antebellum

Хэллоуин, октябрь 1944 года

      Сикария поморщилась, увидев себя в зеркале. Ее темные вьющиеся волосы были убраны за уши и изящно спадали на спину. Они идеально обрамляли серебряные висячие серьги. V-образный вырез был скромным, демонстрируя тонкие ключицы. Зеленое платье обтягивало ее тело и ниспадало на пол. Внизу платья, где был небольшой разрез, Сикария закрепила палочку, чтобы можно было при случае быстро ее достать. Паранойя, я знаю. Она надеялась, что не будет слишком или недостаточно одета для этого мероприятия: это было бы неловко. Кроме того, ее план на сегодняшний вечер состоял в том, чтобы оставаться в тени, так что не хотелось бы привлекать внимание.       Картина, которую Сикария увидела в зеркале, была потрясающей. Ей следовало бы гордиться своей красотой, но она не могла заставить себя восхищаться собой. Она хотела восхищения своей внешностью. Она представила свою мать, говорящую ей, что она наконец-то стала похожа на ту дочь, которую пыталась создать. Она представила себе продавщицу в магазине одежды, рассказывающую ей, что это платье ей идет больше, чем кому-либо другому. Она представила себе многих мальчиков из Хогвартса, которые флиртовали с ней, придумывая фальшивые комплименты, пытаясь "завоевать" ее. Она представила себе своих друзей, молча разглядывающих ее с ног до головы, не говоря ни слова, но все бы читалось по глазам. Она представила себе людей на вечеринке…       Подождите, что?       Нет, мне все равно, что они подумают обо мне в этом платье.       Вздохнув над собственным ребячеством, она надела туфли и направилась к двери. Пересекая магический барьер комнаты, она подумала о нескольких дополнительных чарах, которые решила добавить после вчерашней встречи. В общей сложности ее комнату защищали двенадцать чар от всех, кроме нее и Дамблдора, в случае, если она будет недееспособна (или убита, но насколько это вероятно в школе?).       Она быстро шла по коридору общежития, чтобы не привлекать внимания. Была еще ранняя ночь, поэтому она предполагала, что многие студенты еще не спят, отдыхая в общей гостиной. Она вышла из коридора в комнату, и ее предположение подтвердилось. Многие повернулись в ее сторону, но она постаралась не обращать на них внимания, продолжая идти к двери. Делай вид, что тебе все равно. Нет, делай вид, что не замечаешь...       — Ты выглядишь великолепно, Эдвардс, — она вздохнула, а затем изобразила фальшивую улыбку, когда обернулась, чтобы встретиться взглядом с Адрианом Лестрейнджем. Ах, притворись, что Ничего Не Произошло. Неудивительно, что он и его друзья были прекрасно одеты, все в разных вариантах черных, темно-зеленых и темно-серых костюмов. Костюм Реддла был полностью черным, только зеленый галстук блестел в свете камина. Она предположила, что они будут последними слизеринцами, прибывшими на вечеринку Слизнорта, поскольку никто другой в комнате не был одет так официально. Розье и Нотт сделали паузу и слегка кивнули в знак согласия. Малфой взглянул на нее, затем быстро перевел взгляд на Розье и Нотта, которые возобновили свой разговор. Реддл смотрел на нее совершенно безразлично, но не встречался с ней взглядом больше секунды, почти точно так, как она ранее. Лестрейндж стоял посередине и звал Сикарию, привлекая к ней внимание всей комнаты.       Почему мне вдруг понадобилось его одобрение?       Возможно, потому, что он был единственным, кто обращался к ней с чистым безразличием. Конечно, в его глазах читались гнев и любопытство, но он старался скрывать это, обращаясь к ней. Сикарию это бесило, она хотела видеть, как он реагирует на ее указание. Единственный раз, когда она заметила его реакцию, это когда он знал, что контролирует ситуацию. Она иногда оступалась и вздрагивала, когда он прикасался к ней. Это был единственный раз, когда она поняла, что его истинные эмоции просачивались сквозь его маску. Вся ее жизнь была потрачена на то, чтобы убедиться, что она держит себя в руках, и не позволяет кому-то влиять на себя. Поддаться Реддлу означало добровольно сдаться, а это не входило в планы Сикарии.       Она представила себе реальность, в которой он прикасался к ней, чтобы посмотреть, как далеко она позволит ему зайти. Его руки медленно двигаются по ее телу, оставляя мурашки на теле. Она подавила эту странную фантазию почти в тот же момент, когда она пришла ей в голову. Он уже слишком много знает о ней, она не могла позволить дать ему еще больше информации. Плохие вещи случаются, когда я не контролирую себя.       У нее была работа.       — Как мило с твоей стороны, Лестрейндж, — сказала она, смущенно сцепив руки за спиной. В комнате было около тридцати человек, но из-за откровенного характера Лестрейндж все внимание было обращено на нее. — Ну, я лучше пойду.       Она быстро повернулась к двери, но едва успела сделать четыре шага, как ее окликнул другой голос. — Подожди минутку, — сказал Реддл, когда она повернулась к ним лицом, на этот раз с раздражением. — Мы составим тебе компанию, — он одарил ее своей очаровательной улыбкой, но его глаза умоляли ее бросить ему вызов. Она не будет этого делать. Это напоминало ей день после ее первого приезда, когда он привел ее в кабинет Слизнорта. Его властный голос что-то пробудил в ней.       Его глаза пронзительно смотрели на нее, как это часто бывало. На уроках она рассеянно смотрела в его сторону, и иногда они встречались взглядами, смотря так пристально, что она дважды проверяла, все ли еще закрыта окклюменцией. Его глаза, казалось, говорили: я вижу тебя насквозь. В каком-то смысле это сделало ее параноиком, но она помнила, сколько детективной работы требовалось для того, чтобы кто-то раскрыл ее тайну. Единственная проблема заключалась в том, что она не знала, насколько решительно он был настроен.       Это была не столько просьба, сколько приказ. Она уступила, не двигаясь, и парни восприняли это как согласие. Глаза Тома сверкнули триумфом, когда она не стала сопротивляться. Послушная девочка. Она чувствовала, что что-то не так, но не могла заставить себя бороться с этим, особенно перед всеми этими людьми. Она поняла, что сдавалась ему чаще, чем кому-либо другому. Это надо изменить, подумала она. Сикария не могла позволить ему взять верх. Никто не бросал вызов Реддлу, но теперь это делала она. Это была битва за выживание и ее гордость.       Малфой застонал, и Нотт ударил его локтем под ребра. Розье бросил на него взгляд, напоминающий взгляд матери на своего дерзкого ребенка, взгляд, говорящий: веди себя прилично. Пятеро студентов направились в сторону Сикарии, все внимание было приковано к ним.       Розье первым подошел к ней, открыл дверь и взял ее за руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам. Он поцеловал костяшки пальцев и оценил ее внешность. Как по-джентльменски. Честно говоря, ей было неловко находиться в присутствии людей с такими аристократическими манерами, но она решила наслаждаться этим вниманием. Мужчины в Нью-Йорке и близко не стояли с такими парнями. Она искренне улыбнулась ему.       В коридоре было тускло, свет исходил только от быстро заходящего солнца и свечей, расставленных вдоль стен холла. Они последовали за ней к выходу, и каждый, кто проходил мимо, повторял этот жест, кроме Абраксаса. Он похлопал ее по плечу, а затем сказал двусмысленный комплемент о том, что она «хорошо принарядилась для такой строптивой». Она лишь усмехнулась.       — Не будь таким мудаком, Малфой, — выругался Лестрейндж, но это была скорее шутка, чем злость. Что?       — Как ты только что меня назвал?       Реддл вышел предпоследним и, взяв ее руку, поцеловал ее, не отводя взгляда от неё. Она затаила дыхание, но ее лицо оставалось спокойным. Это не обмануло его, он почувствовал, как ее тело напряглось от его прикосновения, и он слегка ухмыльнулся, прежде чем отпустить ее руку. Сикария задалась вопросом, «читает» ли он ее глаза так же часто, как она его. Он издевается надо мной или флиртует? Реддл не казался человеком, который привязывается, но она не могла отрицать своего влечения к нему. Возможно, дело в его пугающей ауре, или, возможно, в его интеллекте и магических способностях. А может, в том, что он заставлял ее чувствовать себя неуправляемой. Он привлекательный парень, Сикария. Тебе не нужно отрицать свое влечение к привлекательному мужчине.       Лестрейндж, вышедший последним, взял ее за руку и вывел из подземелий. Реддл стоял чуть позади и наслаждался тем, что она реагировала на прикосновения Лестрейнджа не так, как на его. Их прикосновения были гораздо менее напряженными и гораздо более невинными, что вызвало у него ухмылку.       Она рассеянно слушала светскую беседу Лестрейнджа о школе, и вместо этого обращала внимание на парней вокруг нее. Каждый раз, когда она видела их, будь то на уроке или за столом в гостиной Слизерина, они всегда казались ей смертельно серьезными. Услышав, как они смеются, говорят о девочках, алкоголе и школьных учителях, она напомнила себе, что они все еще молодые парни, у которых все впереди. Конечно, физически она была старше их всего на год, но ей казалось, что она пережила достаточно опасностей, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке. Она не знала, как быть нормальной в трезвом состоянии, вот почему у нее был маленький мешочек с ангельской пылью, незаметно запрятанный в лифчик. Как только она закончит свою работу на сегодня, она позволит себе эмоциональную разрядку. Она могла только надеяться, что в это время все будут слишком пьяны, чтобы заметить это.       — Эдвардс, ты играешь в квиддич? — спросил Розье сзади нее. Они с Лестрейнджем замедлили шаг, чтобы поравняться с ним.       — Да, но когда была помладше. Я уже несколько лет не играла, — да, потому что мои родители решили, что все, что нравится детям, устарело. — Почему ты спрашиваешь? Ты играешь?       Он улыбнулся ей. Его обаяние отличалось от обаяния Реддла; Розье чувствовал себя подростком больше, чем Реддл. Его намерения были ясны с его флиртом и обаянием, в то время как Реддл пытался изобразить образ совершенства. Это было освежающе, мягко говоря; он был игрив в разговорах с ней, и было легче уклониться от его преследований, чем от других, поскольку он гораздо больше уважал ее границы. Он флиртовал с ней так, как будто не прилагал усилий. — Да, Лестрейндж, Малфой и я в команде Слизерина. Малфой — капитан в этом году.       — Правда? — сказала она, сохраняя вежливый интерес. Они прошли мимо двора, который мерцал в лучах заходящего солнца. — На какой позиции? Я всегда была вратарем.       — Я тоже вратарь, — усмехнулся Лестрейндж их сходству. — Розье и Малфой — охотники. Дерьмовые, честно говоря. Ты должна как-нибудь прийти на игру. Мы довольно хороши в этом году, и это поднимет гордость нашего факультета. Ты увидишь, как мы уничтожаем другие команды, — попросил он. Она попыталась придумать стратегическое преимущество посещения матча по квиддичу, но отогнала эту мысль на задний план. Ей разрешили сделать перерыв и заняться чем-нибудь на досуге. Ей разрешили делать здесь то, что не связано напрямую с МАКУСА.       Да, они пытались вторгнуться в ее личную жизнь прошлой ночью (на самом деле сегодня рано утром), но ей было приятно их общество, независимо от того, доверяла ли она кому-то из них. В ее работе обиды ни к чему не приведут. Все люди, с которыми она регулярной общалась, были людьми не одного с ней интеллектуального уровня, а эта пятерка входила в список людей, которых она считала такими же умными, как и она. Чаще всего она общалась с ними один на один, как партнеры в классе, где они шутили друг с другом и при этом эффективно работали. Это был один из немногих случаев, когда она была с ними в группе, но, честно говоря, она была не против. Ей нравилось иметь друзей-женщин, но что-то в мужской дружбе было немного другим. В мужской дружбе ей не нужно было быть эмоционально уязвимой, чтобы все получилось, и она требовала гораздо меньше преданности, чем женская дружба. У нее было больше друзей-мужчин, но ее дружба с девушками была более высокого качества. Венера не была одной из ее лучших подруг, но, тем не менее, она держала ее рядом.       — Я бы с удовольствием, — наконец решилась она.       — Если не возражаешь, я спрошу, почему ты перестала играть в квиддич? — это был вполне невинный вопрос.       Она инстинктивно начала придумывать ложь, что-то о том, что просто выросла из этого. Но она решила не врать, потому что для этого не было причин. Чем ближе ложь к правде, тем более она правдоподобна. Она подумала, что, может быть, она расскажет им немного своей подлинной истории. — Мои родители не любили, когда я занималась тем, что, по их мнению, отвлекало меня от изучения магии. Говорили, что я недостаточно взрослая для этого, — выпалила она, стараясь держаться бесстрастно, но обида на родителей просачивалась сквозь нее. Искренние эмоции в ее голосе не были похожи на те, что она обычно использовала, и редкий момент подлинности не остался незамеченным ее спутниками. Никто не произнес ни слова, но послышалось несколько понимающих возгласов. Ее слова нашли отклик у каждого из парней. На протяжении всей жизни четверых мальчиков родители готовили их к тому, чтобы они стали достойными мужьями и наследниками своего чистокровного рода. Они обижались на своих родителей, но не питали к ним такого презрения, как Сикария. Они понимали ее гнев на то, что ее лишили детства, что было свойственно всем шестерым. С другой стороны, Реддл полностью разделял ее ненависть к родителям. Он винил их в том, что они бросили его и лишило детства. Ненависть к отцу доводила его до убийств. Его мать забрали у него, потому что она была слабой, так почему его отец должен получить легкий исход? Нет, он заплатит за то, что бросил своего ребенка в аду, где, как он надеялся, гнила и его мать.       Они знали о «недавней» смерти ее родителей (недавней для них, не для нее). Казалось, об этом знала вся школа. Она гадала, когда Венера успела проговориться. Смерть была темой, которую большинство старалось избегать в разговоре с ней. Неловкость была ощутимой, и она не помнила, чтобы поход в класс Слизнорта был таким далеким.       — Отличная работа — испортить настроение, Эдвардс, — сказал Малфой. Он пытался разбавить обстановку, грубя ей, и, как ни странно, она была ему благодарна. — В следующий раз ты должна говорить о плачущих детях и грустных щенках.       — Отвали, Малфой, — зашипел Лестрейндж. Она подумала: если бы у нее был брат, он был бы больше похож на Абраксаса или Адриана?       Она пожала плечами. — Эй, он спросил. Должна ли я продолжить свой монолог о том, какой печальной и несчастной была моя жизнь? Может быть, рассказать как умерла моя собака? Или как я сломала руку, когда мне было семь?       Шаги всех на мгновение замедлились. Они слегка посмеялись над ней, но вопрос повис в воздухе. Она закатила глаза.       — Вы трусы. Продолжайте спрашивать, я не собираюсь плакать, — произнесла она. Им было любопытно, но они были слишком вежливы, чтобы спрашивать.       На мгновение воцарилась тишина, пока кто-то, наконец, не заговорил. — Как умерли твои родители? — спросил Нотт, а Лестрейндж тут же развернулся и бросил на него сердитый взгляд, в то время как Розье сказал: — Какого черта, Нотт?       Она слегка усмехнулась, и все, кроме Реддла, посмотрели на нее так, словно у нее выросло три головы. — Все в порядке, я знаю, что вы хотите это знать, — она сделала паузу. Чем ближе ложь к правде, тем она правдоподобнее. — Они встали не на ту сторону некоторых очень могущественных волшебников и поплатились за это. Единственная причина, по которой я не умерла, это то, что никто из них не знал о моем существовании, — ее тон был спокойным, почти безразличным.       Все задумались. Они приближались к классу. Наконец-то.       — Прости, если это было грубо, но было ли это связано с Геллертом Гриндельвальдом? — да. Реддл спросил очень вежливо, но она видела отсутствие сочувствия в его глазах. Она задалась вопросом, были ли его родители мертвы; возможно, именно поэтому он был настолько безразличен к этому. Лестрейндж выглядел раздраженным, но он не отчитал Реддла так, как он сделал это с Ноттом. Она обратила на это внимание.       Она ощутила чувство легилименции в сознание, но она быстро прогнала его. Он никогда не увидит, что у нее в голове. Она кивнула, и в группе воцарилась тишина, единственным звуком были отдаленные разговоры участников вечеринки и стук туфлей Сикарии по каменному полу. Казалось, он был удовлетворен ее ответом; это был самый правдивый ответ за последнее время. Сикария задумалась, что же такого было в этих студентах, которым она не доверяла, но одновременно хотелось сильно доверять им. Она прочистила горло. — Теперь, когда мы закончили этот захватывающий разговор, какой английский ликер мне стоит попробовать? Я пробовала только американские, маггловские марки.       Разговор мгновенно возобновился между ними, все спешили рассказать ей о разных спиртных напитков. Возможно, никто из них не заметил, что она проговорилась, признавшись, что пробовала маггловские спиртные напитки. Это была не столько случайность, сколько проверка, чтобы посмотреть, как они отреагируют на ее признание в том, что она проводила время в маггловском мире. Похоже, никому из них не было до этого дела, а если и было, то они никак не отреагировали.       —…пить это отвратительное дерьмо? На вкус как моча...       — Вот почему я предложила это.       Она отпустила руку Лестрейнджа, потому что он постоянно оборачивался, чтобы поговорить со своими друзьями (не то чтобы он заметил это), и ушла чуть вперед, лишь частично слушая их шутки. По крайней мере, мои союзники не кучка приверженцев чистокровной крови. Ей все еще нужно было смириться с тем, что в конце концов ей придется допросить их; то, что они казались невинными, не означало, что они ничего не знали о проступках своих родителей, семьи и друзей. Возможно, это будет проще, поскольку они были знакомы с ней.       Как только они подошли к двери, Реддл шагнул вперед и протянул ей руку. Она взяла ее, хоть и неохотно, и подозрительно посмотрела на него. Он открыл дверь для них двоих, не придерживая ее для остальных, заставив Малфоя быстро подойти к двери, чтобы она не захлопнулась.       — Как невежливо, — сказала она ему.       Он не посмотрел в ее сторону, когда сказал: — Уверен, они не обиделись, — очаровательная улыбка играла на его лице.       Вечеринка оказалась совсем не такой, как она ожидала. Во-первых, она была совершенно не впечатляющей.       Когда Сикария была моложе, она никогда не интересовалась ночной жизнью, но после смерти родителей она нашла утешение как в магических, так и маггловских ночных клубах и барах. Здесь все было совсем не так, как в тех местах. Там, где на нью-йоркских вечеринках приоритетом было расслабление и веселье, то здесь все было с точностью до наоборот.       Скучно и снобистски. Все только следили за тем, чтобы поддерживать свои безупречные манеры, стояли с идеальной осанкой и говорили непоколебимо вежливыми голосами. Она почти застонала от этого зрелища. Она подумала, что, возможно, Слизнорт был бы рад немного отдохнуть, но у этой «вечеринки» явно были другие намерения. Она полагала, что Слизнорт больше хотел похвастаться своими учениками, новыми и старыми, показать, как далеко они продвинулись. Она знала из своего досье, что Слизнорт любит приписывать себе заслуги.       Единственное, что застало ее врасплох, - это выпивка. Слизнорт приглашал только студентов пятого курса и старше, и то, как пятнадцатилетние подростки пьют алкоголь так непринужденно, заинтересовало ее. Дома она начала пить только в шестнадцать лет, и все несовершеннолетние, которых она знала, пили тайком, боясь быть пойманными. Здесь же люди пили виски, как воду.       Реддл продолжал идти вместе с ней, вежливо улыбаясь и кивая, когда они проходили мимо людей. Она удивлялась, почему до сих пор позволяет ему вести ее, но не могла заставить себя убрать его руку со спины. Она поняла, что они приближаются к профессору Слизнорту, потому что поведение Реддла перестало быть поведением расчетливого подростка и превратилось в очаровательную светскую львицу. Она повторила его действия, нацепив широкую, благоговейную улыбку, чтобы продемонстрировать ее профессору в окружении нескольких студентов и многих пожилых людей, которые, как она предполагала, были бывшими членами Клуба Слизней.       Профессор Слизнорт, наконец, заметил пару, его глаза заблестели, словно кто-то зажег огонь в его мозгу. — Том, мой мальчик! Мисс Эдвардс! Как приятно видеть вас обоих! Пойдем, Том, ты должен встретиться...— и он начал уходить, заставив Реддла следовать за ним, хотя ему это явно не нравилось. Ему не нравилось, когда ему указывали, что делать. Слизнорт отошел от группы, с которой разговаривал раньше, что не только показало его особое расположение к Тому, но и позволило ей увидеть синхронный выдох группы. Она выскользнула из его руки, когда он пошел следом, но не успела она сделать и шага, как Реддл схватил ее за запястье.       — Куда ты? — она изо всех сил боролась игнорировать теплое, покалывающее ощущение его рук на своей коже.       Она замешкалась, прежде чем заговорить. — Пообщаться, — он медленно отпустил ее запястье, затем кивнул и повернулся, чтобы последовать за Слизнортом. — Как романтично, — раздался голос над ухом, она вздрогнула и повернулась лицом к Розье, держащему два напитка. Она закатила глаза.       Он протянул ей бокал, но она колебалась. Розье не показался ей подозрительным, но для нее вошло в привычку отказываться от любого напитка, который она не видела, как наливают. Розье был дамским угодником, но в нем не было ничего зловещего. И все же не стала рисковала. Похоже, он это понял.       — О, точно, забыл, — сказал он и убрал руку. Его тон не казался сердитым, но Сикария все же беспокоилась, что задела его чувства. Какая разница? Ты здесь для того, чтобы работать, а не заводить друзей, идиотка. Она проигнорировала насмешливый тон, как всегда делала, когда речь шла о псевдо-друзьях. В любой другой реальности было бы неплохо называть их своими друзьями, но привязываться к ним, когда у нее была работа и когда она знала, что в конце концов уедет и больше никогда их не увидит, было нежелательно.       Тем не менее, она бросила на него извиняющийся взгляд. — Это не личное.       Он слегка улыбнулся и покачал головой. — Я не обижаюсь, — сказал он и одним глотком осушил предложенный ей напиток. — Тебе все же стоит выпить. В трезвом состоянии терпеть это невыносимо, — он протянул руку, и она взяла ее.       Он подвел ее к столику с напитками, где указал на шампанское, которое, по его словам, ей понравится. Оно было волшебным, с золотистым оттенком, когда оно медленно кружилось в бокале. Она сделала лишь маленький глоток, ей нужно было, чтобы голова была ясной до конца вечера. — После вечеринки мы всегда веселимся в гостиной, если хочешь присоединяйся.       Она лишь улыбнулась и сказала «может быть». Она планировала быть под кайфом после вечеринки, и это было последнее, что она хотела. Никто в Хогвартсе не должен знать об этом. Она все еще гадала, знает ли Дамблдор, или он просто непонятливый ублюдок, заставляющий обдумывать ее каждый свой шаг.       Она одарила его улыбкой и извинилась, а затем смешалась с толпой. В зале было не менее двухсот человек, он был вместительным, но не тесным. Похоже, ее первоначальный план остаться незамеченной не сработал; многие студентов, которые пытались ухаживать за ней, восприняли это как хорошую возможность попробовать еще раз. Она позаботилась о том, чтобы держать в руке полный бокал, чтобы не принимать напитки, на которых они настаивали.       Она выработала некую рутину. Она бесцельно ходила вокруг, а затем из ниоткуда появлялся «джентльмен», стремившийся заполучить возможность сопровождать ее. Она шла медленно, и, конечно, они следовали за ней. Она увела их в укромный уголок, а затем незаметно наложила заклинание блокировки памяти, прежде чем спросить о Гриндельвальде. Это вывело любые воспоминания о Гриндельвальде на передний план, где она могла быстро использовать легилименцию на них, чтобы определить, достойны ли они полного допроса. Затем она произнесла заклинание, чтобы восстановить им память, и извинилась, после чего, к ней подошел другой мальчик.       Этот цикл продолжался всю ночь.       Этот процесс оказался очень полезным. В итоге она добавила в свой список пятерых мальчиков, но вычеркнула семнадцать других. Это был хороший способ сузить свой список, и она не могла не чувствовать триумф. Она сделает еще несколько допросов, а затем прекратит их на ночь, чтобы улизнуть и вдохнуть наркотик, который все еще был при ней. Цикл начал утомлять ее, и она уже жаждала предаться небольшому безрассудству.       Примерно в одиннадцать часов она снова оказалась в присутствии Слизнорта, но на этот раз его окружали только ее сокурсники. Среди них были Реддл, Малфой, Лестрейндж, Нотт и Розье. Взгляд Слизнорта медленно переместились на нее, и она чувствовала, что приближаются вопросы. Помни о своем прикрытии. — Мисс Эдвардс, вы новенькая, поэтому простите за то, что я мало о вас знаю. Чем зарабатывали на жизнь ваши родители? — это вопрос не обо мне, подумала она, да и что за человек спрашивает о недавно умершей семье? Она меланхолично улыбнулась, неубедительно изображая тоску новоиспеченной сироты. Реддл уставился на нее, видя, что грусть на ее лице не совсем достигла ее глаз. Он почти захотел посмеяться над ней, удивляясь соотношению времени, которое она тратит на ложь и правду. Лживая маленькая сучка.       — Мой отец работал в Департаменте магического правопорядка в Америке. Моя мама была ведьмой, но предпочла работать в маггловском мире. Она работала на маггловское правительство в Федеральном бюро расследований, — ложь. Вроде.       — Маггловское правительство? Что включает в себя эта работа? — весело спросил Слизнорт. Все в толпе знали историю о том, что ее родители умерли совсем недавно. Некоторые удивлялись, почему Слизнорт ведет себя так бесчувственно, но также удивлялись, почему она, не возражает против того, чтобы говорить о своей умершей семье.       — Агенты Федерального бюро расследований занимаются внутренними угрозами Соединенным Штатам. У них есть несколько подразделений, но я полагаю, что их функции схожи с функциями Департамента магического правопорядка и магических аварий и катастроф. В основном они занимаются серьезными преступлениями магглов, такими как торговля наркотиками, убийства, организованная преступность и преступления «белых воротничков», — она была немного удивлена; Слизнорт не был похож на человека, интересующегося тонкостями маггловского правительства, но она все же потакала ему.       — Белые воротнички? Организованная преступность? Простите меня, я совсем не понимаю эти термины, — она ожидала, что он отмахнется от нее, но он все равно ждал объяснений. Может быть, он просто хотел быть на ее стороне, но она не видела у Слизнорта тайного увлечения борьбой с маггловской преступностью. Толпа студентов смотрела на нее. Некоторые смотрели с неким интересом, удивляясь, почему на Маггловедение изучают то, как работают машины, а не правительство и общественное устройство. Нынешняя маггловская война была бы отличной темой для обсуждения, особенно учитывая, что она продолжалась, и они легко смогли бы провести аналогии между маггловскими и магическими войнами, опустошающими весь земной шар. Другие смотрели на нее с отвращением; толпа чистокровных не особенно интересовалась делами магглов. Ее друзья просто смотрели на нее с легким интересом, давая ей понять, что они слушают ее, даже Малфой.       — Белые воротнички — это преступления, в основном совершаемые состоятельными людьми, финансово мотивированными, но обычно ненасильственными. Организованная преступность — это группа людей, которые объединяются и совершают преступления с целью получения прибыли, но обычно это связано с наркотиками или оружием, — объяснила она самым простым языком, покручивая кольцо на среднем пальце.       — Вы собираетесь пойти по их стопам?       Она покачала головой. — Не совсем, сэр. Я всегда не хотела работать в законодательной ветви правоохранительных органов. Конечно, это волшебно, но я бы предпочла писать международные законы и дергать за ниточки из-за кулис.       — Международное право? — восхищенно сказал он. — Тогда вы должны познакомиться с моим другом. Он работает в британо-американских отношениях с магическим правом! Подождите здесь! — он быстро убежал, а Сикария раздумывала, не сбежать ли ей, пока его не было, но решила не делать этого.       У нескольких студентов была такая же идея, и они ускользнули. Реддл подошел к ней в отсутствие Слизнорта. Она почувствовала его присутствие рядом, но не повернулась к нему.       — Сколько из этого было правдой? — спросил он, глядя прямо на нее. Она поколебалась несколько секунд. Затем она выпила остатки шампанского и повернулась к нему лицом.       — Все, — она солгала неубедительно, но в этом не было смысла, если он и так был уверен в ее неправдивости. На дне ее бокала начал скапливаться алкоголь. Магия действительно была сенсационной.       Он не стал смеяться, а потянулся к ее запястью. — Лгунья, — мягко сказал он, прежде чем взять бокал с шампанским из ее руки и поднести его к своим губам. Ее глаза последовали за ним. Она сглотнула. Черт. Его глаза смотрели прямо на нее, и она быстро вышла из транса.       — Ты всегда меня обвиняешь, Реддл. Будь добр, не лезь в мое личное пространство...       — Пожалуйста, Эдвардс, ты уже и так себя раскрыла. У меня на руках все карты, — признался он, зная, как его прикосновения действуют на нее. Это было тошнотворное откровение. Он говорил достаточно тихо, чтобы его слышала только Сикария, но несколько пар глаз были прикованы к их противостоянию.       — У тебя крепкие нервы, Реддл, но я уверяю тебя..., — она была в гневе, но резко успокоилась, когда Слизнорт наконец вернулся с довольно знакомой фигурой.       Ей потребовалось слишком много времени, чтобы скрыть свое удивление. Это было так долго, что все заметили это. Они также заметили, что мужчина, с которым был Слизнорт, тоже выглядел удивленным, увидев ее. — Мисс Эдвардс, это Барри Кэмпбелл! Он работает в качестве связного для британо-американского сотрудничества с юридической точки зрения.       Их взгляды на мгновение встретились, и он слегка приподнял бровь, как бы спрашивая, как играть в эту игру. Она слегка покачала головой, насколько могла, не вызывая подозрений у тех, кто все еще смотрел на них. Слизнорт сделал большой глоток какой-то темно-зеленой жидкости, поэтому его внимание отвлеклось. Однако, ее друзья уловили это.       Она вернула свою маску на место и протянула ему руку. Они крепко пожали друг другу руки, пока он говорил. — Рад познакомиться с вами, мисс Эдвардс, — она хотела проклясть его за такую очевидность, но ее счастье видеть знакомое лицо скрыло это. Она сердечно улыбнулась ему, делая вид, что это действительно их первая встреча. Они вели непринужденную беседу, она задавала вопросы о его работе, а он давал аккуратные ответы. Она старалась ничего не упустить. Слишком много подозрений падало на них, поскольку ее друзья продолжали поглядывать в их сторону. Наконец, спустя несколько минут, их разговор прервался.       — Приятно было познакомиться с вами, мистер Кэмпбелл. Если я в конечном итоге выберу свой путь, то мы скоро увидимся, — слегка намекнула она, стараясь сохранить такт. Ее взгляд быстро метнулся к выходу, и он, кажется, понял. Он кивнул. — Приятно познакомиться с вами, мисс Эддисон.       Этот человек был умен. Он пошел в противоположном от двери направлении, но вернулся, как только отошел достаточно далеко, чтобы никто не заметил.       — Ты его знаешь? — спросил Реддл, все еще держа бокал с шампанским.       — Нет, — ответила она, солгав. — Если ты позволишь, — она попыталась отойти, но он снова схватил ее за запястье.       — Так скоро? — бросил он вызов. Его большой палец провел по ее запястью, экспериментируя. Она на мгновение задержала дыхание, желая, чтобы тело не выдавало ее.       — Да, если ты не предпочитаешь, чтобы я описалась, — сказала она, вырывая руку из его хватки. Он закатил глаза, уступая.       — Очень грубо, — она пошла к двери, пробираясь между людьми. Она хотела оглянуться, чтобы убедиться, что никто из них не следует за ней, но это был бы подозрительно.       Выйдя за дверь, Сикария закрыла ее за собой и подождала мгновение, прежде чем повернуться и пойти в конец коридора. Звук ее каблуков по полу был единственным утешением, пока она шла по освещенному свечами коридору. Повернув за первый угол, она увидела его, прислонившегося к стене.       Барри лучезарно улыбнулся ей. — Вы отлично играете свою роль, мисс Эдвардс.