antebellum

Хэллоуин, октябрь 1944 года

      Адонис Розье вернулся на вечеринку, избавившись от наложенных чар. После того, как он увидел, как его новая подруга обнимается со непонятным бюрократом посреди школьного коридора, у него возникло множество вопросов, но он знал, что он не лучший кандидат для поиска ответов. Он планировал подслушать, но Сикария была достаточно умна, чтобы наложить на себя какое-то заклинание. Все, что было сказано, это «как дела?», затем их вид расплылся, а разговор затих.       Вы хорошо играете свою роль, мисс Эдвардс.       Что, черт возьми, это значит? Розьер почесал голову, обходя людей на вечеринке в поисках своих друзей.       Ранее в общей комнате Реддл сказал Малфою, Розье, Нотту и Лестрейнджу, что их цель на сегодня — наблюдать за Эдвардс, чтобы узнать, не сделала ли она чего-нибудь необычного. Но что он только что видел? Никто не мог подойти ближе, чтобы услышать, что было сказано. Розье молился, чтобы она не заметила его.       Наконец, найдя того, кого искал — Тома Реддла, торопливо разговаривающего с Ноттом и Лестрейнджем. Он быстро подошел к ним. Кивнул в знак признательности Нотту, а затем обратил внимание на Реддла.       Розье наклонился и прошептал Реддлу: — Она в коридоре, разговаривает с парнем из Министерства. Кэмпбелл, кажется. Я не смог снять заклятие, которое она наложила на них.       Реддл кивнул и направился к двери, но Лестрейндж схватил его за предплечье. — Возможно, тебе стоит наложить дезиллюминационные чары, приятель, — сказал он. Конечно, Реддл уже планировал это сделать. Лестрейндж был умен и обаятелен, но недостаточно стратегичен, чтобы быть лидером. Нотт был противоположны ему: он был умен и стратегичен, но отсутствие обаяния делало его неподходящим на роль лидера.       Реддл вышел из комнаты и наложил чары, убедившись, что в коридоре никого нет. Затем он направился в ту сторону, откуда только что вышел Розье. Заглянув за угол, он увидел размытое очертание Кэмпбелла и Эдвардс, разговаривающих очень оживленно. Это было странное зрелище — видеть, как два человека говорят, но ничего не слышать.       Тома мучили вопросы, пока он наблюдал за этой парой.       Откуда она его знает?       Почему она скрывала это?       О чем они говорят?       Он проклинал себя за то, что потратил столько времени впустую. Он быстро достал свою палочку и покрутил ее между пальцами, пытаясь проникнуть в глубины своего разума, чтобы подумать о том, какие заклинания заглушения она могла использовать. Учитывая ее увлечение магической теорией, было не так уж сложно предположить, что это была модифицированная версия заклинания, которое она придумала.       Он безуспешно попробовал Фините, ожидая, что это не сработает. Он применил аналитическое заклинание, чтобы посмотреть, сможет ли он вскрыть слои заклинания. Если бы он сможет создать хотя бы маленькое окно, он сможет найти прорыв.       Аналитическое заклинание показало, что магическая подпись имелась всего одна, а это означало, что она активно не произносила заклинание все время. Она наложила барьер один раз и больше не поддерживала его. Если бы часть барьера растворилась, она бы не заметила. Глупая девчонка.       Теперь, когда он разобрался с этой частью, он посмотрел на компоненты барьера. В нем был аспект щита, но когда он наложил Фините, он рассеялся. Теперь все, что осталось, это слуховой барьер.       Если дверь не открывается, найдите другой вход.       Ему придется произнести два заклинания. Одно на Кэмпбелла, другое на Эдвардс. Он выбрал Audire vocem tuam. Были заклинания, которые позволяли заклинателю говорить прямо в мозг субъекта, но это заклинание делало обратное. Оно позволяло заклинателю произносить слова субъекта прямо в его мозг. Заклинание Реддл скорее всего спадет, как только она избавится от звукового барьера.       Он полностью зашел за угол и, направив свою палочку, быстро наложил заклинание на этих двоих. Как он и предсказывал, аспект щита был снят, поэтому ничто не могло помешать заклинанию поразить пару. Тут же он услышал их голоса в своей голове.       — …адвокат возлагает глупые надежды, — он уловил только конец фразы Кэмпбелла.       — Я и так знала, что они кучка дураков. Кстати, спасибо, — за что она его благодарит?       — За что?       — Не скромничайте. Дамблдор рассказал мне о просьбе, которую вы подали. Я не удивилась, что они отказали, но я ценю ваши усилия, — что за просьба? Этот человек знает Дамблдора?       — Я подумал, что должен хотя бы попытаться, — вздохнул он. — Ты же знаешь, это незаконно. То, что они делают с тобой, нарушает столько международных законов; столько договоров, которые они писали, — кто заставляет ее что-то делать? Что они заставляли ее делать? Какие международные законы?       — Да, я пытаюсь уже два года, но я поняла, что у меня нет выбора, — сказала она несколько удрученно. Два года? Пытаясь сделать что? Какой выбор?       Они посидели в тишине еще минуту, прежде чем Кэмпбелл прочистил горло. — Ну, как продвигается работа? — какая работа? Школьная работа?       Она слегка рассмеялась. Ее улыбка напоминала ту, когда Малфой выставил себя дураком перед ней. Нескрываемое веселье. — Пытаешься привлечь меня к суду за измену? Нет, подожди, они дали мне произнести речь. Я не могу ни подтвердить, ни отрицать причастность к любым обвинениям, которые ты выдвигаешь против меня, — измена? Кто такие они?       Он расхохотался. — Немного подозрительная речь, не так ли? —  неторопливо произнес он.       — Я умоляла их изменить ее, но им не нравится слушать мои жалобы, даже если они не беспочвенны, — какие жалобы?       Том почувствовал, как быстро нарастает его разочарование, словно они намеренно уклоняются от деталей того, о чем говорят. Чувство собственного достоинства заставило его обмануться и подумать, что он обязан знать детали их разговора, будто они говорили так туманно чтобы раздражать его. Он невольно рассмеялся над собой. И продолжил наблюдать за их беседой.       Он никогда раньше не видел ее в таком состоянии. Она все еще была насторожена, но уже не так сильно. Он не мог не задаться вопросом, может быть, он получил небольшой проблеск ее истинной личности, когда она разговаривала с мужчиной, которого, по ее словам, только что встретила.       — Может быть, — сказал Кэмпбелл саркастическим тоном. — Если бы ты не была такой, как там сказал Гаррисон? Наглой соплячкой, то они бы больше тебя слушали, — кто такой Гаррисон?       Она закатила глаза и расхохоталась по-настоящему. Реддл смотрел на то, как закатились ее глаза, и думал, будет ли она выглядеть так же, когда он задушит в ней жизнь. Он смотрел на то, как дрожит ее тело, когда она смеётся, и думал, будет ли ее реакция иной, если он будет развлекать ее.       Она была невероятно сложной, и для Реддла это делало ее очаровательной. Ее интрига делали ее достойной внимания.       — Я полагаю, нам следует вернуться на вечеринку. Вы будете на слушании в следующее воскресенье? — какое слушание?       — Да, я буду присутствовать. До тех пор, мисс Эдвардс, — он отошел от нее и пошел обратно на вечеринку. Она немного постояла в одиночестве, запрокинув голову на плечи. Она хрустнула шеей, а затем тряхнула головой, как будто пытаясь прояснить мысли. Она направилась прямо к Тому. Выражение ее лица сменилось с расслабленного на напряженное, бесстрастное, которое Реддл почти всегда видел на ней.       Он еще секунду смотрел на нее, прежде уйти. Она прошла мимо него, направляясь в ванную комнату. Он почувствовал запах ее духов, пронесшегося мимо него. Она слегка вздрогнула, словно почувствовала его, но продолжила идти дальше.       Когда Сикария толкнула дверь, она выдохнула. Наконец-то, подумала она, накладывая чары, чтобы убедиться, что в ванной никого нет. Она запечатала дверь и подошла к зеркалу. Посмотрела на свое отражение, а затем нахмурилась и покачала головой. Она быстро вытащила маленький пакетик из лифчика и открыла его.       Она засунула палочку в пакетик и с помощью кончика вывела каждую частичку порошка в тонкую прямую линию и переместила ее на край раковины.       Не делай этого. Ты работаешь.       Она использовала палочку, чтобы убрать пакет, а затем опустилась на колени. Быстро и четко она зажала левую ноздрю и вдохнула через правую.       Ты идиотка. Ты работаешь.       Она почувствовала знакомый гул в легких, когда вещество попало в них, и нервно ждала, чтобы оно подействовало.       Она огрызнулась на назойливый голос в своей голове. Это уже сделано, перестань, блять, хоть раз жаловаться.       Она поднялась на ноги и быстро привела себя в порядок. Произнесла заклинание, чтобы убрать все остатки, оставшиеся на лице и раковине. Голос все еще что-то бормотал, ругая ее, но когда наркотик начал действовать, он стал совершенно бессвязным. Жалобы стали белым шумом в ее голове, когда она поддалась эйфории, охватившей ее мозг и тело.       Быстро толкнув дверь, она повернула налево и столкнулась лицом к лицу с Реддлом.       — Ты, блять, преследуешь меня, да? — она прошла мимо него, молясь, чтобы он не последовал за ней. Но он пошёл за ней.       — Не будь такой вульгарной, — отчитал он, легко догоняя ее.       — Ты не мой отец, — усмехнулась она. — Он мертв. — Слава богу.       — Я уверен, что ты достаточно умна, чтобы понять, что профессор Вилкост, скорее всего, вызовет нас на дуэль, — Реддл проигнорировал ее заявление и резко сменил тему, идя по коридору с ней рядом. Их разделял всего фут, но каждый раз, когда кто-то из них приближался, Сикария слегка отступала в сторону.       Из-за наркотиков Сикария довольно быстро теряла концентрацию, поэтому она не стала слишком глубоко вникала в происходящее. Она кивнула. — Да, я надеюсь, что ты не устроишь мне засаду, когда я выиграю у тебя.       Он рассмеялся над ее смелостью. Это был искренний смех. — Ты не победишь меня. Но я потешу твое воображение и скажу, что в том случае, если ты меня победишь, я не буду мстить.       — Хорошо, тогда я обязательно опозорю тебя, — она повернулась к нему и улыбнулась.       — Ты можешь попробовать, — он посмотрел на нее, на его лице появился подозрительный интерес, когда он посмотрел ей в глаза. — Почему у тебя такие зрачки?       — Странная реакция на алкоголь, — сказала она, не теряя ни секунды. Это была хорошо отработанная ложь, и он, казалось, поверил в нее. — У моей матери была такая же проблема.       Они прошли еще немного, а голова Сикарии загудела от смеси опьянения и близости к Реддлу. В ее голове пронеслись воспоминания и мысли о нем, и она заговорила прежде, чем смогла остановить себя. — Почему ты назвал меня сукой? — никогда не напивайся рядом с Томом Реддлом. Никогда.       — Потому что я думал, что ты такая.       — И ты все еще думаешь, что я такая?       — Да, — она улыбнулась его ответу. — Но теперь ты не такая невыносимая.       — Лестью вы ничего не добьетесь, мистер Реддл, — что ж, тогда пора доставать настоящее оружие.       — Я тебя обидел?       Она фыркнула в самой неподобающей манере. — Нет. Слов нескольких подростков недостаточно, чтобы задеть мои чувства, — ее слова прозвучали совсем иначе, чем обычно.       Она действительно так пьяна? Жалко.       Он внезапно остановился и потянулся к ее руке. Она обернулась, почувствовав его хватку на своем запястье, но не смогла заставить себя отдернуть руку. Она посмотрела на него. — Эдвардс, научи меня невербальной магии.       — Нет, — тут же ответила она со смехом. Даже в таком состоянии она понимала, что это ужасная идея.       — Почему бы и нет? — сказал он, словно ожидая, что она будет возражать. Он слегка потянул ее за запястье, притянув ее к себе. Ее кожа была теплой и мягкой наощупь. Он слегка поцарапал ногтем большого пальца кожу прямо над лучевой артерией.       — Во-первых, тебе нечего дать мне взамен, а во-вторых, у меня больше не будет магического преимущества над тобой, — честно сказала она. Если бы она была трезвой, она бы этого не сказала.       Он слегка рассмеялся, когда его рука схватила ее за другое запястье. Их тела почти соприкасались, и, несмотря на то, что ее тело кричало, она не могла заставить себя отступить. Ее мозг был слишком рассеян, думая о его просьбе, чтобы понять, что он манипулирует ею своей близостью.       — Ну, я ничего не могу поделать со вторым пунктом, — сказал он. — Ты чрезвычайно высокомерна.       — Ты бесстыдный лицемер.       Он пожал плечами. — Что касается первого, назови свою цену.       Она на мгновение задумалась и сделала вид, что думает. — Когда я придумаю, что ты можешь мне дать, я сообщу. А пока, я уверена, что в библиотеке есть много книг, которые могут тебе помочь, — она ухмыльнулась, зная, что в библиотеке нет книг по невербальной магии. Она научилась обходиться без палочки с помощью многих ритуалов, путешествуя по африканским странам, где большинство европейцев и американцев были настолько ксенофобами, что даже не задумывались об этом.       Он смотрел только на нее, прямо ей в глаза. В ней проснулась паранойя, и она подумала, не наложить ли на глаза чары, чтобы они выглядели нормально.       — Кто твой учитель?       Она усмехнулась, и он одарил ее очаровательной улыбкой.       — Надеюсь, ты знаешь, Реддл, — начала она. — Что твоя маска не действует на меня. Ты улыбаешься мне в лицо и говоришь очень очаровательно, но я все еще вижу ярость в твоих глазах, — это было не так красноречиво, как если бы она была трезвой, но ей удалось донести суть. На самом деле, если бы она была трезвой, она, скорее всего, не произнесла бы это.       — Это так? — спросил он, но, как обычно, она увидела, как в нем закипает гнев. Он очень хорошо умел его маскировать, как выражением лица, так и тоном голоса. — Хочешь ли ты знать, что я вижу в твоих глазах?       — Меня это не особенно волнует, но порадуй меня.       — Я вижу, что ты умеешь манипулировать, маленькая сучка. Я вижу, что ты что-то скрываешь, и это что-то разъедает тебя изнутри, — его глаза прошлись по ее лицу, пытаясь понять, задел ли он за живое. Он остановился, когда ее глаза сузились. — Когда я смотрю в твои глаза, я вижу, как ты просчитываешь, что сказать дальше. На самом деле, сейчас я впервые могу сказать, что ты действительно говоришь то, что первым приходит тебе в голову. Ты слишком систематична и действуешь как алгоритм, и ты думаешь, что ненавидишь меня, потому что знаешь, что я тебя вычислю.       Она уставилась на него, и впервые он увидел страх в ее глазах. Он злобно усмехнулся и продолжил свою язвительную тираду.       — Я молюсь, чтобы я был рядом, когда ты неизбежно рухнешь под давлением собственной гордыни. Ты слишком злоупотребляла, и теперь расплачиваешься за это, потому что теперь ты не можешь управлять ситуацией, в которой оказалась. Ты потеряла контроль. Жаль, — он слегка наклонил голову, насмехаясь.       Сикария была ошеломлена. В ее опьяненном сознании не нашлось слов, чтобы опровергнуть его речь. Все, что он сказал, и то, как он это сказал, звучало как факт, который невозможно изменить. Он говорил таким тоном, который говорил ей, что он знает, что он прав, и ничто, что она скажет, не сможет изменить его мнение.       — Интересное наблюдение.       Она повторила слова, сказанные в день их знакомства, и они оба знали, что у нее нет ответа. Ей придется быть более осторожной рядом с ним. Они сделали еще несколько бесшумных шагов, пока его слова стучали в ее мозгу. У нее закружилась голова. Ей следовало подождать, пока она вернется в комнату, чтобы накуриться, но она вспомнила свой первоначальный план напиться. Чем более идиотски я веду себя, тем больше я...       — Что самое важное для тебя сейчас, когда твоя семья мертва? — спросил он. Если бы она была трезвой, она бы не ответила на этот вопрос. Она бы даже не солгала, она бы просто ничего не сказала. Ее смятенный мозг привел ее к неправильному принятию решений.       — Мои друзья, наверное. У меня не так много важных вещей, — это было лучшее, что она могла придумать, потому что технически у нее ничего не было. Она подумала, что ее единственная цель — выжить, но сказать, что она ценит свою жизнь больше, чем чью-либо еще, было немного самонадеянно. Хотя он бы понял ее.         Что касается друзей, то у нее их не было. Старушка, которая была ее соседкой в Нью-Йорке, возможно, можно было считать другом. Ее наркодилер был единственным человеком в ее жизни, с которым она разговаривала больше нескольких раз. Их отношения были в основном деловыми, но он, казалось, выражал искреннее беспокойство, когда она покупала большие партии, когда знала, что будет в отъезде на неопределенное время. Он никогда не отказывал ей, хотя она была одним из его лучших клиентов, и доходы от неё позволяли ему избежать неприятностей с боссом мафии, на которого он работал.       Пока она размышляла, она не заметила злобной ухмылки, которая играла на губах Реддла, пока он разрабатывал план. Если она не захочет подчиниться ему добровольно, он найдет способ заставить ее.       — Вы действительно фантастическая лгунья, мисс Эдвардс, — но она не лгала, и он это знал.       — Спасибо за комплимент, — она смотрела на движущуюся картину, на которой была изображена старая женщина, пьющая прямо из бутылки, и молодого человека, который, казалось, кричал на нее. Это было довольно театрально, когда он внезапно разрыдался и зарылся в траву на картине.       — Но не настолько хорошо, чтобы обмануть меня.       — Я успешно лгала тебе много раз. Я могу сказать, когда ты мне не веришь, — прекрати. Говорить. Голос, управляющий ею, вернулся, но он был приглушен. Она едва могла разобрать вой сирен тревоги и красные флажки, пляшущие в ее сознании.       — Прости за скептицизм, — он не смотрел на нее. — Просвети меня.       Она пожала плечами. — Верь во что хочешь, — скорость, с которой она отвечала, начала замедляться.       — Возможно, мы похожи гораздо больше, чем предполагалось вначале, — медленно произнес он.       — Пришел читать мне лекцию о том, как мы должны преодолеть наши разногласия? — она слегка запнулась в своих словах, но если Реддл и заметил это, то не подал виду.       Он заметил.       — Мои родители тоже умерли, — ее глаза оторвались от картины, на которую она смотрела, и повернулась к нему, глядя в его глаза. В них была искренность, но не скорбь. Она не выразила соболезнования.       — Не скорбишь?       — Готов поспорить, я ненавижу свою семью больше, чем ты свою.       — Ну, тогда у тебя, должно быть, большая способность к ненависти, — он слегка покосился на нее, но его глаза все еще следили за ее странным поведением. Она заметила его взгляд и быстро достала свою палочку.       — Что ты делаешь? — спросил он, когда она пробормотала Nantis ad cutem и начала писать на ладони своей палочкой. Она не ответила и продолжила писать. Когда она закончила, она показала ему.       — БОЛЬШЕ НЕ ОТВЕЧАТЬ НА ВОПРОСЫ РЕДДЛА.              — Умница, — похвалил он и лукаво улыбнулся. Она усмехнулась похвале.       — А теперь извини меня, — и с этими словами она пошла обратно на вечеринку. Он пристально смотрел ей вслед, и она остановилась лишь на мгновение.       — Я все еще окклюмент, — и она продолжила свой путь. — Если бы выпивки было достаточно, чтобы отвлечь меня, то я бы никогда этого не сделал, — они оба прекрасно знали, что несдержанность влияет на мастерство магии разума, и что если бы он действительно захотел, то мог бы тупо проникнуть в ее мозг.       Но он этого не сделал.       Реддл решил, что она ему нравится такой. Она все еще была упрямой и спорной, но значительно более уступчивой и разговорчивой. Если алкоголь делает ее такой, то он поклялся себе, что будет присутствовать каждый раз, когда она будет напиваться, даже если это означает следовать за ней через все вечеринки Слизнорта.       Интересно, подумал он и последовал за ней.