Второй шанс для двоих

      – Жуля? – в голосе Алисы засквозил ужас. – Жуленька!       – Алис, подож… – я попытался перехватить ее за руку, но не успел. Девушка подлетела к лежащей на земле собачке, опустилась рядом и обеими руками осторожно взяла ее за голову, не обращая внимания на обильную слюну вокруг пасти. Глаза Жульки, совершенно разумные, полные какого-то даже понимания происходящего, сразу же сфокусировались на ней. Узнав хозяйку, собачка вяло вильнула хвостом.       – Ой-ой-ой, – чуть ли не прошептала Мику. – Максимушка, это очень плохо?       Ну, как сказать… Часть моего разума, отвечающая за ветеринарию, то есть большая его часть, лихорадочно пронеслась по формирующимся вариантам того, что сейчас вообще стоит сделать. Ветврачей всегда учат мыслить рационально и выносить объективные суждения. И пока картина следующая – сейчас у Жульки определенно все симптомы теплового удара. Выглядит это жутковато, особенно с этим избыточным слюнотечением и неестественным положением тела, но, как правило, не смертельно. И я был бы очень рад, если бы этим все и ограничилось, но, к моему большому сожалению, перегрев никак не объяснял все предыдущие симптомы, о которых мне рассказывала Алиса.       К тому же, бывает и так, что тепловой удар нарушает работу внутренних органов и, таким образом, вполне может усугубить то, что наблюдалось ранее…       Ладно, об остальном подумаем чуть позже. Для начала надо оказать Жульке первую помощь. А там дальше уже поэтапно. Примерное представление дальнейших действий имеется. Одно знаю наверняка – я ни в коем случае не дам этой собачке умереть.       – Кому не жалко полотенце? – заговорил я спокойным, отчетливым голосом. Какая-то часть моего сознания вновь попыталась решить, насколько сильно нужно начинать паниковать, но была послана к неизвестной науке матери. Надоела.       – Мне! – тут же ответил хор из шести голосов.       Черт, ребят, как же я вас обожаю… Интересное все же чувство, осознавать, что у тебя есть друзья, которые всегда рядом и помогут. Как-то слышал фразу, что если у человека нет друзей, то он и сам, скорее всего, не многого-то стоит. Тогда я с ней не согласился. А теперь вот, оглядываясь на того себя, который только приехал в «Совенок», понимаю, о чем речь-то шла. Если отмести ветеринарию, то я и правда не больно-то многого стоил...       – Кто-нибудь один, сбегайте сейчас к воде, намочите как следует полотенце. Оно сейчас мне очень понадобится.       Хорошо, что собачка сама сообразила доползти до тенька, а не рухнуть где-нибудь под палящим солнцем. Это вполне могло минимизировать ущерб, ибо неизвестно, сколько она тут лежала, так что, возможно, ей немного, но уже полегчало.       – Сделаю, – решительно кивнула Лена и, круто развернувшись на пятках, кинулась назад к озеру.       – А не проще ее просто целиком в воду окунуть? – спросил Дэнчик.       – Ни в коем случае! – отрезал я. – Охлаждение должно быть постепенным, иначе собаке станет только хуже.       Друг виновато потупил взгляд, но я не собирался его обвинять в недальновидности. Не имей я сам представления о том, что делать, рассуждал бы точно так же.       Алиса зарылась лицом в мех Жульки. Собака судорожно дышала, ее ноздри трепетали. Я присел рядом с ними на корточки, внутренне матеря себя за то, что мы так долго, а два дня это реально долго, особенно если мои вчерашние предположения подтвердятся, ничего не предпринимали, хотя и не сказать, что отвлекались на какую-то ерунду. Просто теперь, как бы я не уверял себя в обратном, напоминая своей покалывающей совести, что у беспородных собак повышенная резистентность, могло быть уже слишком поздно. Но вслух я этого не скажу. По крайней мере, пока не буду хоть в чем-то уверен на сто процентов.       Я коснулся плеча девушки и сглотнул застрявший в горле ком:       – Лисенок, не волнуйся, мы поставим ее на ноги.       Алиса вскинула на меня покрасневшие глаза. Потом аккуратно положила голову Жульки на колени, чтобы освободить руки, и обняла меня изо всех сил. Я чувствовал, как она дрожит, уткнувшись лицом в мои волосы.       – Ты обещаешь? – прошептала она каким-то неуверенным тоном. Я в ответ обхватил ее лицо ладонями и заглянул ей в глаза. Янтарные, печальные, мои.       – Обещаю, – твердо заявил я.       Скоро вернулась Лена и молча протянула мне полотенце. Я пододвинулся поближе к Жульке и легкими движениями смочил ей уши, подмышки, бедра и область живота. Пока я занимался этими нехитрыми махинациями, Алиса все продолжала неуклюже почесывать собаку за ушком.       – И что зе мы дальше будем делать? – Ульянка настолько разнервничалась, что не только вновь забыла про букву «ж», но и покусывала костяшки согнутых пальцев.       – Для начала предлагаю обойтись без паники, – сообщила Славя таким же дрожащим голосом, в котором-то эта паника как раз и звучала.       – Вот именно, Славь, – иронично отметила Аленка. – Ладно, серьезно, Макс, что нам делать сейчас? Ты только скажи, а там уж дальше, если надо будет, то весь лагерь на уши поставим.       Ну, спасибо, конечно, за предложение, но весь лагерь уж точно не надо. А вот небольшой переполох в одном конкретном помещении навести-таки придется.       – Жульку нужно отнести в прохладное помещение, – говорю. – Медпункт подойдет как нельзя кстати. Там я наложу ей дополнительный компресс изо льда, заодно измерю ей температуру и проведу пару дополнительных анализов крови.       – Знаешь, обожаю, когда ты становишься серьезным, – хмыкает Аленка. Видно, что старается как-то разрядить обстановку. Хотя и самой невесело, по глазам видно.       – Спасибо за комплимент… наверное, – почему-то мне стало неловко и я решил отложить все свои дальнейшие высказывания подобного рода до медпункта. – Ладно, давайте уже перетащим Жульку. По очереди тогда или…       – Я донесу, – вызвался Дэнчик. – Она весит-то навскидку килограмм десять от силы, так что и один справлюсь.       – Хорошо, – что ж, хоть с этим проблем не будет. – Да, и, думаю, что было бы не лишним ее обернуть в полотенце, кстати говоря.       Дэнчик кивнул и предварительно протянул руку и коснулся бока собаки. Его пальцы скользнули по шерсти, повторяя очертания ребер. Убедившись, что собака не проявляет беспокойства, принялся бережно укутывать ее. Но уже от этих действий Жулька-таки пару раз дернулась, но была слишком обессилена, чтобы сопротивляться по-настоящему.       – Аккуратнее, Кудряшка, – сквозь зубы прошипела Алиса.       – Не боись, рыжая, я на опыте, – спокойно ответил тот. – Сестренку, бывало, пеленал, когда она совсем мелкой была. Да и у самого собака есть, так что понимаю, что нужно быть аккуратным.       Закончив, друг подхватил Жульку на руки. И не соврал, она оказалась так плотно спелената, что не могла бы шелохнуться, даже если бы у нее оставались на это силы. И мы всей толпой двинулись к медпункту. В каком-то даже гнетущем, можно сказать, молчании. Даже Микуся держала рот на замке.       А что оставалось, в общем-то? Сейчас такой момент настал, что мигом стало не до разговоров, ибо все были самую малость напуганы. Так уж сложилось, что ценность жизни собаки или кошки варьируется в зависимости от страны и обстоятельств, но все равно животные значат для большинства из нас гораздо больше, чем мы готовы признать. Особенно, когда становятся близкими. Я наблюдал, как отношения между людьми укреплялись, когда заболевали кошки или собаки. Видел, как супруги, долго прожившие вместе, сближались еще больше, когда им нужно было принять важное решение, которое касалось жизни или смерти их домашнего питомца. А Кристине как-то доводилось побывать на свадьбе людей, познакомившихся у нас в приемной. Меня она тогда звала с собой, но я, представляя это торжество «химической реакции» благоразумно для меня тогдашнего отказался. Хотя перспектива выпить на халяву, врать не буду, манила.       Увы, бывало и так, что поход в нашу клинику закончился, скорее всего, разводом. История, достойная какого-нибудь бородатого анекдота, честное слово. Пришла как-то к нам на прием парочка с мальтипу. Это такой метис мальтийской болонки и пуделя. Небольшая собачка, примерно четыре-пять килограмм живого веса. Так вот, бедную собачку тошнило, она явно старалась от чего-то избавиться. Я спросил, не мог ли пес что-то проглотить. Супруги пожали плечами и сказали, что не знают. После тщательного осмотра я решил дать собачке рвотное средство – апоморфин, чтобы она попыталась самостоятельно избавиться от проглоченного предмета, и тогда не пришлось бы прибегать к инвазивным методам. Мы вышли на задний дворик, чтобы мальтипу почувствовала себя свободнее.       Долго ждать не пришлось. Не прошло и пары минут, как она извергла из себя нечто похожее на длинную красную веревочку, покрытую слизью. Я опустился на колени и рукой в перчатке поднял этот предмет. Оказалось, что это ярко-красная подвязка. Ну, знаете, такая резинка для поддержания женских чулок. Я поднялся и увидел, что мужчина страшно побледнел. Жена посмотрела на него и с сарказмом произнесла; «Милый, а это не мое». Не знаю, что было дальше, но думается мне, что мало мужику не показалось. А я ржал как подорванный, когда они уехали.       Да, сострадание тогда не было моей сильной стороной.       Ладно, возвращаемся в нынешнее, и на данный момент не настолько забавное, прошлое. Когда мы всей ошалелой компанией ввалились в медпункт, держа в руках что-то, напоминающее огромный сверток, то даже всяко видавшая виды Виола сперва самую малость опешила.       – Эм… Здрасьте, пионеры, – нахмурилась медсестра, тряхнув все еще влажными после купания волосами. – Чем обязана таким коллективным посещением?       Ох, беда-бедовая, даже не знаю, с чего начать-то. Хорошо, что хоть Дэнчик оказался сейчас чуточку более прямолинеен. Шагнул вперед, чуть ослабив полотенце, тем самым явив на всеобщее обозрение несчастную собачью морду.       – Виола, у нас тут экстренная ситуация… Просто обратиться нам тут больше, собственно, и не к кому. Вы извините, конечно, если что не так…       Жулька в этот момент заскулила, косясь на сидящую за столом Виолу. Алиса поравнялась с другом и успокаивающе погладила ее по голове. Медсестра же как-то подозрительно прищурилась.       – Нет, мне, конечно, приятно оказанное доверие, и извиняться тут не за что, но я, вроде как, далека от ветеринарной медицины…       – Я, зато, не далек, – говорю. – У нее перегрев, и нам очень нужно было прохладное помещение. И лично мне какое-никакое оборудование для… дополнительных исследований. Вы ведь поможете нам?       – Максим, – она внимательно смотрит мне в глаза. – Тебе ведь не хочется, чтобы я тебе прямо сейчас в задницу вколола актовегин, ведь нет?       – А меня нельзя калечить, – нервно улыбнулся я. – Я же сейчас буду в качестве лечащего врача. Вы же не хотите, чтобы Жулька лишила нас своего прекрасного общества?       – Ну тогда идиотских вопросов не задавай, – фыркает. – Конечно же я вам помогу! Кладите ее на кушетку. Только простыню снимите.       На улице, тем временем, заиграл горн, оповещающий о начале полдника. Но понятное дело, что никто из нас не обратил на это никакого внимания. Вот Ольга-то обрадуется, когда почти весь ее отряд не явится в столовую. Крику будет, чувствую...       Как только Дэнчик бережно уложил Жульку, Алиса тут же уселась рядом, прижавшись виском к ее загривку. Она не желала отходить от нее ни на шаг, так боялась потерять ее, как когда-то потеряла своего Буяна… Мне вспомнился Датч, тот день, когда я провожал его в последний путь. Я стоял над ним и держал его за голову, пока врач наполнял шприц пенбиталом. В свои последние секунды Датч попытался меня укусить. Не со зла, просто он уже не соображал, что делает.       Я не мог допустить повторения этого.       Вооружившись градусником, кончик которого я предварительно смазал салициловой мазью, присел возле Жульки и чутка приподнял ей хвост.       – Прости, подруга, но это необходимо. Алис, постарайся ее как-нибудь отвлечь.       Девушка кивнула и покрепче обняла собаку. А я аккуратно ввел термометр в анальное отверстие. Жулька дернулась, но рыжая держала ее достаточно крепко, чтобы у меня не возникло трудностей.       – Пёся, три минуты, – прошептал я. – Потерпи, пожалуйста.       Пролетели они, к счастью, почти что незаметно. Осторожно выудив градусник, глянул на результаты. Чуть больше сорока. Хуже, чем хотелось бы, но лучше, чем могло бы быть.       – Ну что там? – подлетела ко мне Славя.       – С пивком потянет, – поправил очки я. – Славь, протрешь градусник спиртом, ладно? Далеко его только потом не убирай, он мне еще понадобится. Спирт, в смысле. При себе его лучше вообще держи. Дэн, ты пока намути льда для компресса. Места те же. Виола, я возьму микроскоп?       – Да, – кивает, указывая на тянущиеся вдоль стены полки. – На нижней, между коробкой с ватными шариками и анализатором мочи.       Микроскоп был самый обычный, модели МБР-1. Впрочем, для анализа, который я собирался провести, его было достаточно. Рядом обнаружились и несколько предметных стекол. Задержавшись еще немного возле стола медсестры для поиска пары лезвий, вернулся к Жульке. Там уже над ней склонился Дэн, орудуя парой пакетиков со льдом. Алиса, дабы не мешаться, заставила себя благоразумно отойти в сторонку, и теперь, погруженная в свои мысли, стояла, с силой сжав руки вокруг ребер. Видя это, к ней подошла Лена и молча положила свою ладонь ей на плечо. Рыжая сначала вздрогнула, лишь только потом осторожно ответила на этот утешающий жест, накрыв ее руку своей.       Очистив от шерсти участок ушной раковины одним лезвием, вторым сделал неглубокий надрез после дезинфекции спиртом. Я услышал, как ахнула Алиса, и запоздало подумал, что надо было заранее попросить ее отвернуться.       Первая сформированная капля отправилась на мерное стекло. Не мешкая, я тут же устроился перед микроскопом.       – Что ты ищешь? – спросила Виола.       Я не ответил. В поле зрения плавали десятки красных кровяных телец, прозрачных и, на первый взгляд, ничем не примечательных. Обнаружить в некоторых из них парные каплевидные клетки задачка не самая легкая. Но у меня был глаз наметан.       – Вот они, – хмуро объявил я. – Я догадывался, но надо было проверить.       – Может ты прекратишь уже загадками говорить? – переспросила Алиса с толикой раздражения.       – Мирозоиты, – безрадостно ответил я. – Одна из стадий развития Babesia canis, паразитических простейших позвоночных и беспозвоночных животных. Собаки заражаются при укусе инвазированными клещами. Проще говоря, Жулька заболела пироплазмозом.       Скорее больше рефлекторно рыжая сама подлетела к микроскопу и приложилась глазом к окуляру. Вряд ли она имела понятия о том, что должна увидеть, но, наверное, она хотела сделать сейчас хоть что-то, дабы не просто стоять столбом.       – Это плохо? – осведомилась Алена.       – Я слышала краем уха об этом заболевании, – прикусила губу Лена. – И, если ничего не путаю, то оно…       – Лечится, – поспешно закончил я, прежде чем лицо Алисы приняло бы бледный вид. – Вакцины не существует, да. Но пироплазмоз лечится. Другой вопрос, что вряд ли здесь есть необходимые препараты.       Если точнее, была французская вакцина «Пиродог», но она настолько малоэффективна, что сами представители фирмы Merial об этом предупреждают. Да и в Россию она официально начала ввозиться только с две тысячи девятого года. Сейчас так вообще ее, по-моему, даже не придумали.       – И что нам делать? – спросила Алиса, уже успевшая от волнения в кровь искусать себе губы. Заставить себя задать другой вопрос она не решилась.       Я беспомощно пожал плечами. Здесь и сейчас точно ничего не сделаешь. А синтезировать препараты имидокарба из подручных материалов лично мне, мягко говоря, невозможно. Да и диминазина тоже.       – Виола, у Вас не найдется хотя бы сто двадцать миллиграмм имидокарба дипропионата? – спросил я в каком-то приступе отчаяния, на что та вполне справедливо постучала пальцем у виска.       – Я даже не очень понимаю, о чем ты сейчас вообще говоришь… Но, если дело совсем срочное, то мы могли бы отвезти вашу собаку в ветклинику в райцентре на моей машине.       Не передать словами, какое я испытал сейчас чувство благодарности к медсестре. Я оглянулся на Алису. Вид у нее был ошалелый, заторможенный. Впрочем, даже в таком состоянии, ей потребовалась секунда, чтобы осмыслить сказанное       – Вы… Вы правда это сделаете? – прошептала девушка подрагивающим голосом.       – Спрашиваешь еще, пионерка? – необычайно добрым голосом ответила Виола. Меня даже как-то самую малость дернуло, вообще не ожидал от нее такой интонации. – Я хоть и признаю иерархию видов, но мы, люди, должны наших братьев меньших тоже рассматривать, как мыслящих существ, имеющих чувства, потребности и желания, которые должны быть приняты во внимание. Этой собаке нужна помощь, и я не могу ей отказать в этом. Верно ведь говорю, Максим?       А тут в принципе не может быть возражений. Да, я, помнится, как-то тут уже рассуждал об утилитарной этике. Но, несмотря на мою позицию по этому вопросу, мне всегда было невыносимо слышать условное: «Это всего лишь собака». К тому же, исследования показывают, что собаки и кошки все-таки могут испытывать счастье или печаль, восторг или разочарование, подавленность или радость, и эти чувства отчасти даже сходны с нашими. Да, это не разум в привычном нам понимании. Но разве это повод для безразличного или жестокого отношения?       – Абсолютно, – кивнул я.       – Вот и я того же мнения. Так что беги-ка ты, пионерка, переодеваться. Лена, ты ведь еще не забыла, где у меня что находится?       – Я? – испуганно пискнула фиолетоволосая. – Ну, вроде помню, а что?       – Ну, мне же надо будет кого-то тут оставить, – развела руками медсестра. – А Максиму, очевидно, стоит поехать со мной и Алисой. Так что кроме тебя мне положиться просто больше не на кого.       Лена сначала как-то непонятно посмотрела в мою сторону. Невооруженным взглядом было видно, что ей совершенно не улыбалось оставаться за главную в медпункте. Я уж было грешным делом подумал, что девушка воспротивится, но все же она в итоге изобразила подобие слабого кивка.       Научись уже снова доверять людям, Макс. Да, это сложно. Но, все же, необходимо.       – А надолго, кстати? – уточняет фиолетоволосая. – Ну, хоть примерно.       – Так... Ехать в один конец часа два точно, там еще неизвестно, сколько провозимся, – жмет плечами Виола. – Думается мне, что мы можем вообще только к следующему утру вернуться. В общем, до конца этого дня тебе тут точно посидеть придется.       Выслушавшей все это откровение без особого энтузиазма Лене только и оставалось, что повздыхать, ибо отказываться уже было поздно.       – Леночка, ты не расстраивайся, – затараторила Мику. – Мы тебя вечером обязательно все навестим. И грибов принесем! Мы же ведь… пойдем… за грибами?       – Микуся! – укоризненно посмотрела на нее Славя. – Ну вот не до грибов сейчас вообще!       – Сходите-сходите, – посоветовала медсестра. – Пионерка права, отвлечься вам сейчас будет нужно. Кстати, помощница вожатой…       – Да? – тут же вытянулась активистка.       – Добеги-ка до столовой, возьми по паре булочек Максиму с Алисой, дорога-то им долгая предстоит.       – Хорошо, Виолетта Церновна, – кивает.       – Отлично… Пионер, ты последишь минут десять за собакой? – обратилась Виола к Дэнчику. – Я пойду пока Олю поищу, надо же ее поставить… в известность.       – Без проблем, – не колеблясь, ответил тот. – Тем более, мы с ней уже законнектились.       Жулька в ответ слабо лизнула его за палец, словно подтверждая этот факт.       – Дэн, я, если ты не против, с тобой останусь, – глухо сообщила Алиса, присев на краешек кушетки и начав аккуратно водить пальчиком по Жулькиному носу. – Родной, возьмешь мне пиджак из домика, хорошо?       – Конечно, – улыбнулся я. – Он ведь открыт у вас?       – Кстати говоря, закрыт, – сообщила Ульянка. А, то есть их тут все-таки закрывают периодически. А я-то думал… Вопрос ведь изначально планировался как риторический. – Но ты не парься, я с тобой схожу, за картишками. Все равно если за грибами и пойдем, то только после ужина, а пока, вон, Ленку в «Дурака» научу.       – Да я умею… немножко, – смутилась та.       – Ну, в таком случае, если никто не возражает, то я тоже здесь останусь за компанию, – объявила Алена. – Виолетта Церновна, а где у Вас кофе? Сестрён, ты не хочешь кофе? Я сейчас готова кого-нибудь убить за чашку нормального кофе.       – Ой, я бы тоже хотела кофе. Если кто-нибудь скажет мне, где искать кофеварку, то я все сделаю! – оживилась Мику. Виола хмыкнула и указала ей на просвет между полками неподалеку от небольшого холодильника, стоявшего возле входа в изолятор. Именно там ждала своего часа кофеварка «Бодрость». Миленько.       – Микусь, Алисе только сделай в первую очередь, – ладно, мне пора уже и закругляться. Время не ждет. – Улька, потопали. Славь, ты с нами?       – Да-да, – кивает. – Идемте.       Рыжуля горестно смотрела мне вслед, поэтому я обернулся и послал ей воздушный поцелуй:       – Не волнуйся, счастье мое, одна нога здесь, другая там!       – Мне бы сейчас твой оптимистичный настрой, – убито проговорила рыжая.       Ох, поверь, он у меня сейчас вообще не оптимистичный… Просто приходится держать лицо. Иначе тут вообще все расклеятся.       На улице нас вновь встретило невообразимое пекло. Никакого спасу от него нету, честное слово.       – Да уж, Ольга Дмитриевна будет рвать и метать, – вздохнула Славя. – Одного из капитанов не будет на собрании, потому что он уехал по срочному делу с медсестрой в райцентр.       – Как же мне повезло, что у меня самый лучший заместитель, – хмыкаю. – Да и вожатая, я уверен, поймет всю ситуацию. Тем более-то с подачи Виолы...       – В любом случае, главное, чтоб с Жулькой все хорошо было, – поспешно добавила активистка, будто испугалась того, что я подумаю, будто ее опять больше всего заботит лагерные мероприятия.       – Макс справится, – уверенно заявила младшая. – Как пить дать.       – Я в этом не сомневаюсь, – кивнула Славя. – Но все равно переживаю.       – Радует то, что пока еще симптомы неспецифичны, – говорю. – Я не видел цвета мочи, но, надеюсь, что она еще не полностью темная.       – А это тогда, типа, все? – спросила Ульянка.       – В случае Жульки, к счастью, точно нет. К нам в клинику как-то принесли дворнягу с пироплазмозом, у нее моча уже была цвета коньяка, а вялости никакой вообще не наблюдалось. Они очень живучие.       – К вам в клинику? – удивилась Славя. – Ты не говорил, что уже подрабатываешь.       Блин, опять забылся. Ладно, не страшно.       – Да не, какой там, – махнул рукой я. – Я имел в виду, к нам в клинику на районе. Я в тот день со своей собакой просто там был, видел все это.       Отмазка, вроде, прокатила. Так надоело шифроваться, честно говоря. Хотя у меня вполне неплохо получается играть роль пионера, чего уж там. Порой даже ощущение, будто я и в самом деле пионер из этого альтернативного СССР. Более того, что я даже был бы не против здесь остаться. Но, увы и ах, моя жизнь там.       Черт, да о чем я вообще опять начал думать? Вот уж сейчас на всю эту пространственно-временную хрень точно времени нет.       У столовой мы разбежались с активисткой и двинулись дальше в сторону домика рыжих. Сейчас, вдали от виновницы этого неспокойного вечера, мой организм вспомнил о том, что он очень хочет спать. У меня даже глаза начало резать от усталости. Хорошо, что хоть мозг продолжал лихорадочно работать, даже не думая отключаться.       – Макс, ты точно поставишь Жулю на ноги? – конечно же вся эта Ульянкина уверенность в моих силах тоже не была стопроцентной. Грех ее за это винить.       – По крайней мере, сделаю для этого все возможное, – ответил я несколько более воинственно, чем намеревался. – Пироплазмоз очень коварное и страшное заболевание. Но при своевременном лечении… В общем, я уверен, что все будет хорошо.       – Да уж, – шумно выдохнула девчушка. – Алиса же тебе рассказывала про Буяна?       В животе у меня все связалось в узел.       – Да.       – Тогда ты должен понимать, как эта собака важна для нее.       – Понимаю, – произнес я хрипло. – Уль, истинные ветеринарные врачи всегда стараются сделать все, что в их силах, в любой ситуации. А сейчас так для меня это вообще личное. Так что сама понимаешь...       А еще я понял одну вещь для себя, что не понимал до этого. Почему все клиенты так старались со мной откровенничать. Они просто искали во мне не только профессионала, но и человека, способного на сострадание. Им было интересно мое мышление. И они подсознательно хотели понимать, что мне можно довериться, потому что я поступлю правильно, не руководствуясь какими-то эгоистичными соображениями. А я строил из себя черт пойми кого.       Хорошо, что я хоть сейчас это увидел.       В домике рыжих было темно, его озарял лишь рассеянный свет с улицы, проникавший сквозь окно. Как только Ульянка включила свет, он разбежался между причудливых силуэтов колышущихся журавликов, развешанных на потолке. Интересно, в прошлый раз, когда я тут гостил, такой композиции еще не было, журавлики беспорядочно валялись на кровати вперемешку с фантиками. Мой пиджак висел на стуле около изголовья Алисиной кровати. Забрав его, я увидел, как на волосах девчушки, копошащейся в своей тумбочке в поисках карт, точно отблески костра, заиграли дрожащие тени.       – Знаешь, это как будто… – начал я и умолк. Чего это меня вдруг торкнуло?       – Ты о чем? – повернулась ко мне Ульянка.       – Да я о тенях от твоих журавликов, – я определенно попал под какое-то странное для меня впечатление. – Будто в небе пролетает стая причудливых птиц.       – Стайка счастливых воспоминаний, – вздохнула младшая, уже поигрывая в руках колодой. – Я хочу сделать еще одного. Когда вы вернетесь, естественно. С хорошими, надеюсь, новостями.       Я еще раз окинул взглядом тени от журавликов, проплывавшие по ее лицу. Будет тебе, Уля, новый повод для еще одной поделки, даю слово.       Когда вернулись к медпункту, там уже красовался около входа ВАЗ-2121 и заканчивались все приготовления к отъезду. Жулька же с Алисой уже загрузились на заднее сиденье, тщательно накрытое простынкой.       – Как все прошло? – спрашиваю у покуривающей сигаретку медсестры.       – Ты про Олю? – уточняет. – Ну, я ей объяснила все как есть, чутка приукрасив там, где надо. В восторге она, прямо скажем, не была, но в положение вошла. Так что икаться нам не будет, все нормально, едем.       – Ну и отлично, – выдыхаю. – Надеюсь, что дорога не подкачает.       – Самое главное сейчас по-быстренькому местные ухабы проскочить, дальше проще будет, – поморщилась медсестра, потушила папиросу и уселась за водительское сидение.       – Максон! – окликнул меня провожавший нас Дэнчик. – Удачи. Мы там, если что, подготовили воду и миску. Под передним сидением найдете.       – Спасибо, брат, – киваю.       – Ну и вам по паре кренделей в дорогу, – добавила Славя. – И сок. Негусто, но уж что было.       – И на том спасибо, – махнул рукой я. – Честно говоря, все равно весь аппетит пропал, но черт его знает, как там дальше в дороге-то будет.       На крыльцо нас вышли провожать и сестры Тихоновы с Мику. Я неуклюже махнул рукой, за что был награжден симметричным действием.       – Макс, как Жульку вылечишь, возьми нам чего-нибудь из райцентра! – крикнула Алена. – Желательно чего-нибудь покрепче!       – Алена! – всплеснула руками активистка.       – Тебе не кажется, что рановато еще так немного думать о «покрепче»? – вдогонку шикнула на нее Лена.       – Ой, ладно вам уж… Накинулись...       Эх, не в курсе наши умницы-девочки о пятничных похождениях своей младшей сестры и товарища. А жаль. Или нет. Надо будет подумать об этом на досуге.       Сажусь в машину на переднее сиденье, дабы у Алисы с Жулькой было сзади побольше места. Чисто на всякий пожарный, а то мало ли, что там может случиться. Не хотелось бы мешаться под рукой.       – Гляжу, ты ничего, – поворачиваюсь я к Алисе, заодно передав ей пиджак. – Держишься.       Глаза у девушки были сухие, а вот с моего собственного подбородка все-таки капнула слеза, холодная по сравнению с разгоряченной кожей.       – Это сейчас не совсем подходящее слово, – отвечает, зябко поежившись. – Потому как если бы я просто тупо пыталась держаться, я бы уже, наверное, с ума бы тут сошла.       – Согласен, – кивнул я. – В смысле, что так и надо. А вот с ума сходить не надо.       Алиса в ответ криво усмехнулась. Ну, хоть какое-то веселье. Просто было жизненно необходимо сказать хоть какую-то глупую шутку, потому что я почувствовал, что если сейчас ничего не предприму, то рыжуля рискует уйти в себя. А ее надо срочно вытаскивать из этого апатичного состояния любыми возможными способами.       – Ну все, пионеры, пристегнитесь. Надеюсь, что собака нормально перенесет переезд. Максим, какие по этому поводу соображения?       – Переезд всегда стресс для собаки, – жму плечами. – Остается надеяться, что все обойдется малой кровью.       – Смотри, если что, то твое «обойдется» сам убирать будешь, – Виола сдула с глаз упрямую прядку и неторопливо повернула ключ в замке зажигания.       Ну, поехали.       Первое время я с некоторой обеспокоенностью поглядывал по сторонам, не налетим ли сдуру на какую-нибудь особо неприятную колдоебину? Но нет, вроде шли нормально. Так что я довольно быстро успокоился. Еще и Виола тихонько включила Depeche Mode для атмосферы.       «I'm taking a ride with my best friend, I hope he never lets me down again…».       – Макс, можешь чуть приоткрыть окошко? – попросила Алиса, когда ворота «Совенка» уже начали потихоньку исчезать за горизонтом.       – Да, не помешало бы, – поддержала ее идею медсестра. Я послушно пару раз крутанул ручку стеклоподъемника, и одно из стекол с шумом поползло вниз. В салон ворвался теплый, свежий воздух, который все тут же жадно вдохнули. А на меня накатили воспоминания чуть ли не обо всем, что я делал в ветклинике, и предвкушение того, что я еще могу сделать. В том числе и, возможно, что сегодня. Ибо райцентр, при всем уважении, не произвел на меня в свое время впечатления какого-то шибко благоустроенного поселения. Стало быть, и ветеринарная клиника там, скорее всего, будет чисто номинально, с какой-нибудь заспанной бабушкой, по типу нашей Анны Петровны, в качестве дежурного врача. Но какие-то необходимые нам препараты быть там просто должны, иначе никак, все-таки клещи – зараза почти что повсеместная. А там уж дальше я и сам справлюсь, если что.       А я еще, помнится, жаловался в начале смены, что у меня тут работы нет. Докаркался...       Виола, тем временем, сама чуть-чуть приопустила боковое стекло и снова закурила. Аккуратно так, стараясь, чтобы дым в салон не летел.       – Расскажу вам одну историю – мне было восемь, когда около подъезда, где я жила, стала появляться рыже-белая кошка. Она была тощей, голодной и дикой, а ее мех давно свалялся и служил домом для полчищ блох. Обосновалась в подвале и никого к себе не подпускала, но мне почему-то позволяла себя гладить, когда никто не видел. А жители нашего подъезда терпели ее присутствие, потому что она ловила мышей и крыс. У нас же там картошку хранили. Купить ее зимой в магазинах, конечно, в то время было можно, но ужасающего качества, гнилую и мороженную. А без картошки, сами понимаете, никуда. Ну и домашние консервы всякие. Потом кошка родила шестерых котят, которых там же и выхаживала. В течение четырех недель после школы я наливала немного молока в старую металлическую миску и несла ее котятам. И когда они начали разбредаться, я впервые в жизни почувствовала, что сделала что-то по-настоящему стоящее.       Хех, наверное, у каждого найдется в подкорке памяти такая история. Даже у меня, когда я приволок домой еще совсем маленького Датча. А так, ну, в моей истории нет ничего особенного, если подумать. Я всего лишь упорно трудился для осуществления своей большой мечты и был готов действовать, воплощая свои решения в жизнь. Хотя, если подумать, был один эпизод, который, если натянуть сову на глобус, можно было бы охарактеризовать, как «определяющий».       – Я не очень помню всех деталей, по большей части с рассказов родителей, но в детстве я пытался спасти муравья от соседской девочки, – вспомнилось чего-то. – Мне было лет пять. Но вот, что я очень хорошо запомнил, так это то, что отец этой девочки все равно его раздавил и начал мне что-то говорить о «порядке вещей». Жестоко по отношению к ребенку, конечно, но в какой-то степени, думается, именно его слова и сыграли свою роль в формировании моего чувства ответственности за жизнь животных. Очень уж мне не понравился этот «порядок вещей». Так что спасибо безымянному муравью и мудаку-соседу за то, что сформировали мое будущее.       – Бедный, – я почувствовал, как Алиса положила одну руку мне на плечо. – Представляю, какая это для тебя была травма.       – Да, рыжуль, не преувеличивай, – отмахнулся я. – Ну, в смысле, наверное, на мне это действительно нормально так отразилось, раз я до сих пор это все помню. Но… думаю, все это было и к лучшему, с учетом всего вышесказанного.       И прям физически чувствую, как мне щеки краска заливает. До сих пор того муравья жалко просто, как бы вот это все парадоксально ни звучало. По этой причине я даже муравейники никогда не разорял, хотя очень многие знакомые мальчишки этим баловались.       Решил немного отвлечься, позалипать в судоку на смарте, а там чего-то, вполне ожидаемо, закемарил. Но до конца так и не уснул. Даже несмотря на то, что уже потихоньку опускалась темень. Так и сидел, мучился, пока Виола не предложила сделать, как она выразилась, санитарную остановку.       – Пора бы, – тянет спину. – Уже и ножки размять. Как говорится, мальчики – налево, девочки – направо. Да и собаке было бы неплохо прогуляться. Только желательно побыстрее.       Проехала еще пару десятков метров, пристроилась к обочине. Когда я вылез из машины, то там уж и сам не без удовольствия потянулся, потом помог вылезти Алисе с Жулькой. Собака, когда ее начали тормошить, издала негромкий тревожный звук.       – Прости нас, что побеспокоили, – попросила ее рыжая. – Но тебе и правда нужно прогуляться хоть немного.       На секунду я испугался, что Жулька начнет убегать, но она даже и не думала отходить далеко от Алисы, потрусила рядом с ней сначала вдоль дороги, а потом и вглубь поля.       Ну и славненько.       Отошел подальше, сделал все свои дела, полюбовался пару минут простором полей с наверняка притаившимися в ложбинах деревеньками, дымя электронкой, да и вернулся к машине. А Виола будто никуда и не отходила. Стоит, курит, сама обводит немигающим взглядом всю открывшиеся нашему взору виды.       – Не вовремя, наверное, сейчас выскажусь, но красивые здесь в Поволжье, места все же, – говорит. – Всякий раз, как езжу здесь, внутри что-то радуется. Да и само понимание, что где-то тут недалеко Волга… Сердце нашей страны, считай. Точнее, не так. Волга – душа, а Поволжье – сердце.       – Да, действительно, красивая земля, чего уж там, – соглашаюсь. – И по поводу Волги Вы совершенно правы. Но вот Поволжье сердцем нашей страны признать уж не готов, извините.       – А что, – удивляется медсестра. – Ты тогда, Максим, сердцем назовешь?       – Москву, конечно, – говорю, будто само собой разумеющееся. – Разве может быть еще что-то более важное для державы-то, чем столица?       – Ну, Москва, – досадливо вздыхает Виола. – Это само собой. Я о другом тут толкую, если ты не понимаешь. Москва, это уже все-таки не совсем СССР. То есть нет – СССР, разумеется. Но и не только.       – Да кто бы спорил, – киваю. – То, что Вы говорите, это, можно считать, что аксиома. Только я тоже так-то не о том. Москва, она, может быть, и не совсем Союз, согласен. Но сердце – оно все равно в Москве. Как-то так.       Медсестра о чем-то задумывается, потом вполоборота поворачивается к незаметно вернувшейся Алисе:       – А ты что думаешь?       – О чем? – теряется.       – Ну, что для тебя сердце нашей страны? А то у нас тут с Максимом по этому вопросу небольшие разногласия.       – Для меня? – задумалась девушка. – Да, я даже и не знаю. Но мне нравилось одно место, куда я в детстве с папой ездила, это далеко-далеко за городом. Так что, может, сердце оно для каждого свое?       Виола хмыкает, кивает каким-то своим мыслям, после чего тушит сигарету. Не выкидывает, оставляет в руке, потом в машине в пепельницу кинет. И ничего, кроме уважения, это действие не вызывает.       – А ведь пионерка нас с тобой, Максим, сейчас переспорила, – и хитро еще так поглядывает. – Хотя очевидно, что и не пыталась. И правда ведь, достойно сказано, не признать невозможно.       Алиса покраснела и присела на корточки, вернувшись к поглаживанию Жульки, старательно обходя ехидный взгляд медсестры. А я про себя улыбаюсь. Умница она у меня все-таки. Мужики не очень любят в этом признаваться, но это очень красиво – когда по-настоящему красивая девушка еще и неожиданно умна.       Едем дальше. Вечер, окутывающий мчащуюся по почти что безлюдной местности «Ниву», окончательно заявил свои права. В некоторых мелькавших за окном далеких деревеньках уже даже огни начали гореть.       Вот, думаю, не ошибся ведь, и здесь люди живут.       Видимо я это вслух подумал, потому что Виола, как ни странно, захихикала.       – Здесь, – говорит. – Не живут, Максим. Здесь, извините, жопой в небо утыкаются. Это ведь не деревни уже, они в этой местности, увы, давно повымерли. А то, что ты видишь, – это все дачники. И ведь не поймешь уже, зачем им все это надо, мучаться с этой картошкой. Сейчас-то, в наше мирное время, и зимой ведь нормальную купить можно.       – Я вот тоже, – вздыхает с заднего сиденья Алиса. – Никогда этого не понимала. Вот скажите мне, в чем смысл тарахтеть по несколько часов в дороге, чтобы потом круглые выходные, как Вы, Виола, говорите, жопой в небо утыкаться?       Нашли, называется, общий язык. Ну, в общем-то, давно пора было.       – Да может они так к земле пытаются привыкнуть, – отшучивается медсестра. – Типа, заранее. Все равно все там будем. Нет, если уж так нравится тебе в земле ковыряться, так посади цветы, клубнику там, чтоб детишки потом прямо с грядки ее есть могли, еще какую-нибудь ягоду. А так ни экономического смысла никакого, ни душе радости. Хотя, конечно же, каждому свое.       Я отмалчиваюсь. Ибо раньше тоже недоумевал, что заставляет людей торчать днями этой вот уже не раз упомянутой жопой в небеса на дачных участках. А после двадцати пяти как-то начал подозрительно часто ловить себя на мысли, что был бы не против и сам годам так к сорока заиметь дачный участок и пропадать там сутками.       Эх, старость не радость.       Алиса зашуршала пакетом с дорожным перекусом, а я утыкаюсь в окно «Нивы». За ним только темнота и ветер. Изредка – фары встречных машин. И, кажется, больше ничего.       И где-то чуть меньше чем через час за окном мелькнул покосившийся указатель и показались рваные ряды старых «хрущевок». А вот людей на улице не было. Наверняка, жители этого города уже укладывались в свои уютные постели. Эх, я бы тоже не отказался…       – Почти приехали, – объявила Виола, не снимая руку с руля. – Правда, я не очень помню дорогу непосредственно до ветклиники… Ну, поплутаем немного, городок-то вокруг за десять минут можно объехать.       Вскоре она затормозила перед небольшим зданием. Если это и была местная ветеринарка, то оно совсем не походило на место, где совершаются чудеса. Если оно на что и походило, то на место, куда идут делать исключительно эвтаназию. Я выбросил эту мысль из головы.       – Приехали, Жуленька, – прошептала Алиса. Надо отдать ей должное, голос ее прозвучал совершенно спокойно. Стало быть, и мне нет нужды переживать. В конце-концов, где наша не пропадала? И там пропадала, и тут пропадала...