Раз-два,
Фредди заберёт тебя.
Да пошли вы! Я вспылила и обернулась, провожая в окне табличку. Она быстро исчезла из виду. — Что такое, Сара? Думаешь, как выпрыгнуть по ходу движения машины? Скорость высокая, голову разобьёшь. Впрочем… — небрежно пожал плечами Ной. — … всё равно мозгов там нет. — Ой, заткнись, — скривилась я. Под ложечкой засосало. Как так вышло, что вчера ночью я включила будильник на семь в Талсе, штат Оклахома, а сейчас очутилась в… — Какой это штат? — Чего? — переспросил Ной. Я была терпелива. Ной — тот ещё туго соображающий придурок. Ясно, почему его взяли без проблем в полицию. — Какой это штат, умник? — Ты меня поражаешь. Неужели амнезия настигла? — он покачал головой. — Спрингвуд, штат Огайо. Ты точно не ударилась головой в самолёте? В самолёте. Я прилетела сюда на самолёте. — От Талсы досюда точно больше тысячи миль, — заворочала я немеющим языком. — Тысяча сто сорок четыре, — кивнул Ной. — В Коламбусе ты была посообразительнее. Что случилось потом? Огайо плохо на тебя влияет? Тебя отупил здешний воздух? Я пропустила всё мимо ушей и откинулась в кресле, закусив костяшку пальца. Чёрт возьми, я не помню ничего. Абсолютно. Как я могла забыть аэропорт, перелёт, переезд, блядь?! Ведь мы сорвались не за один день. Мы наверняка готовились к нему. Собирали вещи. Продавали дом. Забирали из школы мои документы. Как я очутилась здесь? Почему я ничего не помню? Нет, неправильный вопрос. Правильный — что именно я помню? Я выпила снотворное. Четыре таблетки. Их было четыре. Я запила водой и упала на кровать. У меня было пятнадцать минут, чтобы они подействовали. Достаточно времени, чтобы закончить переписку с Кэрри — завтра мы думали встретиться в школьном кафе и уйти с трёх последних уроков вместе. Я обсудила планы. Я выключила телефон. Положила его на край тумбочки. Закрыла глаза. Сон не шёл, хотя таблеток было целых четыре, и я должна была уже дрыхнуть как убитая. Я завела старую считалочку. Монотонное звучание знакомых с детства слов в ту ночь не успокаивало, но веки начали смыкаться. Как всегда, снотворное подействовало. За стеной возился Ной. Не знаю, чем он там занимался: читал? Писал свои бесконечные отчёты? Дрочил? Мне плевать. Моему брату двадцать семь, он старше меня на девять лет. Он достаточно взрослый, чтобы быть моим опекуном. И у него есть полицейский значок. Серьёзная шишка. Затем, когда сон уже укутал меня в темноту, и тело перестало слушаться — я всё же переборщила с таблетками — что-то случилось. Кто-то прошёл ко мне в комнату. Да, я начинаю вспоминать. Кто-то разрезал мою одежду. Кто-то омерзительно! Долбанный больной извращенец! не просто потрогал меня. Нет. Не просто. Я подняла глаза на проехавшую мимо фуру. Дорога была узкой: ветер выдохнул нам в окно со стороны Ноя. Фура топила будь здоров. На ней была надпись:TIKTOK MOVING & STORAGE
Довезем всё, на что укажешь!
Фу. Что за дебильный слоган. — Напомни, зачем нам в Спрингвуд? Ной кашлянул. — Ты реально меня пугаешь, Сара. Если думаешь, что это смешно… Я страдальчески взглянула на него. Ной прищурился. — То ли ты меня стебёшь, то ли нет. Но ладно. Раз ты запамятовала, старушенция, я тебе напомню. Мне даже предложили повышение по должности, из Талсы всё равно выперли бы из-за… Он тактично умолчал. Я перебила: — Знаю. Дальше. Я и правда знала. Ни одному из нас не хотелось вспоминать об этом. — Ну вот. — Ной помедлил. — Перевели тебя в местную школу. Ты была не против, кстати. Дом пришлось выбрать по фоткам, уж прости. — Дом по фоткам, — эхом откликнулась я. Ной рассмеялся. — Да нет, дурочка! Это же дом тети Элис. — О-о-о. Замечательно, Элис Джонсон — наша чокнутая тётка. Как же я рада узнать, что мы будем с ней жить! Точно поняв, чего я так скривилась, Ной пояснил: — Она уже давно в доме престарелых, Сара. Не делай такое лицо, пожалуйста, ты же ездила к ней в детстве и любила это дело. — Очень! — живо закивала я. — Особенно этот её рассказ, как новорожденного сына Джейкоба утащил в шкаф Фред мать его Крюгер. И как она побежала к шерифу Томпсону посреди ночи в одной сорочке. Да она образцово-показательный член нашей семьи! Ной прыснул. — По крайней мере, мы поняли, в кого у тебя развитая шизофрения. Спрингвуд был таким, каким я помнила его с детства. Тенистые аллеи, пыльная земля. Холодное небо, кучевые облака. И целые лабиринты улиц с двухэтажными «американскими» домами, типичными для Среднего Запада. Ни у одного я не видела таблички «Продаётся» или «Сдаётся в аренду». Дома молча наблюдали за нами тёмными окнами, похожими на глаза, а я разглядывала их в ответ и думала, как так вышло, что всё забыла? Куда делось несколько недель моей жизни? Может, всему виной снотворное? Может, я схожу с ума, как грёбаная тётка? — Приехали, — объявил Ной и затормозил у обочины. Я посмотрела в окно и критически покачала ребром ладони. — Та ещё помойка. — Зато ничего покупать было не нужно, — невозмутимо сказал братец. — И у нас с продажи дома осталась куча денег. — О-о-о! — Не оживляйся, я отложил их на наш сберегательный счёт. — Фу, зануда. Я надула губы и вышла из машины, хлопнув серебристой дверцей. «Додж» тихо моргнул, когда Ной поставил его на сигнализацию. Мы с братом прошли к невысокому белому забору, ограждающему запущенную дорожку, всю поросшую сорняками, раскинувшимися кустами дикой розы (на кой ляд она далась тётке?!) и прочей дребеденью. — Дом, милый дом, — пропел Ной и толкнул воротца. Тьфу, чёрт подери, какая глушь. Глядя в широкую спину брату — он как раз продирался к террасе — я уже не думала о том, как меня сюда занесло и почему я ни черта не помню. В конце концов, они говорили: могут наблюдаться кратковременные проблемы с памятью, немногие вообще выживают или остаются в разуме после такого, вам, можно сказать, повезло… Я пошла следом за братцем, негодуя. Эта жизнь меня доканывала так, что порой хотелось отмотать время вспять, в тот день, когда красная машина врезалась в нашу, и мой мир перевернулся вместе с ней. Поднялась по старой скрипучей лестнице. Ступеньки были заколочены ржавыми гвоздями. Из них торчали шляпки. — Прелестное местечко. Дверь, судя по доскам и гвоздям, сложенным на террасе, тоже была заколочена. Ной потянулся к карману джинсов. — А для меня ключи найдутся? Он пожал плечами. — Сделаем дубликат, когда пойдём в супермаркет за покупками. — О’кей. Белая дверь щёлкнула замком. Ной открыл первую: за ней была вторая, со стеклом и витражом — белые лилии в обрамлении зелёных листьев. Вздыхая, брат открыл и её. Старый дом вздохнул на нас пылью с мебели. Окна были зашторены тяжёлыми зелёными гардинами. Я хлопнула дверью и упёрла руки в бока, встав в коридоре, перетекающем сразу в гостиную. Таким я этот дом и помнила. Ной прошёл вперёд и хрупнул черепком разбитого горшка. Тот раскололся на ещё более мелкие осколки под каблуком ботинка. — Ну, ничего так в целом, — сказал брат. По голосу слышала: бодрился. Я прошла вперёд и хлопнула его между лопаток, а затем ласково потёрла ладонью спину. — Жить здесь можно, — мне пришлось это сказать. Пришлось. Потому что я не понимала, что, чёрт возьми, здесь происходит. Но Ной из-за того случая был не в себе, до сих пор не оправился — и кто я такая, чтобы капать ему этим на мозги? — Всё в порядке. Когда к нам привезут вещи? — После полудня. Он расшторил окна и закашлялся, подняв тучу пыли. Сдёрнул с дивана пожелтевшую от времени простыню: под ней оказалась красная обивка. Мы с Ноем переглянулись. — Совсем забыла, что у тёти Элис такой изысканный вкус, — сказал он, и мы покатились со смеху.***
Ладно, положа руку на сердце, жить здесь можно. Дом в два этажа, большой, и пусть ремонт в нём старый, но комнаты просторные. Правда, на двери одной спальни мы с Ноем нашли табличку с именем «Джейкоб», от этого стало малость не по себе. — Надо скрутить эту хрень, — сказал севшим голосом Ной. — Согласна. Спальню обставили как детскую восьмидесятых. Всё было таким… я оглядела комнату и поморщилась. Жутким. Нереальным. Маниакально-опрятным. От этой спальни мурашки по коже. Внушительных размеров белая кроватка стояла в центре. Над ней — музыкальная карусель. Медвежонок печально сидел у кружевной подушечки. Массивное жёлтое кресло в самом углу ждало, когда в него присядут. — Здесь надо будет всё собрать и продать, — решительно сказал Ной и выключил свет в комнате. Мы вышли. Ной запер дверь и вздохнул. — А теперь пойдём взглянем на наши спальни. — Мне ту, что получше! — сразу оживилась я и вскачь помчалась по коридору. — Это какую конкретно? — Не знаю! Но мне досталась спальня, где окна глядят на западную сторону: не во внутренний двор, а на улицу. Куда там глядеть… не вид, а слёзы. Пустая дорога, стройный ряд типовых домов напротив. Перекошенная табличка с указателем: улица Вязов. И больше ничего хорошего. — Насмотрелась, — объявила я и отошла от окна. Ной улыбнулся. — Тем более, к нам подъехала грузовая машина. — Вот и здорово! Будем разгружать вещи. Большой грузовик с местными номерами доставил целую кучу коробок, куда мы упаковали всю нашу прежнюю жизнь. Я не представляла, что удалось прихватить из старого дома, но надеялась, что все нужные вещи сложила, пусть ни черта не помнила. Даже откуда у меня на футболке пятно от горчицы. Ной таскал коробки с посудой на кухню и, отдуваясь, сообщил, что это я по дороге из Коламбуса захотела на заправке хот-дог. Что ж, это на меня очень похоже… Часть коробок мы с Ноем перетаскали в гостиную. Руки уже ломило от тяжести, но усатый немолодой водитель даже не собирался нам помогать. Вдруг к дому кто-то подошёл. Я присмотрелась внимательнее, сдвинув коробку вбок — оказалось, это был парень, на вид младше меня на год или два. — Привет, — осторожно сказал он Ною. — А вы наши новые соседи? Давайте я помогу. Ма просила, но вообще-то я и сам собирался. Брат с интересом взглянул на него и улыбнулся. Удобнее перехватив коробки, протянул ему ладонь для рукопожатия. — Привет, так точно. Соседи. Новые. Я Ной, а это кудрявое облако сарказма и недовольства — моя кузина, Сара. — Я Майкл Томпсон, — паренёк был высоким, нескладным, с каштановыми вихрастыми волосами и поразительными глазами бутылочно-зелёного цвета. Он показался мне симпатичным, так что я запомнила, как его зовут. — Но все друзья зовут меня Мик. Вы тоже так зовите. — Без проблем, Мик, — легко отозвался Ной. — Ты вроде бы сказал о помощи? Так вот, можешь достать любую коробку из грузовика и занести её в дом. Всё просто. Мик усмехнулся и действительно начал таскать коробки вместе с нами. Дело пошло куда быстрее. Полчаса спустя оказалось, что мы всё снесли — тогда Ной без смущения пригласил нашего соседа на чай, но тот отказался. — Если можно, как-нибудь потом, — смутился он и опустил взгляд себе на кроссовки. Так, мы познакомились с Миком Томпсоном, и хоть я с ним тогда даже словом не обмолвилась, было ясно как день: мы с ним легко подружимся — хотя тогда я самонадеянно думала, что мне не нужны друзья.***
В четыре или пять часов небо потемнело. Я успела поднять часть коробок к себе и порыться в них, чтобы достать куртку. Ной предложил мне съездить в супермаркет и перекусить в кафетерии, я согласилась. Убрав лёгкие светлые кудри в высокий пучок (сегодня они вились бесом, ненавижу это!), натянула белую майку без рукавов и спортивные штаны. Зашнуровала конверсы. Выжидающе посмотрела на Ноя. Он поскрёб бородку и накинул на плечи джинсовую рубашку. Отрастил себе что бороду, что щетину для солидности, очевидно: иначе на лицо выглядел как грёбаный безобидный офисный планктон. Мы загрузились в машину, Ной врубил местное радио. На частоте надрывалась Nirvana:Come as you are, as you were
As I want you to be
As a friend, as a friend, as an old enemy
Take your time, hurry up
The choice is your, don't be late
Take a rest as a friend as an old memoria
Come dowsed in mud, soaked in bleach
As I want you to be…
Я тихо постукивала пальцами по дверной ручке в такт низким аккордам бас-гитары. Ной безразлично вёл, погружённый в свой мысли. Не виню его. В Спрингвуде было буквально не на что смотреть. Круглая площадь с ратушей в центре, большой белый дом с табличкой «Муниципальное здание Спрингвуда», вылизанные улицы с налётом тихой американской провинциальности. Семейные большие машины на обочинах. Всё это — маленький городок всего в получасе ходьбы от более большого Вестин-Хиллз. Почему мы не поселились там?! В Спрингвуде со скуки хоть вешайся. «Додж» заехал на парковку у большого супермаркета. Мы поколесили по ней немного и выбрали местечко ближе ко входу. — Я поставлю её на сигналку, а ты иди внутрь. — Без проблем. Мне же лучше. Всё не торчать у машины. Я лениво побрела в магазин, осматриваясь. В это время года темнело раньше обычного: в половину шестого небо уже гасло, зажигаясь последними персиковыми и оранжевыми красками. Где-то за деревьями оно стало багряным. Из супермаркета вышло большое семейство: полный комплект — делового вида мама, усталый отец без энтузиазма во взгляде, младшая дочь вприпрыжку (хвостики так и взлетали в воздух), и старшая — моя ровесница, шла, пялясь в телефон. Мы искоса смотрели друг на друга. Я была здесь чужой, новенькой, инородной какой-то, так что доброжелательности во взглядах не заметила. Может, они думают, я здесь проездом? Девчонка с каштановыми волосами, в которых спряталось несколько изумрудно-зелёных прядок, чуть скривила полные губы и равнодушно отвернулась к экрану. — Нашла тележку? — меня нагнал Ной, крепко обнимая за плечи. — Не висни на мне! Да, вот. Целый ряд. Бери — не хочу. Он выкатил большую тележку, брякнувшую металлом по плитке. Слишком много энтузиазма, братец, слишком. Мы брели вдоль продуктовых рядов, выбирая молочку, мясо, полуфабрикаты — в основном, так как ни один из нас не любил торчать у плиты. Следом были соусы, содовая… Ной отлучился в отдел с бытовой химией, я застыла у огромного стеллажа с сухими завтраками. Разнообразие буквально поражало. Но я любила это дело — выбирать из сотни коробок ту, что поднимет мне настроение наутро, и в итоге остановилась на классике: шоколадных колечках Cheerios со вкусом орехового масла и… чёрт, коробка старых добрых Lucky Charms слишком высоко. Я приподнялась на цыпочки и вытянулась в струну, чтобы достать хлопья. Вот ещё чуть-чуть, и всё получится. — Держи, кудряшка. Смуглая рука цапнула жёлтую коробку, с которой старательно улыбался нарисованный лепрекон. Я резко развернулась. Кудряшка?! Кто этот самоубийца? Он был выше меня и, конечно, больше. Но не старше. Прищурившись, улыбнулся уголками губ — нижняя челюсть была слегка выдвинута вперед. Оттого подбородок казался мужественным, а выступающие скулы и овал лица — скульптурным. — Для деревенщины из Спрингвуда вполне неплохо, — заметила я и отобрала у него хлопья. — Но я тебе не кудряшка. Из-за поворота в самом начале ряда показалось ещё двое парней: это точно его дружки. Они услышали мой ответ и рассмеялись. Мальчишки, чёрт их подери. Мальчишки почти всегда ходят стаями. Смуглый только пожал плечами: — Могу поставить коробку обратно, если я тебя задел, кудряшка. А он упрямый! Или просто тупой. Я посмотрела ему прямо в глаза — карие, обрамлённые каймой тёмных ресниц, под густыми чёрными бровями вразлёт. — Я могу повторить или купить тебе ватные палочки, если уши грязные и ты плохо меня расслышал. Он усмехнулся и посмотрел в потолок. Вздохнул. — Не надо меня так называть. За хлопья спасибо. Где там Ной? Почему он вечно не рядом, когда так нужен? Служить и защищать, мать его… сразу вспомнилась вчерашняя ночь. Резко, как импульс. Я думала, это Ной вошёл ко мне в комнату. Но это был кто-то другой. Тот, кто вогнал в мою плоть четыре бритвенно-острых ножа. Тот, кто прильнул к моей груди губами и… — Мы с тобой, кажется, не знакомы, — не отставал парень. О Господи. Нет, он всё-таки тупой. — Браво, Шерлок. Как ты это тонко подметил. Я вышла из ряда сухих завтраков: Ноя не было видно, а за нами поплелись те трое, что пришли со смуглым парнем. Вот же чёрт! Что им от меня надо? — Я Рик. — О Боже. — Я скривилась и свернула в отдел с шампунями и кондиционерами для волос. Рик последовал за мной. Чёрные волосы, убранные в хвост, хлестнули его по плечу. — К тебе так и обращаться? Или есть другое имя? — Что за тупые подкаты, как в фильмах восьмидесятых? — не оборачиваясь, бросила я, двигаясь вперёд, к кассам. Это вроде бы единственный большой супермаркет на весь Спрингвуд, почему здесь так мало народу? — Если ты заметила, в нашей старой калоше до сих пор восьмидесятые, — хмыкнул Рик. Я посмотрела на него через плечо. Парни всё ещё шли за нами хвостом, но в отдалении. Я остановилась у рекламной стойки Aussie (на снимке фиолетовый кенгуру жизнерадостно держал в лапах бутылку с шампунем. Искристый сиреневый шлейф веял в воздухе, окутывая шерсть. Ума не приложу, что этой наркоманией хотели сказать рекламщики). Привалившись плечом к полкам, кивнула: — А эти — кто такие, м, Ричард? — Рикардо, — мягко поправил парень и потёр подбородок. — Я мексиканец. — О. Прости, амиго. — Está bien, bella. — Ясно. — По крайней мере, он вежлив и, кажется, в этой компании — главный. — Слушай, Рик. Давай сразу проясним. Ты зря за мной ходишь. — Правда? — Он скопировал мою позу и встал удобнее. — Почему? — Я не особо общительна. И мне не нужны лишние знакомства. — Ну… — он взглянул вниз, в пол. Ресницы бросили на щёки тень. — Знакомство со мной я бы не назвал лишним. — Главное, я бы назвала. Я отлипла от стеллажа и неторопливо пошла прочь. Рик улыбнулся мне в спину. Это чувствовалось по его голосу: — Так ты не сказала, как тебя зовут, bella! Насколько я знаю испанский, он назвал меня… сейчас ему будет плохо. Я резко развернулась на пятках и набрала в грудь воздуха, намереваясь послать этого спринвгудского мачо по всем известным направлениям, как вдруг увидела его лицо и резко раздумала. Он побледнел. Вынул руки из карманов чёрной толстовки. Кадык нервно дёргался, словно он пытался сглотнуть — но у него не получалось. В карих глазах, до того уверенных и волевых, застыл такой испуг, что я поневоле испугалась сама, подумав, что Рику стало плохо. Он смотрел за мою спину. Он врос в пол. Выглядел как олень в свете фар. Желал сбежать, но не мог. Но затем усилием бросился ко мне — удивительно быстро, и резко обхватил за плечи, сгрёб в охапку, вжав себе в грудь. — Ты что творишь?! Я ударила его локтем в живот и коленом попыталась достать до паха. Он ловко закрылся и дрожащими руками встряхнул меня, грянув: — Тихо! И я прекратила, испугавшись. Вид у парня был такой, будто он призрака увидел. Он пятился вместе со мной, сначала медленно, затем — всё быстрее, и безумный ужас во взгляде начал нарастать, пока он не… — Осторожно! — воскликнула я. … не ударился спиной в стойку, вскрикнув, и не свалил с неё несколько флаконов и бутылок с шампунями. А затем — всё. Взгляд прояснился. Дышал он как загнанный, а руки, в которых он всё ещё сжимал мои предплечья, крупно дрожали. На лбу и над верхней губой залегли испарины. Я всерьёз перепугалась вместе с ним — но за него. Кто знает, может, у парня плохо с сердцем… — Я сбегаю за помощью? — Нет! — хрипло выкрикнул он и осёкся. В начале ряда его дружки расхохотались. — Коста, ты чего?! — Опять глюки? — Чо ты там куришь? Завязывай! Но он не был похож на укурка или обдолбыша. На пьяного или кольнувшегося. У него тряслись руки, а губы скривились так, словно он сдерживал слёзы — но взял себя в руки и так же резко, как схватил меня, отпустил. — Извини, — сказал он. — В чём дело, амиго? Я обернулась, пока Рик Коста пошёл прочь, к своим друзьям. Он так и не поднял ни одного шампуня. Вот придурок. За моей спиной было пусто: абсолютно никого. В широком ряду — хоть шаром покати, а парень натурально обгадился. Спросить у него не удалось: он мелькнул за поворотом и смешался со своей компанией. Кто-то хлопнул его по широкой спине. Кто-то заржал. Я ни черта не поняла, что произошло, но и не собиралась разбираться — однако горло стиснула странная тревога, будто бы меня всё случившееся тоже коснулось мертвецки холодной рукой.