***
—Что удумал, сучёныш!— прорычал Раид, пиная мячи точно в ворота с разных расстояний и углов, —Каждый год с раннего детства мы приезжали сюда вместе! О нас складывали легенды! — он выделил последнюю фразу, с особой силой пнув очередной мяч, —И этим летом, с полностью залеченной ногой, он приехал в другой лагерь! В последнюю нашу лагерную смену!— На улице стояла глубокая ночь, весь лагерь уже спал. Только капитан команды отрабатывал пенальти на крытом вороньем стадионе, пока Ваня, его вечная и неотъемлемая пешка, выставлял мячи на разные позиции. За пару дней по Воронёнку прошёлся слух о «предательстве» Денькова, и теперь футболистам уделяли ещё большее внимание, кося взгляды или вставляя невпопад вопросы о Кеше. Морозов прекрасно знал, чем для него закончится день, если он не будет изо всех сил стараться отвлекать зевак от Раида, позволяя им слишком многое. А сам Мариджава был в таком подвешенном состоянии, что его мог вывести из себя даже ели слышимый шёпот. И, хотя спустя время, взбудораженность общественности начала угасать – капитан Воронят будто становился всё жёстче с каждым днём. И даже сейчас, возбуждённый чистым гневом, он вымещает злость в спонтанной тренировке. —Поторапливайся, Морозов!— прикрикнул Раид, а потом отошёл к низкой скамейке, где стоял стакан с водой, —Надо что-то придумать, обезвредить не Иннокентия, так команду…— Мариджава перешёл на полушёпот, поднося стакан к губам, —Сколько у меня времени до матча?— снова обратился тот к Ване, выставляющем на позицию последний мяч. —Около трёх недель.— тихо сказал Морозов, снова отходя к углу со спортивным инвентарём, чтобы не мешаться под ногами Раида. —Значит времени до их позорного проигрыша ещё полно.— на лице капитана появилась усмешка, не предвещающая ничего хорошего. Он направился к первому мячу и со всей силы пнул его в сторону Вани, целясь в голову. В зале эхом пронёсся глухой звук удара и стон боли защитника.***
В комнате парней стояла тишина, иногда нарушаемая чьим-то сопением, храпом или бормотанием. Окна были открыты нараспашку, и прохладный ночной ветерок изредка колыхал белые кружевные шторы. Повезло, что около окна не было кроватей, и Никита мог не беспокоиться о том, как выбраться из палаты. Сколько сейчас времени рыжий не знал и не то чтобы очень стремился прийти вовремя. Мало ли что придумал Меньшиков, может это засада или какая-то глупая шутка. Но Сидоров клялся держать своё слово, так что как только он понял, что обстановка чиста, аккуратно спрыгнул с кровати, и, проверив под железными пружинами целостность сумки, направился к окну. По пути он взглянул на две кровати близнецов Меньшиковых. На одной из-под одеяла высовывалась светлая макушка сопящего Артёма, а другая кровать была пуста. Андрей сегодня даже не ложился. Легко перебравшись через карниз, Никита побрёл за угол корпуса, где и должна была состояться встреча с Меньшиковым. На ночь всё освещение в лагере отключали, так что приходилось ступать осторожно, пока глаза полностью не привыкнут к тусклому белому свету звёзд и полной луны. Завернув за угол, перед Сидоровым предстал Андрей, облокотившийся на кирпичную стену здания. Он выглядел задумчивым, даже немного несфокусированным на происходящем вокруг. Он держал ладони около лица, грея их своим дыханием. Видимо, он простоял здесь достаточно долго, чтобы успеть замёрзнуть. Даже когда Никита сделал пару шагов, чиркнув подошвой кед по каменистой тропинке, Меньшиков будто его не замечал. Таким рыжий видел его в первые, и это даже немного смутило. —Долго ждал?— вместо приветствия спросил Никита и опёрся на стену полу боком, рассматривая товарища. —Нет,— ответил блондин, пряча руки в карманы олимпийки. Лунный свет мягко освещал парня, прокладывая тени в глубоко посаженых глазницах и очерчивающихся скулах юного лица. —Чего хотел то?— Андрей проигнорировал вопрос и просто махнул рукой, мол «иди за мной», направляясь куда-то вправо от Сидорова, наискось по детской площадке. А Никите и не требовалось уточнять, он от чего-то сразу сообразил, куда именно они идут. Сердце немного дрогнуло. Меньшиков вёл его к речке. Они шли по узкой дорожке, выложенной плиткой, где в трещинах местами росли одуванчики и пучки тонких травинок. Она вела к пляжу, куда почти каждый день водили пионеров в разгар купального сезона. Сидоров не ходил, отпрашивался у вожатых. Точно так же как и Меньшиков, только второй даже не затруднял себя предупреждением старших, и просто выбивался из толпы, скрываясь в перелеске. Вдалеке уже виднелась речушка. Мелкая блестящая рябь напоминала россыпь брильянтов, а её спокойное течение можно было услышать, только если хорошо напрячь слух. —Туда,— скомандовал Андрей, указывая рукой на заросли кустов в приличном расстоянии от воды. За этими кустами их не увидеть, даже если подойти впритык. Никита по-турецки сел спиной к речке и вопросительно уставился на сокомандника. А тот и не взглянул на него, доставая из заднего кармана шорт пачку сигарет, зажигая две спичкой. Потом одну протянул Сидорову, а другую поднёс к губам. —Ты не куришь,— заметил блондин, скучающим взглядом рассматривая лицо товарища. —Не курю,— ответил Сидоров, вертя тлеющую сигарету в руках. Меньшиков курил дешёвые сигареты, которые можно было купить в любом ларьке. Может быть, он их воровал, а может получал по знакомству. Андрей пропах запахом некачественного табака. И эти сигареты, конечно, не имели ничего общего с теми заграничными, которые курила его мать, из-за чего Никита и полюбил запах сигаретного дыма. Этот запах был не таким мягким и утончённым. Он был резким, жгучим, от которого глаза немного слезились. Но отчего-то парню всё равно хотелось его чувствовать, пусть даже с лёгким свербением в носу. Меньшиков же на его ответ только ухмыльнулся, не требуя объяснений. —А ты не такой простой, каким пытаешься казаться. Ты похож на американского шпиона, знал об этом?— сказал Андрей. —С чего это вдруг?— —Ну как же. Не каждый второй послушный маленький мальчик привозит с собой в пионерский лагерь заряженный пистолет,— спокойно ответил Меньшиков, поворачиваясь к Никите, желая лицезреть его реакцию. Но тот совсем не поменялся в лице, не стал ничего доказывать. Он держался холодно и спокойно, расфокусировано смотря прямо перед собой. —Ты обещал молчать,— вскинул голову Сидоров, напоминая о данном ему обещании. —И я буду. Мне не нужно топить тебя при остальных, кролик. Но от меня одной игрой в карты не отделаешься. Хочу дознаться до правды,— сказал Андрей, обламывая сухую ветку на кусте, —И хочу тебе кое-что предложить,— он указал прутиком в грудь собеседника. —Шантаж?— —Простое предложение сыграть в игру. Правила просты: правда за правду. А задаю тебе вопрос, и если ты отвечаешь на него, то можешь задать встречный вопрос мне. Сам подумай, не идеальное ли решение твоей дилеммы?— —Я смогу ответить далеко не на все вопросы,— покачал головой Сидоров. —Как и я. Но в этом и состоит интерес.— —На кой чёрт тебе это? Если хочешь сдать меня кому-то, то смысл так усложнять?— после недолгой паузы ответил Никита, слегка прищурив глаза и не доверительно склонив голову вбок, как бы пытаясь прочитать намеренья Андрея. —В этой дыре просто до невозможности скучно. Всегда так было, с первой смены здесь. И тут приехал ты, выглядящий, как испуганный кролик, готовый дать дёру от малейшего шороха. Так что, всё из моих целей поразвлечься в последнее лагерное лето,— ответил Меньшиков, придвинувшись слишком близко к Сидорову. Рыжий выдержал его испытывающий взгляд, на что блондин лишь нахально улыбнулся. Потом сделал последнюю сигаретную затяжку и выдохнул дым в лицо Никиты. Потом резко отпрянул, запрокидывая голову вверх. Звёздное небо сверкало в его светлых глазах. —Хорошо, я согласен. Но ты больше не роешься в моих вещах и никому не треплешься об этом,— Сидоров поджал губы, ожидая какого-то подвоха. Но Андрей лишь сказал короткое «Согласен» и встал на ноги, отряхивая колени от песка, —Почему я должен поверить тебе на слово?— всё-таки спросил он, всё ещё сидя в кустах, как завороженный наблюдая за движениями блондина. —Не буду я никому трепаться,— сказал тот, отбросив бычок куда-то далеко в песок. Потом, хитро ухмыльнулся, смотря на товарища сверху вниз и отсалютовал двумя пальцами, бросив напоследок, —Честное пионерское!—