ноябрь 1944 года
Ранним утром следующего дня Сикария и ребята наконец-то вернулись в гостиную. Часы пробили два, когда все шестеро помогали друг другу, пьяно спотыкаясь, пройти через дверь подземелья после того, как Сикария пробормотала пароль. В отличие от своих товарищей, Реддл и Сикария выглядели нормально, если не считать ее глаз. Реддл выпил недостаточно, чтобы вести себя как-то необычно, а Сикария хорошо научилась скрывать свое опьянение. Но на самом деле, с ней все было в порядке, если не всматриваться и не задавать слишком много вопросов. Она была на грани срыва и чувствовала, как на нее накатывают волны усталости и раздражения. Ей хотелось вернуться в комнату и вдохнуть еще несколько дорожек, но она отложила это на потом, чтобы немного поговорить с мальчиками. — Ну, Эдвардс, — сказал Розье, усаживаясь на диван. — Как прошла твоя первая вечеринка в Клубе Слизней, а? — Честно говоря, это было ужасно. Я не понимаю, почему вы все это терпели, — честно ответила она. Вечеринка была сущим адом, даже когда она проводила допросы. — Бесплатная выпивка, — пожал плечами Лестрейндж, а Малфой рассмеялся. Реддл, глядя на огонь, стоял и слушал друзей позади себя. Он ушел с вечеринки, имея гораздо больше вопросов, чем ответов, и изначально он надеялся получить о Сикарии хоть какую-то информацию, но остальные были слишком пьяны, чтобы поддерживать разговор. Он хотел проклясть их за ребячество. Придется подождать до завтра. — О, дорогая Сикария, — начал Розье певучим голосом. — Да, дорогой Адонис? — ответила она таким же веселым тоном. — Мы ведь друзья, верно? — Самые лучшие, — Реддл прислушался к этому разговору. Мои друзья, я думаю, ответила она, когда он спросил, что ее волнует больше всего. — А друзья делают друг другу одолжения, да? — Это зависит от того, перестанет ли друг ходить вокруг да около и попросит то, что ему нужно, — ответила она. Ей не нравилось тянуть время, и она хотела бы, чтобы он просто попросил то, что ему нужно. — Итак, Сикария, могу ли я попросить тебя об одолжении? — невнятно произнес Розье. — Ты можешь просить, Адонис, но я не могу гарантировать тебе ответ, который тебе понравится, — медленно произнесла она. — Это справедливо. Услуга заключается в... — он остановился. — Ты в порядке? У тебя кровь из носа, — он быстро достал свою палочку и произнес исцеляющее заклинание. Она откинулась на спинку кресла, надеясь, что к завтрашнему дню они забудут об этом. — В любом случае, — продолжил он. — Мне нравится твоя подруга, Дэвидсон. Я хотел, чтобы ты попросила ее пообедать с нами, — солгал он. Реддл улыбнулся огню. Розье, ты чертов гений, ты не перестаешь меня удивлять. Даже в состоянии опьянения он справлялся со своей работой, в то время как Нотт смотрел в окно на озеро, а Малфой и Лестрейндж спорили из-за картины, висевшей на стене подземелья. — Тебе нравится Венера? Почему? Она просто меркантильная сплетница. То есть, она очень красивая, но не особо добрая. Что ты нашел в моей дорогой подруге? — она сморщила нос при мысли о девушке, с которой отчаянно пыталась подружиться, но личность Венеры была слишком неприятной. — Я ей тоже нравлюсь? — сказал Розье. — Это все, что ты понял из моей речи? — она недоверчиво посмотрела на него, но в ответ он лишь умоляюще улыбнулся. Она вздохнула. — Хорошо, если это сделает твое маленькое сердечко счастливым. — Я знаю, что ты соглашаешься только потому, что ты пьяная. Но я напомню тебе об этом, когда ты протрезвеешь. Она пожала плечами. — И я буду на тебя за это обижаться. — Эдвардс за месяц стала для меня большим другом, чем вы, ублюдки, за последние семь лет, — он обратился к остальным, и это сразу же начало спор. Не желая оставаться здесь ради драмы, она собралась уходить. — Ладно, — сказала она, вставая с кресла, на котором сидела. — Я пошла спать. Она слегка споткнулась о край стола. — Чертовы каблуки, — сняла туфли, но холодный пол подземелья заставил ее вздрогнуть. Увидев, что она споткнулась, Лестрейндж поспешил к ней так быстро, как только позволяли его собственные шатающиеся ноги, и протянул руку. Когда она оттолкнула его, он театрально закатил глаза. — Перестань быть такой чертовски упрямой и позволь мне помочь тебе. Ей не нужна была его помощь, но если он хотел почувствовать себя полезным, кто она такая, чтобы отказывать ему в этом удовольствии? — Тебе помощь нужна больше, чем мне, — но она все равно взяла его за руку. Когда они с Лестрейнджем уходили, из общего зала раздался хор пожеланий спокойной ночи. Она шла по коридору, Лестрейндж с трудом поспевал за ней, поскольку пьяное состояние мешало ему двигаться. — Ты довольно сдержана для такого пьяного человека, — она пожала плечами в ответ. — Один из моих многочисленных талантов, — сказала она, потянувшись к дверной ручке. Ручка не светилась так, как светилась, когда Абраксас коснулся ее. — Подожди! — она уже наполовину была в комнате, но его рука все еще сжимала ее. — Один из моих подопечных введет тебя в кому, если ты переступишь порог. — ТЫ НЕ ДОЛЖНА БЫЛА ЭТОГО ГОВОРИТЬ. Почему ты это сказала? Прекрати говорить. Никогда больше не говори. Увидев его испуганное выражение лица, она решила, что в следующий раз накурится в ванной и запрется там. Но что в этом интересного? Войдя в свою комнату, она наложила на дверь запирающие чары, которые не позволят ей выйти до восхода солнца. Повернувшись к комоду, она усмехнулась, добравшись до ящика, в котором хранились остатки наркотиков.***
На следующий день, в воскресенье, она позволила себе выспаться. Только почти в десять утра она встала с постели и приняла душ. Несколько минут она потратила на заживление мелких порезов и синяков, полученных после вчерашнего кайфа, большинство из которых она не помнила. У нее было два часа до начала обеда, и она решила записать информацию, которую узнала прошлой ночью. После вчерашнего вечера ее список кандидатов на допрос сильно сократился, но она добавила несколько имен, а некоторые переместила в приоритетные. Ломая голову, она пыталась думать не о том, что затуманено, а о том, какие имена ей нужно запомнить. Возможно, Дамблдор разрешит ей воспользоваться его Омутом памяти. Авиана Кэрроу. Родрик Белл. Анданте Фоули или Каденция Фоули. Кэролайн Макмиллиан. Джейд Гринграсс. Альфард Блэк или Сигнус Блэк. Она вздохнула, осознав, что ей, скорее всего, придется допрашивать своих друзей. Адриен Лестрейндж. Адонис Розье или Друэлла Розье. Томас Нотт. Она на мгновение задумалась. Нужно ли допрашивать Реддла? Она не могла припомнить случая, чтобы он говорил что-то о чистоте крови. Он вообще чистокровный? Том Реддл. Она вспомнила, как Лестрейндж назвал его «Том Марволо Реддл». Фамилия Реддл была ей незнакома, но имя Марволо вызвало у нее отклик, хотя она не могла вспомнить, где слышала его. Она отложила его на задворки сознания, чтобы изучить позже. Она закрыла блокнот и отложила его. Ее голова все еще пульсировала от всего, что она употребила прошлой ночью, ведь она не приняла похмельного зелья. Ей нравилось думать, что боль — это наказание за ее вчерашнюю глупость, но она бы сделала это снова, снова и снова. Часть удовольствия заключалась в уборке беспорядка, который устроила Сикария из прошлого. Все, что она могла сделать, это молиться, чтобы они были слишком пьяными, чтобы запомнить то, что она сказала. Даже в состоянии опьянения она обнаружила, что манипулирует ими. Встав, она сунула свою палочку в карман мантии и вздохнула, направляясь в гостиную. В последнее время она видела их в гостиной гораздо чаще, чем в предыдущие недели. Она продолжала идти к двери, молясь о том, чтобы ее не заметили, но тут глаза Нотта вовремя поднялись. Он подтолкнул Реддла, и вскоре все пять пар глаз устремились на нее. Она ничего не заметила, пока голос Розье не окликнул ее. — Эдвардс! — черт возьми. — Что? — резко спросила она, поворачиваясь лицом к ним. Они были в нескольких футах от нее, и она не могла отделаться от мысли, что они, должно быть, ждали ее. Зачем одному из них искать ее в этой толпе? — Помнишь, что ты обещала мне прошлой ночью? — да. — Нет, — она солгала. — Просвети меня. Он ухмыльнулся, приняв ее резкость за игривость. — Я спросил, не приведешь ли ты Дэвидсон пообедать и поужинать с нами. — И я согласилась? — Ты согласилась. — Я была... — Пьяной? Да, я тоже. — Я не выберусь из этой ситуации, да? Лестрейндж улыбнулся, когда все остальные встали и направились к ней. Она посмотрела на лица каждого из них и увидела, что они были невероятно собранными. Выглядело так, будто они вообще никогда не пили. Она предположила, что это потому, что у них было гораздо больше опыта, чем у нее. Нотт протянул ей руку, и она неохотно взяла ее. Он улыбнулся ей почти извиняющейся улыбкой, но прежде чем она успела задать вопрос, заговорил Малфой. — Неужели идея поужинать с нами настолько отвратительна для тебя? — его голос был глубоким и громким, что только усиливало тупую пульсацию в ее голове. Она наслаждалась этой болью. — Ты бы предпочел, чтобы я солгала или ранила твои чувства? — Как будто твое присутствие обязательно, — ее отношения с Малфоем были, мягко говоря, сложными. Казалось, они хорошо переносили общество друг друга в компании, но если они говорили напрямую, это всегда заканчивалось ссорой. Это было неприятно, но больше походило на дружескую шутку, чем на споры двух злейших врагов. — Это для твоих друзей, — ответила она, увидев, что Реддл все еще сидит. — Слишком хорош, чтобы присоединиться к нам, Реддл? Он перевел взгляд с Нотта на нее и усмехнулся. — У меня дела, я скоро уйду. Постарайся не соскучиться. — Жаль, я надеялась, что ты скажешь «да», — она повернулась и пошла с остальными из подземелья. Конечно, вполне правдоподобно, что он пропустил обед, чтобы позаниматься, но что-то подсказывало ей не принимать все за чистую монету, когда дело касалось Реддла. Она отправилась с четырьмя мальчиками в направлении Большого зала. Когда они проходили через двор, она почувствовала расслабление, когда прохладный осенний ветерок обдувал ее лицо. Парни, окружавшие ее, громко смеялись и возбужденно разговаривали — разговор старых друзей, которые жили только в присутствии друг друга. Повзрослев, она почти не общалась с людьми своего возраста, пока не умерли ее родители. И только когда у нее появились друзья, некоторые ее возраста, а некоторые на много десятилетий старше, они все ушли, когда работа стала занимать всю ее жизнь. Она предположила, что это могло быть причиной ее быстрой привязанности к (трем? четырем? пяти? ее представления о Реддле и Малфое ежедневно менялись) мальчикам, которых она знала всего месяц. Казалось, она нравилась им настолько, что они постоянно желали ее присутствия, но она не могла решить, было ли это чистой подозрительностью или их правом. Они вошли в Большой зал. Малфой и Нотт проследовали к своему обычному месту за столом, а Розье и Лестрейндж сопровождали Сикарию туда, где обычно сидела Венера. Глаза Дэвидсон поднялись, а затем расширились, когда она увидела, с кем была Сикария. — Что ты... О, привет, Адонис, — Венера одарила их улыбкой, полностью игнорируя двух других людей перед ней. — Венера, сегодня мы едим с этими засранцами.***
В тот вечер она избегала своих друзей и решила провести последние выходные, планируя допросы на следующую неделю. У нее будет более конкретный план после завтрашней встречи с Дамблдором. Остальная часть обеда прошла нормально, Реддл пришел только через десять минут после того, как остальные приступили к еде. Розье смотрел на Венеру и улыбался, та с удовольствием отвечала ему тем же. Казалось, что Венера увлечена им гораздо больше, чем он ею. Как жаль, подумала Сикария. Когда ты стала такой мстительной? Остаток дня она провела в библиотеке, просматривая все — от магических альманахов и законов британского министерства до... — Генеалогия чистокровных? Уверен, ты увидишь там несколько знакомых фамилий, — она повернула голову и увидела Реддла, стоящего всего в нескольких футах позади ее. — Я не понимаю одержимости европейцев чистотой крови, — сказала она. Это была полуправда. Ей объяснили причину их предрассудков, но это все равно не имело смысла. Она также солгала, намекнув, что у Америки нет такой проблемы (у них есть, и в гораздо худших масштабах). — И не подкрадывайтесь ко мне сзади. Это странно. — Многие не понимают, что способности и амбиции волшебника — это то, что делает его хорошим. Но если люди настолько одержимы какой-то идеей, то их легко сплотить вокруг этой цели, и они становятся коллективно полезными, — он обошел вокруг и встал перед ней, пока говорил. Ее глаза сузились от его слов. Они напомнили ей что-то, сказанное Малфоем во время его допроса, что-то о средствах достижения цели. Она не осмелилась спросить об этом Реддла, не зная, какую информацию он даст. Спросить Дамблдора о Вальпургиевых рыцарях. — Ты знаешь, кто такой Адольф Гитлер? — спросила она, переводя разговор в другое русло. — Конечно, знаю, — усмехнулся он. — Не сравнивай меня с этим жалким подобием лидера. — Простите меня за сравнение ваших чувств. Я полагаю, что идея о сплочении, — это подчинение магглов и волшебников с магглами-родителями? Чем это отличается от того, что Гитлер делает с не-арийцами? — она предпочитала британский термин «маггл» и пыталась донести свою мысль. — Когда это я создавал впечатление того, что презираю магглов и их магическое потомство? — спросил он, как будто она не спрашивала его о его позиции по поводу двух продолжающихся международных войн. Из него получился бы отличный политик. Обаятельный, жажда власти и искусный манипулятор — вот все необходимые навыки, которыми он обладал в совершенстве. Она изучила язык его тела. Он решил не садиться, а стоять перед ней и смотреть на нее сверху. Она подумала, что, возможно, это своего рода игра, чтобы запугать ее. Как только человек научится распознавать такие тактики, они перестанут вызывать дискомфорт. — Ты отрицаешь это? — пошутила она. — Есть ли смысл отрицать или подтверждать это, если ты будешь верить в то, что хочешь, независимо от того, что я скажу? — он ходил туда сюда, не давая никакой информации о своих взглядах. Он пытается скрыть свои взгляды? Или ему просто нравится издеваться надо мной? Она разочарованно вздохнула и закрыла «Известные чистокровные фамилии». Почему с ним так сложно? Его слова кружились вокруг да около, наполняя предложения бессмысленным словоблудием, призванным не дать никакого реального ответа. — Ты чистокровный? — она перешла к другой теме вопроса, надеясь, что это застанет его врасплох настолько, чтобы понять, лжет он или нет. — Ты чистокровная? — парировал он, забавляясь ее разочарованием. Как ему нравилось играть с ней. Она вдохнула. — Я уже говорила тебе, что мои родители были волшебниками. Он наклонился к ней через стол. — Это не делает тебя чистокровной. — Тебя успокоит, если я скажу: Меня зовут Сикария Эдвардс, и я чистокровная? — Да, но мы уже выяснили, что ты заядлая лгунья, — он задумчиво пожал плечами, но отметил, что она так и не ответила на вопрос. Она резко вдохнула. — Какой смысл спрашивать о чем-либо, если ты в любом случае обвинишь меня во лжи. — Будет легче отличить ложь от правды, если я продолжу заставлять тебя выбирать. — Тогда, я думаю, тебе придется выяснить это самому. Я не думаю, что тебя волнует чистота крови, — смени тему. — Разве стал бы я спрашивать, если бы мне было все равно? — задал он вопрос так, словно просил ее описать ход его мыслей. — Ты спросил не потому, что тебе не все равно. Ты спросил, потому что хотел отвлечься от того факта, что не дал мне прямой ответ, — она шептала, так громко, как только могла, не привлекая внимания библиотекаря. Призрак пролетел через полку рядом с ними, взглянул на пару и улетел. — Я должен ответит тебе прямо? — Если ты ждешь этого от меня. — Мы пожинаем то, что сеем, Эдвардс. Они уставились друг на друга на мгновение, прежде чем она встала. Подойдя к месту, где раньше лежала книга, она потянулась, чтобы вернуть ее на место. Запах пыли, окружавший книжный шкаф, был одновременно утешительным и тошнотворным. — Очень хорошо. Теперь, когда ты достаточно подпортил мне настроение, я... Она думает, что мы покончили с этим? О нет, нет, нет. Глупая девчонка. Сикария скоро узнает, что Реддл вовсе не ангел. Она не могла позволить себе верить, что всегда будет командовать им. Их взаимодействие было парадоксальным. Когда они были вместе, не было взаимности. Если Том контролировал ситуацию, то Сикария — нет. Если Сикария контролировала ситуацию, то Том — нет. Когда вела она, Том всегда боролся за возвращение к власти, но когда он, Сикария делала только то, что ей было нужно для выживания. Он боролся, она бежала. Остаток фраз застрял у нее в горле, когда она повернулась к книжной полке и оказалась менее чем в футе от Реддла. Как ему удалось так подкрасться ко мне? Она посмотрела ему в глаза и заставила свое тело не выставить себя на посмешище. — Неужели личное пространство — чуждое понятие для британцев? Он слегка рассмеялся и придвинулся к ней еще ближе. Ее спина еще больше вжалась в книжную полку, но она постаралась, чтобы ее лицо оставалось абсолютно спокойным. Она не осмелилась первой разорвать зрительный контакт. Он потянулся к ее руке, но она убрала ее. Он сделал еще один шаг к ней. — Что ты делаешь? — Скажи мне отойти, — приказал он. Его глубокие темно-зеленые глаза не отрывались от её глаз, пока он изучал лицо Сикарии в поисках хоть каких-то признаков того, что она чувствует. Она оставалась стоически невыразительной. — Отойди, — она подчинилась, но только потому, что сказала бы ему отойти, независимо от того, попросил бы он ее об этом или нет. Так она успокаивала себя. — Нет, — ответил он, шагнув еще ближе. Конечно, она должна была ожидать этого, но, тем не менее, ему было забавно наблюдать, как она быстро прокручивает в голове планы, как его обезоружить. Их груди соприкасались. Каждый нерв в теле Сикарии кричал, чтобы она ушла от него. Палочка. Где моя палочка? Она не могла мыслить здраво; от запаха книг и его одеколона у нее кружилась голова, опьяняюще подавляя. Очнись, Сикария. Что, черт возьми, ты делаешь? — Отойди, — сказала она более решительно. Она подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но он схватил ее запястья и прижал их над головой к книжной полке. Палочка. Где моя палочка? Одной рукой он убрал волосы с ее лица, наклонившись к ней опасно близко, и она повернула голову. В последнюю секунду он отстранился, и его губы коснулись ее уха. — Научи меня невербальной магии. Я больше не буду просить, — прошептал он таким тоном, какого она никогда не слышала от него раньше, и сочетание всего этого, его губ на ее ухе и его дыхания на ее шее заставило ее тело задрожать. Она изо всех сил пыталась подавить это, но не могла: это поджигало ее тело. Она не могла этого видеть, но он улыбался так широко, так ядовито, что его лицо точно раскололось бы на две части. Он вызывал у нее такие реакции, что она на мгновение забыла, что она ведьма, и могла легко отстранить его от себя за несколько секунд, если бы действительно хотела этого. Она зажмурилась и снова открыла глаза, приходя в себя. Вес его просьбы поверг ее в какое-то оцепенение, в котором ее разум поймали в ловушку, и она, наконец, использовала невербальную магию, чтобы оттолкнуть его от себя. Он отступил на три фута, его руки соскользнули с ее запястий. Она призвала к себе свою палочку, но не направила ее на него. Она огляделась, и его злобная ухмылка сменилась на самодовольную. Он привык расширять границы магии, но не настолько, чтобы расширять границы человеческой природы. Она была увлекательным маленьким исследовательским проектом, который позволял ему не только получить больше знаний, но и немного развлечься. Он продолжал повторять про себя средства достижения цели, все части плана, снова и снова надеясь, что сможет напомнить своему телу правду. — Мой ответ не изменился, — и она отвернулась, но он схватил ее за запястье. Почему он всегда так делает? — Я предупреждаю тебя. В следующий раз я не буду таким вежливым, — его хватка усилилась, вероятно, оставив синяки. — О боже, я в ужасе, — она посмотрела в его глаза, и там, где раньше был темно-зеленый цвет, появился слабый красный, едва заметный вокруг радужки. — У меня есть способы заставить тебя сделать это, если понадобится. Не заставляйте меня прибегать к аморальным средствам, мисс Эдвардс, — пригрозил он. Что может сделать школьник-подросток? — Кто твой учитель? Она только сейчас обратила внимание на его манеру говорить. Он был более формален, когда угрожал ей. — Отвали! — она бросила с вызовом и вырвала руку, выбегая из библиотеки. Неправильный ответ, подумал он, наблюдая, как она быстро уходит от него. Будьте осторожны в своих желаниях.