Парасомния

Это грязный мир, Джесси. Очень грязный. Она бежала по путаным коридорам, сворачивала всё время не туда, иначе обязательно выбралась бы отсюда. Уже давно выбралась. Ноги заплетались, дыхание было сбивчивым. У неё болели ступни: казалось, она прошлась по гвоздям вместо пола. Волосы были всклокочены. Джесси Эвери сейчас не казалась королевой Спрингвудской школы — ни на миг. Один день так похож на другой здесь, в этой сраной помойке. Ты действительно королева здесь. Королева среди отбросов. У Джесси сердце колотилось в горле. Она свернула вправо. Снова коридор! Бесконечный. Как кишка. Выход теряется где-то вдали. По обе стороны — шкафчики. Лампы тускло светят с потолка. Всё как обычно. Кажется. Но ты знаешь, что у тебя прайм-тайм сегодня. Ты в эфире, Джесси-Джесс, и у тебя — главная роль. Ты же мечтала о главной роли, да, детка?! Ну что ты такая скромная. Давай, поработай буферами! Устроим шоу мокрых маек! На углу стоял фонтанчик. Джесс не успела даже рта раскрыть, а её короткую модную кофточку и тёмные гладкие волосы уже забрызгало плевком крови прямо в грудь. — О мой Бог! — взвизгнула она и отскочила в сторону. Неисправный фонтанчик, ни с того ни с сего заработавший, когда Джесси поравнялась с ним, продолжал весело брызгать в алой агонии. Из труб донеслось клокочущее ворчание. Джесс напряжённо всмотрелась в стену и подумала: «Это всё так странно, что мне лучше здесь не оставаться. Да. Я должна уйти». Здравая мысль. Самая здравая за целый день. Джесси торопливо пошла вдоль шкафчиков, растерянно и испуганно глядя по сторонам. Она… ФШ-Ш-Ш-Ш! — Мать твою, чтоб тебя, урод поганый! — вскрикнула, когда ещё один фонтанчик решил тоже сломаться. Откуда в её школе так много этих долбаных фонтанов? Джесси пошла быстрее. Ей показалось, что за спиной у неё кто-то есть. Показалось случайно. Вдруг. Внезапно. Настигло, как удар в затылок. Она захотела обернуться, но испугалась — страх пришёл вслед за осознанием. Джесси твёрдо решила идти вперёд, но теперь знала: позади неё что-то идёт тоже, преследует её, догоняет. Джесси сделала несколько шагов и остановилась. Гулкое эхо в пустых коридорах запоздало на несколько секунд. Топ-топ, — сказали её шаги. Топ-топ-топ, — сказал кто-то чужой. Джесси вздрогнула и снова встала. Затем пошла. Эхо повторилось. Кто бы там ни был, но он делал лишний шаг, и его было слышно. Джесси расхрабрилась и крикнула: — Прекрати за мной идти! Ей никто не ответил, конечно. Она не понимала, почему в школе так пусто, почему никого нет в учебное время, даже учителей, даже уборщика, почему всё так странно, почему на стенах выступают кровавые потёки, от которых она и сбежала… Взахлёб Джесси спрашивала себя, как так вышло, что она сбежала с математики. Вылетела из класса прочь, потому что доска мистера Тузейкера, их бессменного унылого учителя в больших очках с роговой оправой и в вязаном джемпере — эта доска, испещрённая белыми цифрами и символами, вдруг закровоточила. Худые пальцы Тузейкера, и несвежие манжеты его рубашки, и жилет — всё было залито кровью. А ты думала хотя бы раз, что он способен раскроить кому-то глотку? Низкий гулкий смех — мужской и яростный — она услышала в отголосках сознания и напугалась. Он был словно из ниоткуда. Но звучал прямо в голове. Как так? Джесси забыла о вещах, о своей новенькой сумочке, которую ей привезла из Нью-Йорка (неслыханно!) мама. Буквально обо всём. Она стремительно вылетела из класса, а её провожали злыми взглядами и такими же злыми улыбками одноклассники. Она мельком взглянула на них перед тем, как дверь хлопнула и закрылась. Их лица тоже были багровыми и мокрыми от крови. И вот теперь она бежала вдоль шкафчиков уже чёрт знает сколько времени и проклинала всё на свете. Нет-нет-нет-нет! Она должна выбраться отсюда! Где все учителя? Где директриса? Где… — Джесси-и-и… Знакомый голос заставил горло заклокотать. Она медленно обернулась, хотя клялась себе не делать этого, и увидела, что за поворотом осталась чья-то длинная тень, упавшая на пол. — Джесси-и-и… — Кто это там? — голос стал грубым от волнения. Послышалось шуршание пакета. — Джес-с-с. Он сделал шаг из-за угла, и у неё встали дыбом волосы. Она попятилась, будто призрака увидела — но так и есть. Это был призрак. Хуже. Покойник. Доминик Каламео, её знакомый. Точнее сказать, весьма близкий знакомый, учитывая, что они успели дважды переспать, прежде, чем из него не сделали мясной фарш. — Джесс. Он был закован в прозрачный пакет из толстого пластика, как в броню. При каждом движении пакет шуршал. Как только она не слышала этого, когда он шёл?! — Ты всё ещё хочешь меня? Он был голым. Мускулистое крепкое тело казалось восковым. Узкие бёдра были покрыты свежими аккуратными надрезами. Живот — в точно таких же, хирургически точных. Он же побывал в морге? — подумала Джесси. Доминик широко открыл рот. Челюсть отвисла. Вся полость была наполнена кровью, а затем он протянул руку к губам и сунул пальцы в рот. Что он делает?! Джесси с ужасом смотрела, как он чем-то давится, а в голове мелькали воспоминания. — Ты такая красивая, Джесс. Я… вообще… я вообще пришёл к тебе не поэтому. Просто ты на самом деле мне нравишься. — Ты такой лжец, Каламео. — Может быть. Но я готов солгать девчонке, в которую влюблён уже столько лет. И вот теперь Доминик стоит перед ней обнажённым она уже видела его таким, но в других обстоятельствах: тогда он был очень красив, и они остались на целую ночь в его машине. До трёх исступлённо занимались любовью: как сказали бы парни в школе с ухмылкой, трахались — обычно в этом слове раскатисто тянут «р», так что выходит смешно и вульгарно. Но это было совсем по-другому. Джесси никогда ни с кем не испытывала ничего похожего. Странное плотское единство, будто они друг другу очень подходят. Она была разумной девчонкой, но первые минуты он ходил в ней без резинки. Он был тем, кого она хотела почувствовать всем телом, всем нутром, а почувствовав, не отпускать. А когда в три двадцать пять она проснулась на его плече, он уже дёргался и визжал, как свинья, которую режут на бойне. Горлом шла пульсирующая кровь. Живот сам по себе раскроило: оттуда показались влажные кишки. В темноте Джесси приняла их за шевелящихся змей и заорала. Доминик крепко спал. Он метался во сне: светлые волосы налипли на лоб и скулы. Он истекал кровью на кожаное сиденье своего (отцовского) джипа, и когда на часах было три тридцать три, Доминик уже остывал. Звук рвотного позыва. Джесси расширила глаза, когда Доминик вытащил изо рта какую-то извивающуюся трубку. Она не сразу поняла, что это чёртова кишка. Они снились ей каждую ночь, и каждую ночь после смерти Доминика ей казалось, что они обвивают руки и ноги, как огромные черви. Доминик улыбнулся, и его поволокло следом за ней — пакет протащило прямо по полу, оставляя за ним широкий след крови. Дверцы шкафчиков — всех, что были в коридоре — задрожали. Джесси оступилась, едва не упав, и в тот момент замочки сорвало: шкафчики распахнулись настежь, и из самой глубины вырвались потоки крови. Багровое цунами нахлынуло на неё. Пакет налетел спереди, и Доминик начал падать всей своей тяжестью, свалив Джесс с ног. — Попалась! Под прозрачным пакетом оказался совсем другой человек. Кто-то в грязном полосатом свитере. Кто-то с изуродованным лицом. Кто-то с кривой ухмылкой. Кто-то с глазами, полными такой злобы, что цепенели даже мысли. Кто-то, кто вспорол пакет четырьмя острыми ножами (это была перчатка! Перчатка с лезвиями!). Кто-то, кого звали не произноси это имя не произноси его не говори о том, кто убивал на улице Вязов… О Господи! Он бросился на неё и сгрёб в объятия. Одной рукой схватил за горло, а второй — со стальными ножами — полоснул по… — А-А-А-А!!!

***

— Эвери! — окрикнул мистер Тузейкер. Рука, испачканная белым мелом, дрожала. Тонкие губы он поджал, над ними как рука дрожали чёрные усики щёткой. Смешной мужик — этот Тузейкер. Я лениво вытянула ноги под столом и скучающе уставилась себе в заметки. Вместо математических сложных формул у меня там сплошь каракули. Я ни черта не смыслю в точных науках, потому что разбираться нет никакого желания. Вряд ли мне светит университет: готова спорить, экзамены я провалю — хотя раньше училась неплохо. Сейчас всё через задницу. Вся моя жизнь через задницу. Хотя всё же пока ко мне не прицепился этот зануда Тузейкер, как к бедняжке по фамилии Эвери. Уснула на уроке и вдруг ни с того ни с сего заорала как резаная с предпоследней парты. Класс грохнул, математик взбесился. Обычная история. Пока он её распекал, я невзначай посмотрела на круглые часы над бюстом Эйнштейна. Ещё три минуты до звонка. Молодец, Эвери. Отвлекла его. — Я не потерплю, чтобы вы спали на моих уроках! Это высшая форма неуважения к моему предмету! Это возмутительно! И вы рассчитываете на средний балл, Эвери?! Судя по лицу, Эвери вообще ни на что не рассчитывала. Она хмурилась и терпеливо смотрела в одну точку, в вязаный доисторический жилет Тузейкера, пока он нависал над её партой, дрожа усами. Господи, неужели учителя не замечают, какие они смешные, когда их доводишь до ручки? — В следующий раз вы проведёте мой урок в… Звонок! Он пришёл неожиданно, как спасение, как манна небесная, как сигнал свыше — и ребята вскочили с мест и заторопились к выходу. — …кабинете директора, — упавшим голосом закончил математик и бросил. — Вы свободны. Но вопреки ожиданию, девушка не торопилась из кабинета. Её подруги, сперва оставшиеся неподалёку, смущённо удалились. Тузейкер собрал свои вещи в кожаный старый портфель, бросил укоризненный взгляд на ученицу и тоже вышел. Мы остались вдвоём в кабинете: я планировала прогулять два последних урока, поэтому выжидала удобный момент. Эвери даже не пошевелилась. Я сгребла свои вещи с парты — в рюкзак. Неторопливо взъерошила кудри руками. Зевнув, закинула рюкзак на плечо. Что-то заставило меня обратиться к неподвижно сидящей темноволосой девушке в кабинете F-15. Не знаю, что именно, и стоит за это благодарить или проклинать провидение. Но я посмотрела на неё внимательно и спросила: — Слушай, ты в порядке? Эвери подняла на меня взгляд. Густые брови дрогнули. Она словно собиралась заплакать, но что-то не давало ей этого сделать. А затем я посмотрела ниже, на её красный топ — случайно, и вскрикнула: — Боже, у тебя кровь! Она, кажется, не сразу поняла, о чём я. Обескуражено осмотрела себя и медленно приложила ладонь к окровавленной мокрой ткани. Как никто не увидел, что она ранена?! Этот близорукий чёрт Тузейкер — ладно, но остальные?! Я бросила рюкзак на пол и подскочила к ней. — Здесь есть медсестра? — Я к ней не пойду! — резко сказала Эвери и вдруг оттолкнула меня. — Чего тебе?! Это не твоё дело! — Слушай, у тебя кровища, — я метнулась к рюкзаку и вытащила из него пачку влажных салфеток. — Давай посмотрим, что с тобой; держи! — Отвали! А эта девчонка точно не из вежливых. Я вскинула брови, буравя взглядом Эвери. — Да и дьявол с тобой, — сказала я спокойно, швырнув на пол рядом с ней всю пачку. Если салфетки ей нужны, придётся наклониться. — В чём-то этот Тузейкер прав. У тебя, я вижу, реально маловато мозгов. Я подняла рюкзак и быстро вышла из класса. Не знаю, смотрела эта чокнутая хамка мне вслед или нет — было плевать. Собственно, если желает истечь кровью, её проблема. Хотя выглядела рана не слишком серьезно: просто сильные порезы. От такого не умирают. Прозвенел звонок. Короткая перемена закончилась: те, кто не успел забежать в класс, торопились догнать других учеников. Я смешалась с ребятами и выскользнула в коридор, проскочила мимо библиотеки и вышла через дверь на большой задний двор через футбольное поле. Что там у меня по расписанию, английская литература и химия? Я рассмеялась и двинулась вдоль школьной стены к сетчатым воротам. То, что нужно, чтобы сбежать незаметно! — Estás de paseo, preciosa? Ах ты чёрт. Я на миг остановилась, крепче стиснув лямку рюкзака. Не оборачиваясь, бросила: — Рик Коста. Парень, который боится шампуней. Он засмеялся, обошёл меня. Зажав между губ сигарету, прищурился и небрежно кивнул: — Не стыдно сбегать из школы в свой первый учебный день? — Не стыдно курить под окнами библиотеки? — невозмутимо парировала я. — Это так, косячок. — Косячок — это когда твой папа кончил в твою маму без презерватива, и получился ты. А куришь ты, мой друг, травку. Он поморщился. — И что? Лучше бы ты не цеплялся ко мне, парень. Вот что. — А то, что мой брат служит в полиции. Рикардо. — Буду иметь в виду, если захочу ему сдаться, — хохотнул он и затянулся. — Ну что, bella, так ты прогуливаешь или тут ещё задержишься? Я оценивающе окинула его взглядом. Высокий. Крепко сложён. Наверняка играет в американский футбол. Возможно, даже в школьной команде. Волосы слабо вьются, они ещё влажные после тренировки. На нём спортивная майка без рукавов и простые чёрные штаны. Он одет хорошо, но без выпендрежа. И у него при себе точно есть лишний косячок. — Мы можем что-нибудь придумать вместе, — небрежно дёрнула я плечом.

***

— Ты когда-нибудь курила травку? Он прищурился и внимательно посмотрел на меня. У него был умный взгляд, и это мне понравилось. — Нет. Я не стала лгать, но тут же пожалела об этом. — Тогда прости. — Почему? — я полезла в рюкзак. — У меня есть деньги. — Не в этом дело. Он стряхнул пепел с закрутки. — Не хочу, чтобы ты с этим связывалась. Понимаешь? — О. О-о-о! — я расхохоталась, хлопнув в ладоши. — Браво, браво! Так ты, значит, благородный разбойник? Робин Гуд-латинос? Зарабатываешь на богатых и отдаёшь всё бедным! А красивых блондинок по-джентельменски не трогаешь! Так? Он закатил глаза и не ответил. Уверена, самому стало смешно. Я спросила: — Ну? Сколько стоит… что там у вас? Грамм? Унция? — Я же сказал, — грубее ответил Рик, — от меня ты нихрена не получишь! Не докурив закрутку, он выкинул её в листву и растоптал подошвой ботинка. Видно по глазам: разозлился. Он пошёл чуть вперёд, я не стала искушать судьбу и поспешила следом. Какое-то время мы брели молча. Здесь, в Спрингвуде, была своя большая лесопарковая зона. Она длилась от школы до домов первого квартала: учеников привычно развозили жёлтыми автобусами или на машинах, но мы с Риком решили пройтись. — Далеко живёшь? — спросил он. — Ну… знаешь такую улицу — Вязов? — я пнула камушек носком ботинка, взвихрив при этом листья. Рик фыркнул. — Гонишь. — Нет! С чего бы мне. — Да с того! — он остановился и недоверчиво посмотрел на меня. — Скажешь, живу в белом доме с решетками на окнах? Там, где когда-то орудовал маньяк? — Что-что? — я улыбнулась и покачала головой. — Ты немного путаешь, амиго. И вообще-то нет, тот большой белый дом стоит напротив моего. Я живу в малопримечательной халупе. — И слава Богу, — Рик передёрнулся. Меня это удивило. Он впрямь выглядел испуганным. — В том доме живут только чокнутые. Там… Он запнулся и нахмурился. — Что? Мне стало интересно. Что там за тайны? Тихо приблизившись к Рику, я толкнула его кулаком в плечо. Он куда выше и больше чем я. Ноздрей коснулся горько-мятный запах: его парфюм, дезодорант или, может, так закрутка пахнет? — Начал — говори до конца, — я знала, что парни теряют голову, когда им улыбаешься, когда их касаешься. Легонько дотронувшись кончиками пальцев до смуглого бицепса, я дразняще хмыкнула. — Что там такое, в этом ужа-а-асном белом доме? Рик смерил меня взглядом. Он словно говорил: я в курсе всех твоих штучек, и меня ими не проведёшь. — Мало кто не знает об этом доме, — сказал он. — Даже если ты из другого города. — И ты думаешь, это правда? — я иронично улыбнулась. — Знаешь, сколько лет я гостила у тётки? Дохрена. И знаешь, сколько раз мне приснился хоть один кошмар? — Я не утверждаю, что у вас на улице творится паранормальщина! — Рик нервно рассмеялся и приподнял руки ладонями вверх. Ага, правильно, парень, сдавайся. — Но вполне допускаю, что когда-то давно один мерзкий гад реально прикончил здесь нескольких человек. Я пожала плечами. Ветер взвихрил мне волосы, овеял лицо прохладой. — Какая разница, это было тысячу лет назад. Рик странно покосился на меня, но ничего не сказал. Молча пнул пустую банку из-под пива «Туборг». Она застучала по земле и пропала в куче листвы. — Ладно, сменим тему, — резко сказал он и улыбнулся. — Почему ты прогуливаешь? — Потому что я добропорядочная ученица и собираюсь успеть домой к просмотру передачи BBC-живая природа. — Ох ты ж язва… Он цокнул языком и покачал головой. — А если серьезно? Я имею в виду… есть какие-то планы на этот вечер? Я с интересом взглянула на парня. Он говорил небрежно, глядя себе под ноги, но в его глазах, я видела, плясали черти. — Вообще-то, буду распаковывать вещи после переезда. — Фух! Я думал, ты занята. Так что, зайду за тобой к десяти? Мы сделали крюк и незаметно для меня вернулись к школьной парковке. Рик достал из кармана брелок с ключами: они серебрились на одном колечке с черепушкой, раскрашенной как мексиканская сахарная голова. — Хочешь, подвезу?.. Он кивнул на красный «Додж Чэлленджер SXT» с чёрными полосами от капота до багажника. Я не сдержалась и прыснула, прикрыв рот рукой. — Что? — голос у Рика впервые показался мне обиженным. — Что смешного? — Да ну, — я поморщилась. — Не бери в голову, красавчик. Просто мой брат — тоже большой поклонник «Доджей». — Пожалуй, это первый случай, когда я согласен в чём-то с копом. Мы сели в машину. О, да здесь бежевый салон! Но, судя по всему, владелец тачки не в курсе, что он загрязняется вдвое быстрее обычного. Ну и помойка. — Малыш Рикардо, — я покачала головой. — Тебе не кажется, что кататься в чистом авто было бы удобнее и круче? — Чуешь, как тут душно стало? — поморщился он. — Я открою форточку. — Только не надо намекать, что я душнила! — Не. Моя младшая сестра сказала бы, что ты токсичная. — Он вдавил педаль газа в пол, и «Додж», взрыкнув, рванул с места. Мы ехали по улицам довольно спокойно, и я удивилась, выставив в открытое окошко локоть: — Такой крутой парень, а не гоняешь? — Зачем привлекать к себе лишнее внимание легавых? — благоразумно заметил Рик, вскинув брови. — Я внимательный водитель, bella. И классный парень в принципе, если ты не заметила до сих пор. — Будь здесь почище, может быть. А пока бычки и всякий хлам типа вот этого… — я брезгливо подняла кроссовок с пола за шнурки. — …застилают мне глаза на все твои достоинства. — Понял, — серьезно кивнул Рик. — Не дурак. Мы быстро подкатили к моему дому и встали у обочины. Красный «Додж» не заглушили, так что мотор тихо и ровно работал, намекая: пора прощаться. — Ну так что, — Рик откинулся на сиденье и усмехнулся, — до вечера? — Да, — я собиралась приоткрыть дверь, но он остановил меня, спросив: — И братец тебе не помешает? Я надула губы. — Сказала же, малыш. В десять — значит, в десять. А куда подойти? И кто там будет? Рик покачал головой и протянул руку, чтобы заправить мне за ухо светлый вьющийся локон. На миг шеи и кожи за ухом коснулись костяшки его пальцев. От прикосновения я не ощутила ни полёта бабочек, ни замирания в груди — но этот парень точно умел заинтересовать собой. — Я за тобой заеду, — сказал он и нагнулся ко мне ближе. Пахнуло горьковато-мятным запахом. Приятным запахом. Он сам открыл мне дверь и подождал, пока я выйду. Я смотрела вслед красной машине, которая выворачивала на дорогу, и улыбнулась, когда Рик задорно крикнул в окошко: — Чао, bella! Ну хорошо. Теперь у меня новая забота: собраться к вечеру и хоть немного разобрать вещи, чтобы создать для Ноя иллюзию бурной деятельности.