмокнуть, а получилось, что в губы уткнулся.       Виола в ответ на мою историю как-то расстроенно даже скривилась.       – Ну вот, видишь, а ты говоришь, мол, не кокетничайте, Виола. А ведь я все-таки постарела. Хоть это и незаметно пока для окружающих. Растеряла то, что раньше было. Я вот, ты даже представить себе не можешь, как этим ребятам сейчас завидую.       А эти там наконец-то оторвались друг от друга. Нас заметили, синхронно ойкнули, на что Виола им с лукавством подмигнула. Смотрю – пионеры о чем-то зашушукались, да и к нам идут, краснея с каждым шагом все больше и больше.       – Извините, Виолетта Церновна, – наконец доносится до нас робкий голос парнишки. – А у Вас…       И замолчал. Побаивается чего-то.       – У меня, да, – согласно кивает Виола, начав в своей привычной манере растягивать слова. – В шкафу наверняка найдется. Вас же изделие №2 интересует… пионеры?       Эти самые пионеры аж глаза вытаращили от испуга. Стоят, рты раскрыли, забыли вообще изначальную цель визита.       – Да я это… – собирается, наконец, кое-как парнишка. – У Вас… закурить не найдется?       Ого. Вот уж действительно, наглость – второе счастье. Я бы в его возрасте, скорее всего, так и не рискнул бы, окажись в такой ситуации.       А Виола безразлично, даже как-то разочарованно, жмет плечами, да и протягивает парнишке пачку. Тот аж поглядывать на окружающий мир по-другому начал, с высоты своего нового, пипец какого высокого положения. Взял слегка подрагивающей рукой никотиновую палочку, да и задымил вовсю. И даже без намека на кашель, хочу заметить. Виола и спутнице его как бы невзначай предложила, но та скромно отказалась.       – А мы тут, кстати, с моим юным помощником как раз о вас разговаривали, пионеры, – неожиданно улыбается медсестра своей, кажется, самой обаятельной из всего арсенала улыбок. – Вы уж извините. Завидую я вам по-доброму. Хорошо вам сейчас. Лето, приятный теплый вечер, любите друг друга…       – Ну, – опять смущается парнишка. – То, что любим друг друга, это, конечно, да. А вот этот теплый вечер, он нам, извините, нафиг не сдался. У Маринки соседка – помощница вожатого, у меня сосед тоже тот еще фрукт. Да и вожатый наш – Никита, чтоб его, Валерьевич. Вот и приходится ныкаться по углам.       Вздыхает горестно, добивает сигарету, тушит об землю, небрежно прячет бычок в карман, берет девушку свою под ручку и гордо уходит в закат. А мы оба так и стоим, глазами хлопаем. Виола, правда, как только они окончательно удалились, рассмеялась. Бархатисто так.       – Чего ж Вы смеетесь-то? – спрашиваю удивленно.       – Ой, знаешь, Максим, – говорит сквозь слезы. – Над своей романтической придурью. Все же поторопилась я, прав ты, не сильно-то я и старею, раз в таком ключе периодически продолжаю мыслить. Святая наивность.       Тут уже и я расхохотался. Дошло, что называется. Ох уж эта многогранная романтика.       А еще я как-то понял, что заводить сейчас разговор об алкоголе будет ну максимально не к месту. Совсем. Черт. Вот тебе и непринужденная обстановка. Проклянут меня, чувствую, товарищи до седьмого колена.       Минуточку… кстати говоря о товарищах. Кибернетики, вашу мать! И правда ведь – зачем сейчас корячиться перед Виолой, если ранее мне был послан очень жирный намек, что спиртное можно добыть у них в клубе? Водка ведь всяко там, раз она им «сугубо для протирки контактов». Не попрут же они ее к себе в домик. Хотя, с этих-то болванов станется.       Да уж, случалось мне совершать множество вещей, которые многие представители homo сочли бы неправильными, но красть еще не доводилось. Соседская земляника и булочки в столовой не в счет. Да и за кражу пары бутылок «Столичной» вряд ли предусмотрено уголовное наказание. А эта парочка своего робота уж найдет чем протереть. Не пропадут. Обидеться, правда, могут, если узнают. Ну да ладно. На обиженных, как известно, – хрен кладут и воду возят. А у меня тут пока что своих проблем невпроворот, чтобы я еще с их гипотетическим ущемленным самолюбием разбирался. Поймут, в конце концов, не маленькие. А не поймут, – ну что ж, значит, и не надо.       А вот что надо было мне – определенно поторопиться.       – Знаете, Виола, с удовольствием бы еще постоял тут с Вами, поболтал о всяком, да только вот спешить мне надо…       – Рыженькая хулиганочка тебя твоя ждет? – хмыкает. – Беги, конечно. Даже и не подумаю задерживать. Кстати, по поводу изделия, если что…       – Пока не надо, – сглатываю. Двусмысленности нашего доброго доктора я выдерживать с достоинством все же еще не научился.       Хотя, какая тут двусмысленность, тут, блин, самый натуральный прямой намек!       – Эх, – вздыхает с уже знакомой раздосадованностью. – Неправильные вы какие-то пионеры…       Да вот как-то так исторически сложилась, дорогая моя Виолетта. Только не неправильные мы. Просто всему свое время. И место. Как и такому важному для хромосомы Y резиновому изделию.       Хоть и понимаю, что она это в шутку больше обронила.       План ограбления был, в целом, прост, как пять копеек. Оставалось только надеяться, что интуиция меня не подвела, и что водка действительно у кибернетиков в клубе. И что в такое уже позднее время никого из них там не окажется. И, на первый взгляд, казалось, что пока что мне сопутствовала удача. По крайней мере, свет в здании был заглушен.       – Не воровка, не шалава, слова такого она раньше не знала… – вполголоса пропел я, на цыпочках подкрадываясь к окошку. Пригибаясь к земле, я все ближе и ближе подбирался к заветной цели, при этом чувствуя себя приметным бледным пятном на фоне зарождающейся темени. Спасибо, мать ее через Никарагуа, этой чертовой белой рубашке. Ну да ладно, работаем, с чем есть. Сила собственного желания довести дело до конца вызывала у меня слабую ухмылку. Интересное, вообще, ощущение. Но привыкать не стоит. Карьера домушника меня прельщает явно меньше, чем ветеринария.       Наконец, я был уже в считанных метрах от входа. Припал к стеночке и прислушался. Вроде тихо. На всякий случай потормошил ближайшее окошко – закрыто. Не то, чтобы я не ожидал такого поворота. Оставалось надеяться на входную дверь. Если будет закрыта и она… Это будет печально, но не смертельно. Никто ведь не говорил, что я должен все это проворачивать в одиночку. Добегу до музклуба, возьму рыжую в помощь. Эта замок-то всяко вскроет. Да еще и довольна будет, как индюк. А как же – очередной акт вандализма. Когда это Алиса от такого отказывалась?       Я уже было дернулся к двери, когда изнутри внезапно до меня донесся звук шагов. Вовремя-то как.       – Вот ведь бл… – выругался я. Не найдя ничего более умного, повторно вжался в стену и аккуратненько, бочком, пошел вдоль нее к дальнему углу здания.       Двери клуба распахнулись, и на свет божий показались кибернетики. Я замер буквально в паре метров от торца здания, стараясь не шевелиться ни одним мускулом. Ладно еще Шурик, он, поди, такой же близорукий, как и я, а вот Электроник вполне может меня заметить, если повернет голову чуть вправо. Нет, надо все же постараться свернуть за угол. Потихоньку, шаг за шагом…       – Жуткий нам фильмец, конечно, Ульянка подкинула, – поежился Электроник.       – Фильм как фильм, – пожал плечами Шурик. – Антинаучный, конечно, но спецэффекты отличные.       – Да уж, – буркнул кудрявый. – Мне этот чертов робот теперь стопудово приснится. А прикинь, если КЭРА так же…       «Терминатора», что ли, в обнимочку в темноте там смотрели? Похоже на то. Он как раз где-то в это время в прокат вышел, если память не подводит.       – Серег, ну не неси околесицу, – строго оборвал товарища старший кибернетик.       – Так ведь были уже прецеденты!       – Это просто случайность, – настойчиво повторил Шурик. – Механизмы заклинило, вот она и взбесилась. Мы ведь уже все исправили.       Я скрылся буквально за секунду до того, как парни меня бы заметили. Повезло, что называется.       – Ладно, давай в темпе, охота узнать, чем там все закончится, – потянулся Электроник.       Продолжая спорить насчет научной достоверности Терминатора, научные светила прошли мимо меня по дорожке и свернули в сторону умывальников. Дверь они, конечно, прикрыли, но запирать не стали. Определенно, в небесной канцелярии мне благоволили. Надо будет послать им благодарственную открытку. Выждав еще несколько секунд, пока кибернетики окончательно растворятся в темноте, я сделал глубокий вдох, на мгновение отчаянно пожалев, что не могу заняться чем-то простеньким, провести, например, срочную овариогистерэктомию, после чего ринулся внутрь.       И застыл в нерешительности. Водка здесь, если и обитает, может находиться совершенно где угодно. Обшаривать все помещение у меня точно не хватит времени. Нужно действовать выборочно. Я попытался включить здравый смысл и прикинуть, куда они могли сунуть пакет. Прошелся по подоконникам, заглянул под стол, поочередно повыдвигал все открытые в нем ящики. Ничего, лишь какие-то радиотехнические детали, катушки, да батарейки. В шкафу тоже ничего, напоминающее черный пакет, не обнаружилось.       Оставалось лишь одно место – подсобка. И тут мне уже, на свой страх и риск, всяко понадобится телефонный фонарик. Там и днем-то темнота, хоть глаз выколи, а уж ночью…       Я осторожно приоткрыл дверь. В углу подсобки сразу в глаза бросился небольшой японский телевизор, с поставленным на паузу «Терминатором». Немного не досмотрели до знаменитого момента, где Шварц произносит фразу «Fuck you, asshole!». Кстати, этот самый телевизор давал достаточно освещения, так что я с облегчением убрал свою мобилку. Быстрым взглядом окинул помещение и чуть аж не подпрыгнул от радости, когда в углу приметил знакомый черный пакетик, едва прикрытый какой-то мишурой.       – Вселенная подаст, – выдохнул я.       Не заморачиваясь с какой-то конспирацией, ибо времени и так в обрез, я схватил пакет, который едва слышно звякнул, и вихрем вылетел из клуба кибернетики. Видно их еще не было, но где-то вдалеке я уже мог расслышать слабые разговоры. Немного постояв, пережидая, пока сердце чуть-чуть успокоится, я покрепче обернул бутылки пакетом, делая что-то вроде пародии на тубус, и быстрым шагом засеменил к музклубу. Правда, пришлось сделать вынужденный крюк через площадь, дабы не попасться на глаза Лелику и Болеку, но, по сравнению с тем, через уж что я уже прошел, это было сущей мелочью.       Самое основное-то, вот оно, под мышкой покоится. А уж двух бутылок нам хватит, даже с учетом не прям уж, чтобы маленькой, компании.       А вот интересно получается, конечно. Эта таинственная Юля мне ведь так и сказала сегодня – заглянуть к кибернетикам. Уж не могла ли она знать… Кажется, делеко не с пионеркой я, все же, разговаривал. Неужто утренние события подарили нам с Дэнчиком короткий диалог со второй сущностью, помимо Пионера, обладающей в этом мире сверхъестественными возможностями?       Закрутилось-завертелось. Впрочем, поразмыслю над этим чуть позже. А сейчас меня друзья ждут.