Минхо
Цикута въезжала во двор, весело щебеча с сопровождающими ее придворными. Как всегда и бывало, за ее внимание многие готовы были сойтись в бою, лишь бы прекрасная девушка одарила взглядом изумрудных глаз или короткой улыбкой. Минхо издалека видел, как его бывшая невеста упивается обожанием спутников. Он всегда знал, что ей важно быть во всем первой: самой лучшей, самой красивой, самой любимой. Однако он и подумать не мог, что это выльется в ужасные преступления. Ли раздирали сомнения: могла ли Ци настолько отчаяться, чтобы пойти на шантаж, убийства и похищения? Ему хотелось верить, что эта девчонка, которую он знал с самого детства, на самом деле никак не связана с происходящим вокруг. Завидев короля, Цикута радостно заулыбалась, сразу же оборвав беседу и сосредоточив свое внимание только на нем. Остановившись в нескольких шагах, девушка легко и грациозно соскочила с лошади и подошла к Минхо. — Какой прекрасный вечер сегодня, не правда ли? — заворковала она. — Хотелось бы так думать, — сухо ответил Ли, но затем вспомнил, что надо держать доброжелательную маску. — Я с нетерпением ждал твоего возвращения. — Что я слышу? Мой король ждал меня? — глаза Ци зажглись зелёным пламенем. — Эти слова ласкают мой слух, Ваше Величество! — Не желаешь ли прогуляться со мной в саду? — Почту за честь! Девушка церемониально поклонилась, а потом, не удержавшись, захлопала в ладоши от радости. Фейри выставил локоть, чтобы она могла обхватить его руку своими маленькими пальчиками, что Ци мгновенно и сделала. Счастливо заглядывая ему в лицо, она завела разговор о своей прогулке, описывая чудесные виды, открывающиеся на долину и горы. Минхо слушал вполуха, мысленно перебирая варианты вопросов, которые стоило ей задать. Сад встретил их привычным ароматом и пёстрыми красками цветов. Листья деревьев поблекли, готовые к осени, а трава местами успела пожухнуть, но сад все равно радовал своей красотой. Неторопливо пройдя по дорожке меж благоухающих кустов багрянника, фейри решил остановиться у белой скамеечки. Жестом предложив девушке присесть, сам остался стоять, в задумчивости сложив руки за спиной. — Я так рада, что Ваше Величество решил уделить мне время! — Мне вдруг подумалось, что ты могла обидеться за мое невнимание в последние месяцы. А ведь ты так поддерживала меня, пока я тщетно пытался найти Джисона. Я хочу, чтобы ты знала: я очень тебе благодарен. Девушка покрылась лёгким румянцем от удовольствия и ещё больше расправила плечи, гордясь, что ее похвалили. — Ох, это сущие мелочи. Мы же давние друзья, мой король. Конечно же, я не могла оставить тебя в таком состоянии. — За всеми этими событиями, я совсем позабыл у тебя спросить, как продвигается твоя учеба у Морвана. Помнится, ты говорила, что он должен был приехать на празднество Литы, но, если моя память мне не изменяет, я его не видел. Да и разве ты не должна была уехать обратно на обучение? — Ли окрасил голос ноткой волнения, — Прости, что досаждаю тебе этими вопросами, просто я только сейчас понял, что за все это время ничего у тебя не узнал. — Это вовсе не удивительно. Ты был так занят Джисоном, а потом его поисками, — девушка грустно вздохнула, — куда же тебе до моих дел? Однако, я рада, что ты заинтересовался мной сейчас. Ты правильно заметил, Морван не приехал на праздник, у него возникли безотлагательные дела. Собственно из-за них же мое обучение временно приостановилось, и я решила провести неожиданные каникулы с тобой во дворце. — Я рад, что ты осталась рядом. Не представляю, как бы пережил эти два месяца без тебя и твоей поддержки. Минхо сел к девушке на скамейку и аккуратно обхватил ее руку своими ладонями. Устремив взгляд вглубь сада, он печально покачал головой, словно отвечая своим мыслям. Помолчав с минуту, он тихо заговорил, поглаживая пальцы Цикуты: — Знаешь, я только сейчас понял, что именно ты всегда была на моей стороне, Принимала любое мое решение, заботилась обо мне, никогда не предавала. А что сделал для тебя я? Я принимал все это как должное. Прости меня, Ци, за такой эгоизм. — Что ты такое говоришь? Ты вовсе не эгоист, мой король, — девушка придвинулась ближе и положила свою милую головку ему на плечо. — Я всегда знала, что мое место рядом с тобой. Даже ещё до того, как родители договорились о нашем браке. Мы просто идеальная пара. — Я слишком поздно начал это понимать, — Ли старательно изображал сожаление. — Я вел себя как дурак, а теперь не знаю, как вернуть твое расположение. Цикута вскинула голову, вглядываясь в лицо короля. Ее глаза смотрели внимательно, выискивая малейшие признаки лжи или насмешки. Но Минхо встретил ее взгляд спокойно и уверенно, убеждая в искренности своих слов. — Но как же твоя привязанность к человеку? — Привязанность? Я просто старался расположить его к себе, чтобы он точно никуда от нас не сбежал и обеспечил мне корону Верховного. Когда Хан пропал, я думал сойду с ума от того, что титул, который почти что был у меня в руках, мог перейти Хенджину. Вот почему мне было так важно вернуть парнишку. Не более. А теперь я понял, что мне нужна только ты. И последние два месяца убедили меня в этом окончательно. — Ты зря переживал, — девушка засияла счастливой улыбкой, — корона будет только твоей. — Мы не можем знать это наверняка. — Я уверена, — девушка выделила последнее слово, — что ты станешь Верховным королем. — Хотел бы и я быть так уверен, чтобы лишний раз не переживать. Однако, мы не провидцы, и знать, что готовит нам будущее, мы не можем. Печаль в голосе фейри была почти осязаема, и Цикута перехватила его руку и крепко сжала в своих ладошках, преданно заглядывая в глаза. — Ответь мне, мой король, ты действительно желаешь знать, станешь ли ты Верховным? — и вдруг опустив взгляд, немного смущённо продолжила, — И это правда, что тебе нужна я, а не смертный мальчишка? Сердце Минхо заколотилось быстро, а дыхание на секунду перехватило. Он одновременно сильно желал услышать признание Цикуты, но и страшился узнать, что во всем виновата именно она. В нем ещё теплилась надежда, что это все какое-то глупое стечение обстоятельств, а бывшая невеста на самом деле чиста душой и совестью. Однако, Ли быстро взял себя в руки и улыбнувшись, спокойно произнес: — Ци, что за вопросы? Если бы существовал способ точно знать, кто станет Верховным, то я им бы воспользовался. Да и сделал бы всё, чтобы заполучить этот титул. Корона обязательно должна стать моей, а не этого мерзавца Хенджина. К тому же, — Минхо свободной рукой погладил Цикуту по щеке, — если кому и быть рядом со мной, разделяя бремя власти, так только тебе. Ты идеально для этого подходишь, и я понимаю, что мне без тебя просто не справиться. Глаза девушки широко распахнулись и подозрительно заблестели. Не сдерживая волнение и радость, она бросилась фейри на шею, крепко обнимая и почти мурлыча от счастья. Ли замер, ошеломлённый такой реакцией, но все же тихонько похлопал Цикуту по спине и осторожно отстранился. — Мой король, я так счастлива это слышать! И я готова поделиться своей радостью с тобой. — Ведьмочка быстро огляделась по сторонам, желая убедиться, что в саду они одни, а потом снова повернулась к Минхо. — Видишь ли, я точно знаю, что ты станешь Верховным. Фейри взирал на нее удивленно и девушка тихо захихикала: — Не смотри так изумлённо и недоверчиво. Это правда. Как бы Хенджин или кто-то ещё не старался, корона будет принадлежать тебе и только. Я не могла допустить, чтобы титул достался кому-то другому, поэтому сделала все, что было в моих силах и даже больше. Все оказалось даже проще, чем я думала. — Я не понимаю, о чем ты… — Ли застыл, словно глыба льда. — Ох, дорогой мой король. Я не сомневалась, что ты станешь Верховным и без моей помощи, но я должна была подстраховаться и контролировать ситуацию. Твоим главным соперником всегда был только Хенджин. Этот заносчивый и чересчур самоуверенный фейри мог нарушить все мои планы, но так вышло, что на него быстро нашлась управа. Всего лишь парочка угроз и он перестал быть помехой. Цикута говорила спокойно, даже весело, как будто рассказывала об очередной прогулке, но с каждым ее словом в Минхо будто что-то умирало. Как же так вышло, что эта очаровательная девушка была настоящим средоточием зла? И как он мог этого не заметить раньше? — А что же Джисон? — голос короля прозвучал хрипло, почти надломлено. — Ах, этот смертный. — девушка скривила безупречные губы, — Если честно, он начал путать мне карты с самого моего появления во дворце. Я не думала, что ты к нему привяжешься и так разозлилась, что порезала его праздничный костюм. Это было мелко и низко, но иногда я не могу сдержать свои эмоции, — она непринужденно пожала плечами, — Но я быстро опомнилась и нашла способ, как от него избавиться. От последних слов Ли вздрогнул. Как легко слетали с ее губ такие жестокие слова! — Избавиться? — Похищение было моей идеей. И хотя ты разрывал мое сердце своими страданиями по этому человеку, я верила, что ты одумаешься. Как оказалось, все было не зря. Ты наконец-то осознал, что тебе нужна я, а не этот смертный. Ну ничего, до Самайна осталось совсем мало времени, после чего мальчишку мы больше не увидим. Фейри больше не мог спокойно сидеть. Он вскочил на ноги, гневно сверкая глазами и сжимая кулаки. Он весь был полон негодования и горького разочарования от этого предательства. Ничего не понимая, девушка следом поднялась со скамейки и попыталась взять короля за руку, но тот сразу же от нее отшатнулся, словно от огня. — В чем дело, мой… Но закончить свой вопрос она не успела. За спиной Цикуты раздался громкий смех, прозвучавший так фальшиво и наигранно, что она не сразу узнала его обладателя. Резко повернувшись, ведьма увидела как к ним приближается Хенджин, который так и не прекратил смеяться. А прямо за ним с серьезным, невозмутимым лицом шел Феликс. — Наша ведьмочка угодила прямо в расставленную для нее ловушку. Как же это смешит: стоило тебе услышать пространные обещания и несколько нежных слов, как ты сразу же выложила все свои тайны, — лицо Хвана застыло в маске отвращения, пока он разглядывал ошеломленную девушку. — Мой король, — Цикута повернулась к Минхо, до сих пор не понимая, что же происходит, — что все это значит? О чем говорит Хенджин? И что он вообще здесь делает? — Ци, Хенджин приехал сегодня на ужин и все мне рассказал и показал послания с угрозами. После короткого разговора, наше подозрение пало на тебя, и я просто решил узнать, действительно ли за всеми преступлениями стоишь ты. К сожалению, ты сама подтвердила наши догадки. Если бы ты только знала, как я в тебе разочарован. — Но, мой король… — Девушка стала пятиться к выходу из сада, — как же все твои слова, что ты мне говорил? Это все было ложью? — Ци, я действительно благодарен тебе за поддержку и веру в меня, но я люблю только Джисона. И мне так больно осознавать, что ты вознамерилась его убить, да ещё угрожала Хенджину, используя его сестру. Как ты могла пойти на такое, скажи?! Я до сих пор не могу в это поверить! — Я ни в чем не виновата! Ты все не так понял! Цикута развернулась, чтобы убежать, но наткнулась на тихо подошедших сзади Агнама и Астерия. Она шарахнулась в сторону, испуганная, с глазами полными слез и вновь попыталась достучаться до Минхо. — Поверь мне, мой король. Посмотри на меня, это же я, твоя невеста. Ты знаешь меня с самого детства. Я никогда бы не смогла никого убить. — Астерий, Феликс, я создам портал, а вы сопроводите госпожу Цикуту к регенту. Пусть он сам решает, что с ней делать. — Нет! — отчаянно закричала девушка, по щекам которой уже струились слезы. — Не отправляй меня к Кристоферу! Я расскажу все как есть и ты все поймёшь! На самом деле… Но тут она внезапно замолчала и вскинула руки, прижимая их к груди. Несколько секунд, застыв под ничего не понимающими взглядами, Цикута ловила ртом воздух, а потом закатила глаза и мешком упала к ногам своего короля. Ли сразу же бросился к ней, но его опередил друид, уже опустившийся перед девушкой на колени, проверяя пульс. — Что с ней? — спросил Хенджин. — Думается мне, она просто упала в обморок от излишних эмоций. Скоро очнётся. — спокойно ответил Агнам. — Астерий, я не собираюсь ждать, пока она придет в себя и слушать очередные оправдания. Доставь ее к регенту и объясни ситуацию. Я хочу, чтобы все побыстрее закончилось. Кристофер должен судить Ци по закону. — Слушаюсь, Ваше Величество. Минотавр аккуратно поднял девушку с земли и шагнул в портал, который уже открыл для него фейри. Проводив исчезнувшую в россыпи звёзд внушительную фигуру Астерия, Минхо громко выдохнул и провел рукой по волосам, пытаясь успокоиться. Ему срочно надо было увидеть Джисона, чтобы сообщить ему новости. — Хенджин, — обратился он к Благому королю, — благодарю тебя, что рассказал нам обо всем, несмотря на риски. С твоей помощью, мы наконец-то оградили Хана и искру от опасности. А зная, что ты на самом деле не желал нам зла, я готов возобновить нашу дружбу и доброжелательные отношения между нашими королевствами. Что скажешь? — Если взять в рассчет, что ты чуть ли не сломал мне нос, к тому же угрожал, не думай, что я вот так вот возьму и соглашусь на перемирие, — сложив руки на груди, выдал блондин. — Хван, тебе не кажется… Минхо не успел продолжить свою возмущенную речь, как Хенджин сгреб его в объятия, радостно хлопая по спине. — Конечно же я согласен снова с тобой дружить. Мне тебя очень не хватало, — тихо признался Благой король, но быстро отстранился, явно смущённый и резко перевел тему, — Ах, да, Феликс. Я освобождаю Чанбина от его службы во Благом дворе, так что с этого момента он сможет вернуться домой. К тебе. Предлагаю тебе самому обрадовать его этой новостью. Ликс словно засветился изнутри, мгновенно охваченный безграничным счастьем. На его лице расцвела такая широкая улыбка, что, казалось, ещё чуть-чуть и губы просто треснут. Он подскочил к Хвану, сжал его руку и начал трясти, повторяя скороговоркой: — Спасибо! Спасибо! Спасибо! Минхо не смог сдержать смех, радуясь за брата и откровенно забавляясь его поведением. — Иди уже к нему, Ликс. Хенджин уже понял, что ты ему очень благодарен. Феликс бегом бросился из сада, не переставая улыбаться. Минхо проводил его взглядом и обернулся к своим спутникам. Только сейчас он понял, что вернулся Агнам. — Друид, ты появился вовремя. Я думал, что ты пропустишь все самое интересное. Как прошел твой сбор трав? — Прекрасно, Ваше Величество. Но, как оказалось, я зря отлучался. Джисон очнулся и вполне здоров, а вы не только нашли загадочного преступника, но и вернули добрые отношения с Благим двором. Жаль, что я не присутствовал при вашем разговоре, но Астерий на пути в сад коротко обо всём мне поведал. — Я рад, что ты снова с нами, Агнам, — кивнул Ли старцу, а затем повернулся к Хенджину. — Приглашаю тебя и Эмилию погостить у нас пару дней. В любом случае, сегодня уже поздно для возвращения домой, так что я прикажу приготовить для вас покои. — С радостью приму твое приглашение, — коротко кивнул Хван. — Что ж, раз все основные дела улажены, то прошу меня простить, мне пора идти. Минхо так резко крутанулся на каблуках, что его мантия взметнулась вверх, а потом обмоталась вокруг него. Ничего больше не замечая, он быстрым шагом направился во дворец, намереваясь поговорить с Джисоном. Им овладели противоречивые чувства: с одной стороны он был опечален, что Цикута предала его, но с другой стороны он был рад, что угроза для Хана наконец-то была устранена и он мог спокойно дожидаться Самайна. Ещё пару дней они пробудут во дворце, а потом Ли планировал провести время с юношей наедине. Для этого он уже приказал слугам приготовить Горный дом, который идеально подходил для его замысла. Погруженный в свои мысли, фейри не заметил как добрался до своих покоев, где его должен был ждать Джисон. Перед тем как уйти встречать Цикуту Минхо отправил Хана сюда, беспокоясь за его безопасность. Принцесса Эмилия была под надёжной защитой Вэрэльда и Чанбина, так что за нее Ли совершенно не переживал. А вот ко входу в свои покои он распорядился выставить стражников, которые до сих пор стояли по обе стороны двери и почтительно отсалютовали копьями при виде короля. Комната была погружена в тягучий мрак, объятая тишиной, которую нарушало лишь тихое, едва слышное дыхание Джисона. Парень спал после насыщенного откровениями ужина, так и не дождавшись прихода фейри. Впрочем, Минхо совсем не расстроился и быстро ополоснувшись в купальне, скользнул к Хану под одеяло, прижавшись к тёплому телу и наслаждаясь такой приятной близостью. Завтра он обязательно расскажет о Цикуте и поделится планами на ближайшее время. Наконец-то Джисону ничего не угрожало, а значит можно было смело наслаждаться жизнью и друг другом. На душе у короля было легко и спокойно, но уже погружаясь в царство Морфея, где-то в уголке сознания слабо затрепетала какая-то тревожная мысль. Он попытался за нее уцепиться, но сон уже заполучил над ним власть, и фейри окунулся в сновидения.***
Ему снова снилась река. Небо было позолочено закатом, дневной зной сменился вечерней прохладой, но песок, на котором сидел Минхо, ещё хранил тепло солнца. В траве неподалеку стрекотали сверчки, а среди деревьев разносилось пение малиновки. Все было до боли привычно, словно он каждый день проводил в этом спокойном месте. Он снова кого-то ждал: нетерпеливо, тревожно, даже с каким-то отчаянием. И пока он был один, ему не доставляли удовольствие ни благоухающие цветы, ни журчание воды, ни щебет птах. Однако, вскоре его ожидание было вознаграждено. За спиной раздались тихие лёгкие шаги, и Минхо, боясь, что опять проснется, так и не узнав, кто же это был, быстро развернулся, но тут же замер как вкопанный. Озарённый последними лучами солнца, в белых, летящих на ветру одеждах к нему шел… Джисон. Он выглядел как-то по-другому: русые волосы спускались ниже плеч; лицо, будто выточенное из мрамора, было непривычно худым; тонкие пальцы, унизанные перстнями, сжимали серебряную флейту, а темно-синие глаза смотрели непривычно колко. Наваждение длилось недолго, и вот уже хмурый взгляд сменился на теплый и открытый. Идеальные губы раздвинулись в приветливой улыбке, и Хан произнес: — Ты ждал меня? — Конечно. Ты же знаешь, что я прихожу к реке каждый день только ради встречи с тобой. Минхо чувствовал себя странно. Он словно был в чужом теле невидимым наблюдателем. Он мог думать, оценивать происходящее, испытывать эмоции, но тело жило своей собственной жизнью. Джисон подошёл так близко, что можно было почувствовать исходящий от него аромат. Вот только запах был странный: немного дымный и с какой-то горчинкой. Фейри почему-то стало не по себе. Непривычная внешность юноши сбивала его с толку, да и пахло от него как будто кем-то другим, словно и не он это был, а лишь кто-то похожий. Лёгким дуновением где-то на задворках разума мелькнула и тут же пропала беспокойная мысль. Минхо пытался ее ухватить, но не успел — слишком призрачной и быстрой она была. — Я так долго ждал этого момента. Голос Джисона вернул Ли в происходящее. Парень по-прежнему солнечно улыбался, но от синих глаз веяло таким могильным холодом, что фейри стало страшно. Что за кошмар ему снится? Разве мог его Хан смотреть вот так? — Я тоже с нетерпением тебя ждал. Тело, в котором находился Минхо, по-прежнему продолжало жить собственной жизнью, совершенно не замечая изменений в Джисоне. Королю хотелось встряхнуть самого себя, получить контроль над действиями, чтобы узнать у Хана что же с ним происходит. Взгляд Ли упал на флейту, которую все ещё сжимал в руках юноша. Его пальцы были напряжены так сильно, что казались почти белыми, крючковатыми и неестественными. Все это сильно пугало. Этот проклятый сон определенно был кошмаром, а значит надо было как-то проснуться. Минхо охватило плохое предчувствие, как будто сейчас должно произойти что-то ужасное, а он определенно не хотел в этом участвовать. — Ну что же ты стоишь? Разве не хочешь меня обнять? — голос Хана звучал вкрадчиво, а в улыбке уже неприкрыто сквозило коварство. Парень раскинул руки в стороны, приглашая, зазывая к себе. Ли хотелось закричать, убежать подальше, скрыться от этого пронизывающего колючего взора, но его тело, хоть и с какой-то нерешительностью, всё-таки скользнуло в предложенные объятия. Как только руки Джисона сомкнулись вокруг Минхо, его накрыло острое чувство неправильности происходящего. Оно захватило его, превращаясь в липкий холодный пот страха, запуская барабанную дробь сердца, гулко бьющегося об ребра. Наконец-то, он мог действовать синхронно со своим телом, поэтому сразу же сделал попытку шагнуть назад, вырваться из кольца цепких рук. Но Хан держал на удивление крепко, лишь хмыкнув Ли прямо на ухо: — Куда-то собрался, насекомое? Фейри вскинул голову, встречая насмешливо-презрительный взгляд юноши. Он не мог поверить, что эти слова произносит родной до боли голос. Милые черты были искажены злобой, превращая красивое лицо в маску монстра. Минхо, страшась того, что может произойти, постарался оттолкнуть от себя парня, вырваться на свободу, но одно лишь незнакомое слово слетевшие с нежных губ и его тело оцепенело, словно парализованное. На несколько мгновений на берег реки опустилась неестественная тишина, которую разорвал звук скользящей из ножен стали. Джисон отступил назад, и фейри смог увидеть, что серебряная флейта оказалась замаскированными ножнами для небольшого клинка. Парень поигрывал кинжалом, не отрывая взгляда от напуганного Минхо. — Я вижу, что тебе страшно, но знаешь — это просто прекрасно! Видеть тебя ничего не понимающего, испуганного — истинное наслаждение. Хан подошёл почти вплотную, приставив острие кинжала к щеке Ли. — Ты в самом деле решил, что бог может заинтересоваться обычным смертным? Ха-ха-ха! Что за наивный идиот?! Фейри почувствовал как по его щеке покатилась горячая слеза. Он отчётливо понимал, чем неминуемо закончится эта встреча, чувствуя как лезвие спускается по его шее все ниже. Собрав все свои силы, он еле слышно выдавил несколько слов: — Почему ты это делаешь? — Я не собираюсь расписывать тебе причины, ты даже этого не достоин, — безжалостно ответил Хан, а потом вдруг провел костяшками пальцев по лицу Минхо, — Хотя я должен признать, ты и правда исключительно красив. Услышав в голосе юноши сожаление, Ли хотел обрадоваться, но внезапно где-то сбоку раздались торопливые шаги. Фейри хотелось обернуться, но он так и не мог пошевелиться, прикованный к месту заклинанием. Хан вскинул голову, поворачиваясь на звук шагов и сразу же победно улыбнулся. — Как раз вовремя! — весело сказал он, снова сосредоточив свое внимание на Минхо, — Моя месть будет сладка. Короткий взмах руки и тело короля пронзила всепоглощающая боль. Он снова мог двигаться, но теперь это уже не имело значения. Джисон вонзил клинок прямо в сердце, и мир перед глазами фейри уже начал меркнуть. Пошатнувшись, он упал на колени, прижав руки к ране, как в тумане глядя на кинжал, с которого капала кровь — его кровь. Ещё мгновение и он распростерся на песке, уже почти ничего не чувствуя, готовый убежать из этого кошмара обратно в реальность. Последнее, что видел Ли, закрывая глаза, как русые пряди волос Хана начали чернеть. А ускользающее сознание принесло крик полный страха, отчаяния и боли: «Не-е-е-т!», следом за которым раздался злобный хохот. А потом Минхо поглотила чернота.***
Дни бежали как сумасшедшие. Все планы фейри провести с Джисоном время наедине в Горном доме пошли прахом, погребённые под множеством дел. Сейчас Минхо совсем не был рад своему титулу. Он бы с превеликим удовольствием предпочел быть обычным фейри, без всяких обязательств перед королевством и народом. Тогда бы у него была возможность сбежать с юношей хоть на край света и наслаждаться временем, которое они разделили бы на двоих и только. Дворец же раньше такой спокойный и тихий, если только не случалась очередная перепалка Вэрэльда и Гэссы, теперь постоянно стоял на ушах. Обрадованные, что два короля самых могущественных Дворов помирились, поданные постоянно пребывали в чрезвычайно воодушевленном состоянии, что отразилось и на Совете. Гэсса сразу же предложила организовать бал, чтобы отметить возобновившуюся дружбу. Само собой ее идею мгновенно поддержал Вэрэльд, который любил праздники и веселье, к тому же бал был прекрасным поводом пригласить принцессу Эмилию на танец. Хенджин с сестрой уехали, погостив во дворце пару дней, но обещали вскоре нанести дружеский визит, не позабыв пригласить в гости и к себе. Принцесса выезжая за главные ворота, даже не взглянула на поникшего дипломата, тем самым дав повод для многочисленных шуточек, которые Вэрэльд переносил с безграничным терпением. Как потом выяснилось, он снова потерял голову и одарил Эмилию весьма сомнительными комплиментами, после чего девушка влепила ему смачную пощечину и сказала, что больше не желает его знать. Но уныние было не в характере Вэра, поэтому он сразу начал строить планы по возвращению расположения принцессы. Бал поддержал и Феликс, который теперь лучился счастьем и любовью, потому что Чанбин постоянно был рядом. Эти двое буквально не отлипали друг от друга, и само собой получилось, что Совет пяти превратился в Совет шести. Керуб всегда сидел рядом с Ликсом, и если в первые дни просто отмалчивался, привыкая к новой роли и вообще к тому, что он вернулся домой, в Неблагой двор, то спустя неделю уже яростно спорил с Агнамом и Астерием о том, стоит ли выставлять дополнительную стражу во время торжества. За первой неделей потянулась вторая, а потом и третья. Осень давно вступила в свои права, заменив зелень листвы на золото, багряными красками раскрасив листья кустарников, напоминая, что до Самайна осталось совсем немного. За одним балом последовал другой, уехавших гостей сменили новые, а дела все не заканчивались. От регента постоянно приходили послания о состоянии Цикуты, которая так и не пришла в себя. По донесению лекарей, которые осмотрели бывшую невесту, как только Астерий доставил ее к Кристоферу, она пребывала в магическом сне, видимо, в последний момент, погрузившись в него, чтобы избежать наказания. Никто не мог сказать, когда она очнётся, поэтому возле нее всегда дежурила стража. На одном из торжеств регент появился со своей свитой, решив лично поздравить двух королей с примирением. Как и в праздник Литы, его сопровождал любимый бард и главный советник. И если Чонин отходил от Кристофера только для того, чтобы исполнить очередную балладу, а потом как можно скорее взбегал на возвышение, на котором находился их стол, спеша снова оказаться рядом с улыбающимся Баном, то Сынмин неожиданно много времени проводил за разговорами с Хенджином. Они что-то самозабвенно обсуждали и даже спорили, кажется, позабыв, что находятся на балу. Минхо успел разглядеть яркий огонек интереса, мелькнувший в глазах Хвана, когда на следующий день тот прощался с регентом и его свитой. Кажется, Благой король возвращался к нормальной жизни из мрачного пребывания в постоянном страхе за сестру и друзей. А Ким Сынмин вполне мог ему помочь позабыть все ужасы последних лет. Утомленный от вороха дел, которые так неожиданно на него свалились, Ли тем не менее не забывал и о Джисоне. Каждую свободную минуту он старался проводить рядом с ним. Ему приносило несказанное удовольствие держать его руку в своей, смотреть в теплые карие глаза, видеть как зарождается нежная улыбка на прелестных губах. Так как король много времени проводил в своем кабинете, уже стало традицией, что Хан, ожидая пока фейри закончит просматривать очередные бумаги, писать указы и вести дипломатическую переписку с другими правителями, усаживался с очередной книгой в кресло возле камина и погружался в чтение, изредка поглядывая сквозь длинные ресницы на Минхо. Ли всегда чувствовал этот взгляд и не отрывая глаз от документов, понимающе улыбался. Он сам часто засматривался на юношу, не переставая удивляться его красоте и своим чувствам к нему. Именно с этим человеком фейри узнал, что же такое родство душ. Он будто все двести двадцать два года ждал именно Джисона. Сердце словно было заперто для всех, чтобы нараспашку открыться только одному лишь ему. В моменты, когда эмоции переливались через край, король откидывал в сторону бумаги и широкими шагами пересекал кабинет, чтобы заключить юношу в объятия. Иногда Ли казалось странным, что ему внезапно хотелось прикоснуться к Хану, почувствовать ровный ритм пульса под его ладонью, прижаться губами к вновь округлившимся, таким милым щекам, чтобы скользнуть вниз, уже наслаждаясь поцелуем. Хан научился контролировать свою искру, но иногда, когда их сердца бились в унисон, а они были слишком поглощены друг другом, увлеченно целуясь, сияние вырывалось наружу, озаряя все ярким светом. Удивительно, но Минхо оно совсем не слепило, как будто близость Джисона защищала его от воздействия золотых лучей. Искра окончательно окрепла и превратилась из тусклого блеска в ровное мощное сияние. Это означало, что юноша был полностью готов к Самайну. Приближающийся праздник не давал покоя королю. И пусть Цикута была под надёжной охраной далеко от Неблагого двора, а Хан был постоянно рядом, но Минхо все равно терзал маленький червячок тревоги. Порой он почти не показывался, но бывало вдруг отращивал клыки и вгрызался в мозг, заставляя фейри сжаться от страха. Необъяснимая паника накрывала его уже несколько раз. Трижды он просыпался с болью в груди, рывком садясь в кровати, хватая ртом воздух. Весь в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем он пару мгновений не понимал где находится, но знал, что ему нужен Джисон. Только после того, как он нащупывал в постели теплую руку крепко спящего парня, паника исчезала, позволяя успокоиться и лечь обратно. И пусть Ли больше не испытывал внезапного ужаса, но пальцы Хана из своих не выпускал до самого утра, обдумывая происходящее и в первую очередь, пытаясь вспомнить, что же ему снилось. Как назло, в памяти оставались лишь какие-то жалкие обрывки сновидения, которые он пытался удержать, чтобы потом рассказать об этом юноше. Все, что мог вспомнить фейри — это берег реки. А ещё аромат. После того, как он проснулся от кошмара в первый раз, его начал преследовать странный запах: немного дымный и с какой-то горчинкой. Он мог почувствовать его совершенно неожиданно, как было на первом балу, устроенном в честь примирения двух Дворов. Минхо танцевал с Джисоном вторую часть чардиса, когда его ноздрей коснулся этот аромат. Его настолько это ошеломило, что он сбился и наступил парню на ногу, но проигнорировав удивленный взгляд, попытался успокоить расшалившиеся нервы. Запах был вполне обычным, но, видимо, в его снах он знаменовал собой что-то настолько плохое, что это чувство не покидало Ли и в реальности. Каждый раз, стоило ему уловить этот шлейф дыма и горечи, на фейри начинала давить неотвратимость чего-то ужасного. Однако, проходило несколько секунд, запах исчезал, и мир снова играл яркими красками. Помимо этого, короля беспокоило то, что Джисон стал быстро уставать. Парень всегда просыпался полным сил и готовым к новым свершениям, но стоило только солнцу опуститься за горизонт, как его охватывала сонливость. Он становился рассеянным и медлительным, и как бы не старался бодриться, в конце концов проигрывал битву со сном и отправлялся в постель. Первое время Минхо не придавал этому значения, ведь юноша многое пережил, сильно похудел, и его тело требовало отдыха. Но наступил октябрь, а Хан по-прежнему на глазах терял силы с наступлением темноты. Все остальное время парень чувствовал себя прекрасно и радовал всех своей неуёмной энергией. Друид, к которому обратился за советом король, выслушав его рассказ, пришел к выводу, что таким образом Джисон набирается сил перед Самайном. Возможно, искра сохраняет часть его энергии в себе, чтобы вернуть ее, когда придет время покинуть его тело. Никто не мог сказать точно, как повлияет на человека то, что он лишится искры. Поэтому Агнам прошерстил свои запасы и начал готовить для парня укрепляющие отвары трав. Это помогло Хану не засыпать так рано, но зато ночью он спал как убитый. Странным было и то, что по словам Джисона ему иногда тоже снилась река. К сожалению обоих, юноша не помнил подробностей и не мог добавить больше никаких описаний. Однако, каждый раз, перед тем как проснуться, он шептал одно лишь слово — «Самайн». Но сколько бы Минхо его не расспрашивал, парень не мог вспомнить ничего, кроме реки. Когда до праздничной ночи оставалась всего неделя, фейри не выдержал и временно вручив бразды правления брату, отбросив все важные и не очень дела, всё-таки собрался в Горный дом. Хан с радостью принял предложение побыть вдвоем, видимо устав от бесконечного гомона дворца. Ли видел, что парень искренне привязался к членам Совета, но ему тоже нужна была передышка. Тем более Самайн все равно немного страшил Джисона своей неизвестностью. Никто не был уверен, что такое важное событие пройдет без сучка и задоринки. Распрощавшись с обитателями Неблагого дворца, потрепав за ухом Балама, строго наказав Феликсу и Чанбину тревожить их только в исключительно важном случае, Минхо открыл портал и, взяв юношу за руку, шагнул в ночную тьму, усыпанную звёздами. Горный дом встретил их уютным теплом и треском дров в камине, заботливо подготовленными слугами. Это место было своего рода убежищем от ежедневной рутины, и, будучи помладше, Ли часто сбегал сюда из дворца, чтобы побыть хотя бы один вечер в тишине и одиночестве, устав от пристального внимания множества глаз. Здание было небольшим, полностью деревянным и вообще не создавало впечатления чего-то величавого, как Неблагой дворец, но как раз поэтому фейри так любил здесь находиться. Место было глотком спокойствия, а именно его не хватало им с Джисоном. Задний двор выходил на берег реки, которая была одним из притоков Серебряной. Журчание ее воды, пение птиц и ветер, несший горную свежесть, создавали идеальную атмосферу для отдыха. В первый же вечер, после того как Хан принял травяной отвар, заведомо приготовленный друидом, Ли вывел юношу к реке, расстелив на берегу толстое покрывало, чтобы вместе наблюдать за появляющимися на небе звёздами. На черном небе то и дело вспыхивали новые бледные огоньки, а фейри лежал рядом с парнишкой и то и дело переводил взгляд с темного купола небес на любимый профиль. — Ты знаешь, я только сейчас понял, что созвездия в наших мирах отличаются. Они вроде бы похожи, но в то же время как будто совсем другие. Джисон говорил шепотом, словно боясь спугнуть звёзды. Минхо лишь улыбнулся, но оторвавшись от созерцания милого лица, перевел взгляд на небо. — Видишь вот эти пять звёзд? — фейри махнул рукой, указывая направление, — В вашем мире это созвездие называется Лира. В Фейрилэнде у него другое название, хотя в чем - то они похожи. — И какое же? — Цитра. Как ты понял, это тоже музыкальный инструмент, известный и в мире людей. Но с этим созвездием и его названием связана одна легенда. Хочешь расскажу? — Ты же знаешь, что я люблю ваши легенды. Надеюсь, что у нее будет счастливый конец. — Тогда слушай. Минхо повернулся набок, положив голову на согнутую в локте руку и поглядывая то на юношу, то на созвездие, начал свой рассказ. — Давным-давно, когда наш мир только был сотворён, жил один юноша. Дитя могущественного бога и девушки-фейри, он был чужим среди божеств, и на небо вход ему был заказан. Однако, отец, изредка навещавший их с матерью, поведал ему один способ. Боги жили слишком долго, жизнь зачастую была скучна, поэтому если бы парень смог создать что-то, избавившее небожителей от скуки, то ему было бы обеспечено полноправное место среди других божеств. Задумался молодой полубог, но в голову не шло ни одной идеи, ни одного замысла. Расстроенный, он брёл не разбирая дороги, пока его не остановило чье-то мелодичное пение. На небольшой полянке незнакомая ему девушка собирала в плетеную корзину цветы и напевала незатейливую песенку. Она пела о чистой белизне ромашек, о пряном аромате шалфея, о кроваво-красных маках, о небесной синеве васильков. Звуки ее голоса разносились над поляной, и даже суетливые птахи замолкли, прислушиваясь к чудесному пению. Под стать чарующему голосу незнакомка была удивительно красивой. Хрупкая фигура, окутанная водопадом каштановых волос, вспыхивавших на солнце рыжими прядями, казалась почти воздушной. Личико в форме сердца и большие глаза привлекали взгляд, навевая мысли о том, что парень встретил не фейри, а какое-то лесное божество. Девушка продолжала петь, пока не заметила, что на поляне она больше не одна. Испуганно прижав к груди корзинку с цветами, она уже собралась бежать, но юноша выставил вперёд руки, показывая, что не собирается причинять ей вреда и быстро, пока фейри никуда не исчезла, признался, что очарован звуками ее голоса. Так они и познакомились. Каттлея, так звали девушку, оказалась не только красавицей, но и прекрасной собеседницей. Парень мог часами гулять с ней по лугам и лесным тропинкам, слушая ее рассказы. Но больше всего ему нравилось, когда фейри начинала петь. При первых звуках ее волшебного голоса затихала сама природа, словно наслаждаясь очередной песней. Без всякого сомнения, юноша ещё не слышал в своей жизни что-то столь прекрасное. Парень сам не заметил, как с нетерпением стал ждать каждой их встречи. И только, когда Каттлея не пришла в назначенное время, он понял, что полюбил фейри всем сердцем, а теперь сходил с ума от беспокойства. Где же она? Почему не пришла? Он битый час расхаживал по их полянке в томительном ожидании, пока не услышал лёгкие, почти невесомые шаги за своей спиной. Она здесь! Она не ушла от него! Опьяненный радостью, он не думая ни о чем, бросился к девушке и заключил ее в объятия. И только отступив на шаг, заметив румянец, охвативший ее до кончиков острых ушей, он понял как сумасбродно поступил. Первым его желанием было извиниться, но признание в любви само слетело с его языка, ошеломив их обоих. Юноша в ужасе зажал рот рукой, готовый к тому, что Каттлея посмеется над его чувствами, но к его удивлению, она лишь подошла вплотную и положила голову ему на грудь, тихо прошептав, что давно чувствует то же самое. С тех пор, как только наступало утро, парень бежал на знакомую полянку, ожидая прекрасную девушку. Вот только Каттлея стала приходить все позже и позже, ссылаясь на кучу дел по дому, а в последнюю встречу предупредила, что на следующий день прийти и вовсе не сможет. Девушка была бледна и выглядела совсем уставшей, поэтому юноша не стал настаивать и согласился встретиться через день. Чтобы как-то занять себя, он решил сделать Каттлее подарок. Не долго думая, он собственными руками создал музыкальный инструмент под стать чудесному голосу возлюбленной. Ровно сутки ушли на то, чтобы вырезать из дерева деку и натянуть шелковые струны, и, наконец-то, все было готово. Опробовав инструмент несколько раз и оставшись довольным его звучанием, юноша стал дожидаться встречи. На следующее утро, насвистывая веселую мелодию, он подошёл к поляне. К его удивлению, Каттлея уже ждала его, сидя под деревом. Но лишь подойдя ближе, он увидел как бледно ее лицо, как потускнел блеск глаз, как безвольно лежат вдоль тела ее руки. В одно мгновение парень оказался рядом, моля рассказать, что же с ней произошло. Постоянно сбиваясь и делая передышки между предложениями, девушка поведала, что ее одолела неизвестная болезнь, от которой нет спасения. Родители ее перепробовали сотню способов, но жизнь по-прежнему стремительно утекала из хрупкого тела. Она чувствовала, что конец близок и хотела провести последние мгновения рядом с любимым. Юноша был поражен. Он не мог поверить, что судьба обошлась с ним так жестоко. Она подарила ему самое драгоценное, что только можно было представить, а теперь так безжалостно собирается забрать обратно. Каттлея же старалась хоть как-то подбодрить парня, и тихим дрожащим голосом начала петь его любимую песню о двух влюбленных. Вытирая слезы, юноша вслушивался в звуки нежного голоса. Лишь к середине песни он вспомнил, что принес подарок. Аккуратно освободив инструмент от ткани, он показал его девушке и знаком дал ей понять, чтобы она продолжала петь. Как только Каттлея снова запела, парень коснулся струн. На этой поляне ещё никогда не разносились звуки столь прекрасные. Волшебное сочетание чарующего голоса и завораживающее звучание инструмента подхватил ветер, взметая ввысь до самых небес. И боги услышали дивные звуки, удивлённо переглядываясь меж собой. Влекомые любопытством, трое небожителей сошли на землю, прямо на маленькую поляну, разглядывая необычный инструмент в руках парня. Узнав в юноше своего сына, один из богов сбросил полог невидимости и предстал перед ним, довольно улыбаясь. Влюбленные отпрянули в сторону, напуганные неожиданным появлением постороннего. Однако, поняв, что перед ним отец, парень бросился к нему в ноги, умоляя вылечить Каттлею. Кто же ещё мог помочь ей в этом мире, как не сам бог? Осмотрев девушку, божество лишь покачало головой. Смерть уже держала в своих цепких лапах жизнь Каттлеи и не собиралась отдавать ее просто так. Конечно же, можно было вылечить фейри, но тогда баланс был бы нарушен. В полнейшем отчаянии парень стал умолять взять его жизнь вместо ее. Если так нужно было для поддержания равновесия, он готов был пожертвовать всем. Его отец глубоко задумался, разглядывая музыкальный инструмент. Затем на его лице мелькнула улыбка и он поведал, что нашел отличный способ, как помочь Каттлее. Если юноша согласится отдать свое изделие богам, а также отказаться от своей божественной сущности, став обычным фейри, то баланс будет соблюдён, а значит девушку можно будет вылечить. Парень не сомневался ни секунды. Он был согласен абсолютно на всё, лишь бы его возлюбленная была жива. Опустившись рядом с Каттлеей на колени, бог положил одну руку ей на лоб, а второй обхватил руку сына. Несколько слов раздались в повисшей тишине, после которых серебристая ниточка потянулась из руки юноши прямо к девушке. Постепенно лицо Каттлеи охватил лёгкий румянец, глаза снова заблестели, а на губы вернулась улыбка. Бог поднялся на ноги, подхватив инструмент с собой, грустно взглянув на сына, который променял свой шанс стать небожителем, ради любви. «Теперь твоя возлюбленная здорова, а ты стал обычным фейри. Твое имя, данное тебе мной при рождении, никогда не вспомнят потомки, потому что оно было частью твоей божественной сущности, и после твоей смерти, оно забудется всеми. Но в память о тебе, я оставлю название этого инструмента. Какое имя ты ему дал?» Выслушав сына, божество исчезло, не оставив после себя и следа. А на небе, в обители богов, появилось новое развлечение — игра на музыкальном инструменте, чье звучание заставляло трепетать сердца и души. Ведь созданная с любовью, цитра (а именно такое имя дал инструменту юноша) несла в мир чувства, вложенные в нее создателем. Как и обещал бог, имя его сына забылось, но чтобы память о нем и о его поступке жила, в ночном небе вспыхнуло новое созвездие. Цитра, на которую ты смотришь сейчас, именно оно и есть. Инструмент, который бог забрал на небо. Увековеченное напоминание о том, что любовь превыше всего. — Это как всегда было прекрасно. Спасибо тебе, — голос Джисона звучал сонно, но юноша все равно старался продержаться ещё немного. — Жаль, что я не могу всю ночь наслаждаться звёздами рядом с тобой. — У нас ещё будет время. Не борись со сном, тебе нужно отдохнуть. Пойдем в дом? — А можно поспать здесь? Мне очень удобно, как и везде, если ты рядом. — Конечно, можно, — нежно улыбнулся Минхо, целуя парня в нос, — а теперь спи. Хан заснул мгновенно, в ту же секунду как закрыл глаза. А Ли ещё долго смотрел в спокойные черты юноши, вспоминая только что рассказанную легенду. Он прекрасно понимал сына бога, ведь он бы тоже не задумываясь, пожертвовал бы ради Джисона всем, даже своей жизнью. Снова поцеловав спящего парня в нос, фейри поудобнее устроился рядом, накрыв их покрывалом. У реки было по-осеннему свежо, но прижимаясь к Хану, Ли чувствовал только безграничное тепло. Через минуту король спал так же сладко, как и юноша рядом с ним. И им впервые не приснился берег реки, который так долго мучал их во снах.***
Джисон
Пять дней, которые они провели в Горном доме были наполнены любовью и счастьем. Минхо окружил Хана такой заботой, что у парня исчезли все волнения, связанные с предстоящим праздником. Они много разговаривали, смеялись, гуляли по окрестностям и даже несколько раз рыбачили. Рыбалка была идеей Джисона, а фейри хоть ни разу не пробовал этим заниматься, сразу же поддержал его желание. Смастерив удочки, они уселись на самом берегу, тихо переговариваясь и подшучивая друг на другом. Первую рыбу поймал Хан, неимоверно гордясь собой. За ней последовала ещё одна и ещё, пока небольшое ведёрко не оказалось полностью заполненным. Минхо же поначалу радовавшийся успехам юноши, теперь сидел насупленный и ругал глупую рыбу почем зря. Но вот леска наконец-то натянулась, и фейри радостно вскочил, напрягая мышцы, чтобы вытащить попавшуюся рыбу. Судя по тому какие усилия он прилагал, улов у него был знатный. Счастливо улыбаясь, Ли уже расписывал какую махину он сейчас вытащит, как вдруг леска сначала ослабла, а потом так резко дернулась, что король не удержался и полетел в воду. Отплевываясь и фырча, он быстро вынырнул на поверхность реки, грозно глядя на Джисона. Хан держался изо всех сил, чтобы не засмеяться, но сначала его губы дрогнули в лёгкой улыбке, а потом раздался первый смешок, который он тут же проглотил. — Если ты сейчас будешь смеяться, то я утоплю тебя в этой же реке, — с притворной угрозой в голосе произнес фейри. — Для этого тебе сначала надо вылезти оттуда и поймать меня. — Ты сам напросился. Ли подплыл к берегу и попытался выбраться, цепляясь за крутой склон, но его старания оказались безуспешны. Зато Джисон уже не мог больше сдерживаться, хохоча от души, сгибаясь и держась за живот. — Может поможешь мне вместо того, чтобы насмехаться? — Ты правда не можешь вылезти сам? — А ты видишь, что у меня это получается? Хан опасливо приблизился к фейри, ожидая подвоха. Но тот, казалось, действительно просто хотел выбраться на берег и ничего больше. — Ты же не собираешься топить меня в реке, правда? - решил уточнить парень. — Ну конечно же нет. Давай руку. Естественно, как только юноша протянул руку этому ужасному обманщику и злодею, тот мгновенно дёрнул его на себя, и Хан, вопя, полетел в воду. Вода была обжигающе холодной, но это не помешало им плескаться ещё несколько минут, крича и смеясь, брызгая друг друга, а потом просто целуясь. Но как только у юноши застучали зубы, фейри тут же обнял его и пробормотав несколько слов, поднялся из реки в воздух, чтобы в следующий момент поставить на землю. Проигнорировав возмущенный взгляд, король весело улыбнулся. Пять минут спустя, они уже переоделись и отпивались горячим мятным чаем, сидя у камина под одним одеялом. Джисон готов был провести в Горном доме вдвоем с Минхо всю жизнь. Как оказалось, ему очень не хватало вот такого спокойствия, когда можно было мирно сидеть в обнимку, не опасаясь, что кто-то сунет свой любопытный нос и помешает их уединению. Здесь ему нравилось абсолютно всё: запах дерева, из которого был построен дом, треск поленьев в камине, небольшая кровать с дубовым изголовьем, спокойная гладь реки, умиротворяющая своим журчанием. Единственное, что порядком выводило Хана из себя, так это усталость, которая наваливалась на него с наступлением темноты. Благодаря укрепляющим отварам он мог продержаться ещё пару часов после захода солнца, но все это время он чувствовал себя будто не спал несколько суток. К концу пятого дня в Горном доме Джисон как раз собирался выпить последнюю припасенную бутылочку отвара, когда внезапный порыв ветра хлопнул ставнями на окне, и от неожиданности, юноша выронил бутылек из рук. Словно в замедленной съёмке он наблюдал как драгоценное лекарство падает и разбивается о каменный пол кухни. Бедному парню хотелось завыть в голос от несправедливости. Он и так не мог полноценно проводить время с Ли, а оставшись без отвара он заснет намного раньше. Бросив взгляд через окно на уже заходящее солнце Хан громко выругался, проклиная все на свете. — Что случилось? — раздался обеспокоенный голос фейри. — Я разбил последний отвар, а значит скоро засну, — в словах парня сквозило неприкрытое разочарование. Фейри по-видимому все понял, поэтому тут же оказался рядом и, сжав руку юноши в своей, повел его за собой, приговаривая на ходу: — Тоже мне трагедия! Я как раз хотел предложить лечь сегодня пораньше, потому как сам устал за сегодняшний день. А ведь завтра нам предстоит вернуться во дворец. Стоит хорошенько выспаться, так что предлагаю лечь прямо сейчас. Не останавливаясь, король вел Джисона за собой. И хотя тот прекрасно понимал, что Ли специально говорит все это, чтобы его успокоить, на лице уже зародилась улыбка. Фейри так трогательно о нем заботился, что парня просто переполняла любовь к нему. Скинув обувь, они легли поверх одеяла, намереваясь ещё немного поболтать перед тем, как Хана сморит сон. Исходя из положения солнца, у юноши оставалось ещё примерно полчаса, и ему очень хотелось использовать их по полной. Минхо болтал какие-то глупости, расписывая свои будущие успехи в рыбалке, а парень не мог оторвать от него глаз. Как вообще кто-то мог быть настолько идеальным? Если бы Джисон был художником, то он написал бы сотни, нет, тысячи картин, изображая эти прекрасные черты. На большинстве из них король обязательно изгибал бы выразительную бровь и смотрел насмешливо так, как умеет только он. А его губы… Хан сам не понял, как его мысли перетекли в действия. Оборвав фейри на полуслове, он прижался к его губам в неожиданном поцелуе. Тому потребовалось несколько секунд, чтобы начать отвечать на лёгкие, как крылья бабочки, прикосновения. Осмелевший парень притянул короля ещё ближе, запуская руку тому под рубашку. Ему до боли хотелось чувствовать ладонью гладкую кожу. — Джи… Джисон, что ты делаешь? — выдохнул Ли прямо ему в губы. Хан вытащил руку из-под рубашки и задумчиво посмотрел на ряд мелких пуговиц. — Я собираюсь с пользой провести оставшееся до наступления темноты время, — он пытался говорить уверенно, но его пальцы, уже начавшие растегивать рубашку Минхо, мелко дрожали. — Ты не понимаешь, что творишь, — хрипло проговорил фейри, — лучше тебе остановиться. — Но я не хочу, понимаешь? — юноша упрямо посмотрел королю прямо в черные бездны глаз, не переставая при этом перебирать пуговицы, — Завтра мы вернемся во дворец и начнется подготовка к Самайну. Никто не знает, как все пройдет. А вдруг мое видение всё-таки сбудется каким-то образом? Я люблю тебя, Минхо и я хочу, чтобы мы были вместе. Целиком и полностью. А ты в последнее время обращаешься со мной, как с хрупким цветком, который может сломаться от малейшего дуновения ветра. Это мои первые отношения и я хочу вкусить все их прелести полностью. Идеально очерченная бровь фейри поползла вверх. — Первые твои отношения? — Ли высвободился из рук Хана, сев в кровати, — Слушай внимательно и запоминай. Это, — одним резким движением он стянул наполовину растегнутую рубашку через голову, — твои единственные отношения. Первые и последние. Ты только мой. На лице юноши расцвела счастливая улыбка. Следом за Минхо он стащил свою рубашку и в тот же момент фейри впечатался в его губы поцелуем. Из головы разом вылетели все мысли, потому что этот поцелуй не имел ничего общего с прежним. Губы Ли были требовательными, настойчивыми, пробуждали в его теле спящие вулканы, горячая магма которых, поднималась на поверхность, растекаясь по коже лавой. Хан не помнил, когда они снова легли в постель, но он осознал это только, когда Минхо оторвавшись от его губ, стал оставлять обжигающие поцелуи на шее. Парень повернул голову в сторону, чтобы Ли было удобнее, и тот сразу же начал посасывать мочку его уха. Джисон еле сдержал стон наслаждения, и только крепче прижал фейри к себе. Его руки принялись блуждать по спине короля, иногда впиваясь пальцами в крепкие мышцы, когда тот прикусывал кожу на шее юноши. Тело пылало, плавилось под умелыми губами, просило большего. Минхо снова приник к его губам, окончательно сводя с ума. Пальцы закололо, знаменуя просыпающуюся искру. Вот только сейчас Хан чувствовал, что контролировать ее он не сможет. Его разум был словно в тумане, поглощённый лишь ощущениями, которые дарил ему фейри. В какой-то момент юноше показалось, что он просто не выдержит и взорвётся, разлетевшись на мелкие кусочки, от переполняющих его эмоций. Чтобы дать себе небольшую передышку он увернулся от горячих губ и неожиданно для Минхо перевернул его так, чтобы нависнуть над ним. На этот раз он сам хотел дарить Ли такое же удовольствие. Быстро поцеловав припухшие губы, он начал спускаться вниз, оставляя за собой чуть влажную дорожку. Шея, с бешено бьющейся жилкой, выступающие ключицы, грудь, живот. Последнее, что успел сделать Хан, это провести языком вокруг пупка, повторяя движение, которое когда-то давно проделывал с ним Минхо. А потом сильные руки потянули его вверх, к черным затуманенным глазам. — Это слишком, Джисон. Если ты не прекратишь, боюсь, я уже не смогу остановиться. От хриплого голоса фейри по коже парня промаршировали мурашки. Он сглотнул, а потом дерзко, по-хитрому улыбнулся, наслаждаясь реакцией короля. Не отрывая глаз от его лица, он нащупал рукой тесемки штанов Ли и очень медленно потянул их в сторону, развязывая. Глаза Минхо расширились от понимания, что юноша на самом деле решил идти до конца, и он уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но Хан опередил, завладев его губами. На этот раз они целовались как-то дико, сгорая от предвкушения. Прерываясь только на долю секунды, чтобы сделать полноценный вдох. Растворяясь в поцелуе, парень чуть ли не забыл, что хотел просто отвлечь фейри. Его рука снова пришла в движение, окончательно развязав тесемки и потянув штаны Минхо вниз. Не давая ему прийти в себя, Джисон оторвался от его губ и, дразняще-медленно стал целовать грудь короля, снова спускаясь все ниже и ниже. Добравшись до талии, Хан бросил быстрый взгляд на раскрасневшееся лицо. — Скажи мне, если я буду делать что-то не так. Ответом ему послужил лишь судорожный кивок. Но оказалось, что парень переживал зря, ведь судя по стонам слетающим с губ фейри, тому было очень хорошо. Наслаждаясь этими звуками, юноша сам получал удовольствие, но неожиданно Минхо притянул его к себе, сминая влажные губы в бешеном поцелуе, а потом резким движением перевернул и уложил на лопатки. — Ты явно хочешь моей смерти, Хан Джисон. Парень даже ничего не успел ответить, как Ли уже избавился от его штанов и опустил голову к самому животу. Поцеловал, лизнул и прикусил кожу под пупком, а потом юноша сполна прочувствовал на себе, что же имел в виду король в своей последней фразе. Казалось, ещё одно движение языка и сердце Хана не выдержит. Оно и так грозило сломать ребра, бешено колотясь о грудную клетку. Джисон не мог лежать спокойно, он извивался и выгибался, словно в его тело вселился демон. Доведя юношу почти до исступления, Минхо поднял голову и, серьезно взглянув в подернутые пеленой глаза, задал важный вопрос: — Ты правда хочешь этого? — Да. Коротко, ясно, нетерпеливо. Искра озаряла своим золотым ярким светом небольшую комнату, где к вершинам наслаждения возносились двое влюбленных. Их стоны в тишине Горного дома звучали оглушительно громко, теряясь где-то в потолочных балках. Солнце уже давно село, ночь вступила в свои права, накрыв чернильной тьмой все вокруг, а фейри и человек только-только уснули, измученные, но довольные, прижимаясь другу к другу, чтобы даже во сне быть предельно близко.***
Джисона подгоняло плохое предчувствие. Ему некогда было наслаждаться красотой цветов, он со всех ног бежал через поле, стремясь поскорее попасть на берег реки. Слишком поздно он понял, что его обманули, заставив задержаться. А это могло значить только одно — его возлюбленному могла угрожать опасность. Наконец-то впереди заблестела гладь реки, но к своему ужасу, Хан увидел две фигуры. Одна из них, в алых одеждах, была так дорога его сердцу, а вот во второй он с изумлением узнал себя. И этот самозванец держал кинжал у самой груди его любимого. Парень рванулся вперёд, в надежде, что ещё не всё потеряно и он успеет предотвратить непоправимое. Но он лишь привлек внимание злодея, по лицу которого мгновенно скользнула победная улыбка, как только он увидел, кто к ним приближается. Взмахнув рукой, он вонзил клинок в беззащитное тело и, вытащив кинжал, отступил на шаг назад, словно любуясь проделанной работой. — Не-е-е-т! — крик Джисона вспугнул птиц неподалеку, врассыпную разлетевшихся по разным сторонам. Ответом ему послужил злобный коварный смех. Когда Хан подбежал к лежащей на песке фигуре, то понял, что он уже ничем не сможет помочь. Лицо Минхо было безмятежным, прекрасным как цветы персика ранней весной. Казалось, что он просто погрузился в сон, если бы не отвратительное темное пятно, расплывшееся на груди. Из глаз Джисона покатились горькие слезы. Под громкий смех убийцы, Хан безутешно оплакивал свою утерянную любовь. Его сердце разрывалось от боли невыносимой утраты, а горячие соленые капли падали прямо на лепестки лунного цветка, который он всегда носил с собой, когда приходил на встречу к возлюбленному. Подняв затуманенный взгляд на злодея, юноша увидел, что тот уже сменил обличье и перед ним в ореоле мрачной силы стоял никто иной как Эзус. — Зачем ты это сделал? Зачем? — А я тебя предупреждал! Предупреждал, что я отомщу! — Так и убил бы тогда меня! Зачем тебе губить ни в чем неповинную душу? Он был так чист, так невинен, а теперь его жизнь прервана тобой. Черноволосый бог подошел к сидящему на коленях Джисону и схватил его за подбородок, до боли сжав в длинных пальцах. — Убить тебя? О, нет. Это было бы слишком просто. Ведь намного изощреннее убить этого человечишку, к которому ты воспылал такой любовью. Именно поэтому ты будешь мучиться и страдать не одно столетие, а я буду с наслаждением за этим наблюдать. И кстати, мне было даже жаль лишать его жизни. Я бы и сам не прочь позабавиться с таким редким экземпляром красоты, но месть превыше всего, знаешь ли. От грубых слов Эзуса Хан зарычал разъяренным зверем и отбросив руку со своего лица, вскочил на ноги, чтобы сразу броситься на подлого врага. Но тот ловко увернувшись, подставил подножку и с наслаждением наблюдал, как соперник растянулся на песке. Кто знает, к чему бы привело их противостояние, если бы не грохот, похожий на гром, раздавшийся с небес. Эзус вздрогнул, испуганно оглядываясь, и мгновенно растворился в воздухе. Джисон сел, бессильно свесив руки, но потом на четвереньках подполз обратно к телу Минхо. Ему хотелось лечь рядом и умереть, лишь бы не чувствовать эту всепоглощающую боль. — Брат, ты должен подняться и вернуться домой. Здесь ты ничем не сможешь помочь. Хан вскинул голову, вглядываясь в лицо подошедшего. Парень был похож на него, только был выше, немного старше, светлые волосы доставали до самой талии, а синие глаза смотрели с жалостью. — Белен, разве ты не понимаешь? Это все сделал Эзус! Он должен понести наказание. — Мы обязательно его накажем, а теперь вставай, нас ждёт Дагда. — Я не могу его оставить. Я хочу умереть, Белен. Я просто не смогу без него жить. Светловолосый бог, называющий его своим братом, опустился рядом с ним на колени. — Послушай, твоя судьба была связана с этим человеком. Дай руку, я тебе покажу. Не дожидаясь, пока Джисон выполнит просьбу, бог сам взял его правую руку и сделал над ней пас ладонью. Хан с удивлением обнаружил, как его мизинец обвивает красная нить. — Видишь? Это красная нить судьбы и посмотри куда она ведёт. К этому человеку. Другой ее конец обмотан вокруг его мизинца. Вы связаны. Вы предначертаны друг другу свыше. — И что мне теперь до этого? Он мертв, а я уже умираю изнутри. — Какой же ты ещё глупый, брат мой. Дагда уже знает о случившемся, поэтому самолично внёс пометку в Книгу Судеб. Раз Эзус вмешался в предначертанное, то только Дагда может это исправить. Я не хотел говорить тебе об этом сейчас, потому что Великий сам собирался тебе рассказать, но вижу, что по-другому никак. Ваша любовь будет жить вечно, так что вам суждено встретиться снова. Красную нить не порвать, она будет связывать вас и тянуть друг к другу, где бы вы ни находились. Так что вытри слезы и ступай со мной домой. В сердце Хана маленькой испуганной пташкой затеплилась надежда. Если то, что говорит Белен правда, значит ещё не всё потеряно. Бросив взгляд на прекрасный лик, немного подумав, Джисон последний раз прижался к губам возлюбленного и положил на его грудь свой Лунный цветок. — Я узнаю тебя по этому цветку, Самайн. — Пойдем, Бельтайн. Нас ждёт Дагда. *** Солнце ещё только — только начало освещать своими лучами серое небо, а в Горном доме одновременно проснулись Хан и Минхо. Они синхронно сели в кровати, глядя на друг друга во все глаза, а потом испуганно и взволнованно сказали: — Я помню, что мне снилось. — Я помню, что мне снилось.