Неверное решение

      Себастьян же наконец смог почувствовать господина. Это произошло, когда он спал. Демоны не нуждаются во сне, но при этом Сиэлев черт давно понял, что в состоянии покоя — так он называл сон — тело восстанавливается быстрее. И во время одного из процессов регенерации Себастьяну что то приснилось. Демон сразу понял, что этот сон не его, а господина, потому что такие как он собственные сны видеть не способны по определению, зато подсматривать чужие иногда получалось. Некоторые демоны — как и наш в своё время — от скуки периодически баловались этим, это было весело, но не более. Но в этот раз от увиденного сердце Себастьяна порхало в его груди и рвалось наружу сразу по двум причинам. Первая — раз его господин видит сны, значит он жив. Это не могло не радовать. Но вторая причина радовала намного больше, она распаляла душу демона и возбуждала тело. Этой причиной было то, что он увидел. Себастьян видел все от своего лица, но своим телом он не управлял. Хотя если бы и управлял, все равно бы не стал ничего менять. «А юный граф знает в этом толк…» пронеслось в черноволосой голове. Ближе к концу в Себастьяне действительно стала пробуждаться сущность демона, и единственной мыслью сейчас было: «Надо повторить все это с графом, когда он вернётся. Интересно, что там дальше по сценарию?» То, что он снится Сиэлю, да ещё и в таком ключе, заставляло и так бурную демоническую сущность биться о стенки это жалкой человеческой оболочки, выплескиваться по каплям наружу — проявлением чего и являлись собственно рога и крылья — и тем самым показывать свою невероятную радость и облегчение — господин любит его! Конечно, Себастьян знал это с самого начала, знал, понимал на подсознательном уровне, но увидеть подтверждение своих догадок, узреть ответ на свои чувства — разве не это люди зовут счастьем? Но все же небольшая тень сомнения омрачала эту радость. А вдруг это просто… сон? Просто физическое желание, не имеющее опоры из чувств, которое образовалось из подросткового возраста графа и идеальной внешности демона-искусителя, которое было столь противно и отвратительно Себастьяну. Он уже много раз наблюдал, как люди — мужчины и женщины, совсем юные и совсем старики, контрактеры и просто неизвестные прохожие — бросали все, рушили свой крохотный, хрупкий и едва устоявшийся мирок, который, как карточный домик складывается от одного неправильного выдоха, складывался от одного прикосновения к демону. Они отдавали себя за ночь с сатаной. Глупо и противно. Людишки. Звери и то, имеют какие-то моральные принципы. А эти… даже зверьми назвать нельзя… твари… сами строили для себя кучу норм и запретов, а потом нарушали их. А при этом ещё зовут себя умнейшим существом на планете, «человеком разумным»! Ну и где здесь кроется разум? Среди всех, кого встречал Себастьян, он видел только пару людишек, имевших и соблюдавших хоть какие то правила, хоть те обычно и шли в разрез обществу. Одним из таких был граф Фантомхайв, но и тут уверенность была шатка. Противные твари эти люди.       Можно подумать, что Себастьян превозносил свою рассу, рассу демонов, но эта была ошибка. Сородичи так же были противны дворецкому, по крайней мере те из них, кто гнался лишь за едой и физическим наслаждением. До определенного момента Себастьян и сам был таким. А переломным в жизни демона стал миг, когда испуганный, испытавший всю боль мира, детский голосок вытащил его из надоевшей и скучной преисподней. Голосок велел спасти его, а после защищать и являться мечом и щитом мальчишки. Он требовал полной верности и покорности, велел не лгать и не предавать. Конечной же целью стала месть. Переломным этот момент являлся и для графа. Он полностью окунулся во тьму, отрёкся от прошлого и будущего. Путь его слуги был тяжёлым, но сладкая душа на блюде в конце действовала как хлыст и заставляла демона падать и опять вставать на этот сложный путь и мчаться по нему ещё быстрее, как бы не было изранено тело.       Но со временем душа теряла сладость. Хотя нет, она оставалась такой же, даже с каждым годом становилась все вкуснее. Но дело было не в этом. За прожитое вместе время слуга и хозяин прошли огромный путь, от полного непонимания и издевательства друг над другом, до абсолютной верности, как будто они всегда были единым целым. Они выглядели так, как будто существуют лишь здесь и сейчас, не было и не будет ни прошлого, ни будущего, как будто они созданы для роли слуги и хозяина, как будто они необходимы для поддержания жизни друг друга и как будто другой реальности для них быть и не может. Хотя почему «как будто»? Обычно все контрактеры так существуют, ведь когда цель, условие будет достигнуто, один просто перестанет жить — вот так вот, без предыстории, жил был, взял сдох, а второй просто уйдёт в закат и исчезнет для знакомых с ним в то время людей навсегда, будто его и не было никогда. Обычные демоны ждут этого момента, когда можно наконец наесться и перестать исполнять глупые приказы низших существ. Но Себастьян никогда не считал себя обычным, даже до встречи с господином — в его голове это звание плотно закрепилось за Сиэлем, и никто другой был не вправе получать от Себастьяна такое обращение. Собачье имя так же останется за демоном до конца его дней. На память о лучшем, так сказать.       Не слишком ли сентиментален Себастьян для одного из Двенадцати Верховных Демонов? Слишком. В этом и была его странность. Кто то говорил, что Себастьян был рождён таким, неправильным; кто то — что он слишком долго общался с людьми, а кто то — что ему слишком везёт на хорошие души, демон просто избаловал себя вкуснятиной. Дворецкий не мог определиться точно, но ближе всего были наверное первые. Или третьи. Или вторые. Хотя, скорее всего, все были правы. Явившийся в преисподнюю странным, вдоволь насмотревшийся на сентиментальных людей и наевшийся до отвала чудесных душонок, Себастьян представлял собой среднее между демоном и человеком. Но он так же чуял, что усилил и открыл его столь нехарактерную для демонов чувственную натуру именно Сиэль. Его любимый Сиэль. А надо будет потом поглотить его душу. Нет. С этим Себастьян не мог смириться. Он уже давно, даже раньше, чем пришёл отчёт о его чувствах к Сиэлю, понял, что не сможет поглотить эту душу. Если перестанет существовать этот человечек, перестанет существовать и смысл жизни демона. Их идеальная связь, имеющая мало чего общего с печатями контракта, это понимание с полуслова, полудействия, полувздоха, полумысли, получувства, эти идеально-доверительные отношения слуги и хозяина, этот новотстроенный карточный домик своего мира, их мира, это все не могло не перелиться в более взрослые чувства. Как и Себастьян не мог сдуть это хрупкое строение. Хотя он не представлял, что будет делать, если поглощение души все же не состоится. Он не верил, что состоятся их отношения. Свет не примет такое. А убийство господина не примет его душа. Оставался один выход. Закончить жизнь после окончания контракта. Закончить долгую жизнь как убийца любимого человека. Он так не может. Да. Нет. Не может. Нужно найти и сберечь графа во чтобы то ни стало. Даже ценой своей жизни. Хотя цена эта не велика.       С такими невеселыми, но решительными думами чёрная тень с собачьей кличкой вырвалась из окна поместья и скрылась в ночи, окутывая пространство вокруг себя тьмой, в глубине которой лишь красные глаза освещали нечеловеческий контур с рогами и крыльями. — Держись, Сиэль. Я спасу тебя. Ценой своей жизни.