Неверное решение

Слова смертоносные косят нас подобно стали, Лживая маска на лице твоём опять, Ведь совсем один ты. Страдания за других Ты будешь принимать На тропе меж грехом и наказаньем. В месте, что Всеми позабыто навсегда, Ты ответ найдёшь там.

Демонам знакома любовь, хотя многие не верят. Люди боятся этих существ. Для людей характерно бояться смерти. А ведь они даже не знают, что ждёт потом. Как же глупо все-таки вели себя большинство людей при заключении контракта с демоном. Сначала храбрились, просили всего, забывая о цене, жили в волю и припеваюче, а потом, привязавшись к этой жизни, забывали о стоимости скольких то лет блаженства. А когда наставало время расплаты, молили о пощаде. Идиоты. Только с десяток этих жалких существ находили в себе силы не ползать на коленях перед смертью, и только единицы — посмотреть ей в лицо. Такие души ценились больше всего среди демонов. И только таких людей эти потусторонние существа могли полюбить. Это происходило очень редко, ведь холодный разум в демоне куда громче и сильнее чёрного сердца, но если они влюблялись, то любили навсегда и очень тепло и страстно. Даже люди редко любят так, как любят демоны. Но этих существ прозвали бесчувственными тварями, а за что? За то, что они нуждаются, как и все живые существа, в еде. И демоны могут ещё терпеть эту нужду. В отличии от людишек. Демоны могут терпеть и десять лет, ради того чтобы вкусить хорошей души. Люди же убивают друг друга каждый день. Но при этом они прозвали этих детей преисподней страшными и бездушными созданиями. А ведь когда то все было иначе. Люди звали демонов почти божественными сущностями, но обычно с божествами не сравнивали, ведь тем нужен только идеал, которого нет на этой грешной земле. Тогда демоны, исчадия ада, создания боли и страданий, которые могли бы подняться на светлые небеса в качестве ангелов, но не дождавшиеся Божьего правосудия и потому спустившиеся в преисподнюю, помогали людям, часто даже бесплатно, пожирали лишь души самых худших. И они любили людей. Это было прекрасное время. Себастьян застал ту эпоху лишь человечьим детенышем, а потому сам ее не помнил и знал он ней только из рассказов других. Но он думал, что то все-таки было прекрасное время, когда демоны, вопреки ожиданиям существа когда-то чувственные и ранимые, а после просто закрывшиеся и забывшие про свою душу, могли просто любить этих забавных людей. Но для Себастьяна любимый человек был уже мёртв. И подтверждение тому лежало прямо перед ним в виде уже остывшего трупа. Внутри демона все сгорало и металось. Он так хотел последовать в закат за своим господином, чтобы даже после смерти оставаться вместе. Но так нельзя. Для демонов очень добрые боги выделили своё место. Одинокое и пустое. Слёзы текли из глаз Себастьяна. Опять. Он коснулся холодного лба господина своим лбом, слёзы капнули в глаза Сиэля. В первый и в последний раз кто либо видел плач одного из Двенадцати Великих Демонов. Потому что в тот момент он так же, как и многие расставшиеся со своей любовью демоны, закрыл от всего мира свою разорванную в клочья душу. А его сердце по любому оставалось у Сиэля. Но люди не зря говорят — слезами горю не поможешь. Теперь Себастьян во всей мере понимал, что движело господином в его мести. Понимал и собирался мстить. Тем, кто пустил чёртову пулю, тем, кто нанял чертовых убийц, тем, кто похитил мальчишку из чертового шкафа в тот чертов день, тем, кто отдавал чертовы приказы, тем, кто просто стоял рядом, всем, кто хоть как-то к этому причастен. С болью отрывая от себя безжизненное тело, хотя боль теперь станет чем-то обыденным, Себастьян встал и пошёл мстить. Чёрные тени за его спиной метались в ярости и были готовы наполнить своей тьмой весь мир. Киллеры сидели в комнате и тщательно заметали следы — убирали отпечатки пальцев с оружия, готовили алиби и т.д. — Какой же простой целью стал этот мальчишка. Такой глупый, попался, как оса на сладкое. — проговорил один мужчина, очевидно, самый старший и главный. — А мне вот теперь не по себе. Помните того дворецкого, который к мальчишке подбежал ещё? Так вот, глаза у него были красные, страшные, сатанинские. Жуть. — проговорил полушепотом парень помладше. — Да ну что ты выдумываешь, какие глаза? Мы сделали свою работу, убили этого жалкого пацана, а что там… После этого комнату накрыла тьма. Не тьма ночи, когда все видно лишь очертаниями, а глубокая тьма и беспросветная. Ужасная. Бурлящая тьма. — Никогда. Не смей. Называть. Его. Жалким. — прозвучал откуда-то из темноты голос. Он был зол, как никогда, и почему-то было понятно, что тьма в комнате — это растекшаяся тьма в душе говорившего.