— Joy Corporation, Cat Dealers, Bruno Martini — Gone Too Long (Club Mix)
Накахара очень рассчитывал, что по завершении задания получится быстро отвязаться от Дазая и прыгнуть в разные машины, исполняя намеченный план, но — не на того напал. Как Чуя и думал, у его напарника было диаметрально противоположное мнение о следующем этапе плана. Осаму держал его за запястье все то время, что они ходили по парковке рядом с баром, выспрашивая подряд у нескольких водителей, не подвезут ли они их за чисто символическую сумму. В процессе разговора Дазай ухитрялся торговаться, дожимая и без того скудную терпелку оппонентов. Накахара закатывал глаза, здраво подозревая, что такими темпами, никто и никуда их не повезет — и, в целом, был недалек от истины. За пятнадцать минут блужданий его послали столько раз, что Чуя только брови ехидно приподнимал, отмечая отвратительный энтузиазм и мазохистское упорство, с которыми Осаму шел к новому авто с шашечками. И только когда из одной из тачек им махнули рукой и сказали «садитесь, черти», Дазай обернулся к Чуе, улыбаясь с лукавинкой, и спросил: — Переночуешь у меня? У Чуи от возмущения воздух в легких так и застрял. — А раньше ты, конечно, о моих планах на остаток вечера спросить не мог? — кислое лицо и едкая интонация сказали за рыжего все и даже больше. Дазай только медленно наклонил голову вбок, широко раскрывшимися глазами выдавая, что мысль ехать порознь в его голове даже не мелькала. Чуя со вздохом экспрессивно уронил лицо в ладонь, тонкими пальцами потер переносицу, потом, приподняв голову, бросил придирчивый взгляд на своего напарника. Осаму с готовностью захлопал глазами с самым изумленным видом, рот его сам собой сложился буквой «о», брови прыгнули вверх. Чуя смотрел на эту пантомиму, на двойной ряд темных ресниц, на острые скулы и сгладившиеся лучики-морщинки вокруг глаз. Смотрел и думал — и почему он не убил ублюдка давным-давно? — Ладно, не важно, — Чуя фыркнул и отвернулся. — Не просто же так я ждал все это время, пока ты наболтаешься с водителями и обратишь свое королевское внимание на скромного меня. Поехали, — Чуя снова повернулся к Дазаю и обнаружил, что тот уже успел открыть дверь авто и теперь влезает в салон, по инерции втягивая только и успевшего охнуть и пригнуться Чую за собой. Накахара не нашел и минутки даже мысленно возмутиться бесцеремонности, с которой все было проделано, а с водительского сиденья на него уже уставился непритворно взволнованный рыжий парнишка из детективов. Чуя заставил себя шевелиться и не тормозить и ловко захлопнул дверь машины изнутри. Под коленом, в том месте, которым он ударился о нижний край днища, когда падал, как по команде заныло. Мотор тут же загудел, и автомобиль плавно тронулся с места. — Глушилки у них работали, как надо, — с ходу принялся рассказывать чем-то отдаленно похожий на Мичизо парнишка, пока Чуя возился и пихался локтями, пытаясь устроиться на заднем сиденье с максимальным для себя удобством. Дазай его тычков как будто бы даже не замечал, внимательно слушая своего коллегу. — Но камеры и микрофоны записывали и на внутреннюю память, а не только передавали онлайн, и вообще в них вписано кое-что на такой случай… Так что мы все равно сможем посмотреть. Отправить копии записей в ваш… офис? — Танидзаки бросил на Чую быстрый взгляд в зеркальце заднего вида и вернул глаза к несущейся навстречу колесам дороге. Они в хорошем темпе катились в потоке машин — Йокогама местами не спала очень долго. — Да, если вам не будет трудно, — откликнулся Чуя, устроившийся, наконец, и тоже следящий за дорогой, машинально запоминая все повороты. Совместная работа совместной работой, а выбираться ему, если что, придется по местам плохо изученным. Чуя за много лет уже примирился с тем, что он то безвылазно находится в штабе, то оказывается впереди планеты всей, и из навигации — только возможность не использовать ее вовсе и прыгать по крышам, как йокогамская версия Карлсона. Покушающимся на его голову редко мешало что-либо вообще, и Чуя зарекся оставлять существенные белые пятна в своей защите. Однако Дазай как всегда нарушал все планы самим своим присутствием, выступая чем-то сродни гаранта безопасности — и правда, кому нужен рыжий коротышка, когда за голову неадекватного суицидника ценник награды может похвастать цифрой втрое большей? — Что вы, какие трудности, — вроде бы искренне ответил их водитель. Чуя, успевший позабыть, о чем они вообще говорили, не успел даже рта открыть для уточнения, когда тот в очередной раз крутанул руль на зеленом сигнале светофора. Чую вместе с ремнем бросило на плечо пристегнутому Дазаю, потом, на резком повороте в противоположную сторону, чуть не впечатало в дверцу, и, если бы Осаму не ухитрился поймать его поперек живота — Накахара имел бы право немножко усомниться в сохранности своего лица целым и невредимым. Ремень безопасности продолжал невинно давить ему на грудь. Чуя на пробу дернул его, и тот застопорился, как ему и было положено, хотя до этого определенно игнорировал резкие движения, позволяя швырять своего поднадзорного во все стороны по салону. Неизвестно, что не так было с его ремнем, но Накахара мысленно пообещал себе не ездить больше не только на этом месте, но и в этой машине, и тем более — с таким водителем. И, уголком души, на всякий случай, уже был готов обвинить во всем подозрительно честно выглядящего Дазая. Продолжение этого и без того утомительного вечера не вызывало у Накахары ничего, кроме обострения ворчливости и мигрени. Танидзаки, которого Чуя так и норовил мысленно обозвать Тачихарой, глянул в зеркальце, углядел их композицию, быстро повинился и объяснил, что проверяет отсутствие «хвоста». Чуя, успевший было вскипеть, задумался на минутку и заставил себя расслабиться. О тяжком деле проверки хвоста он знал и немало — все-таки, в отличие от Дазая, быстро лишившегося возможности водить самому, у Чуи был любимый байк, и с его управлением он справлялся великолепно. Накахара вообще с ностальгией вспоминал свою юность — он за несколько лет научился водить практически все, что ездит, а что не ездит — заводить и водить. Единственным таким умельцем, помимо него, оставался Хиротсу, но возможностей делать это открыто у Рюро было куда меньше. Навернув хорошие два круга по городу и дважды заправившись, парнишка в итоге все-таки взял курс на общежитие — об этом Накахара догадался, когда Дазай, успевший пристроить руку на плечо Чуе, придерживая его, ощутимо расслабился. А потом началось… Телефон Джуничиро разрывало звонками его сестры, и Чуя смотрел на вибрирующий в креплениях гаджет с легким удивлением. За их поездку Танидзаки успел поговорить с этой особой дважды, а потом она словно задалась целью проверить их нервы на крепость. И, судя по тому, как потихоньку вдавливал педаль газа в пол Танидзаки — у нее все отлично получалось. Правда, в то же время лицо парнишки приобретало какие-то абсолютно маньячные черты, отчего паранойя Чуи непроизвольно натягивала нервы все сильнее, заставляя мужчину держать руку на рукоятке верного ножа, закрепленного в ножнах за спиной и удачно скрытого весь этот тяжелый муторный вечер. Но обошлось. Они въехали на узкую улочку, полную многоквартирных домов, и завернули во дворик одного из них — совершенную копию нескольких стоящих рядом. Возле лестницы их уже поджидала надувшая губы девушка — в руке у нее был крепко сжат телефон, и не надо было подсказок, чтобы понять — это и есть Танидзаки Наоми собственной персоной. Дазай вывалился со своей стороны, Накахара просто последовал за ним, оставляя брата и сестру выяснять отношения. Голосок у девушки был звонче колокольчика, а в состоянии бешеной фурии — еще и противный, как стрекот цикады над ухом. То, как Черный дуэт попрощался с ними обоими, парочка даже не заметила. Чуе они напомнили ссорящихся престарелых супругов, и учитывая, что это была не первая такая мысль за вечер — Чуя определенно нуждался в отдыхе.— S3RL — Bass Slut (Original Mix)
Кажется, Осаму разделял его состояние — едва звякнувшие ключи вгрызлись в замки, поворот за поворотом пощелкивая механизмами, как лицо мужчины приобрело предельно уставшее выражение — опустились уголки губ, прорезались скорбные складки вокруг рта, тяжелые веки прикрыли темные глаза. Чуе даже стало немножко жалко его — ровно настолько, чтобы ничего не сказать на сброшенные кое-как ботинки в дверях и неуклюже стянутый на ходу жилет, усталым жестом сброшенный поперек стоящего в одном из углов рейла с болтающейся на вешалках немногочисленной одеждой. Время на часах было безнадежно близкое к утру, однако они заранее категорично отказались утром нестись работать, давая время аналитикам разобраться с тем, что удалось добыть. В том, что на его записи будет что-то приличное, Чуя сомневался. Клубы были скверным местом для подслушивания — громкая музыка, смех, пьяные разговоры — убрать это все было можно, но качество страдало. А вот Дазаю могло и повезти — он добрую пятилетку терся в таких местах, перебиваясь подработками и чужой милостью за маленькие услуги, и кое-где его даже еще помнил персонал. Как должника, разумеется, но пьянка, как повод отпраздновать очередной вылет с работы — этим Дазай страдал всегда, и к его появлению некоторые наверняка отнеслись философски. И это повышало шансы «непросыхающего наглеца» наткнуться на нечто действительно важное, даже если уловить это получится где-нибудь в сортире, исторгая из себя лишнее. К удивлению Чуи, который к раздеванию, не считая обуви, так и не приступил, Дазай быстро разобрался со своими вещами, а потом сунул ему в руки стопку чистой одежды, пробормотав, что Рампо «милостиво дозволяет мистеру Симпатичной шляпке взять одежку с его плеча». Чуя только брови приподнял, потом вспомнил, что за тварь такая Эдогава Рампо, сколько раз по этой твари почти скулил босс, мечтая хотя бы на пару месяцев одолжить строптивца с безграничным ЧСВ, и предпочел проигнорировать «милостиво дозволяет» и «мистер Симпатичная шляпка». Переодеться в чистое хотелось сильнее, чем тратить время на склоки. Дазай ушел в кухоньку и вскоре загремел чайником, заранее организуя им попить, а Чуя отправился в душ. Горячая вода смыла с него посторонние запахи, духоту курева и чужих одеколонов, смыла пот, обнажая усталость, которая вдруг облепила его второй кожей. Накахара ставшими тяжелыми руками мылился, мыл голову, запуская пальцы в мокрую копну. Потом еще несколько минут стоял, позволяя воде бить в лицо, и вяло отфыркивался, когда капли лезли в нос и рот. Из ванной комнаты окончательно он выбрался уже переодетый, в мягкой футболке чуть больше, чем ему надо, и хлопковых бриджах, с полотенцем на плечах. Алкогольная сонливость приятно туманила ум, в желудке от умеренного перепития было почти что спокойно. Хотелось попить, а потом вползти под одеяло и уснуть до утра, но Осаму еще не достал футон, а когда достал — у Накахары сами собой широко раскрылись глаза и челюсть отпала. Если на что-то кроме бинтов Дазай и потратился — то определенно на футон. Большой, минимум двухместный, спать на нем в одиночестве было, все равно, что спать на кровати, занимающей комнату от стены до стены. Чуя ошарашенно проследил за тем, как его невозмутимый (экс-)партнер застилает это чудовище, а потом подозрительно прищурился и машинально покрутил неразделимые с ним «недельки» на указательном пальце. — С каких пор ты позволяешь кому-то спать вместе с тобой? — негромко уточнил он. Дазай, стоящий на коленях, повернулся к нему, так и не выпустив из рук подушку, машинально поправляя наволочку-чехол, и на секунду поднял глаза к потолку, шевеля губами в попытке что-то подсчитать. Чуя старательно проигнорировал его растрепанные волосы и словно еще сильнее сгустившиеся тени под глазами. — Ну, в первый раз как-то стерпелось из-за Атсуши-куна, когда мы ездили работать в Синдзюку, — припомнил, наконец, Осаму. — Пришлось попотеть, чтобы поймать одного парня и посодействовать токийской полиции, и Атсуши-кун был в полном ужасе от царящей там многолюдности, так что на одну ночь мы примирились с тем, что он жмется, как потерявшийся щенок, — Дазай хмыкнул. — Правда заснуть я так и не смог, но… Все бывает в первый раз. Тебя я знаю куда дольше, и знаю, что смогу отобрать у тебя нож, — ставший приветливо-ласковым взгляд заставил Чую передернуться плечами и снова начать крутить кольца. Энтузиазм и готовность Дазая делать все по-своему перли со всех щелей. Кажется, он даже предвкушал небольшую потасовку, потому что Чуя действительно собирался спать со своим верным оружием. Накахара приготовился хотя бы попытаться торговаться, потому что если он отдаст нож, то спать спокойно не сможет уже он сам — верный клинок у него заменял одновременно любимую плюшевую игрушку и подушку анти-стресс. Были, конечно же, и другие причины, по которым разоружаться не хотелось — наметанным глазом Чуя видел, какие хрупкие тут замки, да и хлипкая оконная рама оставляла простор для деформированной работой в мафии фантазии. А параллельно в голову пришла мысль, что за годы кое-что все-таки изменилось: раньше Дазай был готов сидеть на потолке, но не спать со всеми. Он мог валиться с ног, но едва появлялась возможность, что придется спать между своих же людей — он превращался в чудовище, работающее на адреналине и сарказме. Дазай не любил быть беззащитным. Он никогда не оставался ночевать у своих подружек, не засыпал после секса, судя по обмолвкам и обидам тех. И выставлял вон посторонних, как только все интересное заканчивалось. А вот с Чуей сегодня был готов попробовать заснуть. Хотя бы попытаться. Просто Чуе нужно убрать нож, без которого тот чувствовал себя хуже, чем обнаженным. И таким образом узнать, достаточно ли между ними товарищеского доверия и взаимного комфорта, чтобы спать на разных концах огромного футона, места на котором обоим хватит, чтобы, не просыпаясь, колбасками кататься от края к краю, в процессе ни разу не пересекаясь. Чуя едва не плюнул на чистенький — тоже интересный момент, Дазай в прошлом был той еще свинкой — пол, но сдержался и поджал губы. Осаму как раз заканчивал расстилать одеяло. Накахара переборол едва теплящуюся неуверенность и, выгадав момент, без лишних криков и слов напрыгнул на Дазая со спины. Но тот, такой же параноик, сориентировался мгновенно, хоть и получил точеным кулачком в нос почти сразу. Они повалились на футон, яростно пинаясь, катаясь и шипя, как два кота. Дазай, игнорируя дергающего противника, тут же отыскал, где у него нож, из-за чего Чуе пришлось положить все силы на то, чтобы не позволить его у себя забрать. Не сразу, но в итоге рыжий был повержен. Разве что не лопающийся от самодовольства Дазай на его глазах убрал ножны в специальную шкатулку, закрыл ту на замок и положил на видное место ключ. Губы у Чуи дрогнули, побелели и сжались в тонкую полоску — без ножа он мгновенно заледенел, едва не гудя от переполнившего его напряжения. Это чувство взвившейся паранойи не могло унять и выветривающееся легкое опьянение, и знание, что любая попытка на него напасть для Осаму бессмысленна, раз уж они вместе работают. Накахара просто не мог иначе, и мозг почти защелкал, судорожно продумывая план действий на всякий непредвиденный случай. Вот только как ни глянь — он был в заведомо неудобной позиции — безоружный, не имеющий права разойтись как следует, чтобы не подставиться и не подставить своих же, ему оставалось полагаться только на свою способность эспера. Которую одно, даже мимолетное прикосновение Дазая гасило начисто, так что — можно сказать, не считается. Чуя впервые за долгие годы оказался в настолько неудобном положении и даже не замечал, что от леденящего ужаса, густо замешанного на параноидальной панике, тупеет на глазах, заставляя Дазая встревоженно нахмуриться и начать действовать уже по-другому. — Ложись, — вроде как миролюбиво, но с бескомпромиссными нотками в голосе велел Осаму. Чуя метнул в него недружелюбный и какой-то неживой взгляд, передернул плечами, после чего порывисто отвернул голову в сторону и влез под одеяло, сворачиваясь на краю большого футона. Осаму в ответ на это только бросил пристальный взгляд на шкатулку, в которой закрыл чужое добро, на секунду испытал острое чувство вины, но быстро от него избавился. Ему требовалось уравнять чем-то свою паранойю, и он это сделал. Чую он не боялся, да и Чуя его, обычно, тоже. Кто же знал, что все спокойствие рыжего окажется сосредоточенным в куске металла, с которым тот не расставался почти никогда? Им обоим было тревожно. Не критически, но неприятно. Руки у скукожившегося в позе эмбриона Чуи безжалостно заледенели всего за несколько минут, виски сковала пульсирующая, нудная боль, и он сжался посильнее, перевернулся на другой бок, ложась к вызывающему приступ неприязни соседу спиной, пытаясь согреться в прежде душноватой комнате. Улегшийся вскоре Дазай оказался на другом конце кровати, и в отражении стеклышка единственной фоторамки Чуя различил, что и Осаму тоже лег к нему спиной, хотя и в положение, свидетельствовавшее о большей раскрепощенности. Закрыв глаза, Чуя принялся считать собственные вдохи и выдохи, пытаясь успокоиться и заснуть. У него это даже получилось! Однако едва он провалился в поверхностный, неглубокий сон, как что-то где-то на улице едва слышно скрипнуло, и сознание дернуло его в реальность, мгновенно став отвратительно ясным. Чуя едва не взвыл, закипая от слепой, ненаправленной злобы и раздражения, перевернулся на неотлежанный бок, снова бессознательно сжимаясь посильнее. Перед рассветом он проснулся снова — замерзший до судорог, разбитый и измученный, с мокрыми глазами и сиплым дыханием. Разгулявшийся кошмар, от которого тело покрылось ледяным потом, измотал его до трясущихся рук. Чуя, ледяными губами беззвучно шепча проклятья, неуклюже перевернулся и вскоре как провалился, чувствуя себя отвратительно слабым, больным. А еще спустя меньше чем через полчаса, он проснулся от того, что что-то было… Не так? Лоб упирался в выпирающий костяк грудины, прикрытой пижамой, руки намертво свело… вокруг ножен, которые он судорожно прижимал к груди примерно с тем же остервенением, с которым подкатившийся вплотную Дазай прижимал к себе его самого. Тело от осознания и облегчения расслабилось практически бесконтрольно, по занемевшим за ночь рукам спустя всего пару минут разлилось колкое тепло. Чуя зашевелился, вытягиваясь вдоль чужого тела, благодарно уткнулся носом в ямочку над ключицей и вскоре заснул, по всем признакам демонстрируя наступление нормального, глубоко сна, угревшись в кольце рук. Уже не чувствуя, как Дазай, словно любимую подушку-обнимашку, непослушными, холодными руками притискивает его к себе, вплетается подрагивающими пальцами в спутанные волосы и тычется носом в макушку. Чтобы тоже вскоре погрузиться в неглубокий, но все-таки сон, показавшийся детективу почти подарком небес после нескольких часов напряженного бдения вообще без сна. Впервые разделяя с кем-то сон, постель и комнату, он не мерз и не просыпался каждую минуту, закоченевший и переполненный подозрениями. Даже рукам было тепло, и Чуя в его руках сопел как-то особенно заразительно, цепко держа свой нож в ножнах, едва не постанывая от умиротворения — его, в отличие от Осаму, соседство с железкой вообще не напрягало. Снаружи разгорался пасмурный рассвет.