Пять колец до точки

— Imagine Dragons — Monster

— Чуя-кун. ~       Дазай возник рядом, едва Чуя вышел из машины и надел шляпу. В одной жилетке поверх рубашки ему не то, чтобы совсем не было жарко. Но от одного вида Дазая, даже теперь в пальто, руки и ноги начали мерзнуть, за пару минут превратившись в ледышки, которыми ему придется как-то пользоваться. Чуя растер ладони в перчатках и подумал, что нет худа без добра: Тачихара остался в офисе, а сам он теперь зябнет так, словно вокруг не за сорок градусов на солнце с влажностью за семьдесят процентов. Парилка, а не открытое пространство. — Ты все еще не сдох, — смиренно и с очевидным сожалением поприветствовал Чуя бывшего напарника. Дазай расплылся в широкой улыбке-ухмылке с перекосом на одну сторону и изобразил абсолютно клоунский поклон. — Позер. — Чем богаты, — парировал Осаму и, развернувшись на каблуке, засунув ладони в карманы, без лишних слов повел его между нагромождений контейнеров к месту, где им придется напрягать мозги и смотреть на чужую топорную работу, примитивную настолько, что слишком сложно уловить мотивы.       Полицейских оказалось немного, и все они, так или иначе, знали о потрясающе сложной хореографии между детективами и Портовой мафией. Чуя кивнул немногочисленным знакомым и пошел смотреть «их работу» поближе — проводить лишние часы в обществе покаявшихся, из которых набраны детективы, было тошно.       Убитый — типичная жертва казни, вот только казнили отнюдь не те мафиози, которыми полнится Портовая мафия — в этом вся загвоздка. Дазай — специалист по мафии, но засвечиваться ему нельзя, и поэтому здесь был нужен Чуя. Накахара сводит догадки с выводами и со вздохом присаживается на корточки подальше от кровавой каши, которая осталась от головы с ее содержимым. Посмотрев девственно чистые запястья и шею, Чуя уточняет у ближайшего полицейского меру своего самоуправства, а получив карт-бланш — без колебаний раздирает одежду на спине трупа. Дазай над ним свистит, когда видит то же самое, что видит Чуя. — Давненько паразиты из Криптума не плодились настолько, чтобы шиковать и казнить своих, — замечает Дазай, и Чуя кивает. Упомянутую группировку они когда-то зачищали вместе, и на мгновение ему кажется, что они снова в прошлом — точно так же находят жертву казни и скрипят зубами, понимая, что недругов достаточно, чтобы они разбрасывались кадрами, не боясь огласки. — Подобная смелость значит, что у них опять есть кто-то в полиции, — отстраненно говорит Чуя. Дазай за его спиной хмыкает. — У всех есть кто-то в полиции, — и Чуя почти уверен, что потемневший взгляд Осаму направлен на немногочисленных полицейских, присутствующих на месте преступления. Дазай был скотиной, но вот так играть за два лагеря себе не позволял — слишком высокого полета птица. Только личностная вовлеченность и взаимовыгода, только любовь к искусству и интригам. — Кто-то из полиции тоже есть везде, — справедливо напомнил Чуя. — Диффузия кадров в сфере, — лаконично, расплываясь в подкрепленной блуждающим взглядом улыбке, согласился с утверждением Дазай, подтверждая наличие неизбежного зла и в их рядах, как данность.       Чуя встал в полный рост и стянул с рук наверняка загубленные перчатки: во что-то он вляпаться был почти обязан, а попросить медицинские перед тем, как действовать, он попросту забыл. — Портовая мафия займется этой проблемой, — привычно обозначил их позицию Чуя, не зная, куда безопасно скинуть почившую пару перчаток — в подставленный мешок бросать что-то, несущее частичку тебя, ему не улыбалось. — Вооруженное детективное агентство тоже в стороне не останется, — вздохнул коллега Дазая — зануда в очках, имя которого Чуя не то, чтобы не мог запомнить, а просто откровенно не желал. Очкарик ему не нравился, и в отношении него Накахара был готов сучиться до последнего. То, что тот негласно считался преемником нынешнего директора, Чуе было безразлично — Дазаю в свое время тоже все пророчили великое будущее, а на то, как сложилось на самом деле, без боли было не взглянуть. — А я просто хочу потрепать нервы Чуе-куну, — отвратительно радостно, но до зубного скрежета честно и своевременно внес свою лепту Дазай. Не успел Чуя не то, что рыкнуть что-нибудь в ответ, а даже придумать, что рыкнуть, как тот выхватил у него перчатки и без лишних слов бросил их в дыру в причале. Мафиози взглядом уловил мутную после шторма зеленоватую водицу внизу, несколько секунд провожал путь материи на глубину, после чего пожал плечами: нет худа без добра. Ему теперь не придется думать, где можно быстро сжечь безвозвратно загубленную вещь.       Дазая, когда он поднял взгляд, вовсю трепал его коллега, схватив за грудки и вопя, как потерпевший. На нравоучения о недостойном поведении воздух тратился явно не в первый раз и явно одними и теми же словами. Придурку было хоть бы хны — он ухмылялся во всю морду и разве что не млел в процессе.       Чуя отвернулся. Глядя на то, как Дазаю выдает на орехи кто-то столь же несдержанный иногда, каким бывал сам Чуя, желание разоряться и что-то вообще говорить, пропало начисто. Как и желание рявкать.       Зачем, если Дазая есть кому облаять и без него.