Legilimens

      Маггловская литература с легендами гласит, что зелёный луч на закате символизирует возвращение души с того света. Учебники физики утверждают, что это не более, чем рефракция солнечных потоков в атмосфере. Но те, кто были на войне знают, что зелёный луч означает лишь одно. Смерть.       — Какого черта, — прошептала Гермиона, резко вскочив на ноги с холодного пола, за секунду до того, как отворилась решетка.       Она ненавидела прорицания. Всегда считала это «просто чушью», наотрез отказываясь признавать, что в мире существовала хоть одна дисциплина, которая вызывала у неё затруднения. Однако, сейчас Трелони могла бы смотреть на неё с гордостью. Потому что вот уже несколько недель своего постоянного гостя Гермиона угадывала с первой попытки.       Начищенные до блеска ботинки Малфоя не спеша ступали по грязному бетону, оставляя кровавые следы, которые отскакивали от каменных стен неприятным чавкающим звуком, привлекая к себе внимание. Она замерла, находясь под гипнозом его плавных движений, и внимательно всматривалась в лицо.       Тусклое освещение очерчивало точёные скулы, которые казались острее и объемнее, добавляя в антураж куда большую серьёзность и опасность. На фоне общей картины выделялись лишь глаза. Ртутно-серые, казавшиеся ей долгие годы холодными и безжизненными. Теперь они выражали определённую решительность. То, чего она ждала от него всю жизнь. При других обстоятельствах.       Он двигался нарочито медленно, словно растягивал время, вальяжно приближаясь к стоящей у стены гриффиндорке, и с интересом рассматривал в руке что-то, что она никак не могла разобрать из-за нехватки света. Что-то, похожее на палочку.       Ее палочку. Блять.       — Виноградная лоза и сердечная жила дракона, — Драко усмехнулся, выделяя последнее слово, не отрывая взгляда от предмета. — Как считаешь, Грейнджер, у драконов и впрямь есть сердце?       Адреналин в ее крови зашкаливал до отметок, что его вкус можно было ощутить во рту. Гермиона выдохнула, чувствуя, как вместе с кислородом ее покидает не только воздух, но и последняя надежда на освобождение, которую, она поклялась самой себе, будет хранить до самого конца.       Грейнджер молчала. Впервые ей, пожалуй, было действительно нечего сказать. Лишь выжидающе наблюдала за его движениями, судорожно перебирая в голове возможные варианты и пытаясь просчитать его действия на несколько шагов вперёд.       Идиотка. Это Малфой. И вперёд он просчитывает на несколько жизней.       Позади него, внизу лестницы, лежало два тела. Это были Майкл и Питер. Оба — пожиратели. Оба — мертвые. Оба — в лужах из собственной крови. Она подумала, что это могло бы стать смешной иронией, если бы не выглядело столь ужасно. Люди, повесившие на неё ярлык грязнокровки, лежали бездыханно, измазанные кровью. Кровью, смешанной с грязью подвала и экскрементами крыс. Чистота легко пачкалась. Как выяснилось, для этого было достаточно лишь одного заклинания.       — Что все это значит, — Гермиона хрипло прошептала, но даже шепот давался ей с большим трудом. — Ты убил..       — Что за чушь, — фыркнув, перебил ее Малфой, словно она и впрямь сказала какую-то глупость. — Это же твоя палочка?       Гермиона в недоумении переводила взгляд с его руки на лицо и обратно, будто пыталась расшифровать значение древних рун.       — Так и вижу утренние заголовки: «Гермиона Грейнджер. Нападение в Малфой Мэноре», — с ухмылкой продолжил он, поднимая палочку вверх и наводя кончик прямо на ее лицо. — Разве не ты говорила, что ради Поттера пошла бы на все? Даже на убийство.       Мерлин.       Во рту пересохло. Хотелось пить. Хотелось понять, что происходит. Теперь же решимость в его глазах пугала и сковывала все тело. Было похоже на Петрификус. Словно по венам вместо крови густел цемент.       — Что все это значит? — Гермиона повторила вопрос почти шепотом, всматриваясь в его глаза, все ещё пытаясь прочитать ответы во взгляде.       Но нет. Руны было читать гораздо проще.       — Это значит, — Малфой сглотнул, делая шаг навстречу, — что я сделал свой выбор.       Взмах палочки. Она зажмурилась. Цемент застыл.

_______________

      — ..Гермиона.       Грейнджер краем уха слышала далекие отголоски знакомых нот, но отказывалась открывать глаза.       Это было сродни безумию. Война. Подвал. Вспышки Авады. Малфой, держащий палочку около ее лица. Все эти чертовы Пожиратели, во главе с Реддлом.       Всё должно было быть не так. Нормально. Как у всех. Без смертей и крови. Без потерь, чувства одиночества и отчаяния, которое рвало на куски изнутри, а затем возвращалось ночью фантомными болями в области зияющих дыр. У них должно было быть нормальное детство. И не менее нормальная юность. Но вместо этого они получали лишь травмы, которые не способны были вылечить даже лучшие колмедики Мунго.       Потому что ныло изнутри. Там, куда не смог бы проникнуть ни один скальпель.       Внезапно ей захотелось обнять Гарри. Как тогда, на втором курсе. Взять за руку Рона и шепнуть, что все будет хорошо. Захотелось услышать смех Джинни и почувствовать, черт возьми, запах маминого морковного торта, доносящегося с кухни.       Как там.. вся жизнь перед глазами? Нет. Только лучшие ее моменты. Только то, что напоминало бы ей, ради чего все это было. То, ради чего действительно стоило сражаться.       — Мисс Гермиона..       Грейнджер вздрогнула. С трудом разлепив глаза, она отметила, что это был по-прежнему подвал. Запах сырости, к которому было невозможно привыкнуть, все еще неприятно бил в ноздри, а неяркий свет мягко подсвечивал уши эльфийки, стоящей перед ней.       «Это был просто сон», — подумала она.       Гермиона резко выпрямилась от неожиданности и села, облокотившись о стену.       — Микки не хотела пугать, — взволнованно залепетала эльфийка. — Хозяин приказал Микки позаботиться о мисс. Ей следует привести себя в порядок и поесть.       Это была очередная неожиданность, заставшая врасплох. Нелепица, в лучших традициях абсурдных комедий. Разумным объяснением могло послужить, что она все ещё спала: злая шутка подсознания, ровно как и палочка Малфоя, выжидающая команды напротив ее лица. Но везение было визитной карточкой Гарри. И на такую благосклонность судьбы Гермиона расчитывать даже не мечтала.       — Зачем Люциусу.. — Грейнджер нахмурилась и растерянно взглянула в глаза домовика, которые удивлённо расширились.       — Микки не велено болтать, — тихо буркнула та. — Микки должна позаботиться о мисс Гермионе.       Щёлкнув двумя пальцами в воздухе, она с лёгкостью освободила ноющие запястья от тяжёлых металлических браслетов. Грейнджер выдохнула с облегчением, растирая руку на которой красовался глубокий след ржавого железа.       Все произошло быстро. Так, что она не успела открыть рта для главного вопроса. Но хлопок аппарации прервал ее размышления и погрузил в новые.       Теперь же она стояла посреди просторной комнаты, стены которой от пола до потолка кричали о принадлежности к знаменитой фамилии владельцев поместья.       Кровать, размером с ее спальню, балдахин, цвета мокрого асфальта, золотые канделябры с зажженными свечами. Помещение казалось тёмным, мрачным, но в то же время величественным. Собственно, как и всё, чем владели Малфои.       — Микки уже повесила полотенца и подготовила для мисс ванну, — она засеменила маленькими ножками, открывая дверь уборной. — Ужин будет ждать на столе. Если мисс понадобится помощь, достаточно просто произнести имя Микки.       Эльфийка так тараторила, что Гермиона не смогла сдержать улыбки. Она подошла ближе и присела на корточки, от чего та растерянно посмотрела в ответ. Грейнджер кончиками пальцев нежно провела по маленькой головке, вкладывая в прикосновение благодарность.       — Спасибо, — сказала тихо Гермиона. — Я очень признательна.       Эльфийка удивленно посмотрела на Грейнджер, распрямляя уши.       — Микки никогда не благодарили, — она нахмурилась, словно не понимала смысла слов, от чего мелкие морщинки между бровей стали заметно глубже. — Хозяин рассказывал о доброте мисс. Но Микки не думала, что у мисс такое большое сердце.       В очередной раз растерянно взглянув в глаза Грейнджер, она аппарировала из комнаты, оставив ее наедине со слабо-струящимся светом, выделяющейся слюной во рту от голода и мыслями.       Люциус. Вероятно, не существовало ни одной альтернативной Вселенной, в которой, как ей казалось, он мог бы отметить положительные качества. Особенно ее. Особенно доброту. В конце концов, что ему об этом могло быть известно.       И Драко. Она не видела его со вчерашнего дня. С тех самых пор, как он ушёл, кинув испуганно-брезгливый взгляд в ее сторону. Было ли в нем больше страха или отвращения — она не знала. Справедливости ради, и не хотела знать.       Махровое темно-зеленое полотенце приятно окутало влажную кожу, даря мнимое и лживое ощущение прикосновения давно забытой нежности. Стоя в ванной, Гермиона смотрела на себя в зеркало, оперевшись ладонями о мраморную раковину, и думала о том, что выглядит так, будто видит себя впервые. Синяки под глазами говорили о мучившей бессоннице, выпирающие ключицы — о недостаточном питании, а отметины на руках напоминали о том, как ее волоком тащили егеря, поймав и обезоружив в лесу.       Они искали Гарри. Того, кто был тщательно спрятан Орденом. Чье одно только бьющееся сердце выражало насмешку и плевок в лицо Реддлу. Будто все его естество кричало: смотри, я выжил. Я сильнее. И я не боюсь.       Это было ее девизом все последние годы. Она подчиняла себе страх, заставляя наступать на горло собственным инстинктам. Вероятно, ей бы очень хотелось назвать это смелостью, но нет. Она по-прежнему боялась. Однако в ее мире существовали вещи, более объёмные. Куда более благородные и чистые. Которые затмевали собой любой испуг и любую трудность, не позволяя сдаваться.       — Где ты научилась окклюменции, Грейнджер?       Выйдя из ванной комнаты, Гермиона резко обернулась на мужской голос, раздавшийся из угла, на который практически не падал и без того тусклый свет от зажженных свечей.       Темнота практически полностью окутывала дальнюю часть спальни, но блеск серых глаз, которые впились мёртвой хваткой в ее лицо, она заметила сразу. Вероятно, Гермиона смогла бы найти их, даже лишившись зрения.       — Что ты здесь делаешь? — Грейнджер ответила, первое, что пришло в голову, сильнее прижимая полотенце к груди, словно боялась, что оно спадёт в самый неподходящий момент.       — Что я здесь делаю? — он хмыкнул, обведя комнату театрально-изучающим взглядом, и с усмешкой изогнул бровь, вытаскивая сигарету из смятой пачки. — Это мой дом. — Малфой коснулся палочки, кончик которой воспламенился, и на секунду черты его лица подсветил красно-оранжевый свет, делая их теплее.       Гермиона сглотнула, чувствуя его пристальный взгляд, блуждающий по ее телу. Стало не по себе. Стало так, будто полотенца не было. Кожа покалывала от контраста температур или от его зрачков, выжигающих на ней дыры не менее болезненные, чем если бы он тушил о неё окурки.       — Гарри рассказывал мне о технике. И я много читала об этом.. — тихо ответила Гермиона, растерянно смотря на яркий фитиль сигареты. — Что вообще все это значит? — она нахмурилась, оживившись и скрещивая руки на груди. — Передай отцу пламенный привет, но если он вдруг решил, что за возможность принять ванну, я решу предать свои убеждения, то у меня для него плохие новости — он спятил.       Шипение. Драко резко потушил недокуренную сигарету о тумбу, вставая с кресла и сбрасывая на его спинку чёрный пиджак, висевший на его широких плечах. На секунду ей показалось, что вместо гладкой деревянной поверхности он представлял ее лицо. В отместку за все. Дерзость. За то, что всегда была первой. За тот удар по лицу на третьем курсе. За происхождение. За чувства и фантазии, которые открыла ему в самый неподходящий момент.       Медленно он надвигался в ее сторону, пока не встал у накрытого стола, облокотившись бёдрами о край. Расстояние друг от друга — меньше пяти футов.       — Я лично приказал Микки приготовить тебе этот ужин, — заведя руку за спину, Малфой зацепил пальцами несколько ягод винограда, ловко закидывая их в рот. — Но ещё слово о моем отце, и ты сможешь лично передать ему привет, Грейнджер. Как и Дамблдору, — Драко усмехнулся, очерчивая взглядом ее голые ноги и линию полотенца, прикрывающего бедра.       Гермиона почувствовала боль в правом подреберье. Как будто бы пырнули ножом, но кровь не шла. Ее высосали. Люциус ничего не приказывал Тинки. Люциус уже никогда ничего не прикажет.       — Драко, я..       — Не знала? — перебил ее Малфой. — Сочувствуешь? Может, тебе жаль? — Он снова усмехнулся, оттолкнувшись от стола и проделал несколько шагов до упора. Пока между ними не кончилось расстояние. — Мне похуй, Грейнджер, — прошептал он, — как, собственно, и на всё остальное. Кроме одного, — он внезапно коснулся кончиками пальцев ее скулы, от чего она вздрогнула. — Как давно?              Место касания зажгло, а из комнаты в миг выкачали воздух.       — На пятом курсе, после того, как Снегг обучал Гарри..       — Не прикидывайся, Грейнджер, — он грубо перебил ее, — ты знаешь о чем речь.       Она знала.       Хотелось сказать ему, что это все фальшь. Всего лишь фикция. Что она все придумала, только ради того, чтобы отвлечь внимание. Что она не влюблялась и не думала о нем. Что он не достоин этой правды.       Но она молчала.       Но также хотелось сказать, что он слишком молод. Что не должен был становиться Пожирателем. Что он умен и талантлив, чтобы быть убийцей. Что он прекрасный игрок в квиддич. И что светлого в нем гораздо больше, чем он думает на самом деле.       Легкое касание тыльной стороны его ладони по голому бедру, вывело ее из размышлений и обрушилось лавиной крупных мурашек по всему телу. Дыхание перехватило, как при ледяном порыве ветра в декабрьскую ночь. Мыслей не было. Ничего не было. Была только его ладонь, нежно скользившая по ее коже под полотенцем.       — Знаешь, — хрипло начал он, выдыхая ей в губы, — мне всегда казалось, что ты слишком красива и умна для Поттера и Уизли.       Гермиона все ещё молчала, ловя его дыхание и пыталась осознать происходящее. Думала ли она когда-нибудь, что он будет стоять так близко? Что будет выводить узоры на ее голом бедре? Шептать в приоткрытый влажный рот слова, смысл которых понять она не была в состоянии?       Навряд ли.       Она могла бы сослаться на помутнение рассудка, недосып или на то, что Тинки подсыпала в ее ванну зелье, галлюциногены, Мерлин, да все что угодно. Но шершавые подушечки его пальцев, вырисовывающие круги на косточке бедра чувствовались, как настоящие.       — Ты пахнешь по-другому, — Малфой продолжал шептать, скользнув носом от ее уха, зарываясь во влажные волосы, с которых до сих пор тонкими струйками стекала вода, — не так, как обычно.       — Ты знаешь как обычно?       Простой вопрос. Четыре слова, на которые, пожалуй, она потратила остатки всей энергии, которую копила не один день. Малфой замер. Выпрямившись, он вновь встретился с ней взглядом. Она не могла с уверенностью сказать, какая эмоция отражалась на его лице, разве что напряжённость.. граничащая с испугом.       Щелчок боли, который можно было сравнить разве что с ожогом, внезапно пронзил ее голову, заставляя калейдоскоп воспоминаний крутиться перед глазами.       Темно до такой степени, что ей иногда кажется, будто она ослепла. Ноги болят от пройденных километров, но она не жалуется. Черта с два. Просто молчит. Послушно следует за спинами Гарри и Кингсли, прикрывая их с тыла.       Она идет на ощупь, по привычке оглядываясь и крепче сжимая в ладони палочку, которую не выпускает из рук вот уже несколько часов подряд. Главное, оставаться незамеченными. Главное, доставить Гарри и тогда все будет проще.       Она идет по узкой тропинке, чувствуя, как болят мозоли на натертых мизинцах и закусывает губу, только чтобы не издать жалобного писка и не показаться слабой. Спать хочется до такой степени, что она с легкостью могла бы лечь на траву прямо сейчас. Она обязательно выспится. Просто ещё не время.       — Черт, — хрипло прошептала она, трясущимися ладонями отталкивая от себя Малфоя, который, проник в ее голову. — Не подходи.. Не подходи ко мне.       Она выставила руку вперёд, наивно полагая, что тем самым не позволит подойти ему ближе, но шансы здравое рассуждение после каждого вторжения в разум, были практически равны нулю.       Она только чуть было все не испортила.       Ладонь, окольцевавшая ее запястье и резко потянувшая на себя, выбила воздух из легких как раз в тот момент, когда она впечаталась телом в его каменную грудь и почувствовала сильную мужскую руку, плотно прижимающую к себе за талию.       Полотенце выправилось из краев и единственное, что его удерживало на ее теле — отсутствие расстояния между ними. Между ними словно отсутствовало все. И в первую очередь — здравый смысл.       — Ты мне противен, — Гермиона попыталась вырваться, несколько раз ударив по его груди, но он продолжал стоять с нестираемой усмешкой. Как будто с ней родился. Как будто это было заложено на генетическом уровне и вплетено в ДНК, как состояние по умолчанию.       — Странно, пару дней назад мне так не показалось, — ответил он с издевательской улыбкой, сильнее прижимая ее к себе. — Тише, у нас почти получилось.       Светло до такой степени, что он может рассмотреть каждую родинку на ее теле. Мышцы тянут от нагрузок, но он не может остановиться. Он лишь целует ее и думает о том, что на свете существует миллион причин по которым они не должны быть вместе. Но черт. Все они разбиваются в пух и прах, как только он касается влажными губами выпирающей косточки на ее бедре.       Она совершенно голая, совершенно мокрая и совершенно красивая. Шелковые простыни прилипают к влажной коже, пока она лежит на спине и тихо стонет его имя, разводя ноги шире и зарываясь пальцами в его волосах, прижимая лицо ещё ближе.       Он любит, когда так. Когда она управляет процессом. Когда чувствует ее силу. Драко послушно скользит языком по самому чувствительному месту, ощущая на кончике ее вкус. Он готов поклясться, что это лучшее, что он пробовал в своей жизни. Он готов поклясться, что это лучшее, что он видел. И черта с два, если это неправда.       Ее стоны учащаются и становятся громче, когда он добавляет палец..       — Блять, — прошептал Драко, шумно выдыхая в ее приоткрытый рот.       У него снова стоял. На этот раз, это не было сюрпризом. Как и несколько дней назад, он членом вжимался через брюки в стоящую напротив Грейнджер. Рука по-прежнему была на талии. Его влажный лоб упирался в ее, а вторая ладонь лежала на щеке так, что она чувствовала слабые подрагивания большого пальца.       — Ты не знаешь, чем я пахну Малфой. Никогда не знал, — сказала Грейнджер.       Он молчал с минуту, не открывая глаз, прежде, чем ответить шепотом, только куда более хрипло.       — Ужин почти остыл.       Малфой медленно ослабил хватку, выпуская ее из рук и отходя на безопасное расстояние.       — Можешь остаться на ночь, — тихо произнёс он. — Микки заберёт тебя обратно на рассвете.       Последним, что она услышала, был хлопок закрывающейся двери, который навряд ли мог стать громче стука ее бешено колотившегося сердца.