antebellum

октябрь 1944 года

      Как она умудряется попадать в такие ситуации? Постоянно вляпывается в словесные, физические и магические засады в самых разных ситуациях (большинство из которых были вызваны ее манерой общения). Она думала, что, может быть, это ее собственная вина. В комнате, полной правительственных агентов, она могла быть язвительной и снисходительной, не беспокоясь о последствиях, но мальчики-подростки с их эго не так защищены от соблазна мести.       — Заткнись, — прорычал ей Стивен. Он с друзьями направились к ней. Сначала она подумала о бегстве, но инстинкты говорили ей, что никогда нельзя поворачиваться спиной к тому, у кого в руках палочка. Вместо этого она отступила назад, сохраняя уверенное выражение лица, но следя за тем, чтобы мальчики не смогли окружить ее. Правило первое: никогда не давай окружить себя. Если ты это сделаешь, то тебе крышка. Ее взгляд пробежался по каждому из них, пытаясь выявить самое слабое звено. Она остановилась на высоком светловолосом парне с неправильно завязанным красным галстуком на шее. С его лица читалась ложная решимость, а язык тела показывал, что он не хочет здесь находиться.       Сражайся или беги.       На мгновение она обдумала возможности того, к чему это может привести. Она могла бы сразиться с ними в дуэли, и хотя она была более талантлива в магии, дуэль четыре на один была бы трудной, даже если все противники некомпетентны. Она могла бы поставить щит и убежать, но ее гордость никогда бы не позволила так поступить, даже если бы она знала, что у нее нет шансов на победу. Девушка думала, что у нее есть хорошие шансы выиграть этот бой, если она сможет схитрить. Она промолчала, а затем посмотрела Стивену прямо в глаза, прежде чем погрузиться в его мысли.       Легилименция у всех разная, но у Сикарии она была словно врожденная. После многих лет практики она овладела этим искусством и научилась выводить определенные воспоминания на передний план. Она могла входить быстро и незаметно, проскальзывая между мыслями и воспоминаниями, не тревожа их и не причиняя никакого беспокойства, если только человек не был обученным окклюментом.       Она могла бы использовать легилименцию более болезненным способом, вызвав у него сильную мигрень, что его конечности ослабли бы, но это означало бы раскрыть себя как легилимента, что она хотела держать в рукаве до поры до времени. Никто не должен был знать.       Она увидела воспоминание о том, как они планировали загнать ее в угол после того, как профессор Вилкост попросила ее остаться. Она видела, как они обсуждали, по какому коридору она, скорее всего, пойдет. Она видела, как они придумали какую-то идиотскую стратегию, чтобы попытаться напасть на нее. Она видела, что, по их словам, они сделают с ней. Она видела, что он чувствовал в тот момент, это гормональное желание больной, извращенной мести за то, о чем никто не вспомнит через несколько недель.       — Когда она выйдет из-за угла, просто окружите ее.       Она вынырнула из его мыслей. Его воспоминания дали ей немного понимания. Они хотели, чтобы это закончилось насилием, поэтому не получится заставить их прекратить. Она не могла не думать про себя, что если бы они были умны, они бы послали в нее заклинание, прежде чем она успела бы среагировать. Чертовы идиоты.       Возможно, это была гриффиндорская черта: воспринимать все как битву, когда во многих ситуациях можно выиграть с помощью простой стратегии. Бежать на пожар, где нет дыма.       — Разве гриффиндорцы не должны быть храбрыми? Тебе нужны три марионетки, чтобы справиться со мной? — усмехнулась она. Никто не может дуэлировать хорошо, когда его одолевают эмоции. Она всю жизнь закрывалась от эмоций (кроме тех случаев, когда была пьяна), что делало естественной возможность ничего не чувствовать, но легче от этого не становилось. Поэтому во время работы ей приходилось полностью отключать свои эмоции: небезопасная практика, но эффективная в данный момент. Конечно, гнев может сделать заклинания более мощными, но он затуманивает разум, делая движения предсказуемыми и бессмысленными. Чтобы быть хорошим дуэлянтом, нужно уметь сдерживать страсть и не позволять ей мешать мыслить здраво.       — Заткни свой грязный рот! — прорычал он на нее. Он явно был на грани.       Ей нужно все продумать тщательно и быстро. Как только будет произнесено первое заклинание, дуэль не прекратится, пока она не будет выведена из строя, или пока не обезвредит всех четверых парней, которые все еще приближались к ней. Ей нужно было понять, правильно ли сработало ее заклинание, которое она уже произнесла. И убедилась, что обезоружила одного из парней, чтобы последующая дуэль была только трое против одного. Ее глаза пробежали по всем из них, пока мысли неслись галопом. Она заставила их замедлиться: если она начнет думать о многих вещах одновременно, то они затуманят ее способность сосредоточиться на самом важном.       Стратегия. Вспомни свою стратегию.       Если она еще немного подзадорит их, то сможет заставить одного из них направить свою палочку прямо на нее. Тогда у нее будет повод заявить о самозащите, если это дойдет до директора. В новой школе еще слишком рано затевать драки, это не поможет ей оставаться незаметной.       — Напасть на девушку? Как по-рыцарски с вашей стороны, —ухмыльнулась она. — А британцы говорят, что это американцы неучтивы.       — Я предупреждаю тебя, — прорычал он, судорожно сжимая палочку. Парнишка слева от него продолжал украдкой поглядывать на него, пытаясь понять, как вывести его из припадка ярости, в котором он находился. — Если бы ты знала, что для тебя хорошо, ты бы закрыла свой чертов рот.       Она на мгновение задумалась. Никто из других мальчиков не двигался, пока он не начал, показывая, что он был лидером всей этой операции (очевидно, он был единственным, у кого было желание отомстить). Она уберет его первым, чтобы дестабилизировать любую дерьмовую тактику, которую они придумали, чтобы бороться с ней. Это как убрать ферзя, чтобы дестабилизировать пешки.       — Или что?       — Или я заставлю тебя. — он направил на нее свою палочку. Наконец-то.       Он не успел произнести заклинание, как Сикария уже послала в его сторону невербальное Ступефай. Оно попало ему прямо в живот, и он согнулся, как будто в него выстрелили из пушки. Оставшиеся трое почти мгновенно начали посылать в нее заклинания.       Как она и надеялась, немногое, что они запланировали, провалилось, когда лидер упал. Если бы у них был более разнообразный набор заклинаний, у неё был бы смысл изобретать определённую тактику защиты. Но их стратегию даже стратегией было назвать сложно — кроме засады, они ничего не придумали.       Оглушающее заклинание, сглаз, проклятие блокировки ног, Экспеллиармус. Они отклонялись и перенаправлялись с относительной легкостью. Конечно, сражаться с тремя людьми одновременно было бы сложнее, чем один на один, но все они были ужасными волшебниками по сравнению с Сикарией. На мгновение ей показалось, что она почувствовала чье-то присутствие позади себя, но не могла отвести взгляд, поэтому перенаправила оглушающее заклинание, посланное одним из парней, за спину в надежде, что если бы там кто-то был, то он бы был повержен. Странно, но она не услышала, как оно столкнулось с человеком или стеной позади нее, но времени думать об этом не было.       Затем она направила обезоруживающие чары на волшебника, которого она отметила как самое слабое звено. Его палочка вылетела из его руки, и она призвала ее к себе, а другой рукой выставила щит против двух последних. Ей пришлось физически уклониться от нескольких особо небрежно направленных заклинаний.       У них явно не было широкой программы заклинаний, потому что заклинания, которые они использовали, стали довольно повторяющимися. Одни и те же четыре заклинания использовались снова и снова. Сикарии было легко предсказать, какие заклинания они будут использовать дальше, но ей это и не требовалось. От всех заклинаний, которые они использовали, можно было защититься простым Протего.       Она наложила на одного из мальчиков рассекающие чары, которые прочертили неглубокую линию на тыльной стороне его ладони, заставив его выронить палочку, а затем наложила на последнего обезоруживающее заклинание. Он отразил его, но его реакция была медленной, поэтому она смогла легко наложить на него вторые (успешные) обезоруживающие чары.       Дуэль закончилась тем, что она держала в руках пять палочек и смотрела на гриффиндорцев, которые пытались напасть на нее. Направив свою палочку на парня, потерявшего сознание, она произнесла заклинание: — Реневерат.       Он вскочил на ноги, размахивая рукой, как будто у него все еще была палочка, пока не понял, что ее у него нет. Никто из них не пошевелился, а она ухмыльнулась. Она сделала шаг вперед, и двое из них отшатнулись. Двое других не двигались. Стивен сжал кулаки, словно хотел физически напасть на нее, но у него хватило ума понять, что это плохая идея.       — Чертовы идиоты. Все вы, — что ей теперь делать? Она подумала о том, чтобы отвести их всех в кабинет профессора Вилкост и позволить ей разобраться с ними, но прежде чем она успела подумать об этом, она услышала шаги позади себя.       Развернувшись, она направила свою палочку в сторону звука. Она увидела, как Реддл поворачивает за угол, и внезапно все палочки, которые она держала в руках (кроме своей), полетели в его раскрытую ладонь. Невидимая сила опустила ее палочку вниз, чтобы та не была направлена на него.       — Нападение на своих сокурсников на территории школы запрещено. Минус 20 очков с Гриффиндора. Палочки вы сможете получить позже в кабинете директора, — строго сказал он. Никто из них не сделал ни малейшего движения. Было ясно, что они хотят получить свои палочки сейчас, будто боясь, что она проклянет их в спину, если они отвернутся от нее.       — Уходите! — угрожающе сказал Реддл, яд сочился из его голоса. Он выглядел злым, и Сикария задалась вопросом, почему он так расстроен. Конечно, это не было чем-то необычным: дуэль студентов в коридоре. Она почувствовала, что начинает злится. Она знала, что не проиграет дуэль, но он явно видел все это, если знал, что это они напали на нее, так почему он не вмешался и не «спас» ее? Почему староста просто позволил напасть на ученицу? Кроме того, что он делал, что видел, как они устроили засаду? Слишком много вопросов крутилось в ее голове.       Гриффиндорцы разбежались, уходя в одном направлении, но при этом несколько раз оглянулись, чтобы убедиться, что за ними не гонятся. Она услышала вдалеке звук, похожий на звук разбитого стекла.       — Ждешь своего часа, чтобы напасть на меня? — начала она. Сикария была достаточно умна, чтобы понять, что это был не истинный его мотив, но ей нужно было что-то сказать. Он уставился на нее с презрением. Она поняла, что это он стоял позади нее и рассеял оглушающее заклинание, но не заметила, чтобы кто-то из них отреагировал, так что, возможно, он был разочарован. — Как ты избавился от этого оглушающего заклинания?       Когда заклинание отклоняется, оно всегда во что-то попадает. Будь то человек, стена или щит, заклинание всегда воздействовало, если только он не перенаправил его, а она была слишком занята, чтобы это заметить.       — Кто твой учитель? — спросил он, каким-то образом умудряясь держать челюсть крепко сжатой. Он проигнорировал оба ее вопроса.       — Что? — пролепетала она. Говорить «что», когда пытаешься потянуть время, чтобы придумать ложь, — одна из худших вещей, которые можно сделать. Это делало ситуацию очевидной, что грядет ложь, но она не могла остановить слово, пока оно не сорвалось с ее губ.       — Ты окклюмент. Ты разбираешься в продвинутой теории магических заклинаний. Ты знаешь заклинания, которых не видели наши профессора, и ты каким-то образом владеешь невербальной магией, поэтому я спрошу еще раз. Кто твой учитель? — спросил он, подходя все ближе и ближе к девушке. Он начал переходить в ту область пространства, где между ними было слишком мало расстояния, чтобы произнести заклинание, поэтому она заставила себя сделать шаг назад. Что-то мелькнуло в его глазах. Это напоминало триумф.       — Я училась в американской школе. Курсовая работа там... — начала она с явной лжи, но он перебил ее.       — Ты что, принимаешь меня за дурака? — спросил он, делая несколько шагов к ней, в то время как она одновременно отступала назад. Он был явно разозлен ее ложью, но в то же время злорадствовал, наблюдая, как она пятится назад от него. Он возвышался над ней. Она пыталась не показать ему, что испытывает легкий испуг.       Она вздрогнула, когда он схватил ее за запястье, проверяя палочку в ее руке. Его прикосновение почему-то наэлектризовало ее, и она быстро отдернула руку. Все, что угодно, лишь бы вырваться из его рук. Это было для него в новинку, впервые он преодолел барьер прикосновений. Он наслаждался тем, как его прикосновение могло повлиять на нее, но он отложил это на потом. У него были более неотложные дела.       — Нет, но я предположила, что достаточно плохая ложь заставит тебя заняться своими делами, прежде чем мне придется сказать эти слова самой. А теперь, если позволишь, я пойду, — она отступила еще на несколько шагов, не сводя с него глаз, а затем свернула за угол слева.       Она услышала, как он окликнул ее: — Я могу быть весьма убедительным, мисс Эдвардс. Ты не сможешь вечно ускользать от меня, — угроза была принята, но он не последовал за ней.       Сикария шла через коридоры и остановилась у Большого зала лишь на секунду, чтобы сказать Венере, чтобы она не ждала ее. Затем она быстро, как только могла, пошла в свою комнату, планируя запереться там до завтрашнего утра.       Адреналин бурлил в крови, она быстро произнесла заклинание. Ее мозг работал быстрее, чем ее рука.       Она переписала все имена, который запомнила ранее в тот же день, а также подготовила письмо своему куратору, что отправляла раз в две недели. Каждые две недели она должна была отправлять письмо о развитии событий в своих изысканиях, но сообщать пока что было особо нечего. Письмо включало краткое описание ее проникновения в социальную среду школы, а также метод, который она использовала для определения интересующих ее учеников. Завтра она планировала провести первый допрос, поэтому она добавит заметки о нем позже.       Что касается предыдущей стычки, она решила не напрягаться из-за этого. Она сражалась с гораздо более могущественными волшебниками и гораздо более зловещими существами, и не позволит себе быть запуганной группой мальчишек-подростков.       Только один подросток.       Что-то в Реддле потрясло Сикарию. Его вопиющая зацикленность на том, чтобы снять слои ее лжи, заставила ее задуматься, не станет ли он проблемой. Из того, что все знали о ней, никто не мог сделать вывод, что она правительственный агент, поэтому, пока дело не дошло до этого, она просто придумает ложь получше, которая имела бы смысл в контексте созданной ею истории.       И тут она вспомнила о его прикосновении. Оно не было нежным, но и грубым не было. Ощущения, которые она испытала, когда он прикоснулся к ней, были, мягко говоря, неожиданными. Ее и раньше привлекали другие мужчины, но их прикосновения никогда не задерживались в ее сознании так, как это. Она подумала, заметил ли это Реддл, и собирается ли он использовать это против нее, если поймет. Она покачала головой.       Сикария в задумчивости расхаживала по комнате. Лампа была выключена, поэтому единственным источником света был тусклый сине-зеленый отблеск черного озера, проникающий через окно. На него было приятно смотреть, но он портил настроение комнаты, делая ее по-настоящему мрачной и безрадостной. Комната выглядела призрачной, а она сама была похожа на призрака. Зато это было спокойное место для размышлений.       Она снова и снова репетировала свою историю, чтобы в следующий раз, когда кто-нибудь спросит о ее прошлом, она была готова дать убедительный ответ.       Глядя в зеркало, она кивнула себе.       Больше никаких промахов, — подумала она. Больше ничто не будет её отвлекать.       Пока что.