antebellum

ноябрь 1944 года

      КOМУ: С. ЭДВАРДС       ПРИЛАГАЕМОЕ СОДЕРЖАНИЕ ЗАСЕКРЕЧЕНО. СРОЧНО. ОТКРЫТЬ НЕМЕДЛЕННО.       МАГИЧЕСКИЙ КОНГРЕСС СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ       223 БРОДВЕЙ, ВУЛВОРТ-БИЛДИНГ       10019 МАНХЭТТЕН, НЬЮ-ЙОРК, СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ       ДЕПАРТАМЕНТ МАГИЧЕСКОГО ПРАВОПОРЯДКА       ОФИС ДИРЕКТОРА МАГИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ       43-Й ЭТАЖ, СЕВЕРНЫЙ РЕГИОН, СЕКЦИИ 13-78       ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ: ГРУППА ИНОСТРАННЫХ СРЕДСТВ НАБЛЮДЕНИЯ       СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА:       Агенту ФСА S1231,       Группа иностранного надзора просит вас присутствовать в воскресенье, 7 ноября 1944 года. Вас будет сопровождать А. Дамблдор. Вы отправитесь по защищенной сети Floo из вашего текущего местоположения.       Комиссия будет готова оценить развитие событий в ходе проводимого вами расследования (ССЫЛАЯСЬ на «Иностранную разведку и вмешательство [на основании Закона о ВНУТРЕННИХ ДЕЛАХ от 1865 года]. Номер операции: 909-4637-21: Разрешение, выданное ОФИСОМ ДИРЕКТОРА МАГИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ») и взять у вас личные показания (если это будет сочтено необходимым) или запросы на немедленное задержание, выдачу или ограничение свидетелей интересующего вас лица (лиц).       При необходимости Комиссия проведет последующую психологическую оценку.       Комиссия также рассмотрит ваш запрос на получение определенных секретных файлов. Будьте готовы объяснить свой запрос на получение следующих файлов (ССЫЛАЯСЬ НА: «Мессия Малфой-Апсиллон, известные лица Министерства Великобритании: Дэниел Мерканти, Алисия Харли: архивы свидетелей и жертв»).       Комиссия великодушно взяла на себя смелость ежедневно доставлять вам американские, французские и британские газеты. Они должны приходить каждое утро около 9 часов утра.       Слушания начнутся ровно в три часа дня. Комиссия не одобряет опоздания.       Прилагаемая форма: немедленно отправьте ответ, подтверждающий получение этого сообщения.       С уважением,       Секретарь ОФИСА ДИРЕКТОРА МАГИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ       Алессандрия Гольденберг       Подписано ГРУППОЙ ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ ПО НАДЗОРУ       ХАРРИСОН АЛИОПА       ЭЙЛИН ВОТА       ПАУЛИНА РИХТЕР       КЭТРИН МОНРО       ГЭРИ МОНРО       БАРРИ КЭМПБЕЛЛ       ЧЕСТЕР ГАРФИЛД       УИНИФРЕД САЗЕРЛЕНД       БРЭДЛИ ИТОН       КЕНДАЛЛ КИН       КЛАЙВ ЛАНКАСТЕР       ПАКСТОН ОУКС       Постскриптум: Любые дальнейшие просьбы о вашем увольнении, будь то с вашей стороны или от вашего имени, без уважительной причины приведут к дисциплинарному взысканию.       Сикария вздохнула. Они и их проклятые слушания. — Значит, я не смогу получить документы до выходных? Мы можем как-то перенести встречу?       — Ты можешь подать запрос... — она не хотела перебивать, но покачала головой.       — Они отказывают почти во всем, о чем бы я ни попросила. Ничего, я что-нибудь придумаю, — она положила бумагу обратно в сумку, вытащив ярко-красный конверт, который был вложен в нее. Она узнала чары; члены Совета, секретарь, Дамблдор и она увидят ее имя. Любой, кто не имеет допуска в МАКУСА, увидит слова «ЗАСЕКРЕЧЕНО ПО ПРИКАЗУ ДИРЕКТОРА МАГИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ». Как только письма покинут МАКУСА и прибудут в Хогвартс, там будет написано просто «Сикария Эдвардс».       Дамблдор прочистил горло и перебрал несколько бумаг на своем столе. Он нашел бумагу, которую искал, и поднял ее, читая: — Полагаю, вы знаете, кто такая Винда Розье?       Она кивнула.       — Она координировала недавнее нападение. Британская разведка проверила остатки деревни и не нашла тел, поэтому мы должны предположить, что выживших не было.       — Был ли мотив? Случайный геноцид никогда не был стилем Гриндельвальда.       Дамблдор откинулся в кресле. — Нет, вы правы. Он всегда был гораздо более... рациональным, — Дамблдор говорил таким тоном, что казалось, будто Сикария что-то упускает. Может быть, он намеренно не договаривает. Старик потер виски, а затем быстро пришел в себя. — Они не нашли мотива, но попросили передать вам, чтобы вы занялись Розье. Вы сблизились с Адонисом Розье, верно?       Она пренебрежительно махнула рукой. — Мы знакомы. Я сомневаюсь, что он много знает; он не похож на человека с чистой кровью. А как насчет его кузины, Друэллы?       — Возможно, оба, для надежности.       — Хорошо, — сказала она, покручивая цитриновое кольцо на пальце. На мгновение она задумалась, стоит ли спрашивать об этом Дамблдора, но что ей было терять? Дамблдор не торопил ее. — Вы слышали о Вальпургиевых рыцарях?       Что бы Дамблдор ни думал, что она собирается спросить, это было явно не то. Он замешкался, прежде чем заговорить (совсем не похоже на него), а когда заговорил, начал медленно: — Это личный или профессиональный вопрос?       Она быстро разозлилась. — Зачем задавать вопрос, если вы знаете ответ? Они не связаны с Гриндельвальдом, если вы на намекаете на это.       Его губы изогнулись в подобии улыбки, но выражение лица оставалось настороженным. — Я не могу предоставить информацию о частных организациях моих студентов. Однако, если вы собираетесь провести частное расследование, можно подумать, что разумно начать с тех, кто находится рядом с вами.       — Вы имеете в виду Малфоя? Нотта? — Дамблдор только пожал плечами. — Реддл? Розье? Лестрейндж? — Он продолжал лишь пожимать плечами, но что-то в его выражении лица подсказало Сикарии, что она на верном пути.       Он улыбнулся ей. — Ну, если это все, что у вас есть...       — Нет, у меня есть еще один вопрос, я просто пытаюсь набраться смелости, чтобы задать его.       — Потратьте столько времени, сколько вам нужно.       Она ломала голову, как найти найти информацию о Марволо, но не смогла. Она потратила немного времени, просматривая все свои файлы в поисках этого имени, но ничего не нашла. Она снова и снова пыталась сказать себе, что это чисто для расследования, но какая-то часть ее души в глубине души хотела узнать то, что Реддл так отчаянно пытался скрыть от нее: его статус крови. Реддл не было известной чистокровной фамилией, но имя Марволо показалось ей таким знакомым, что она должна была узнать это.       — Вы знаете кого-нибудь по имени Марволо?       Если он и выглядел шокированным ее предыдущим вопросом, то это было ничто по сравнению с тем, какое лицо он скорчил на этот раз. Он долго смотрел на нее. Она начала паниковать, надеясь, что не сказала ничего лишнего. Она начала подбирать слова.       — Простите меня, это неважно. Я просто пойду...       — Марволо Гонт.       Гонт.       Ее осенило. — Точно! Последний из семьи Гонт. Его дочь сбежала и умерла, а сын пожизненно сидит в Азкабане, верно? — она вспомнила, что видела заголовок о том, что Морфин Гонт был арестован за убийство, вызвавшее «Падение одной из Последних Великих Чистокровных Семей» как выразился журналист New York Tribune (крупнейшей газеты о волшебниках в Англии).       Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами еще несколько секунд. — Да, верно. Вы знаете, за что его посадили в тюрьму?       — За убийство, верно?       — Да. Убийство трех его соседей-магглов.       Что-то в том, как он подчеркнул эти слова, заставило ее насторожиться. — Мистер Дамблдор, вы пытаетесь мне что-то сказать?       — Я не знаю, как сформулировать это и сохранить свою совесть чистой. Дайте мне одну минуту, — он встал из-за стола и подошел к большому шкафу, стоящему у стены. Как только он прикоснулся палочкой к шкафу, тот распахнулся, и сотни бумаг чуть не вылетели из него. Он взмахнул палочкой, и большинство бумаг медленно вернулись обратно в шкаф.       Парочка бумаг зависли в воздухе. Дамблдор схватил их и вернулся на свое место. Он еще секунду изучал ее, прежде чем протянуть бумаги Сикарии. Она протянула руку и взяла их.       Первая была вырезка из газеты «Ежедневный пророк». 18 августа 1943 года. Надпись гласила: «Последний член семьи Гонт приговорен к пожизненному заключению в Азкабане за тройное убийство».       Следующий отчет об арест Морфина. Сопротивление аресту, нападение на маггла, нападение на офицера. Заключен в тюрьму в 1925 году, освобожден в 1928 году. Убийство маггла. Использование непростительного (смертельного проклятия ). Заключен в тюрьму в 1943 году, не будет иметь права на освобождение.       Она нахмурила брови. Исследования показали, что длительное воздействие дементоров снижает способность человека творить магию. Трех годов в Азкабане, безусловно, достаточно, чтобы истощить его настолько, что он не сможет наложить ничего сильнее жалящего сглаза.       Последняя статья была из маггловской газеты от августа 1943 года, «Трибунал Большого Хэнглтона». Это был некролог. Сегодня мы выражаем соболезнования тем, кто знал Томаса и Мэри Реддл, а также их сына Томаса «Тома» Реддла. Недавно они умерли от естественных причин.       Реддл. Ее глаза бегали между страниц, пока она пыталась собрать все эти истории воедино. Томас Реддл. Это должно быть его отец, верно? Иначе зачем бы Дамблдор дал ей эту газету? Так и должно было быть; фотография мужчины была поразительно похожа на Реддла, которого она знала. Тогда кто была его мать? Гонт убил Реддлов? Но почему? И как? Ее глаза метнулись к лицу Дамблдора, и на ее лице отразился ужас.       Она сглотнула. — Дочь. В каком году умерла дочь Гонта?       — 1926, — 17 лет назад. Сколько лет Тому?       Том сказал, что его родителя умерли, и что он ненавидит их обоих. Она снова опустила глаза на бумагу. Меропа умерла, Морфин попал в тюрьму, а что потом? Он вернулся через три года, ждал 14 лет, а потом убил Реддлов? Но почему? Как Морфин вообще смог...       Готов поспорить, я ненавижу свою семью больше, чем ты свою. Мотив. Он сказал ей это на Хэллоуине.       Она покачала головой. Ненависть — это одно, но убийство? Невозможно было это доказать... Доказать что? Это было невероятно. Как шестнадцатилетний подросток может быть способен на убийство?       — Ты была способна, — мрачно сказал голос в ее голове. Она проигнорировала его.       — Морфин когда-нибудь называл мотив?       — Ничего, кроме ненависти к этим «грязным магглам», как он выразился.       Никакого мотива.       — Я не совсем понимаю, на что вы намекаете, мистер Дамблдор.       — Я ни на что не намекаю, — твердо заявил он, как будто кто-то оскорбил его. — Я просто предоставляю вам общедоступную информацию.       Неужели это действительно было так необычно? — Он был в тюрьме три года. Дементоры...       — Дементоры истощают магию волшебников. Уверен, вы знакомы с инцестом в старых чистокровных семьях, и это также сделало его магию слабой еще до рождения. Морфин не был сильным волшебником даже до заключения, — заявил он как ни в чем не бывало. Он раскладывал все по кусочкам, ожидая, когда она соберет пазл воедино.       — Мне кажется, вы думаете, что Том Реддл убил своих родителей, бабушку и дедушку, а потом подставил Морфина Гонта.       — Я знаю, что вам не нужно это напоминание, но я все же скажу. Предположение — это полезный инструмент, но я должен настаивать, чтобы вы не обвиняли никого в том, что не можете конкретно доказать, какими бы правдоподобными предположения ни были, — то, как Дамблдор ходил вокруг ответа, было знакомо.       — Вы не отрицаете этого.       — Я не утверждаю это.       — Но вы и не отрицаете.       Он повернулся, чтобы посмотреть на окно. — Нет, я предполагаю.       Несколько долгих минут никто из них не заговаривал. Она думала только о том, как странно все это выглядит. Конечно, Том был жутким, но убийцей? Собственной семьи, но тем не менее. Морфин точно не мог этого сделать, у него не было достаточно магических способностей, чтобы наложить убийственное проклятие, и у него не было никакой реальной причины. Что-то было не так. Зачем ему признаваться в преступлении, которого он не совершал? — Что вы хотите, чтобы я сделала, мистер Дамблдор?       — Я советую вам остерегаться мистера Реддла. И советую вам прочитать главу 65 книги «Хогвартс: История», имея в виду этот разговор, — наконец сказал он.       — Вы хотите сказать, если я открою что-то, и это будет правдой, то я не смогу это доказать?       — Именно это я и имел ввиду. Только я вовсе говорил не это.       Она моргнула. Этот человек и все его гребаные загадки. — Хорошо.       Дамблдор кивнул ей. — Есть еще вопросы, на которые я не могу ответить?       Сикария слегка улыбнулась ему и покачала головой. — Возможно, на нашей следующей встрече. У вас есть копия книги «Хогвартс: История?»       — Нет, но я уверен, что в библиотеке их много. Возможно, будет разумно позаботиться о том, чтобы никто из ваших знакомых не видел, как вы читаете эту главу, — легкомысленно сказал он, улыбаясь, словно наблюдая, как радуга появляется из-за облака.       — Знакомые, — повторила она, больше напоминая себе, чем Дамблдору. — Сэр, почему вы работаете с МАКУСА? Я...       — Вам лучше уйти, мисс Эдвардс! Я не хочу больше отнимать у вас время! — тут же оборвал он ее. Она восприняла это как сигнал к уходу и вышла, попрощавшись с профессором.       Выйдя из кабинета Дамблдора, Сикария была встречена лучами заходящего солнца, пробивающимся сквозь окна в коридоре. Медленно тускнеющее солнце в сочетании с мелким дождем были сошедшими с картины. Уже смеркалось, а у нее оставалось еще одно дело в ее длинном рабочем дне.       Это займет немного времени. Кабинет Дамблдора находился на втором этаже в восточной части замка, совятня находилась на вершине западной башни, выше седьмого этажа. Ее шаги несли ее через травянистый двор. Она шла неторопливым, но быстрым шагом, чтобы осмотреть весь замок. Как бы ни была красива архитектура, средневековые технологии замка были утомительны для Сикарии. Возможно, им стоит вложить деньги в лифт.       Поднимаясь по многочисленным лестницам, она чувствовала, как прохладный вечерний ветерок обдувает ее лицо. Он оказывал хорошее воздействие, успокаивая сердцебиение. Однако это не снимало тревожного чувства в низу живота. Она никогда не чувствовала себя прекрасно после писем с работы, но здесь было что-то помимо этой тревоги. Она не могла определить источник этого чувства, решив, что, возможно, это просто паранойя.       Поднимаясь по лестнице в западную башню, она увидела, как из одного из самых низких окон в ее сторону вылетела сова. Она проследила глазами за массивной серой птицей, когда та пролетела мимо нее, и в поле ее зрения попали две пары грязных следов, один из которых принадлежал ей, а другой - нет.       По ее лицу не было заметно, что она вообще видела эти следы, но кто бы это ни был, он был под чарами. Она перевела взгляд обратно на совятню и добралась до верха лестницы. Войдя внутрь, она медленно достала свою палочку. Кто-то следил за ней. Кто? И почему?       — Экспеллиармус, — быстро произнесла она в направлении дверного проема, и палочка полетела к ней в руку. Она изучила ее, прежде чем соединить пазл. — Чем я обязана этому удовольствию, Нотт? Фините.       Дезиллюминационные чары и Силенцио на нем растворились. Она увидела его, изучающего дверной проем с руками в карманах. Его светло-каштановые волосы были слегка влажными, но глаза сияли, когда он улыбался ей. — Простите меня, мисс Эдвардс.       Она повернулась обратно к совам с красным конвертом в руках. Он смог разобрать имя Алессандрии Голдберг на лицевой стороне. Его глаза мерцали, когда он пытался вспомнить, слышал ли когда-нибудь, чтобы она упоминала это имя. Если подумать, она никогда не упоминала никого из своей жизни до Хогвартса по имени. Она даже не называла имена своих родителей. Она старалась никогда не говорить ничего конкретного о своей жизни, и что-то в этом было странным.       — Без обид. Мне стоит спросить, почему ты преследуешь меня или ты соврешь? — сказала она, но не повернулась к нему лицом, так как все еще вкладывала письмо в клюв совы.       — Мне пришлось бы соврать, — честно ответил он. Она посмотрела ему в глаза и увидела защиту его разума. Легилименция не сработает, если не предупредить его.       — Понятно. Тогда я не буду спрашивать, — она наложила на себя Муффлиато, а затем прошептала сове. — Департамент магического правопорядка, Манхэттен, Нью-Йорк, — монохромная черная сова послушно ухнула и вылетела в то же окно, что и серая.       Затем она повернулось к нему. Она стояла, улыбаясь. Одним взмахом палочки она сняла заклинание. — Вот тебе совет: если ты собираешься солгать или уже солгал, никогда не признавайся в этом.       — И почему же? Если ты знаешь, что я собираюсь лгать, тогда какой смысл в этом? — спросил Нотт.       — Потому что теперь я знаю, что есть причина. Ты мог бы сказать, что это совпадение, и умный человек смог бы убедить себя, что это паранойя, но теперь, когда ты признался, что не назовешь причины, я знаю, что происходит что-то гнусное, — ее ход мыслей было трудно объяснить, но это было самое близкое к объяснению.       Он пожал плечами. — Я не хотел оскорблять твой интеллект таким образом.       — Я ценю это.       Он рассмеялся, а затем ответил.— Могу ли я получить свою палочку обратно?       — Пока нет, я все еще не поняла, планируешь ли ты напасть на меня.       — С моей стороны было бы глупо так поступать. Я бы не стал обманывать себя, что смогу победить тебя в дуэли один на один. Реддл рассказал нам о твоей стычке с теми гриффиндорцами несколько недель назад, — он на мгновение задумался над ее словами, а затем кивнул. — Твои слова о лжи имеют смысл. Но зачем мне это говорить? Что, если в будущем я солгу тебе и это сойдет мне с рук?       Она слегка усмехнулась и бросила ему палочку. Он легко поймал ее. — Мне потребовались годы практики, чтобы стать той лгуньей, которой я являюсь, Томас. Я сомневаюсь, что ты сможешь превзойти меня за несколько месяцев.       — А ты неплохой стратег. Напоминаешь мне Реддла, — он осмотрел ее, словно пытаясь оценить, как она отреагирует на такое сравнение.       Сикария помрачнела от такой аналогии. — Пойдем, если ты закончила оскорблять меня, — пара вышла из совятни, следуя по грязным следам, которые они оставили по пути. — Я бы не советовала больше следить за мной. Не думаю, что в следующий раз я буду такой доброй.       — Не буду. Как я могу загладить свою вину? — солгал он. В следующий раз я буду осторожнее.       — У тебя есть экземпляр «Хогвартс: История»?       — Эта книга невероятно скучная. Зачем она тебе?       Она пожала плечами и нахмурилась. — Для легкого чтения.       Они поднялись по нижней лестнице башни, и Нотт недоуменно посмотрел на нее. — Старая книга — это все, что нужно, чтобы ты меня простила?       Она оказалась рядом с ним. — Ты не просил у меня прощения, ты просил загладить свою вину.       — Полагаю, ты права. Я позволю тебе воспользоваться моим экземпляром, — всякий раз, когда он говорил, это всегда было быстро, но очень расчетливо. Она заметила это у всех мальчиков. Их слова казались отработанными. Возможно, это свойственно богатым людям: уметь говорить спокойно даже в таких ситуациях. — И как я могу заслужить твое прощение?       Она на мгновение задумалась о других вещах, которые ей были нужны, но не смогла придумать ничего, что он мог бы ей дать. — Тебе просто придется погрязнуть в чувстве вины, пока я не придумаю, что мне нужно.       — Вы с Реддлом совершенно одинаковы, — честность в его тоне была ощутима, и от этого ей стало плохо. — Ты говоришь не так, как он, но ваши действия так похожи.       — Сравнивать меня с ним — не лучший способ стать хорошим.       Он хотел поинтересоваться, но постарался сформулировать свой вопрос. — Почему ты так против того, чтобы тебя сравнивали с ним? Большинство сочло бы это за комплимент.       — А ты бы воспринял это как комплимент?       — Это зависит от того, в каком контексте было сделано сравнение, — без колебаний ответил он, и Сикария увидела в его глазах обожание и преданность, но вместе с тем почти незаметный след обиды.       — И в каком контексте ты сравнивал Реддла и меня?       — Как ты думаешь, что я имел в виду? Какое предположение ты сделала о нем?       Она покачала головой. — Если я отвечу, ты побежишь и расскажешь ему, что я сказала, не так ли? Вы все очень преданы друг другу. Это то, что я заметила в первую очередь в тебе и твоих друзьях.       Он замешкался, а затем заговорил медленно и осторожно, как будто пытался донести до нее что-то, не говоря прямо и не уличая себя. — Мы братья. Все пятеро. Я пройду через ад и обратно ради них, и они сделают то же самое для меня.       Она не ответила, и какое-то время ни один из них не произносил ни слова. Она поместила эту часть информации о них в свой мысленный кабинет. Нотт и Сикария поднялись на несколько лестничных пролетов в направлении гостиной Слизерина. На последней лестнице он задал ей свой последний вопрос.       — Откуда ты? — Нотт вёл ее под руку по лестнице.       Она непонимающе посмотрела на него. — Соединенные Штаты.       — Более конкретно.       — Манхэттен. В Нью-Йорке, — призналась она, и он кивнул. И прикусил язык, чтобы не спросить что-нибудь еще.       Они не разговаривали, пока не вошли в гостиную. Он откланялся и велел ей оставаться там. Затем пошел в свою комнату, чтобы взять для нее книгу.       Она стояла и ждала его у самого большого окна в гостиной. В этот раз там было довольно много людей. Некоторые помахали ей рукой, и она поборола желание усмехнуться, вместо этого вежливо улыбнулась и ответила тем же. Все они были кучкой паразитов, притворяющихся, что они друзья с таинственной очаровательной новенькой. Она думала, что трепет вокруг нее должен был пройти, но по какой-то причине люди все еще были очарованы ею.       Она наслаждалась вниманием в той же мере, в какой ненавидела его. Она напоминала себе, что никто из них не будет оплакивать ее смерть и никто не посетит ее могилу, поэтому она ненавидела себя за то, что позволила этому стать стандартом, по которому она оценивала своих знакомых.       Если бы она умерла сегодня, мало бы кто пришел на ее похороны, и никто бы не оплакивал ее. Ее соседка была бы расстроена, но Сикария видела пожилую женщину так редко, что та наверняка не заметила бы ее отсутствия.       Это было лицемерно; в живых не было никого, кого бы она тоже оплакивала. Предполагалось, что люди должны формировать эмоциональные связи с другими людьми или обществом в целом, но у нее не было ни одной значимой связи.       Именно эта мысль удерживала ее от самоубийства. Она не хотела жить такой жизнью, но уйти из нее, так и не прожив ее на своих условиях, было непостижимо. Это было так эгоистично, но она не хотела умирать, зная, что никому не будет до этого дела. Она не хотела быть вписанной в историю как никто.       Если она собиралась покончить с собой, то хотела, чтобы кто-то печалился об этом. Ей нужно было чувство вины за то, что она причинила кому-то боль, иначе все было бы напрасно.       Быть незначительным в жизни каждого было знакомым чувством, но, к ужасу Сикарии, это все ещё было болезненно.       Она отвернулась к окну и уставилась на озеро, отгоняя мысли, которые, казалось, постоянно всплывали, но никуда не приводили. В воде были как обычные, так и магические существа, населяющие одно и то же пространство. Ей было интересно, на что похожа экосистема, способная поддерживать такой широкий набор существ. Она изучала магические свойства многих из них, но никогда — биологию или экологию.       Лестрейндж подошел к ней с книгой в руках. Она встретила его веселую, но усталую улыбку. — Вот, Нотт просил передать это тебе.       — Спасибо, — ответила она и быстро прокрутила свои мысли. Она хотела как можно скорее закончить с допросами Розье и Лестрейнджа. — Ты занят позже? Я хотела, чтобы мы позанимались Нумерологией, если ты не против.       Он слегка поморщился, но это быстро переросло в извиняющийся взгляд. — Извини, думаю, сегодня я лягу спать пораньше. Вчера я всю ночь работал над трансфигурацией, — он выдумал эту историю, и она могла это понять. Лжец.       Она промолчала и предпочла притвориться доверчивой. — Все в порядке. Может, тогда завтра?       Лестрейндж легонько похлопал ее по плечу. — Конечно. Спокойной ночи, Эдвардс, — он не стал дожидаться ответа и удалился в свою комнату. Они живут вместе все пятеро? Или только четверо? Где находится комната старосты?       Она посмотрела на книгу и поняла, что в ней, скорее всего, есть ответы на некоторые вопросы.       Прежде чем взглянуть на нее, она задумалась. Лестрейндж определенно солгал, что пошел спать, но что же он тогда делал вместо этого? Она уставилась на обложку книги, перебирая в памяти события прошедшего дня. Как долго Нотт следил за ней? Как он вообще нашел ее?       Сикария решила, что проведет время в гостиной до полуночи, чтобы проверить, не было ли то, что сказал Лестрейндж просто прикрытием. Она быстро сбегала в свою комнату и взяла сумку с материалами для допроса, на всякий случай. Она применила чары, прежде чем осторожно вернуться в гостиную, стараясь ни с кем не столкнуться. Она выбрала укромный уголок с видом на дверь и села там. Хогвартс: История; Оглавление...       Прошло два часа, и гостиная начала освобождаться. Она удивилась, почему многие студенты не ложатся спать позже, но вспомнила, что завтра занятия у всех начинаются в полдесятого утра.       Книга на самом деле была очень информативной. Она не прочитала все целиком, но прочитала отдельные части, которые ее заинтересовали. Она узнала, что комнаты старост находятся в конце каждой гостиной. В этом году, старостами были студенты с Слизерина и Когтеврана, их личные комнаты были в их гостиных. Она также узнала о некоторых видах магии, которая защищала внешнюю часть замка от прорывов; магия замка защищала от тех, кто, по ее мнению, хотел причинить ему вред. Было лишь несколько случаев, когда волшебники были достаточно решительны и сильны, чтобы пробиться через магию, которой замок создал своеобразный периметр.       Наконец, она добралась до главы, которую Дамблдор попросил ее просмотреть.       Глава 65: Салазар Слизерин и Тайная комната.       Какое это имеет отношение к...       Прежде чем она успела закончить свою мысль, Малфой вышел из коридора, где находилась его комната в гостиную. Он на мгновение взглянул на часы, а затем уверенной походкой направился к двери подземелья и вышел из него. Он держал свою идеальную аристократическую осанку, хотя никто не видел это.       После его ухода она взглянула на часы. Пол двенадцатого ночи.       Сикария уткнулась обратно в книгу. Она прочитала еще несколько абзацев, прежде чем в комнату вошел кто-то еще. Известное презрение Слизерина к нечистокровным стало причиной конфликта между основателями несколько лет назад.       Нотт. Та же схема: войти в комнату, посмотреть на часы, выйти из подземелья. Тридцать пять минут двенадцатого.       На этот раз она не смотрела в книгу, а продолжала оглядывать гостиную. Конечно, появился еще один.       На этот раз это был Реддл. Без двадцати минут двенадцать. Он не посмотрел на часы, только на свои. Он на секунду оглядел комнату, и она затаила дыхание. Не оглянувшись, он направился к двери и вышел.       Хорошо, подумай. Они уходят все вместе, верно? Значит, скоро выйдут Розье и Лестрейндж. Какой допрос важнее? Розье или Лестрейндж? Розье... Лестрейндж... Розье... Лестрейндж... Розье... Лестрейндж...       Она взвесила в голове все варианты. Она заметила, что они разделили время выхода, но решила, что это бесполезно, учитывая, что она уже вычислила их схему. Они выходят каждые пять минут.       Без пятнадцати двенадцать. Розье вышел из коридора гостиной и провел пальцами по светлым волосам, глядя на часы. Сейчас или никогда. Розье был победителем в этом раунде. Если они все прибудут в одно и то же место, она может взять Розье сейчас, позволить Лестрейнджу прибыть раньше него и закончить его допрос, и тогда Розье прибудет последним.       Сикария засунула книгу за спину и встала. Чары все еще были на ней, поэтому она выскользнула за дверь, прежде чем та успела закрыться за ним.       Она следила за ним с безопасного расстояния, пока он поднимался по лестницам и поворачивал за углы. Она сверила часы. Одиннадцать часов сорок семь минут.       Они шли по коридору с классными комнатами, и Сикария решила, что сейчас или никогда. Она послала в него заклинание глушения, наблюдая, как его тело беззвучно рухнуло на пол. Она вздохнула, думая о том, насколько это обычное явление для нее.       Она перенесла его тело в класс и наколдовала несколько свечей, чтобы осветить комнату. Она осторожно усадила его на стул и влила зелье ему в горло. Она произнесла заклинание памяти, а затем заклинание внушения, но колебалась вернуть его к жизни. Она закусила губу в ожидании его реакции.       Она произнесла заклинание, и он вскочил на ноги, его молочно-белые глаза быстро переместились на нее.       — Я знал, что ты что-то скрываешь, — начал он. Недоуменное выражение его лица говорила о том, что он пытается разобраться в ситуации. — Но что бы это ни было, это определенно не входило в список объяснений.       Она смущенно улыбнулась. — Извини, но я должна сделать это до того, как закончится время.       — Сделать что...       — Как тебя зовут и сколько тебе лет?       — Адонис Джошуа Розье, 17 лет, — его голос сорвался на очень жесткий тон, похожий на тот, который он использовал, обращаясь к профессорам.       — Как зовут и сколько лет твоим родители, братья и сестры?       — Эванеска Селвин-Розье, 35 лет. Джошуа Розье, 47 лет, — братьев и сестер нет.       — Как ты связан с Друэллой Розье?       Он нахмурился. — Она моя кузина.       — Ты чистокровный?       — Да.       — Ты как-то связан с Гриндельвальдом?       — Да, — черт.       — Как ты связан с Гриндельвальдом? — спросила она сдавленным голосом. Ее разум тут же перескочил к худшему из возможных исходов: ей пришлось бы просить об аресте одного из своих друзей.       Знакомые, напомнила она себе, голос звенел от враждебности.       Тем не менее, МАКУСА были жестоки в допросах. Частью их визитной карточки были психологические пытки; начиная с незначительных вещей, разговаривая в жутких тонах и задавая неудобные вопросы, они вели к все более и более высоким ставкам, пока вы не говорили то, чего не должны были говорить. Это было агрессивно, как они обращали ваш разум против вас. После первого раза Сикария начала немедленно пытаться найти психологическую защиту для этого.       Когда ее родители умерли, Сикарию вызвали в штаб-квартиру МАКУСА всего через несколько дней. Конечно, все это было очень непонятно; она всего несколько раз посещала работу родителей, так зачем она им понадобилась? Ее родители умерли, их больше нет, и наивная шестнадцатилетняя Сикария решила, что это ее шанс наконец-то пожить нормальной подростковой жизнью, пусть и в качестве сироты. Она сидела перед комиссией из девяти волшебников, которые в течение получаса расспрашивали ее о том, что она знает о жизни своих родителей. Она рассказала всю правду (ей не следовало этого делать; одно из первых, чему ее научили — умение лгать), и еще больше о том, как они готовили ее быть успешной ведьмой (в их глазах, успешным агентом). Затем они привели ее в отдельную комнату, где показали ей бассейн размером с небольшой пруд, в котором происходило воспоминание о тошнотворной версии присяги ее родителей в 1935 году. Клянетесь ли вы, Присцилла Эдвардс, перед советом, что ваша кровь будет служить магическому конгрессу Соединенных Штатов послушно и преданно до истечения срока действия контракта 25 декабря 1945 года? Ее мать и отец без колебаний расстались со всеми тремя жизнями двумя простыми словами: — Клянусь. Выбора не было. Контракт был подписан, и нерушимая клятва стала частью ДНК всех троих. Все юридические, магические и законодательные лазейки были закрыты, оставив ее в кандалах, прикованной к гниющим трупам родителей.       Если она откажется служить МАКУСА, магическая связь в контракте заставит ее не бороться, если ее посадят в Азкабан. Если они попытаются удержать ее после даты окончания контракта, связующее звено контракта умрет. Лучшей надеждой МАКУСА было попытаться заставить ее подписать другой магический контракт, чтобы продлить дату, но скорее случится холодный день в аду, прежде чем она отдаст ещё немного своей жизни.       — Он бывал в моем доме, но я его не встречал, — голос Розье заставил ее поднять голову; она забыла, что находится в центре событий.       Она взвесила свои слова. — Ты сторонник Гриндельвальда?       — Нет, — выдох, который она издала при его ответе, был мощным. Она перешла к новой линии вопроса.       — Какие у тебя отношения с Виндой Розье?       Он поморщился. — Она сестра моего отца, я ее презираю.       — Почему ты презираешь Винду Розье?       — Она больная, мерзкая женщина, — губы Сикарии слегка дрогнули.       — Ты знаешь о каких-либо делах Винды Розье с Гриндельвальдом?       — Я не разговаривал с ней с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы понимать, что такое война. Я знаю о ней только то, что пишут в газетах, — как его друг, она была рада, что он не замешан в этом, но та ее часть, которая полагалась на свою работу, была расстроена, что он не знает больше.       Сыновья и дочери не должны становиться пешками в войнах, начатых матерями и отцами. Она была счастлива, что Адонис живет без этого, но ей было горько, что ее жизнь все еще была связана с этим. Даже после окончания службы она задавалась вопросом, простит ли ее когда-нибудь Вселенная, или позволит ей продолжать рационализировать свои действия, как это необходимо. Моя жизнь или их. Я не эгоистка, раз выбрала свою.       — У Друэллы Розье более близкие отношения с Виндой Розье, чем у тебя?       — Да.       — Твои родители связаны с Гриндельвальдом?       — Да.       — Как твои родители связаны с Гриндельвальдом? — звук царапающего пера был единственным шумом, кроме их голосов. Ведьма наложила Муффлиато на дверь, когда они вошли, хотя она и сомневалась, что кто-то будет проходить по этому коридору в это время ночи.       — Они держат его достаточно близко, чтобы не быть мишенями, но они не участвуют в битве, — это было похоже на ответ, который дал Малфой.       — Ты сторонник чистокровного превосходства? — она нервничала, ожидая его ответа.       Он боролся с этим, но в конце концов она заставила его говорить. — Нет, — он выплюнул отрицание, как будто это было больно.       Она выдохнула с облегчением. — Ты состоишь в каких-либо организации сторонников превосходства?       — Нет, — она вспомнила слова Дамблдора, сказанные ранее. Она взмахнула палочкой, останавливая перо от продолжения письма.       — Ты являешься частью Вальпургиевых рыцарей? — у нее оставалось две минуты.       — Да, — он изо всех сил боролся с магией.       — Как зовут других членов Вальпургиевых рыцарей?       — Том Реддл, Абраксас Малфой, Томас Нотт, Адриан Лестрейндж, — он с таким же трудом пытался ответить на этот вопрос.       Она посмотрела на свое время и решила, что у нее есть более важные дела, о которых стоит подумать.       — Ты доверенное лицо Тома Реддла?       — Да, — его выражение лица изменилось, но тон остался прежним.       — Реддл убил своего отца? — выдавила она.       Он боролся и стонал. Только когда он начал дергаться, она поняла, что он не сопротивляется ответу, у него его просто нет. — Не обращай внимания, — он замер.       — Ты не знаешь, убил ли Реддл своего отца?       — Я не знаю.       — Как ты думаешь, Реддл убил своих родителей?       Он боролся с этим, пока ответ не вырвался из него: — ДА! — он тяжело выдохнул, как будто его вот-вот вырвет. Она почувствовала, что ее тоже вот-вот вырвет. Она наколдовала ему стакан воды, но он только держал его в руках и не пил.       — Это вода, пей, — навязчивые мысли заставили его действовать раньше, чем он успел об этом подумать.       Время на песочных часах истекло, и она не стала больше задавать ему вопросов. Он все еще тяжело дышал, когда он заговорил: — Он будет так зол. Он применит ко мне легилименцию и увидит... он увидит...       Он вздрогнул. — Он не узнает. Ты вообще ничего не сможешь вспомнить. Это не заклятие памяти, который он может пробить, — успокоила она его.       — Я опаздываю. Он спросит, почему я опоздал.       — Опоздал на что?       Он сжал губы, но действие от Веритасерума уже угасло. Похоже, он понял это и заговорил. — Ты заставила меня предать моих друзей. Они будут ненавидеть меня.       — Они не будут, потому что ты только подтвердил то, что я уже знала. Это не твоя вина, Адонис, — успокоила она его. Она заставила себя попытаться почувствовать вину за свои действия, но не смогла. Она стала слишком бесчувственной после бесчисленных допросов несовершеннолетних, где они сдавали своих родителей, братьев и сестер. Тем не менее, она нашла его преданность достойной восхищения. — Если он использует легилименцию, он не сможет ничего увидеть, я обещаю.       — Зачем ты это делаешь? Кто ты?       Ложь была на кончике ее языка, но она чувствовала, что ей нужно кому-то сказать, иначе она взорвется. — Вряд ли ты мне поверишь, но я работаю на департамент магического правопорядка в Америке. Они послали меня сюда как шпиона, чтобы выведать у здешних студентов информацию о Гриндельвальде.       Он лишь секунду смотрел на нее. — Ты права, это звучит как бред.       Она лишь пожала плечами. — Это правда. Что ж, полагаю, тебе пора идти.       Розье встал, и она откровенно рассмеялась над ним. Она произнесла оглушающее заклинание, и он рухнул на землю. Все принесенные и наколдованные материалы (свеча, песочные часы, пузырек Веритасерума, стенограмма) полетели в ее сумку, а на себя она наложила дезиллюминационные чары. Снять с Розье чары внушения и памяти было проще простого, но ей нужно было сделать так, чтобы казалось, будто он никогда не останавливался. Империус оставило бы слишком заметный след, поэтому она остановилась на чарах анимагии. Она взмахнула палочкой, и его тело послушно замерло, но глаза были по-прежнему закрыты, а разум все еще спал.       Ведьма взмахнула палочкой в направлении двери, и он направился к ней, его шаг напомнил ей маггловских солдат, идущих на войну. Как только они оба оказались в коридоре, она вернула его в сознание, и его глаза открылись. На мгновение он покачнулся на ногах, и как раз тогда, когда она подумала, что он вот-вот упадёт, он своей обычной походкой пошёл по коридору.       Она повернулась в противоположную сторону и начала долгий путь обратно в свою комнату.