октябрь 1944 года
Первая неделя занятий прошла лучше, чем Сикария ожидала. Любопытство учеников к ней только усилилось, поскольку большинство людей видели ее только с Томом Реддлом и Альбусом Дамблдором, и это позволило ей легко общаться другими. Она также проводила много времени с Венерой, но это было не для общения, а чтобы получить информацию о социальном разделении в школе (Сикария использовала легилименцию и не увидела никаких связей с Гриндевальдом, поэтому посчитала справедливым не допрашивать ее). Она еще не проводила никаких допросов, но по мере того, как она знакомилась с людьми, ее список только рос. У нее были имена и фамилии студентов, которые выделялись среди остальных, будь то деньги, популярность или статус крови — все это были черты среднестатистического сторонника Гриндельвальда. Это был длинный список. Ей нужно было придумать способ, как сузить его, ведь не получится допросить всех студентов. Возможно, ей стоило бы создать формулу, учитывающую все факторы, которые делали одного человека более склонным к сотрудничеству с темным магом, чем другого. У нее был целый набор различных тактик, чтобы пополнить список интересующих ее лиц. Она специально натыкалась на людей, представляя это как случайность, и записывала их реакцию. Она делала вид, будто заблудилась, спрашивала дорогу и отмечала, насколько любезен или груб был с ней человек. Это напоминало ей о Нью-Йорке, но она была достаточно занята, чтобы не тосковать по дому. Она замечала, как люди говорят, ходят и общаются не только с однокурсниками, но и с преподавателями. Каждое маленькое отличие передавало что-то более глубокое о характере человека. Конечно, список получился обширным, но надо было с чего-то начинать. Кроме того, в список добавлялся любой парень, имевший смелость флиртовать с ней. Как объяснила ей Венера, мальчики в Хогвартсе конкурировали, когда дело касалось женщин. Сикария была новым «товаром», который каждый парень в школе пытался приобрести. Она была новенькой, интересной, загадочной и ее видели с Реддлом, что «повышало ее рыночную стоимость», как непристойно выразилась Венера. Мальчики устали от одних и тех же ведьм, которых они знали с одиннадцати лет, и Сикария, конечно, была необычной. Эти чувства только разожгли ее глубоко укоренившуюся ненависть к мужчинам. Это было своего рода негласное соревнование — кто из волшебников первым её добьётся. Она была всеобщим новым увлечением и использовала это в своих интересах. Спросите не о том, что вы можете сделать для мизогинии, а о том, что мизогиния может сделать для вас. Эта динамика заставила ее задуматься о своих предыдущих отношениях. Она потеряла девственность в пятнадцать лет в кладовке на гала-вечере в МАКУСА. С Андре. Он был сыном одного из руководителей отдела, и они улизнули вместе как-то ночью, когда никто из их родителей не обращал на них внимания. Больше она его никогда не видела. Потом был Реджи. Она встречалась с ним два месяца, пока ее родители не решили, что он отвлекает её, и заставили порвать с ним. Она не сделала этого, но тогда они пригрозили ему, и Реджи порвал с ней через неделю. Через несколько месяцев родители умерли. В годовщину свадьбы она пошла «праздновать» в маггловский клуб и познакомилась с официанткой по имени Наташа. У них была серия свиданий, продолжавшаяся около недели, пока ее не увезли в Даллас, штат Техас, в МАКУСА. После Наташи она переспала с одним мужчиной и одной женщиной, но она не помнила ни их имен, ни того, как давно это было, кроме того, что это точно произошло после её восемнадцатилетия. Она задавалась вопросом, не использовал ли Андре ее, хотя их короткие отношения были явно взаимны. Сикария была красивой ведьмой, но она не привыкла к постоянному внимаю мужчин. Большинство из них просто лукаво заигрывали, предлагали поводить ее по замку и помочь с домашним заданием. Некоторые, казалось, делали из этого зрелище, разговаривая с ней, пока их друзья смеялись и показывали на них сзади. Ей потребовалось все, что было в ее силах, чтобы не избить одного из таких, но она помнила, что должна продолжать действовать. Проклинать людей было явно не лучшим способом сделать себя доступной, поэтому она ограничилась тем, что велела парню идти нахуй. Вульгарно? Да. Некрасиво? Определенно. Сожаление? Ни малейшего. И все же это внимание нервировало ее. Как она и ожидала, курсовая была достаточно легкой, чтобы она могла выполнить ее в классе и при этом не отвлекаться на другие темы во время работы. Она встречала людей, которые были достаточно умны, чтобы (почти) не отставать от нее, и достаточно интересны для общения. Роджер Дэвис (который, казалось, недолюбливал ее), Адонис Розье, Томас Нотт, Калипсо Хатри, Джосилин Этос и некоторые другие, имена которых она не могла вспомнить. Большинство преподавателей, казалось, прониклись к ней симпатией. Она думала, что это в основном из-за ее очаровательной внешности, но многое было связано и с ее уникально развитыми магическими способностями. Для них она была 17-летней американкой, но на самом деле ей было 18. Она не думала, что разница в один год могла бы создать такую пропасть между ней и большинством ее однокурсников, но, возможно, ее жизненный опыт сделал ее более сведущей в областях и ограничениях магии. Возможно, потому что ее родители тщательно тренировали ее задолго до того, как ей по закону разрешили владеть палочкой. Она часто оказывалась в центре внимания на уроках, не в силах сдержать свою потребность чувствовать себя умной. Она прилагала максимум усилий на всех занятиях, что не оставалось незамеченным ее сверстниками. Ее учителя были впечатлены, но ее магические способности только привлекали к ней еще больше внимания. Притормози и сдерживай себя. Не будь подозрительной. Многие просто полагали, что в Америке более продвинутый курс (это не так, насколько она знала).***
Её талант, естественно, не остался непревзойденным. На всех занятиях, кроме одного, Том Реддл был почти ровней Сикарии, когда дело касалось знаний и магических способностей. Каждый раз, когда он видел ее, он напрягался, и его соревновательная натура заставляла его хотеть быть лучше, чем девушка, угрожавшая его превосходству. Он отказывался верить, что она умнее его. Или сильнее. Честно говоря, он хотел убить ее. Он хотел искалечить ее так сильно, чтобы она никогда больше не подняла руку, чтобы ответить на вопрос в его присутствии. Он хотел ранить ее так жестоко, чтобы она никогда больше не вела себя так, будто не боится его. Он хотел разрушить каждую частичку ее магического существа, чтобы она боялась его до смерти. Возможно, именно это злило его больше всего. Его бесило, что она не трусила от его взгляда, что смотрела прямо в ответ. Она не считала себя ниже его, и это сводило с ума. В нем процветало беспокойство, которое обычно он вызывал в своих сокурсниках. Оно заставляло его чувствовать себя божеством. Хотя её самообладание в его присутствии оставляло желать лучшего, она наблюдала за ним, ведя себя так, будто знала о нем что-то, чего не знал он. Она так быстро сделала то, что не удавалось многим, — заставила его показать другую, более злую сторону себя. Она, казалось, даже не заметила, как легко он сломался под ее минимальным давлением. На самом деле, ее безразличие к нему выглядело покровительственно, словно она дала ему пощечину. Он часто задавался вопросом, почему он так чувствует себя. Это была всего лишь глупая маленькая девочка, так почему же его это так бесило? До ее появления существовало негласное правило: все боялись обаятельного старосты Тома Реддла. Включая его друзей и учителей. Но тут появляется случайная девочка, которая, кажется, нисколько не нервничает из-за него. Как она смеет не признавать, что он лучше ее? Как она смеет не уделять ему внимания, которого он по праву заслуживает? Он отвел взгляд от нее и вернулся к профессору. Как же он хотел увидеть ее, трясущуюся под ним. Он хотел увидеть ужас на ее лице, почувствовать учащенный пульс и услышать метающиеся мысли. Он хотел увидеть ее в его власти. Где он все контролирует, а она может только просить и умолять его и богов остановиться. Но он будет причинять ей боль. Снова, и снова, и снова. Он ругал себя: ему были не чужды садистские наклонности, но он не мог просто так причинять боль людям. Стоило снова напомнить себе об этом. Она что-то скрывала, и он хотел заставить ее сломаться. Он хотел быть тем, кто покажет, что скрывается под ее маской. Он хотел, чтобы она реагировала на него.***
К удивлению, Сикария не уловила эту зловещую фантазию своего одноклассника и отмахнулась от нее, как от легкой ревности. Возможно, он был самым умным учеником до ее прихода и теперь был расстроен, что она была ему ровней. Её не очень волновало, что она не нравится мужчинам, но она ненавидела, когда ее не любили другие женщины. Из-за мужского внимания к ней она поняла, что это происходит из чувства конкуренции. Женщины соревновались за мужское внимание совсем не так, как мужчины — за женское. Женщины были умнее и взрослее и понимали, что им нужны мужья, чтобы выжить. Мужчинам нужна была красотка, которую можно было бы трахнуть. Большинство студентов, похоже, не испытывали к ней такой же ненависти или желания, предпочитая быть вежливо незаинтересованными. То, как мужчины боролись за ее внимание, было чем-то вроде таблицы лидеров. Те, кто мог поддержать с ней разговор, взлетали в статусе, в то время как подобные мальчику, которого она послала, резко падали. Будучи объектом ее презрения, они становились мишенями для насмешек, поэтому парни, пытавшиеся подружиться с ней, пытались маскировать свои непристойные действия вежливыми улыбками. Однако эта стратегия не всегда срабатывала, потому что ее интеллект просто раздражал некоторых мужчин. Например, урок зелий в пятницу. — Кто-нибудь хочет рассказать мне о свойствах бобов сопофора, когда они не находятся в зелье? — Слизнорт задал вопрос, многие подняли руки, включая Тома и Сикарию. Вместо этого учитель обратился к гриффиндорцу, которого она не узнала. — Бобы обладают способностью погружать потребителя в глубокий сон, — уверенно сказал он, но выражение его лица слегка изменилось, когда Слизнорт прочистил горло. — Не совсем. Кто-нибудь хочет помочь мистеру Тейлору? — спросил Слизнорт, и снова рука Сикарии лениво поднялась. Она вовсе не пыталась разозлить Тейлора, когда собиралась отвечать; он просто неправильно ответил, и она собиралась его поправить. Он не воспринял это так невинно. — Да, мисс Эдвардс? — все повернулись, когда Слизнорт обратился к ней. Он выглядел почти взволнованным. — Бобы сопофора обладают свойством вызывать сон только тогда, когда находятся в зелье живой смерти. Но когда они не в зелье, основная функция — удалить память потребляющего, — произнесла она, глядя только на Слизнорта. — Замечательно, мисс Эдвардс! Десять баллов Слизерину! — он сиял от счастья, но мистер Тейлор и мистер Реддл выглядели куда менее впечатленными. Сикария сделала вид, что ничего не заметила. Остаток урока она держалась в тени своего соседа по парте (джентльмена Лестрейнджа). Когда урок закончился, Слизнорт попросил ее задержаться на минутку. Он лучезарно улыбнулся ей из-за своего стола: — Дамблдор был прав! Вы просто блестящая ведьма. — Спасибо, профессор. Это так много значит для меня, услышать такие слова от такого опытного знатока. — Лесть. Мужским эго так легко манипулировать. — Вы слишком добры! Я думаю, вы сможете получить сертификат о мастерстве в зельях сразу после окончания университета, — ему не нужно было знать, что она уже владела мастерством зельеварения, часто проводя эксперименты в свое (редкое) свободное время. — В любом случае, я провожу несколько мероприятий для самых амбициозных студентов, и мне бы очень хотелось, чтобы вы присутствовали! Следующий будет в ночь Хэллоуина, и я очень надеюсь увидеть вас там. — Я буду, профессор, — она попыталась соответствовать энергии его улыбки, но потерпела неудачу. Просто не было никакого сравнения с той чистой радостью, которая была на его лице. Она была рада, что наконец-то получила приглашение. Некоторое время она размышляла, не выжидает ли Слизнорт, чтобы узнать, есть ли у нее большие амбиции, прежде чем позволить ей смешаться с его толпой элиты. Выйдя из класса, она устроила себе внутренний праздник. Прогресс! Следующим занятием у нее была защита от темных искусств. Сикария восхищалась профессором Вилкост больше, чем почти всеми остальными преподавателями (не считая Дамблдора, который, каким бы раздражающе туманным ни был, на самом деле был блестящим профессором). Профессор Вилкост была настолько хорошо осведомлена о ее способностях и была таким замечательным учителем, что Сикария не могла не чувствовать, что все еще учится у нее, хотя она уже знала всю программу. — Сегодня вы будете практиковаться в дуэлях, — объявила профессор, когда класс вошел в кабинет. Многие ученики застонали, а другие выглядели весьма взволнованными. Сикария была равнодушна. Она бы выиграла у любого, с кем бы дуэль не случилась. Но затем ее настроение поднялось: она поняла, что это будет хороший шанс проверить, кто обладает какими-либо необычными магическими способностями. Её желанию не суждено было сбыться. — Я уже поставила вас в пары случайным образом, но следующая ваша дуэль будет с партнерами, которых я выберу, основываясь на ваших способностях после первой, — ее голос не был магически усилен, но ей удалось привлечь внимание всех в комнате. Она начала зачитывать имена, большинство из них были неизвестными для Сикарии, но некоторые она запомнила. Калипсо Хатри и Томас Нотт. Бла-бла-бла. Том Реддл и Абраксас Малфой. Она бросила быстрый взгляд в его сторону, но он уже смотрел на нее. Он никогда не прятался, когда смотрел на нее, и, кажется, не смущался, когда его внезапные всплески легилименции не удавались из-за ее быстрой реакции. Она заставила себя никак не реагировать, переведя взгляд обратно на профессора. Калеб Диггори и Эдриен Лестрейндж. Бла-бла-бла. Алекса Кэрроу и Персефона Гринграсс. Бла-бла-бла. Сикария Эдвардс и Стивен Тейлор. Ох. Это был гриффиндорский мальчик, которого она поправила на зельях. Она надеялась, что потом не будет никаких обид, но все же решила немного поиздеваться над ним. Дуэль была идеальным способом выпустить пар, хотя она всегда сражалась с полным безразличием. Никаких эмоций. Она не употребляла кокаин с той ночи в Хогсмиде, и жаждала адреналина или какой-то эмоциональной разрядки. Все это, когда она была маленькой хорошей девочкой, разъедало ее изнутри, и ей нужно было поскорее проявить эмоции, иначе она точно взорвется, чего не может себе позволить. Она выбрала эмоцию для этой дуэли: мстительность. Она наблюдала за поединками и отмечала учеников, у которых было больше таланта, чем у других. Она составила мысленный список, чтобы добавить их к своим записям. Когда очередь Реддла дошла до дуэли, он и Абраксас Малфой были совсем не равны по силе, хотя Абраксас и пытался дать хороший бой. Реддл вел себя несколько странно, после каждого заклинания он менял темп дуэли, заставляя Малфоя быстро защищаться. Он издевался над ним, хотя знал, что мог бы закончить дуэль почти мгновенно. Она никогда первой не разрывала зрительного контакта, даже не вздрагивала, когда он снова смотрел на нее. Боже, он был привлекателен, когда дуэлировал. Плавность его палочки и ленивое выражение лица кричали о высокомерии, но по какой-то причине это выглядело привлекательно. Она не позволяла себе зацикливаться на его телосложении. Том быстро справился с Малфоем, и они сели, причем Малфой, похоже, ожидал именно такого исхода. Было очевидно, что класс был впечатлен дуэльными способностями Реддла, ровно как и Сикария. Она задавалась вопросом, узнает ли она когда-нибудь мотивы его постоянных неприязненных взглядов, но в данный момент это не было главным в ее списке приоритетов. Когда настала ее очередь драться, она инстинктивно начала разрабатывать стратегию, но быстро поняла, что 1) все это не имеет значения и 2) она может не сопротивляться, он все равно проиграет. Она решила проверить вторую теорию. После команды профессора Вилкост «начинайте» Стивен почти сразу же начал пытаться осыпать ее заклинаниями. Если раньше дуэль не обещала быть легкой, то теперь она точно будет таковой. Она не сразу поняла, что сражается с гормональным, злым подростком: насколько легче может быть противник? Она с легкостью отразила все его заклинания. Невербально. Он посылал словесное проклятие за словесным, ни разу не потрудившись использовать невербальное заклинание. Не двигаясь с места, она отбивала каждое проклятие легким движением своей палочки. Выражение ее лица было насмешливо незаинтересованным; и, возможно, это выглядело надменно, потому что Стивен только еще больше разозлился. Возможно, его гнев был скорее результатом того, что он не смог «ударить» ее хотя бы раз. Она вздохнула, все еще отражая каждое его проклятие без малейшего усилия. Это становилось скучным, и она решила немного скрасить ситуацию. Он послал в ее сторону слабое Ступефай!, но вместо того, чтобы отразить его, она перенаправила его так, что оно попало ему в руку. Не настолько, чтобы вырубить его, но достаточно, чтобы отбросить на несколько футов назад. — Mors stimulus tuus!, — выкрикнул он в ее сторону сглаз, которое она снова перенаправила, чтобы попасть ему прямо в руку с палочкой. Он застонал от боли и послал в нее еще одно заклятие, от которого все иглы в комнате поднялись и полетели в ее сторону. Некоторые студенты ахнули, но она не дрогнула. Она использовала вариацию «препятствия сглазу» и «каскадный сглаз», чтобы замедлить все иглы, не прибегая к каждому по отдельности. Магическая теория оправдывает себя. Она послала их обратно к нему, и у него, наконец, хватило ума поставить щит. Впрочем, это не имело значения, потому что все, что она сделала, это пустила иглы по кругу у его ног. Ему удалось наконец поразить ее сглазом, связывающее язык, но это вряд ли имело значение, поскольку большая часть ее магии была невербальной. Тем не менее, она была зла, что он вообще смог ее поразить, и решила, что дуэль окончена. Ты повеселилась, просто добей его. На это жалко смотреть. Она вспомнила заклинание Сogentibus abiciane и послала заклинание в его сторону. Он попытался создать щит, но заклинание пробило его насквозь. Его тело замерло, и он повернулся к ней. Несколько студентов ахнули, а профессор Вилкост выглядела несколько обеспокоенной. Ее пальцы инстинктивно дернулись к палочке, но она знала, что ученица не станет использовать смертельные проклятия в ее классе. Она направила палочку на себя и произнесла Фините Инкантатем, чтобы снять сглаз, связывающий язык. Затем она повернулась к Стивену и сказала. — Как ты думаешь, ты проиграл эту дуэль? — спросила она его. Реддл уставился на нее. Он никогда не видел этого заклинания. Это привело его в ярость. — Да, я проиграл. — он глупо улыбнулся, а его глаза остекленели. Он слегка покачнулся на месте. Несколько студентов засмеялись, а профессор Вилкост выглядела несколько удивленной. На мгновение она подумала, что ее юная ученица осмелилась использовать заклятие Империуса на ее уроке, но это явно было что-то гораздо менее зловещее. — Ты собираешься бросить свою палочку? — спросила она, слегка улыбаясь. — Да, я…— он сказал все с той же глупой улыбкой, и палочка выпала из его рук. Она использовала беспалочковую магию, инстинктивно и безответственно. Класс был шокирован, так как никто не знал ни одного ученика, который мог бы владеть беспалочковой магией с такой легкостью, как она. Это была бессмысленная реакция, и только на вздохе она поняла, что сделала, и решила отвлечь их. Если ты раскрыл что-то, чего не должен был, то отвлекись, чтобы казалось, что это не так уж и важно. Люди забывают, когда ты не реагируешь слишком остро. — Я лучший дуэлист, чем ты? — Да, это так. — класс смеялся над ним. Ей показалось, что она едва заметила улыбку на губах Вилкост. — Libertas cogitandi. — она произнесла контрзаклинание, и он очнулся от своего транса и упал на задницу, заставив класс смеяться еще громче. — Блестящая работа! — сказала профессор Вилкост в сторону пары, но весь класс знал, что это было адресовано только одному ученику. Она швырнула ему его палочку обратно. Она попала ему прямо в руки, но он все равно не успел ее поймать. Он был красным от гнева. — На сегодня это все, не забудьте про свое эссе…— профессор отпустила класс, и все уже начали расходиться, когда она попросила Сикарию остаться. Второй раз за день учитель попросил ее остаться после урока. Вилкост улыбнулась ей и приподняла бровь, присев на край парты. — Что за последнее заклинание ты использовала, дорогая? — спросила она, к удивлению Сикарии. — Это было просто заклинание внушения, профессор. Оно заставляет жертву говорить «да» на любой вопрос, который я задам. Сопротивление требует меньше усилий, чем Империус, — объяснила она. — А контрзаклятие? — поинтересовалась Вилкост. — Libertas cogitandi. Это означает свобода мысли, тогда как проклятие, cogentibus abiciant, означает навязчивый ответ, — сказала она, и профессор задумалась на секунду, прежде чем кивнуть. — Ты довольно сильный дуэлист, Сикария. Я бы сама хотела вызвать тебя на дуэль, если бы это не противоречило кодексу поведения. — обе женщины рассмеялись. — Могу я спросить, где ты научилась этому заклинанию? Сикария замерла, выражение ее лица оставалось бесстрастным. Она попыталась быстро придумать объяснение, которое выглядело бы проходящим, но не успела, как профессор Вилкост сказала: — Неважно, я позволила своему любопытству взять верх. Тебе лучше уйти, ты опоздаешь на ужин. Сикария не могла понять, что именно имела ввиду профессор, но она казалась надежной женщиной, поэтому не стала допытываться. Она пожелала профессору спокойной ночи, а пожилая женщина похлопала свою юную протеже по плечу. Сикария шла по коридору, пытаясь вспомнить все имена студентов, которых она собиралась добавить в список интересующих ее лиц. Стук ее обуви по полу отдавался эхом в тишине, так как большинство студентов уже были на ужине. В голове у нее все путалось, пока она мысленно записывала каждое имя: семь из трансфигурации, три из зелий, двенадцать из защиты от… — А вот и та девка, которая решила, что может вот так опозорить меня и остаться безнаказанной, — раздался голос. — Девка? Это что-то новенькое, — сказала она, не успев остановиться. Черт бы побрал мой язык. Перед ней стоял Стивен Тейлор и трое других мальчиков, каждый с палочками наготове.