Второй шанс для двоих

      А я вот знал, что домик, оставленный Совой, рано или поздно пригодится. Не думал, правда, что так скоро, но какая разница? Ведь именно благодаря ему ближайшие пару часов должны стать одними из тех идеальных летних моментов, которые никогда не забываются.       Конечно, могло показаться форменным безумием попытаться его снова найти, особенно с учетом того, что дорогу, по причине отсутствия на мне очков в ту ночь, я не особо-то и помнил. Но вот ведь ситуация – ноги будто меня сами к нему несли. Как оказалось, интересное ощущение – знать и не знать одновременно, куда ты идешь.       – Разреши поинтересоваться, а как ты вообще нашел эту халупу? – Алиса наконец-то задала этот вопрос. А то я уж испугался, что теряет хватку. – Я тут прошлым летом все окрестности исследовала и ничего подобного не находила.       – Это секрет, – ухмыльнулся я.       – Ну! – всплеснула руками девушка. – Я вот тебе все свои секреты рассказала, а ты не можешь рассказать, как нашел чертову хижину в лесу?       Нечестно играете, Алиса Викентьевна.       – Да тут просто даже рассказывать-то и нечего особо, случайно я на нее наткнулся, пока... в субботу тебя искал бегал. У Панамки потом спрашивал о ней, обычный заброшенный охотничий домик. Понятия не имею, как ты его не обнаружила прошлым летом.       Алиса мне не поверила. Это было более, чем очевидно. Но мое объяснение было достаточно правдоподобным, чтобы на него не нашлось каких-то возражений. Поэтому она просто недовольно посмотрела на меня, до странности хорошо вписывающаяся в этот летний пейзаж. Все вокруг ярко-зеленое, и она как второе солнышко.       – Все, иди… вперед. Раздражаешь, – буркнула девушка. – Иван, блин, Сусанин.       – Чем жаловаться, лучше бы не отставала, – поддел ее я. – А то плетешься еле-еле. А времени у нас не так уж и много. И вовсе необязательно делать мне страшные глаза.       – Ну простите, просто я не рассчитывала по кустам тут прыгать. В мои планы входило гордо пострадать в одиночестве, проклясть тебя, что так нагло влез в мою жизнь, до седьмого колена и вернуться. И не делала я никаких страшных глаз! – огрызнулась Алиса, но прибавила шагу и вскоре поравнялась со мной. Мы зашагали рядом на расстоянии в полметра друг от друга, перебираясь через бурелом и невысокие кусты.       Минут десять мы еще петляли среди деревьев, которые потихоньку становились совершенно другими, нежели чем около лагеря. Более редкими и равномерными, со спутанным, нежным, сравнительно молодым подлеском. А еще запашком совершенно внезапно повеяло. Специфическим, скажем так. И вот хотите верьте, хотите нет, но до меня сразу доходит, что это может быть за запашок.       – Фу, блин, – почувствовала это и рыжая. – Говном каким-то пахнуло. Не чувствуешь?       – Угу, – киваю. Перспектива новой встречи с Борисом меня как-то не обрадовала. – Пойдем-ка побыстрее.       Зато теперь можно было с уверенностью сказать, что мы на верном пути. Раз это бурое дитятко где-то тут неподалеку обитается, значит и домик уже вот-вот. И действительно, вскоре я заприметил знакомые очертания избушки Совы. Интересно, кстати, связана ли она как-то с Юлей? Должна так-то, по идее… Хотя, не исключено, что в этот мир, созданный девочкой-кошкой, мог и прокрасться какой-то пришелец из совершенно другого измерения. Чем черт не шутит, я уже и не в такое поверю. И добавки попрошу. По крайней мере, друг о друге ни одна, ни вторая не упоминали.       Темные окна избушки издалека походили на закрытые глаза. Крошечный домик посреди леса, который служит пристанищем для странной девочки не из этого мира… Жутковато, если так подумать. А сейчас она до кучи казалась еще и пугающе безлюдной. Но ровно до того момента, пока мы окончательно не приблизились, и я не получил возможность полноценно разглядеть эту избушку и ее окрестности. Мигом в красках вспомнил свой предыдущий визит сюда. Со всеми, кхм, подробностями. Стоило сказать, что вокруг царила какая-то обезоруживающая атмосфера. Быть может, благодаря разросшейся, неровно подстриженной внезапно обнаружившейся живой изгороди вокруг или видавшей виды птичьей кормушке, которая торчала прямо посреди лужайки перед фасадом домика, как будто там и выросла. Даже стало казаться весьма уютно.       – Симпатичный домик, – отметила Алиса, с интересом разглядывая новые для нее территории. – И реально ведь, хрен найдешь. По крайней мере я в этих местах точно раньше не бывала. Что очень странно, на самом деле.       – Ну, посмотри на это с другой стороны – всегда приятно находить что-то новое в, казалось бы, исследованных вдоль и поперек местах, – улыбаюсь я, приоткрывая чутка скрипнувшую дверцу. – Добро пожаловать домой! Условия проживания так себе, но пару часов перекантоваться можно.       – Ой, ладно, тоже мне, нашел сахарную царевну, – фыркнула рыжая. – И не в таких бараках жили.       А вот внутри домик почти что никак не изменился. В смысле, что ничего нового я там не увидел, даже вооружившись хорошим зрением. Те же шкуры, буржуйка, вкопанная бочка, консервы с травами на полках. Столик, кстати говоря, действительно оказался самодельным. Проще говоря – фанера, водруженная на кучу бревен. Сверху лежало несколько покрывшихся пылью газетных листов и что-то похожее на ежедневник в коричневой кожаной обложке.       – Дорогой мой мужчина, а ты точно уверен, что здесь никто не живет? – Алиса с недоверием покосилась на все это продуктовое и не только многообразие. – Просто все эти консервы выглядят достаточно новыми. Да и, – она подошла к полкам и схватила первую попавшуюся банку с тушенкой. – Срок годности еще более-менее, смотрю. По нам сейчас точно никто солью не зарядит?       – Да точно-точно, – успокоил я девушку. – Жил бы кто сейчас – наверняка палисадник был бы в более цивильном состоянии. Ты, кстати, голодная? Я могу сейчас эту же тушенку и разогреть. А в бочке еще и чайник есть. Так что вмиг сострю некое подобие обеда.       – Случайно наткнулся, пока в лесу меня искал, – цокнула языком Алиса, всеми силами изображая безразличие, и красиво склонив голову немного направо. – Ну-ну. Но тактику отвлечения ты выбрал хорошую, врать не буду.       Ой, все… Перехватив девушку за талию, постарался притянуть ее к себе. Она отстранялась, мягко отталкивала меня, но явно уже не с той серьезностью, с которой делала это в домике Лены. Поэтому дотянуться до ее губ не стало чем-то непреодолимым. А уж целовать ее, притиснув спиной к стене, было явно проще, чем разбираться, откуда я на самом деле узнал про эту хижину.       – Отпусти меня, наглый врун! – выдохнула Алиса после поцелуя. Она очень сейчас пыталась казаться злобной. – А не то… Банкой этой по башке отоварю!       Впрочем, вся эта напускная серьезность после этой угрозы вмиг испарилась, и вот мы уже оба смеемся. Думаю, что можно не опасаться касательно здоровья моей бедовой головушки. Я отстранился, а рыжая осталась стоять у стены, все еще не выпуская банку с тушенкой из рук.       – Так разогреть тушенку, нет? – спрашиваю повторно.       – Да готовь уже, – Алиса ткнула этой банкой мне в грудь. – А то в животе и вправду урчать нехило так начинает… Нихрена себе, тут даже гитара завалялась!       Я бросил взгляд в угол домика и действительно увидел там старенькую, покрытую паутиной гитару. Алиса не стала терять время и, молнией проскочив мимо меня, тут же ею вооружилась. Галстуком смахнула паутинку со струн, сыграла монотонный рифф. Звук выдался преотвратнейшим.       – Мда… Настраивать тут придется долго, – покачала головой девушка. – Ну чего ты встал, иди, готовь обед. А я тут пока повожусь…       Очевидно, что я резко стал третьим лишним. Впору было начинать ревновать Алису к гитаре. Улыбнувшись, я окинул домик в поисках каких-нибудь одиноко стоящих дровишек. Вытаскивать оные для экономии времени из-под фанеры, формирующей стол, как-то не решился. Мало ли, развалится еще конструкция. Да и все равно пока мой дорогой человечек возится со своим ненаглядным музыкальным инструментом. Мое отсутствие она даже и не заметит.       – Крикни, если что-нибудь срочно понадобится, – бросил я напоследок.       Я вышел на улицу, сопровождаемый пением птиц, которое то и дело прерывалось, когда в воздухе черной точкой в чистом хрустальном небе мелькал хищный силуэт ястреба. Летний ветерок разгонял комаров и мошкару.       Чудесный, мирный пейзаж.       Однако болтаться в одиночку по окрестностям оказалось не самым веселым занятием. Я немного побродил по кромке леса, выискивая дрова не самых больших размеров, которые бы спокойно поместились в буржуйку. Радовало, что хоть таковых было в достатке. Видать, сказались последствия субботней грозы. Набрав достаточную кучу, чтобы можно было разогреть пару банок, отнес их в хижину, потом сделал второй круг, чтобы нарвать маленьких веток для розжига.       Увы, раздобыть хворост было еще только полбеды. Самым главным было его разжечь. А вот с этим, честно говоря, с учетом степени сухости этого хвороста, уже могли быть проблемы. Без жидкости для розжига может и не получиться. Хорошо, что хоть точно бумага есть. Это увеличивало мои шансы на успех в этом нехитром деле. Пусть и не очень-то существенно.       Алиса уже удобно расположилась на одной из шкур, скрестив ноги по-турецки, и с прикрытыми глазами пыталась наигрывать какую-то мелодию, изредка останавливаясь, чтобы в очередной раз покрутить колок. Гитара еще протестующе гудела, но ее скорое поражение становилось очевидным. Я скинул ветки к собранным ранее дровам около буржуйки и потянулся за газетами на столе, за что тут же был вознагражден облаком пыли.       – Тьфу, блин, – сплюнул я. – Рыжуль, кинь зажигалку.       – Ща, – отозвалась девушка, все еще не в состоянии оторваться от гитары. – Погоди-ка…       – Годю-ка, – жму плечами.       – Слышь! – вскинула брови Алиса. Каким-то образом я теперь полностью завладел ее вниманием. – Офигел там? Сам ты гадюка!       А, ну, теперь все понятно. Ее Бунтарчеству показалось, что на ее самолюбие было совершено покушение.       – Да я не… – минуточку, зачем я вообще начинаю оправдываться? – Это не ты гадюка. Это шутка такая. Игра слов, понимаешь? Погоди-ка, годю-ка…       – А-а-а… Странная шутка, – махнула рукой рыжая.       – Сказал человек, который шутит про микроволновки, – парировал я.       Спустя секунду зажигалка прилетела мне в голову. Алиса, прошипев как стая рассерженных котов, вернулась к настройке гитары. А я, довольный собой, вернулся к растопке. Поочередно сминая и отправляя в буржуйку газетные листы и обложку журнала «Советская модница», я чуть было машинально таким же образом не избавился от кое-чего интересного. «Свидҍтельство о рожденiи и крещенiи» – гласил заголовок. Датировался листок аж от июня 1901 года. Прочие надписи уже были, мягко говоря, неразборчивы. Более-менее читаемым было только имя, на кого выдано свидетельство, – какая-то Р…м...ва Анастасия Ник…       Не, такой раритет точно в топку отправлять не стоит. Сохраню, пожалуй. На всякий случай.       Несколько минут чирканья зажигалкой принесли свои плоды – огонек внутри печи начал потихоньку разрастаться. Найдя очередной повод собой гордиться, прикрыл дверцу буржуйки, да так и уселся напротив, подперев коленями подбородок. Сзади играла живая музыка, и уже во вполне приличном звучании. Оставалось только что наслаждаться этой умиротворяющей, почти что семейной, обстановкой.       – Рыжуль… – начал было я.       – Отвянь, – показала мне та язык. Ну, хоть воздушный поцелуй потом послала в качестве утешительного приза. И на том спасибо.       Что ж, можно было пока изучить тот самый ежедневник. А то все же просто сидеть и раскочегаривать буржуйку немного, ну, скучновато. Открыл, полистал. На первой странице различил надпись, оставленную уже расплывшимися чернилами: «П. Верховцев». Наверное, дальше я ожидал найти какие-то откровения – какие, мне и самому было не ясно. Просто иначе я не знал, как объяснить мое разочарование. Какие-то страницы были, опять же, нечитаемыми, хоть и не настолько потрепанными, как то свидетельство. Где-то были просто зарисовки без текста, чьего смысла я, признаться, не понимал. На одной странице я все же худо-бедно на свою радость что-то разобрал.       «Самой большой опасностью для нас здесь, на удивление, была именно встреча с теми самыми людьми, которых мы искали. Вообще-то местные жители очень добродушны, но в этих совершенно диких горах, как нас и предупреждали, действительно сохранились племена, которые даже не знают, что война уже года два как закончилась, и, не задумываясь, могут пустить в дело свое допотопное орудие.       Несколько дней назад нам с Анастасией Николаевной и Димкой наконец-то повезло – набрели на лесную хижину. Хозяев нигде рядом не было видно, но по всему понятно, что жилье обитаемо. Хозяин не заставил себя долго ждать. Когда мы спускались с этого участка горы, позади послышалось легкое шуршание. Тигр? Его здесь тоже можно встретить. Однако на сей раз из лесной чащи выскочил не тигр, а весьма скудно одетый человек с угрожающе поднятым подобием копья. Всем своим видом мы постарались показать, что не имеем никаких агрессивных намерений. Возможно, наше спокойное поведение повлияло на него…»       – Подвинься, – раздается сверху надо мной повелительный голос, и, прежде чем я успеваю сообразить, Алиса вместе с гитарой падает рядом, ущипнув меня при этом свободной рукой за бочину.       – Эй! – возмущаюсь я.       – Прости, я почти не хотела сделать тебе больно, – шепчет она прямо мне в ухо, но поверить в искренность этого извинения трудно, хотя бы потому, что, когда просят прощения от всего сердца, обычно не кусаются.       Я награждаю ее щипком в ответ, и Алиса, рассмеявшись, утыкается носом мне в ключицу. Ее рука проскользает под мою рубашку и добирается до лопаток. По коже у меня вслед за ее пальцами побежали мурашки. Я продолжаю делать вид, что читаю, хотя это с каждой секундой становилось все труднее и труднее.       – Не искушай меня, – все же я сдался. – Мне и так крайне трудно в твоем присутствии держать себя в руках. А тут еще и обстановка…       – Что надо, – хмыкнула рыжая.       Я перевел взгляд на нее. В домике было тихо, лишь мерно потрескивала древесина в буржуйке. Мне очень хотелось видеть, как выглядело сейчас мое лицо. Надеюсь, там было не слишком много одержимости этой рыжей красавицей. А она еще, будто стремясь меня окончательно добить, как бы невзначай расстегнула пару верхних пуговичек на рубашке. Жарко стало из-за печки, ага. Пропал дом...       – Я просто и так сегодня ночью был в опасной близости от того, чтобы зайти немного дальше положенного... Не хочу, чтобы ты подумала, будто и мне от тебя нужен только секс, – сказать это оказалось почему-то тяжелее, чем я думал.       – Макс, – Алиса вытащила руку из-под моей рубашки и неожиданно ощетинилась. – Во-первых, не надо меня жалеть из-за того, что я какое-то время встречалась с придурком, у которого только секс и был на уме. Да, я, может, и стала немного более остро реагировать на подобные темы, но у меня не развились из-за этого какие-то комплексы. А во-вторых, я тебе верю. И прекрасно понимаю, что ты не будешь делать ничего такого, пока я сама не скажу, что готова. Тебе вовсе не обязательно настолько джентльменствовать.       Промычав себе под нос, я все же отвернулся, старательно думая о чем угодно, но только не о том, как соблазнительно вздымалась ее грудь, едва прикрытая белой тканью. А она сама принялась поглаживать меня по волосам. Я закрыл глаза и позволил ей сводить меня с ума. Ее пальцы обогнули мое ухо и, прикоснувшись к щеке, плавно повернули мою голову назад, к ней. То, что теперь ее рубашка была расстегнута полностью, я увидел сразу. В глазах потемнело, а внутри у меня все сжалось от желания.       Какие мы... ммм... идеально прорисованные.       – Нравлюсь? – Алиса определенно была довольна собой. И тем впечатлением, которое она на меня произвела.       – Безумно, – выпалил я на одном дыхании.       – А скажи, – она приблизилась на максимально близкое расстояние и бесцеремонно сняла с меня очки. Честно, я готов был грохнуться в обморок. Никогда, ни одна девушка не оказывала на меня такого эффекта. – Эта печка еще долго будет разгораться? Ну так, чтоб примерно понимать, сколько у нас времени. А то мне вдруг захотелось тебя еще немного на прочность проверить.       – По-онятия не имею, – сглатываю.       Сначала был легкий поцелуй. Спиной я чуть отполз назад, увлекая девушку за собой таким образом, чтобы мы плавно переместились на одну из шкур. И я тотчас же оказался в ее власти. Она своей рукой протянула мою к ее оголенному животу, прижала ее сначала к своим ребрам, а потом к груди. Я послушно следовал за ней по каждому изгибу ее тела. Внутри творилось форменное безумие. Мы целовались до одури, до окровавленных губ, прижавшись друг к другу и не желая разрывать соприкосновение наших тел.       – Я хочу тебя, – вырвалось у меня в ту секунду, когда я получил небольшую передышку.       – Знаю, – шепнула Алиса в ответ, зарываясь в мою шею. Ее поцелуи обжигали кожу, разливая по телу нестерпимый жар.       Мои руки сами полностью сбросили с нее пионерскую рубашку. Голова кружилась. Кажется, что у меня даже галлюцинации начались. Я ясно чувствую, что мне в висок упирается что-то мокрое…       – Твою мать! – женский визг выводит меня из транса. Я вижу, как Алиса, чуть ли не свалившись с меня, испуганно схватилась за сердце. – Господи, дура блохастая!       Поворачиваю голову и вижу очертания довольной, радостно потявкивающей Жульки. Охренеть…       – Здрасть, – рассеянно кивнул я собачке, за что тут же был лизнут в нос.       Красная как помидор рыжая быстрым движением накидывает на себя рубашку. Отдышавшись, застегивает пуговицы до середины. Ну, если не считать некоторой растрепанности, то, на мой мутный взгляд, выглядела она так, словно минуту назад ничего и не было. Это мне еще несколько минут в себя приходить. Беда-бедовая.       Окончательно сориентировавшись в ситуации, девушка начала неистово смеяться, аж на пол бедной полностью пришлось лечь. Очень быстро ее настроение передалось и мне. Возбуждение уходило на второй план, мысли все больше и больше понимали всю абсурдность случившегося.       – Усраться и не жить, как же я испугалась, – проговорила Алиса сквозь смех. – Жулька! Ты как нас нашла?       – Как-как, – я пару раз дернул головой из стороны в сторону. Нащупал очки, натянул их назад на переносицу, быстрым движением погладил собаку по загривку и вернулся к буржуйке, сразу подкинув туда пару дровишек. – Инстинкты вывели. Прямиком к хозяйке.       – И к хозяину, – подмигнула рыжая, уже вовсю обнимаясь с псюшкой.       – Ну да, и к хозяину, – киваю. – У нее, кстати, как, аппетит вернулся?       – Не знаю, – пожала плечами Алиса. – Я ее так-то со вчерашнего утра не видела… Ну, сейчас и проверим заодно.       Буржуйка уже нагрелась до необходимой температуры, чтобы можно было подогреть еду. На столе уже ждали своего часа две банки с тушенкой, банка консервированной гречки и пара ложек. Вскрыть их предстояло найденным в бочке ножом, который я чисто случайно заметил, когда полез за чайником с водой. Повезло, а то было бы неловко. И я должен был полностью сейчас сконцентрировать на этом внимание. Но вместо этого стал вспоминать прикосновения Алисы ко мне, ее жадные поцелуи, как мои пальцы ощутили мягкость и упругость ее груди…       Руки у меня затряслись. Это было невыносимо. Нужно было держаться. А то сейчас еще палец себе херануть для полного счастья не хватало.       – Знаешь, когда мужчина готовит, это очень мило, – подала голос Алиса, когда я отправил с боем раскрытые консервы и воду наконец-то подогреваться.       – Наверное, – жму плечами. – Я уже давно сам себе еду готовлю. Не сказать, что прям пальчики оближешь, но какой-то особой альтернативы все равно нет.       – А из твоих родителей разве никто не готовит? – удивленно спрашивает девушка.       Тьфу ты, бл… Хотел выпендриться, в итоге опять себя чуть не подставил.       – Не, почему, готовят, – быстро сориентировался я. – Мамин борщ так это вообще песня. Просто их дома часто не бывает. Вот и приходится самому вертеться.       – Понятненько, – тянет. – Ты там, кстати, нас отравить не собираешься?       – Исключено, – с знанием дела ответил я.       – Ну, смотри, – пригрозила мне пальцем рыжая. – Мы с Жулькой очень привередливы.       Собачка в этот момент очень громко чихнула. Тряхнула головой, отчего ее уши закрутились, словно лопасти вентилятора.       – Твоя подружка, видимо, хочет внести какое-то уточнение, – хмыкаю.       – Понятия не имею, о чем речь, – сделала удивленное лицо Алиса.       К тому времени, когда наш импровизированный обед уже приготовился, Жулька мерно задремала, положив голову рыжей на колени. А сама девушка, в чьих глазах искрилось неподдельное счастье, уже полностью разобралась с настройкой гитары и тихонько бренчала «Rock You Like A Hurricane» Скорпов.       – Мадам, кушать подано, – объявил я.       – Прекрасно, – кивнула Алиса. Гитара тут же была отложена в сторонку. От неожиданного шевеления над головой Жулька заворчала, но с нагретого места уходить явно не торопилась. – Садись.       – Будем обедать как пещерные люди, сидя на шкурах? – хмыкаю. – Может, все-таки за стол перебазируемся?       – Ой, да перестань, – махнула рукой девушка. – У нас тут походные условия. Да и Жулю будить не хочу.       – Она и так сейчас сама от запаха проснется, – с тушенкой все вышло очень даже неплохо. А вот гречка слегка подгорела. Надо было все же воды чутка добавить. Не подумал.       – Все, не ворчи, – спорить тут явно было бесполезно. – Консервы только на шкуры не ставь, чтоб не прожечь случайно.       – Да уж догадался, – фыркаю.       Я постарался расставить все как можно более уютно. Когда Алиса взяла свою банку с тушенкой, Жулька, как я и предупреждал, тут же проснулась, втягивая ноздрями воздух.       – Потерпишь, – Алиса мягко оттолкнула ее нос, который уже готов был полностью нырнуть в банку. Удивленно моргнув, собачка попыталась начать давить уже мне на жалость, но и тут ее ждало фиаско. Поняв, что ничего ей тут не перепадет, Жулька сердито тявкнула и, гордо цокая коготками, вышла из хижины. Обиделась.       – Расстроила зверя, – покачал головой я.       – Не я одна, – справедливо. – Кстати, очень вкусно.       – Спасибо.       На самом деле обед получился совсем не такой уж вкусный, скорее безвкусный, к тому же отдавал жестью, но мы оба так проголодались, что было как-то все равно. Как говорится, нищим выбирать не приходится. И потом, еда лично мне сейчас помогала заглушить не вовремя вспыхнувшие воспоминания о том, что нас ждет в лагере.       – А забавно получилось, – Алиса вскинула на меня свои янтарные глаза. – У нас сейчас как будто первое настоящее свидание.       Я вгляделся в ее лицо, пытаясь понять, шутит она или нет.       – Да уж, – протянул я. – Хорошо свидание. Это так романтично – вместе пытаться справляться с безумием вокруг, чтобы оно не казалось таким уж безумным.       – Да ну тебя, – буркнула рыжая. – Знаешь, вот даже я не настроена столь пессимистично. Ладно, тогда я буду воображать, что это свидание за двоих, причем так убедительно, что тебе, товарищ Жеглов, придется в это поверить.       Товарищ Двачевская улыбнулась, чтобы продемонстрировать силу своего воображения, вот только глаза были какими-то… печальными.       – Я хотел бы быть более оптимистичным, просто… – я запнулся. Не был уверен, стоит ли мне это говорить. Зачем сейчас все портить? – Ладно, извини. И в самом деле, я сейчас думаю совершенно не о том, о чем стоило бы. Действительно ведь, получается очень неплохое свидание и… Алис, почему ты снова плачешь?       Та ничего не ответила, лишь быстро промокнула галстуком мокрые дорожки на щеках.       – Ничего я не плачу, – выдавила она наконец.       В окно врезался какой-то жук. Но казалось, что это происходит где-то неимоверно далеко.       – Родная, ну правда, прости меня, идиота…       – Да не в тебе сейчас дело. Просто…       И тут я все понял. Она тоже знает.       – Сергей Владимирович уже решил, что этот день в «Совенке» для тебя в любом случае последний. Даже если решит проблемы с Воблой.       Девушка прикусила губу и смахнула еще одну слезинку:       – Да конечно решит, куда он денется. Заберет она меня у Тихоновых, как же. Разговоры в пользу бедных, если только они сами не захотят меня сплавить. А это вряд ли. Просто… Еще неделю назад я бы и сама с радостью свалила, а теперь я не готова. Просто не смогу быть к этому готовой. Поэтому и хотела с тобой побыть, прежде чем в лагерь возвращаться… Подожди… А ты откуда знаешь?       – Когда ты убежала, он сказал мне об этом, – хмуро поведал я. – Это… немного все усложняет. Но это не трагедия. Я все улажу. Иначе просто никак. Я не отпущу тебя просто так.       На лице рыжей отразилось замешательство. Она с очаровательной досадой тряхнула хвостиками.       – Макс, оно того не стоит, – проговорила она полушепотом. – Если дядя Сережа чего-то решил…       – То выпьет обязательно, – подхватываю я. – Знаю я все эти сказки. Я просто чувствую, что… Подобрал к нему какой-то ключик. Он ведь не только это мне сказал. Еще он… – так, соберись. – Он еще мне посоветовал с тобой… расстаться.       Алиса чуть не выронила ложку на этих словах. Судя по выражению лица, ее целиком и полностью начал поглощать пожар гнева.       – Я отказался. И тогда мне показалось, что… В его глазах будто что-то промелькнуло… Мне кажется, что если он поймет, что я готов взять на себя ответственность за тебя, то он изменит свое решение.       А еще я понимал, что это мое испытание, которое я должен преодолеть, если хочу быть счастливым с этой девушкой. Если хочу выбраться из временной петли бесконечного лета, в конце концов. Но это мой квест. А что до Алисы… Надеюсь, что надежда ранит не сильнее, чем осознание того, что скоро все может кончиться.       – Макс, это все только твои додумки, – пальцы девушки вцепились в рукава моей рубашки. – Не нужно все усложнять. Ну, заберут меня сегодня домой, подумаешь! Мы ведь на этом не кончимся, правильно? Обменяемся адресами, будем писать друг другу письма, как мы с Ленкой когда-то писали друг другу. Там как-нибудь найдем и время для встречи. А в апреле мне уже восемнадцать исполнится, и, как только я закончу школу, ты сможешь в этот же день забрать меня к себе… Ну, если ты этого захочешь.       Я нахмурился, застигнутый врасплох таким неожиданным поворотом в разговоре. «Это она сейчас серьезно?» – выстреливает мысль. Я просто не знал, что ответить. Если бы я был уверен, что после смены мне предстояло бы и дальше жить в этом мире, как ни в чем не бывало, то, может быть, я бы и принял эти условия. Но проблема в том, что я знал, что дальше все начнется с начала, если я не смогу отвоевать ее.       Как бы я хотел с ней этим поделиться. Но по понятным причинам это было невозможно.       – Макс, дай мне слово, что ты не будешь делать глупостей ради меня.       Я опустил глаза. Когда у нее был такой голос, как сейчас, я не мог на нее смотреть:       – Глупостей не буду, обещаю.       «А вот безумства – еще как буду».       – Ну и чудненько, – Алиса кивнула на мою банку. – Заканчивай жрать, и пошли.       – Куда?       – Прогуляемся. Жулю заодно попробуем покормить.       Больше ничего мне можно было не говорить. Тушенка с кашей вмиг были съедены, я лениво потянулся и вышел за Алисой на улицу. Солнце светило во всю мощь, и я потрясенно осознал, сколько уже времени успело пройти с момента нашего не самого приятного разговора с Тихоновым-старшим.       Жулька далеко убегать не стала и с блаженным видом гоняла шишку вокруг хижины. Завидев нас, одним неуловимым движением бросилась под ноги, забыв про все ранее нанесенные ей обиды.       – Ты ж моя радость, – Алиса потрепала ее за ушком и протянула банку с остатками тушенки. – На, кушай.       Собака понюхала содержимое, но к трапезе так и не приступила, лишь пару раз неуверенно лизнула, после чего вопросительно уставилась на рыжую, махнув хвостом.       – Да что с тобой, девочка? – непонимающе спросила Алиса, ероша ее шерсть.       Жулька заворчала. Это был тихий, почти рефлекторный звук, но его оказалось достаточно, чтобы девушка отдернула руку.       – Ну-ка, – я присел около собаки и плавными движениями провел ей пальпацию живота, сначала поверхностную, потом толчкообразную. Вроде никаких патологий. Значит, не отравление. – Может, это у нее из-за жары, – предположил я. – Не каждая собака ее в состоянии нормально переносить. Говорю, мне хотя бы градусник, чтоб хоть какие-то выводы сделать. А еще, желательно, анализ крови. Но для этого ее как-нибудь в медпункт надо будет протащить.       – Да понимаю я, – расстроено протянула Алиса. – Ладно, надеюсь, что ничего серьезного. Я не переживу, если еще и она… – она осеклась, словно испугалась произносить это слово. – Ты ведь присмотришь за ней?       – Конечно, – киваю.       Опустив голову, Жулька подошла к Алисе, словно устыдилась своего того секундного срыва. Но Алиса и не обижалась, снова принявшись ласкать ее за ухом, опустившись на уровень ее глаз. Собачка начала лизать ей лицо, девушка хихикала и пыталась отвернуться. Я наблюдал за этой картиной со снисходительным одобрением, засунув руки в карманы. Но на самом деле меня грызло беспокойство. У меня была одна мысль по поводу того, чем могла заболеть Жулька. И если я прав… Ничего хорошего это не предвещало. Ситуацию нужно было разрешать как можно скорее. По крайней мере, собачка не казалась сильно вялой. Это вселяло надежду, что я мог ошибиться.       Я заметил, что руки Алисы давно перестали двигаться по собачьей шерсти, и спросил:       – О чем задумалась?       Та даже отозвалась не сразу:       – Мне кажется, что я испортила все наше типа свидание, – ее веки были опущены, скрывая глаза. – Сначала в очередной раз распустила сопли, а теперь еще и Жулька совершенно выбила меня из колеи.       – Забей, – ласково попросил я. – У нас еще есть время. И потом, мне нравится видеть твои эмоции. Любые. Не все же тебе пытаться казаться Снежной Королевой, в конце-то концов. Уж я знаю, о чем говорю.       – Снежной Королевой? – хмыкает. – А знаешь, а ведь и правда.       – Ну вот, видишь, – я накрыл ладонью свободную руку Алисы, и она сплела свои пальцы с моими и сжала их. Тяжело вздохнула, обняла меня и уткнулась мне в плечо.       – Я так надеюсь, что все будет хорошо, – произнесла она негромко. – Ты ведь правда останешься со мной? Я ведь… правда имею для тебя какое-то значение?       Губы у меня сами собой растянулись в улыбке. И когда она увидела, что я улыбаюсь, то и тревожное выражение у нее на лице рассеялось во мгновение ока.       – Ты всегда имела значение, – говорю. – Даже в те минуты, когда вела себя, как самая невыносимая стерва в мире.       – Ну спасибо! – фыркнула Алиса и, надув губки, картинно отвернулась. И тут вдруг как-то оживленно зашевелилась. – Смотри, там лавочка!       Девушка махнула головой куда-то в сторону. Только когда мне указали, куда смотреть, тогда я без труда различил очертания сиденья. Она вся поросла зеленым мхом, так что неудивительно, что я ее сперва и не заметил. Вокруг ее ножек местами пробивались упругие ростки красивых светло-фиолетовых цветов. Вроде как шафраны, если я ничего не путаю.       И эта скамейка вызвала у меня почему-то странное чувство. Когда-то ведь она была как новая, здесь сидели люди и о чем-то разговаривали. А сейчас… Были времена, когда я поймал бы это чувство и написал стихотворение, но свой максимум я уже выжал сегодня утром.       К тому же, когда Алиса на ней обустроилась, лавочка снова будто ожила. Пропало ощущение затерянности. Хотя она больше и не служила источником вдохновения для моего воображения. А вот красивая, яркая девушка на ней – еще как.       А та вдруг улыбнулась мне широкой улыбкой, изумительной в своей реальности.       – Ты можешь присесть рядом, – заявляет. – Думаю, что не откажусь от твоего общества.       Еще бы ты, думаю, отказалась. Сделав подобие книксена, присаживаюсь рядом. Алиса тут же кладет мне голову на плечо, стреляя глазами то на принявшуюся гоняться за стрекозой Жульку, то куда-то вдаль, за горизонт.       – А помнишь, ты как-то пошутил про то, что вы с Кудряшкой из будущего?       Я непроизвольно вздрогнул. Эта было одной из тех тем, которые я не очень хотел бы обсуждать.       – Глупая шутка была, согласен, – киваю, в слабой надежде, что этим все и ограничится.       – Да это понятно, – хихикнула рыжая. – Просто, не знаю, порассуждать захотелось… Что будет с нами году, например, в две тысяча пятнадцатом?       И чего всех на это год тянет, интересно даже…       – Не знаю, – жму плечами. – Хотелось бы, конечно, чтоб и машины летали, и Марс колонизировали, и вообще… Но я не думаю, что прям кардинально что-то поменяется. Не, прогресс, конечно, на месте стоять не будет. Но то, о чем пишут сейчас многие писатели-фантасты… Это точно не две тысячи пятнадцатый год нужно ждать. И даже не двадцатый.       Пожалуйста-пожалуйста, хватит...       – Это унылые и приземленные рассуждения, – зевнула Алиса. – Я бы предпочла что-нибудь волшебное.       – Да это я коряво объясняю. Так-то мир будущего наверняка будет куда интереснее. Просто не настолько... фантастичным, наверное. Но от этого он не станет менее удивительным.       – Да, не быть тебе писателем, с фантазией у тебя так же туго, как порой и с соображалкой, – Алиса вздохнула, как будто готовилась слушать увлекательную сказку на ночь, а я, скотина такая, пересказал ей новости на Первом. Теперь надо было как-то найти способ утешить расстроенную девушку.       – А как ты себе представляешь будущее?       – Ну уж точно не настолько уныло, – не поддеть меня лишний раз она не могла. – Видел же диафильм «В 2017 году» Струковой и Шевченко? Вот, что-то такое. Я, конечно, тоже не лелею надежд, что мы сможем полететь к Альфе Центавра, но в остальном мне это видится разумным. Они же ведь не с потолка все это взяли, там все, основываясь на расчетах ученых и нынешних инженерных проектах.       Я сглотнул и заставил себя сосредоточиться на чем-нибудь хорошем. И ведь не расскажешь, что через пару лет, по крайней мере, в моем времени, все то, во что вы верите, рухнет. Начнется кризис, вызванный десятилетиями не самой идеальной политики. Когда множество предприятий, которые работали ради того, чтобы людям было где работать, а не чтобы делать что-то качественное, способное пройти проверку временем, пошли под откос ввиду новой системы. Люди оказались на улице, без средств к существованию, потому что верили в пузырь, который рано или поздно все равно бы лопнул. И очень многие выживали как могли. Выживали так, что банда этого твоего Мюллера, с которым ты проводила время, покажется детским утренником.       Конечно, не все было сплошным мраком. Люди получили возможность выехать за границу без выездной визы, получили свободу выбора, что носить, что слушать, что говорить. Дали возможность заниматься бизнесом и перестали сажать за пачку долларов. Со временем начался новый рассвет. Жалко только, что, считай, с нуля.       Девяностые сменились, казалось бы, счастливыми нулевыми. Время моего беззаботного детства и юности. А потом… Ай, нахер, чего-то я загнался.       Просто штука в том, что все это я не хочу тебе рассказывать, Алиса. Вот правда, не хочу. И все тут. Даже если ты мне и поверишь. Это не то, о чем я хочу говорить с тобой, сидя на этой лавочке, около затерянной хижины, в этот прекрасный летний день.       Да и не факт, что этот мир ждет тоже самое. Конечно, если за пределами смены действительно что-то есть. Не, я-то знаю, что есть. Не может не быть. Просто мне там уже места вряд ли найдется.       – И ты себя видишь в этом будущем лауреатом Нобелевской премии в области химии? – я судорожно попытался повернуть эту тему на более жизнеутверждающие рельсы.       Рыжая с задумчивым видом уткнулась в цветок шафрана:       – Наверное… Не знаю… Поступить бы для начала. А без помощи у меня это точно не получится, тут Ленка полностью права, как бы мне не хотелось думать об обратном. Девочку с улицы в приличный ВУЗ никто не возьмет, – на губах Алисы заиграла самая слабая из ее жестких улыбок. – А так у меня много мыслей. Например, до сих пор не ясно, каким образом ионы воды и соли попадают внутрь живой клетки и выводятся из нее. А ведь это было бы важно для медицины. Для лечения тех же болезней почек, например.       В который раз я ею восхитился. Других слов и подбирать не надо было. Нет, я, конечно, знал, что для рыжей химия действительно является важной частью жизни, но все равно… вау. Она действительно знала все это. Не удивлюсь, спроси я ее таблицу Менделеева задом-наперед – она ответила бы.       Немного отрешенный от мира подросток, который искренне любит то, чем хочет заниматься. Никого не напоминает? Вот то-то же. Я окончательно осознал одну простую вещь, причину, по которой до встречи с этой рыжей бестией был не в состоянии нормально функционировать. Мы были словно две части одного уравнения, без второй половины первая становится бессмысленной. Или шутка, лишенная панчлайна. Сама по себе существовать может, но какой смысл?       Нам просто нельзя быть порознь друг от друга. Поэтому я буду просто обязан если потребуется даже разорвать основы самой реальности, но забрать ее с собой, в XXI век.       Несколько минут мы молча сидели бок о бок. Атмосфера была объята тишиной, даже Жулька – и та притихла, лишь иногда едва слышно пофыркивала, ковыряя носом в траве.       – Ты когда-нибудь думала о том, что находится за пределами нашей страны? – не знаю, зачем я это спросил. Просто хотел снова услышать ее голос. Почти мальчишеский. С небольшой хрипотцой. Но, как по мне, так самый женственный их всех, что я слышал.       Девушка бесшумно рассмеялась. Так смеешься, когда даже не пытаешься скрыть факт того, что звук выдастся фальшивым:       – Макс, я тебя умоляю. Когда мне было об этом думать? Я и в нашей стране-то толком не была, считай. В Крыму разве что один раз. Да и там мы с папой за пределами санатория редко, где бывали. Хотя в Даниловке было очень красиво. А еще там рядом был Никитский Ботанический сад и море. Так что, по сути, больше ничего и не нужно было.       – Ладно, спрошу по-другому – вот где бы ты хотела побывать? – уточнил я, отчего-то чувствуя себя глупо.       Алиса потерлась носом о мою рубашку.       – Да много где… На Байкале, наверное, здорово. Видела несколько фотографий. А еще там живут нерпы. Нерпы милые, на Ленку чем-то похожи.       Я ухмыльнулся этому, вне всяких сомнений, потрясающему сравнению. А потом вдруг ни с того, ни с сего выпалил:       – Давай при первой же возможности туда поедем? Хоть следующим летом. Хотя многие говорят, что зимой там намного красивее. Но мы можем и следующей зимой, мне не принципиально.       На лице у Алисы заиграла робкая улыбка:       – Только чур на поезде. И я у окошка!       – Договорились.       Меня вдруг кольнуло странное чувство вины, причину которого я и сам не мог бы назвать. Или я просто вовремя постарался убедить себя в этом. Я ведь искренне говорю. И искренне этого хочу. Я не даю сейчас обещаний, которые не смогу выполнить. Ведь так?       К нам снова подошла виляющая хвостом Жулька. Она поднялась на свои задние лапы, используя мои колени в качестве опоры, и тявкнула во весь голос, вскинув голову. Я машинально принялся гладить ее по голове. Получив свою порцию ласки, собака спрыгнула и удовлетворенно зарылась в травяную подстилку.       – Хотел бы набить себе татуировку? – спросила Алиса. И смотрит на меня с немым вызовом в глазах, мол, как я отреагирую.       А я грустно засопел, вспомнив мой красивый «рукав», на который я потратил кучу денег и времени, и который сейчас канул в небытие вместе с лишним десятком лет.       – Хотел, – говорю. – Хочу. И сделаю обязательно. Как только время придет.       – Я как-то имела глупость обмолвиться об этом Алене, – хмыкнула рыжая. – К несчастью, меня услышала тетя Жанна. Прочитала целую лекцию о том, что я ни в коем случае не должна портить свое тело и все в таком духе. И что вообще татуировки носят только уголовники.       Пф, ну кто бы сомневался. А ведь самое печальное, что этот стереотип не выветрится из голов даже на третьем десятилетии XXI века. Моим родителям-то все равно было, но сколько я слышал историй, как чьи-то предки чуть ли не в истерике начинали биться, когда их чада заикались о наколках… Ужас.       – Что набить хочешь? – спрашиваю.       – Лису, разумеется, – девушка мечтательно поднимает глаза в небо. – Не только потому что рыжая, не подумай. Просто меня папа «лисенком» звал. Прям... прям как ты. А знаешь, вы даже чем-то… по повадкам похожи. Помнишь, когда ты тогда парнишке тому, который с Ульянкой сейчас ходит постоянно, про манеры говорил… Ты в тот момент прям правда будто вылитый мой папа был. Интонация, поза... Я чуть там на месте не разрыдалась.       Ой-ой… Смутившись, я отвел взгляд, но усилием воли заставил себя вновь посмотреть на девушку:       – Зачем ты говоришь мне это? Это же… – это налагает теперь на меня охренеть какие обязательства, которым я, будем честными, вряд ли смогу соответствовать. – Я не знал твоего отца, но уверен, что я и на десятую долю не такой же достойный человек, каким был он. Я не заслуживаю такого сравнения.       – А я и не сравниваю, – ответила Алиса неожиданно твердым тоном. – Глупо сравнивать то, что существует в реальности с… с чем-то идеальным, еще и наверняка дополненным воображением. Я просто говорю то, что почувствовала. Словно, знаешь, вновь услышала песню, которую любила в детстве, но со временем забыла о том, что знаю ее.       Все равно. Это для меня было слишком.       – Спасибо, – прошептал я.       – «Спасибо» на хлеб не намажешь, – Алиса шутливо ткнула меня кулаком в плечо. – Так что пошли в домик, помучаю тебя небольшим уроком игры на гитаре.       Опять? Вот чего она добиться этим хочет? Ведь понимает, что я максимум «В траве сидел кузнечик» сыграю. Да и то не факт.       – И нахера, стесняюсь спросить?       – Разносторонне развиваться, – важно вытянула губки рыжая, с силой утягивая меня внутрь казавшейся до этого безопасной хижины, а теперь служившей пристанищем струнного монстра. Меня взяли в плен и приговорили к долгим минутам музыкального образования.       – Знаешь, я все же не понимаю, чем так провинился перед тобой, – все еще бурчал я, когда Алиса радостно схватилась за инструмент.       – Ничем, – жмет плечами, устраиваясь на шкуре. – Просто нравится смотреть на людские страдания. Особенно твои. Да ладно тебе, не парься. Вон, в прошлый раз у тебя под конец даже что-то получилось… – ага, со скрипом. И после нехилой порции унижений. – Ой, ну только не делай такое страдальческое лицо.       – И не думал даже, – отозвался я, присаживаясь напротив.       – Взгляни-ка… – девушка ударила по струнам и затянула низким голосом. – Солдат шел по улице домой и увидел этих ребят… Это легче, чем кажется… Кто ваша мама, ребята? Спросил у ребят солдат…       У меня запылали уши – вряд ли бы я смог осилить и это.       – А можно что-нибудь ну совсем простое?       – Нет, – безапелляционно заявила Алиса, протягивая мне гитару. – Что-нибудь совсем простое ты мне в прошлый раз выдал. Да не сцы, дорогой мой, я не буду тебя заставлять всю песню сыграть. Вступление хотя бы выучишь, да и на том хорошо. Так что держи. Начинаем с аккорда С, это вторая, третья и пятая струны.       – Я понял, это какой-то специфический вид юмора, – пробормотал я, с опаской смотря на гриф, как будто он был утыкан шипами.       – Уже вижу, что ты ставишь пальцы слишком близко к ладовым порожкам. Звук будет дребезжать, – девушка хоть и говорила дружелюбно, но я так и чувствовал, как ее подмывает меня подколоть. – Отодвинь их подальше и прижми сильнее. Самыми кончиками пальцев, не всей подушечкой.       Ну, я попробовал. Получилось... немелодично.       – Знаешь, я от кого-то слышал, что гитара такой инструмент, который подчиняется только своему хозяину, – говорю.       – Да, – согласилась Алиса. – Но его здесь нет. А у меня, как ты помнишь, все получалось. Так что не отмазывайся. Сейчас С закрепим, потом на F перейдем.       Чувствую, мне будет очень весело. Я собираюсь вменяемо сыграть Цоя. Если я буду повторять это про себя, как мантру, возможно, что это станет правдой. Или обретет смысл. Ну или, по крайней мере, создастся впечатление, что это и вправду имеет смысл. Хотя бы ради улыбки рыжули.

***

      Я думал, что устану. Но, если честно, со временем я даже начал чувствовать прилив энергии вместо первоначальной «пожалейки». Наверное, это было вызвано азартом и желанием что-то доказать самому себе. Как когда я учился работать с медицинским оборудованием и заставлял свои руки не трястись от волнения, что в один прекрасный день во время операции резану у несчастной животинки чего-нибудь лишнего. Когда я наконец-то осознал, что инструменты мне подчинились, я почувствовал такой же прилив энергии. Сейчас, почти безукоризненно и без дребезжания сыграв пару аккордов, я понял, что жалеть себя было действительно излишним. Вопросительно глянул на Алису.       – Ну вот, уже лучше, – одобрительно кивнула та.       – Я заслужил приз?       – Возможно, – честно говоря, вряд ли это можно было действительно считать за согласие. – Ну-ка дай-ка.       Отобрав гитару назад, изобразила что-то до боли знакомое. Красивая и сосредоточенная, она, казалось, позировала какому-то модному фотографу. Я долго не мог понять, что именно она играет, пока в конце концов не узнал ту песню «Порнофильмов» про крылья.       – Надо же, – искренне удивился я. – Один раз послушала песню и запомнила. Я впечатлен.       – Да там запоминать-то и нечего, – махнула рукой девушка, но порозовевшие щечки явственно выдали смущение.       На улице завыла Жулька. Сделай она это минут на десять раньше – я бы пошутил, что собака больше не может слушать мои потуги в гитариста.       – Это ее вариация песни, – хмыкаю.       – Доработка не помешала бы, – отозвалась рыжая и оперлась подбородком на гитару. – Впрочем, и так тоже неплохо.       Я взглянул на телефон. И тихо охнул – было уже половина четвертого. Полдник через час. А следом за ним и концерт. На котором нам желательно было бы засветиться.       – Неужели пора? – грустно спросила Алиса.       Я не хотел возвращаться. Я хотел остаться здесь с ней. Но…       – Пора, – киваю.       Как ни крути, а мгновение не должно останавливаться, как бы оно ни было прекрасно, и кто бы об этом не просил. Все же помнят, кто предлагал это доктору Фаусту? Ну вот то-то же. Хотя это желание все равно так и будет порой проскальзывать в мыслях, хочешь ты этого, или нет.       – А знаешь, обидно на самом деле, – поставив гитару в угол вновь собирать паутину, Алиса будто в знак прощания провела указательным пальцем по узору из царапин на корпусе, задумчиво склонив голову. – Микуська только группу собрала из четырех человек, считая меня, для отчетного концерта. Мне даже самой стало любопытно, что из этого получится. А теперь им снова придется искать гитариста. Ну или отказаться от клавишной партии, и выступать втроем. Опять я всех подвела. И знаешь, раньше бы рукой махнула. А теперь вот совестливо...       Не меня одного изменил лагерь. Возвращаясь к химии, встреча двух личностей подобна контакту двух химических веществ – если есть хоть малейшая реакция, изменяются оба элемента.       – Я не думаю, что Мику будет держать на тебя обиду, – пока стоило поддержать эту игру с последним днем. – Она только кажется легкомысленной. Мы с ней как-то поговорили, помнится, недолго по душам. В ней очень много эмпатии.       – Мы с ней не были подругами, – зачем-то призналась Алиса. – Я до сих пор не знаю ее толком. И это несмотря на то, что за те несколько дней, что мы сыгрывались, она мне чуть ли не всю биографию свою рассказала, от и до. Наверное, стоило как-то пойти навстречу... Обидно, короче.       Рыжая круто развернулась и прошла мимо меня с выражением лица знакомым и незнакомым одновременно. На миг у меня промелькнула странная мысль – именно так она будет выглядеть, когда станет взрослой женщиной. Как будто мне удалось украдкой подглядеть ее будущее. Это пугало и завораживало.       Небо у нас над головой было таким ясным, что видно было каждое облачко, которое смотрело на нас из вышины. Безмятежность. Даже трудно было представить, что скоро все это рискует схлопнуться.       – Макс, ты женишься на мне? – вдруг ни с того, ни с сего спросила Алиса. Резко, чуть ли не на одном дыхании.       Я вздрогнул. Снова она застала меня врасплох, что в моменте позабыл язык родных осинок. А сама явно ждала ответа прямо сейчас. А что тут еще можно было ответить? Я притянул ее к себе, и мы снова очутились лицом к лицу.       – А ты сама-то этого хочешь?       Идиотская привычка отвечать вопросом на вопрос. Словно ответственность перекладываешь. Но и сразу нырять так в омут как-то неправильно...       – Скажи «да», – я почувствовал ее дрожь.       К черту! Жребий брошен.       – Да, – говорю. – Можем пожениться прям на Байкале. Говорят, на Ольхоне, возле скалы Шаманки, потрясающая атмосфера. Такую свадьбу мы точно не забудем.       Алиса поцеловала меня, совсем легонько.       – Мне нравится эта идея, – она казалась довольной и умиротворенной. – В конце концов, не жить же нам во грехе. А теперь отведи меня в лагерь. Пожалуйста.