Рабы всегда ухитряются завести себе собственного раба.
Баскетбольные кроссовки, абсолютно не подходящие для бега - ну и пусть! зато красиво и ей удобно! - поднимали пыль, но девушка не обращала внимания. Слушая музыку, заглушающую мысли она просто бежала по привычному маршруту в непривычное время. Обычно предпочитала этот свой ритуал по утрам, но сейчас вышла вечером. Чтобы занять себя. Отвлечь. Согнать злость. Сегодня после обеда вернулся Сноук. Обещал ещё вчера и Рей, прекрасная в новом алом платье, прождала до полуночи после чего так и уснула. Нарядная, юная, ненужная. Утром приняла душ, сменила красивое платье на ещё более шикарный наряд. Приказала сделать темный, манящий макияж и терпеливо продолжила ждать. Точно знала - муж сегодня вернется, ведь завтра стартовали его любимые гладиаторские бои. Новый сезон. Такое Сноук не пропускал. В этот раз ожидания не обманули. Она потягивала сангрию с инжиром и розмарином, когда его корабль приземлился. Не теряя времени, немного опьяненная вином и желанием, Рей спустилась вниз, чтобы приветствовать мужа. Пользуясь положением, разогнала всю прислугу и встретила его одна. Порочно улыбаясь. Обнимая за шею. Жарко целуя в губы, как целовала… да, как целовала того раба, имя которого она все так же капитулирующе выстанывала в своей спальне по ночам, пытаясь достать туда, куда добрались его пальцы, но не выходило. Сноук, удивленный порывом жены, ответил, после чего отстранился. - Дела, моя ненаглядная, дела. Я загляну к тебе вечером, мое ты великолепие, - и ушел, оставив Рей в коридоре несбывшихся желаний. Не заглянув в декольте. Не коснувшись груди. Даже не прижав к стенке, чтобы обещание прозвучало жаждой, а не скучным супружеским долгом. Но девушку разочаровало не это. Подобной встречи Рей ожидала. Скорее другое. Сноук впервые поцеловал её, действительно, как нужно, но в ней ничего не отозвалось. Тело осталось глухо и сухо. В нем ничего не натянулось, не зазвенело, не оборвалось. И потому Рей бежала. Переодевшись. Сменив красивый наряд на топ и леггинсы. Связав волосы, а пытаясь сковать желание. Сбегая от неизбежности. Выходило, что её заводил именно тот раб, а не то, что он делал. Потому что при виде его она задыхалась, чувствуя как дрожит, а Сноук был лишь упрямой провалившейся попыткой доказать себе, что дело лишь в рефлексах тела. Тела, которое оказалось таким глупым, что предпочло раба, вместо именитого, родовитого аристократа ей под стать. Хотя… о Сноуке ведь можно было сказать то же самое, раз вместо юной, пылкой жены он выбирал Хакса. Но тот хоть был свободен. И у него было имя. Не такое громкое, а все же звучало оно куда лучше, чем какой-то, пусть и непобедимый, но цестус. Пробежка Рей, несмотря на смятение, была расслабленной. Это была полностью её время и она ощущала себя здесь собой. Без маски, роскоши или величественного шлейфа. Обычно ей никто не мешал. До этой минуты, когда из-за резкого поворота появился проклятый Кайло Рен, бегущий трусцой. Они оба замерли. Рей не запрещала использовать парк для пробежек гладиаторов. По хорошему им бегать положено было на стадионе, но маршрут её персонального пространства был сложнее, а значит больше тренировал выносливость. Условие было лишь одно - чтобы воины-рабы с ней не пересекались, но сегодня сама появилась в неурочное время, потому нечего было хмуриться. Особенно, с учетом того, что правила были не нарушены. У Рена на руках были наручники, ошейник привычно пульсировал на шее. Он не предоставлял опасности, а в случае чего - снайперы сняли бы его за долю секунды. Однако он все равно нес угрозу, потому что бегал без какой-то мало-мальской майки, притягивая голодный взгляд разочарованной девушки. Такой массивный, такой красивый, такой…живой. Сильный и яростный. Возможно, он станет лучшим воином её мужа. И просто лучшим для нее. - Моя госпожа, простите, - тут же осекся раб. Его ночная фантазия, мучившая и лишившая сна, была здесь, рядом. На расстоянии вытянутой руки…если бы он, конечно, имел право или возможность вытянуть. Всю неделю после их поцелуя, Кайло ощущал вкус запретного и искал глазами ту, которая больше не желала его. Порой ему везло увидеть Рей издали: где-то мелькал рукав пестрого платья, например, но близко та не подходила, потеряв интерес, который в нем зажгла. Возможно, причина была лишь в том, что он уже пару месяцев не был с женщиной. Быть может, его давно не хотела столь юная и прекрасная девушка. Он не особо задумывался о причинах. Просто. Искал. Глазами. И вот практически налетел на неё, лишенную привычных шелков или парчи. В беговом костюмчике она выглядела ещё более юной и… блядь, насколько развратней. Не из-за топа, обтягивающего грудь. Скорее из-за сильно накрашенных глаз. Манящий макияж, делающий взгляд бездонным. Он был так взвинчен, что если бы не наручники, набросился бы на нее. Девушку, присылающую ему инжир каждый вечер. Не позволяющую себя забыть. А он колупал тот пальцем, представляя каждый раз как его член входит в нее. До того предела, где бы закончились и слова, и дыхание. Был бы фрукт побольше, он бы, наплевав на наказания, точно бы кончил в него, а так приходилось фантазировать и изнывать от желания. Кайло ошибся насчет наивной девочки. Та была более жестока, чем те сучки, любящие махать плеткой в постели. Она напоминала о себе, заставляя хотеть и никакие изнуряющие тренировки не помогали её забыть. Эта жар-птица должна гореть под ним. Хоть и сложно поймать вольную птицу скованными руками. - Тебе нельзя здесь бегать, пока я нахожусь на территории, - Рей не излучала приветливость, но и не спешила звать охрану. Отпила воду. Растягивала удовольствие быть здесь. Рядом с ним. Чужаком в наручниках. - Простите, моя госпожа, я осмелился прийти сюда лишь потому, что хозяин вернулся. - Смиренно ответил Кайло, а потом лукаво сверкнул темными глазами, - потому был уверен, что Вы… заняты. Рей, которая размышляла о том, что у Рена завтра первый бой, в первую секунду не поняла, а потом от его дерзости ощутила себя ошарашенной. Он, правда, только что прямо сказал, что бегает здесь лишь потому, что был уверен - её трахает муж, а значит парк свободен? А сейчас так многозначительно замолчал, потому что её присутствие говорило - красноречиво и громко - о том, что Сноуку она не нужна. Порой молчание громче кричало о несказанном, нежели язвительные фразы. - Обычно наш надсмотрщик следит за тем, что бы мы не смели забредать сюда и столкнуться с Вами, но судьба ко мне благосклонна и он очень занят. Рей продолжала молчать. Его надсмотрщиком был Хакс. Да, которого Сноук потребовал к себе сразу после того, как они поругались. Из-за Кайло Рена. Из-за той воды, что раб сейчас спокойно пил. Ушедший в кабинет муж, вызвал Рей к себе, когда увидел, что работы над её садом камней выросли из-за каприза поить рабов. Девушка побледнела от злости. Выходит, Сноук обратил внимание на нее лишь когда расходы взлетели. Напомнив мужу о своем приданном, она вылетела из кабинета ровно в ту секунду, когда в него вошел улыбающийся Хакс. - Он, между прочим, бездарно обращается с дорогими рабами. Я недовольна! - Выпустила свою ядовитую стрелу между лопаток и Хаксу, и Сноуку Рей, зная, что эффекта не будет. Отправить гладиатора на каторгу казалось меньшим преступлением, чем напоить того. Забота стоила дороже, чем издевательство. Бездарное и бессмысленное. - И если ты так печешься о наших расходах, мой милый, то пусть твой… помощник не так бездарно распоряжается самыми дорогими инвестициями. Иначе я его заменю. В конце концов, гладиаторские игры оплачиваются с моих счетов. И вот теперь она столкнулась с результатом своих злых слов. Кайло Рен не таскал камни, нет. Он стоял здесь и смущал, соблазняя голым торсом да такими прямыми фразами. На которые не имел права, не имел же! - Я прикажу отрезать тебе язык. - Её фраза была ошибочной, поскольку показывала, что задела, но Рей все ещё была очень ошеломлена откровенной дерзостью. - Он бы Вам сослужил хорошую службу, моя госпожа, - Рен не был смущен. Как он даже не двигаясь умудрялся нарушать сотню правил, главные из которых - смирение и уважение? Мало того, что муж её не ставил ни во что, так и раб, одаренный одним бездумным поцелуем, возомнил из себя невесть что. - Да? И что, ты вычертишь ним свое «извини» у меня вот здесь? - Иронично спросила она, легко проводя ладонью по оголенному участку кожи под топом и над леггинсами. Там, где билось её желание. - Ниже, моя госпожа, где-то чуть повыше внутренней стороны бедер. Точнее, между ними. Он так это сказал. Без смирения раба, а с жаром мужчины, желающего конкретную девушку. Рей, не знающая подобного, ощутила как те ноги начинают мелко дрожать. Да, девушка прекрасно понимала, что может приказать и он бы сделал все, но… ей хотелось, чтобы её ублажали не по приказу и при этом не могла себе позволить подобной вольности. Потому что раб и так был слишком высокого о себе мнения, позволяя озвучивать то, о чем даже Рей молчала. А потом найдя глазами скамейку, села на ту, щурясь, жестом приказывая опуститься рядом. На землю. - Шнурок развязался, - протянула она, вытягивая ногу. Раб, присев, стал послушно - наручники особо не мешали - затягивать те, косясь на девушку. Гадая, раздвинет она колени или нет. Даст ли то, что обоим нужно? - Я бы могла заставить тебя, такого талантливого, вылизать длинным языком все вокруг - от подошвы моих Джорданов до вот той чаши фонтана, но… раз ты так умен, тебя стоит наградить. Вот теперь она говорила, как истинная хозяйка. Те любили унижать, напоминая о своём положении, а затем - требовать удовольствие. Кайло, который легко забывал рядом с ней, что он - лишь невольник, поугрюмел. Совсем не потому, что не знал каковы песок и пыль чужой обуви на вкус, просто ей не шло. Не удивился, если бы наградой оказалась плеть. К таким подаркам он привык. Потому расправил плечи, готовясь гордо принять удар. Ведь, правда, дерзил. Скорее от злости, чем от желания задеть. Злости на то, что были мужчины, способные приобрести себе таких красивых девушек и игнорировали их. Злость на то, что она была хороша, как поспевший инжир, в который хотелось проникнуть всеми частями своего тела: языком, пальцами, членом. Злость на то, что он, отбросив цинизм, подыхал от желания вкусить плод запретного дерева. Запретного не из-за положения. Из-за собственных желаний. Плод, заманчиво пахнущий розмарином и медом. Таким горячим, что упав на кожу, запенился бы, напитываясь неповторимым вкусом её юности. Которую хотелось слизать. Вот хотя бы с груди, стащив ненужный топ. Красивой, аккуратной груди, да. На ощупь похожей на абрикос. Ему тут же захотелось сделать это все. Раздеть, притянуть к себе и ласкать языком, слегка прикусывая, сосок, который ощущался бы косточкой. Снова таки - абрикосовой. С которой так приятно играть во рту, когда фрукт съеден. - Встань, - резко приказала она, сама при этом не двигаясь. Задумчиво окинула мужчину взглядом, прекрасно осознавая, что теперь его пах где-то на уровне её глаз. - Ближе, Рен, подойди ближе. Ещё ближе. Вот так. Хорошо, что нас только двое, правда? Никаких гвардейцев, никого… Она облизнула губы, заставляя его сглотнуть. А потом протянула руку и коснулась ладонью пресса, задумчиво проводя пальцами по, казалось бы, стальным, мышцам. Рен напрягся и невольно сделал шаг назад. Все его игривые, фруктовые, как салат, мысли, улетучились. Больше не было инжиров и абрикосов. Розмарином не пахло. Лишь нагретым металлом в наручниках, а значит - реальностью. Так всегда бывало, когда переходил черту из мечты обратно. - Не… не стоит. - Не стоит что? - Игриво спросила Рей, заманивая улыбкой. Кайло пару секунд молчал, а потом резко - резче, чем позволено - припечатал: - Пачкать руки. Я не свободный человек. Меня нельзя трогать. Давайте лучше я. Рей поняла, что впервые слышит и видит в нем поведение раба. Он униженно напоминал ей о своем положении, хотя Рей видела по глазам: ему хотелось, очень хотелось этих касаний. К ним, правда, не прикасались. Даже имея секс с какой-то другой госпожой - а он явно использовался не только на боях - он не знал того же, что и она. Забавно. У него было очень много опыта. У нее - совсем ничего. Он был самым бесправным человеком, она аристократкой. При этом у них было что-то общее. Оба были красивыми и оба не знали нежного прикосновения рук. Рена часто были хлыстами - даже на груди были старые следы, её - равнодушием. Они оба хотели познать эту простую радость и оба запрещали. Рей - ради себя и Рен тоже…ради нее. Проявил ли он заботу? Скорее, просто не хотел лишиться ещё и других частей тела, кроме языка. - Здесь я решаю, что можно, а чего - нельзя, понял? - Отрезала девушка, поднимаясь. Теперь дышала ему прямо в какой-то старый шрам у ключицы. Неспешно провела по нему пальцем, повторяя узор и видя, как раб делает жест, чтобы схватить её за запястье и убрать руку. - Стоять! Не двигайся. Дернешься и я спущу на тебя своих гвардейцев. Что не так, не нравится? М? Ладонь погладила щеку. Колючую. Потом плечи. Напряженные. Потом снова грудную клетку. Покрытую тонкими шрамами. Для её рук здесь было столько новых ощущений. Он дерзил ей, что ж. Она и была всего лишь неопытной девчонкой в плотском плане, хорошо. Но Рей знала, как заставить его запомнить себя навсегда. Запечатать свой образ в нем, заставить темные глаза не смеяться. Он мог сотню раз до нее заставлять сотню женщин стонать от этого его хриплого, смиренно-дерзкого "моя госпожа". Может делать это после нее, когда Сноук продаст игрушку. Но всегда, всегда Кайло Рен будет её помнить. Как девушку, что касалась его. И всегда жаждать. - Нравится. - Без насмешек ответил человек. Нет, не человек. Раб. Улыбаясь немного даже смущенно. И делая шаг поближе. Чтобы касания стали ещё более плотными. Закрывая глаза и запрокидывая голову. Это было приятно. Вот эти поглаживания по телу. До боли в груди приятные. Позволяющие забыть так много. Расслабляющие его. Заводящие, когда пальцы побежали вниз, задумчиво пройдясь по пуговице, а потом - по штанам. Рей, накрывая ладонью очень явное возбуждение, наблюдала за реакцией. Училась прикасаться к мужчине. Запоминала реакцию. Затем пристала на цыпочки и поцеловала в щеку. Прижимаясь телом. Потираясь о него. Заманчиво позволяя ощутить себя. Не скрывая собственного взволнованного дыхания. - Я бы продолжила, но тебе нельзя. Гладиаторам же перед боем…нельзя. Запрещено. Они должны быть голодны во всех смыслах. Я бы нарушила это правило. Собственно, ради этого и пришла. Знаю, что ты единственный позволяешь себе бегать по моему маршруту и хотела… что ж, ты не глуп. Понял, да, что мужу плевать на меня, молодец. Понял и не удержался высмеять свою госпожу, которая пришла за умелой лаской. Потому ты будешь наказан, а я… пожалуй, найду себе другого раба, молчаливей. И останусь в твоих мечтах,. В каплях инжирного сока на губах. В ночных мечтах. В фантомных касаниях. Потому что не стоило дерзить, ох, не стоило. А теперь можешь продолжить свою пробежку. Кайло стоял, громом пораженный, хоть вокруг было ни облачка. Лишенный ласки. Но жизнь в рабстве приучила его не меняться в лице при новых ударах судьбы. Только улыбку стер. Потому что доверил ту смелой, храброй девчонке, а не хозяйке, которая вела себя, как все. - Когда возьмете себе другого раба, тоже прикажите ему отрезать язык. Так он не скажет то, что не понравится…и все равно тот ему не пригодится, многие не понимают как тем пользоваться, - все же выпалил он, а затем, выкрутив руку достал платок - неожиданно чистый - из кармана. - Вот. Спасибо. Спасибо за касание. Но руки лучше вытереть. Рей потрясло его простое “тоже”. Рен был уверен, что отпуская, она прикажет наказать. Клочок ткани проигнорировала. Ухмыляясь, провела руками по собственным губам. - Ну что ж, буду касаться себя ночью грязными руками. Знай об этом, - и развернувшись, она первая вернулась на свой маршрут. Абсолютно дезориентированная. Делая музыку еще громче, так что стало больно ушам. Бен же просто стоял. Знал, что нужно бежать, становится на маршрут, но стоял. Наслаждаясь тем немногим, что имел. Вечерней прохладой, треплющей волосы. Хорошо. Ему было почти хорошо вот так. Когда ни души. Можно было подышать, не думая ни о чем. А потом стал возвращаться к охранникам, которые под привычным конвоем отвели в клетку, где инжира уже не было. Подобрав ноги и опираясь голой спиной о железные прутья, он ждал, когда за ним придут. Знал, что надерзил больше позволенного. Не хотел оскорбить эту девушку, просто… просто с такой хотелось заигрывать, а не быть никем. Встретив её на дорожке, мужчина просто шутливо, интимно поддевал, как бы намекая, что супругу все равно, а ему - нет. Чтобы она ощутила то, чего не имела. Чувство, что тебя хотят. Что о тебе думают. Что ты желанна. Вот теперь за эти свои глупости он заплатит языком. Тот тоже гладиатору был не нужен. Потому что у хозяев и рабов разное мышление. Где он видел обычные заигрывания, Рей - непозволительный выход за рамки. Самое мерзкое было понимать то, что будь он - нельзя о таком думать, особенно перед боем! - свободен, она бы восприняла все верно. И игриво бы что-то мяукнула в ответ. Забавно, но у хозяев было больше ограничений, чем у таких вот, как он. Но платили только невольники. Кайло был храбрым, даже безрассудным, но вот так ждать наказания ненавидел. Лучше получить травму в момент боя или тренировки, но от ожидания его кидало в холодный пот и в этом тоже была часть кары. Жуткий момент, когда прислушиваешься к каждому шороху и шуму. И ждешь, бесконечно ждешь, ждешь, ждешь. Хочется уснуть, а все равно ждешь. Чтобы не застали врасплох. Ждешь и ненавидишь себя за то, что сердце взволнованно стучало. Это было знакомо с детства. Когда ты раб так долго, избегать наказания не очень удавалось. У него на одной ноге отсутствовал мизинец, а по щиколоткам бежали тонкие шрамы. Когда он был ребенком, его первый хозяин игрался тем, что хлестал по ногам тех детей, которые слишком медленно убегали. Если удавалось отскочить достаточно далеко, стреляли бластером по ногам. Так Кайло научился очень быстро бегать. А после проигранного сезона Вейдер юному гладиатору оставил раскаленным железом клеймо позора на бедре. Привселюдно. Чтобы больше не проиграл. Закаляя и тело, и душу. И он корчился от боли на глазах у многотысячной толпы, получившей свои panem et circenses*. Между этими периодами было много чего. Плети, сломанные кости, адский труд. Не то, чтобы одинокими ночами мужчина плакал по потерянному пальцу, утраченной свободе или сожалел о клейме на бедре, что в результате помогло стать непобедимым. Ведь страх перед той болью сделал его бешенным, яростным и безжалостным. Просто он ко всему привык. Но и отвык, как не странно. Последние годы Кайло Рен стал непобедим и его хотели. Хотели в свою коллекцию игроки, забавляются ставками. Женщины. И вдруг… снова наказание. Заслуженное. И не очень. За гладиаторскую жизнь научился принимать besos para golpes** - ему нравилась именно такая формулировка, прочитанная в очень древнем романе какого-то французского писателя. Нравилась, потому что это было знакомо. Получать поцелуи за удары, точнее после ударов. Когда тело кровоточило, а женщины целовали, думая о себе. Нравилась и потому, что в том старинном романе в главе, что носила это звонкое название, чудовище стало королем шутов и его носили по Гревской Площади. То есть возносили на самом известном в мире месте для публичных казней, где свершалось средневековое, не изящное, но любимое толпой, правосудие. Получая свои besos para golpes на арене, где ещё остывал труп поверженного врага, Кайло ощущал себя так же. Лилась кровь, а вокруг - la fête des fous***, где он был королем. Теперь же наоборот. Ему за поцелуи нужно было получить удары. За поцелуи, которыми он не покрыл вот то красивое тело медового цвета. С привкусом инжира. Новое ощущение. Новое и мерзкое. Услышав, что к его клетке направляются, он выпрямился, но, к его удивлению, охранник просто грохнул тарелкой о пол и ушел. Бен заинтересовано потянулся к ароматам еды, которую ему перед боем было не положено иметь. Наклонившись, почти ткнувшись носом в еду, сообразил, что под острым, вкусно пахнущим - аж желудок скрутило от голода - розмариновым соусом - язык. Обычный говяжий язык. А рядом записка. “В следующий раз он будет твоим”. Потрясенный мужчина вдруг закрыл глаза, а потом приступил к трапезе. Девушка сделала ему последнее предупреждение, но все же… все же пожалела. Подчеркнув, что с ней все, блядь, было не так. Нетипичная госпожа, что привязывала его сильнее. Лучше бы язык отрезала, ей-богу, чем…вот так. Все эти касания и подношения. Это будило то, что заросло цинизмом. Все, что было под глубоким запретом. Мечты. Непозволительные мечты. Рей же после пробежки зашла в кабинет мужа. Закрыв двери, забралась ему на колени, примиряюще потираясь носом о висок. Мол, покричали пару часов назад и забыли. Я о промахах твоего любовника, ты - о воде для рабов. Глядя тому в глаза, стала прикасаться ровно так же, как к Рену. Грудь, щека, ключица, грудь, ниже… реакции никакой. Сноук отмахнулся от нее, будто не понимая, что его соблазняют. - Ненаглядная моя, много дел. Ты уже видела платье, что я купил тебе на завтра? Последняя мода на Корусанте? Рей горестно вздохнула. Вместо платья ей следовало бинтовать грудь, носить мужские штаны и просить трахать её в задницу. Может, тогда бы Сноук обратил бы внимание, хотя вряд ли. Ей было не привлечь его. Поднявшись, равнодушно пожала плечами. - Отдай его Армитажу. В конце концов, он рядом с тобой на арене будет смотреться как-то натуральней, чем я, - и больше не делая попыток к сближению, Рей вышла из кабинете. В своей спальне не ласкала себя. Просто лежала, скрутившись под одеялом. Вспоминая горячее дыхание на щеках. Сегодня руководила она. Рен был сбит с толку. Сейчас Рей не думала о своей маленькой победе. Лишь об одном - так ли он непобедим на арене. Пусть дерзкого, но все же…боялась потерять. А на столике у окна лежали плоды фигового дерева. Порезанные, истекающие соком, но даже не надкушенные. * - хлеба и зрелищ (лат.) ** - поцелуи за удары (исп.) *** - праздник безумцев (фр.) *** Пальцы сжали бокал с сангрией так, что даже Сноук удивленно покосился на свою юную жену. - Вот уж не думал, что игры тебя настолько волнуют, - признался он. Рей ничего не ответила. Просто сидела и не слышала рев стадиона, полного высокопоставленных людей из разных концов Галактики. Таких чинных с виду и кровожадных внутри, иначе почему их привлекали столь жестокие зрелища? Чуть вытянув голову, Рей смотрела на арену. Не сводила взгляд с цестуса, будто это могло его защитить. Он сошел словно в рисунка в тех учебниках, по которым девушка, скучая, изучала историю Древнего Мира, как образца цивилизации. Массивная, высокая фигура без доспехов, как было положено. Сублигакулум да кожаные ремни, закрывающие шею и одно плечо. На нем даже наручей не было, лишь цестусы на обеих руках. Его экипировка была очень, максимально уязвимой. Голова не прикрыта полностью, корпус – слава повязкам – процентов на десять. Лишь руки закрыты, что минимизировало урон. И при всем при этом Кайло Рен не выглядел беззащитным против димахера с двумя мечами. Наоборот, в нем ощущалась ярость, способная разнести в клочья арену, а не только другого гладиатора. Глядя, как он первым вступает в бой, Рей поняла отчего же этот мужчина был столь ценен. Потому что обеспечивал максимальное зрелище. Потому что без брони и с голыми руками. Потому что шанс умереть был высок, а оттого было интересней наблюдать за тем, как он сражается за жизнь. Он был почти как Давид, что пошел против Голиафа, но не имел пращи, лишь собственную силу и уверенность в себе. При всем при этом, в отличие от многих, в нем не было страха. Рей, за целый день успевшая посмотреть дюжину боев других бойцов, ощущала в них вот то самое сокровенное желание выжить, этот же гладиатор был мощен в своем равнодушии к цене победы. - Он – хорош, - довольно протянул муж, обращаясь к Хаксу. Тот, лениво играющийся с виноградиной, кивнул, довольно улыбаясь. Рей, желая, чтобы он то ли засунул себе виноградину в одно место, то ли подавился и сдох, возмущенно фыркнула. - Бессмысленно дорог, - напомнила она не без язвительной шпильки. В этот момент Кайло Рен, сделав какое-то почти незаметное движение, выбил один меч у димахера и стадион восторженно выдохнул. Рей же отпила сангрию, пытаясь запить волнение. Сегодняшние бои были некими публичными пробами и демонстрациями перед реальным стартом сезона. Подобное проводил каждый владелец гладиаторов, чтобы выбрать того единственного, который будет представлять своего хозяина на галактической арене весь сезон. Обычно новеньких гладиаторов ставили на бои со среднячками и не планировали выпускать их на большие бои, с Кайло Реном ситуация же была иной. Хакс поставил его против чемпиона Сноука, который в прошлом году на галактическом сезоне занял второе место. Все потому что мужу хотелось похвастаться дорогой игрушкой и выставить его сразу на соревнования. Держать такого дорогого гладиатора для внутренних боев – непозволительная роскошь. Особенно, если учесть, что в процессе показательных межсезонных боев – где хозяева собственно продавали и покупали бойцов – Кайло Рен перебил абсолютно всех. Да. Его тактикой боя было убийство, раненных он после себя не оставлял, а значит лишил её же мужа троих гладиаторов, за которых он планировал выручить деньги. Вот почему цена его была ещё выше. Он должен был отработать все потери и потому выйти на большую аренду. В случае, если победит димахера, а судя по брызгам крови – он победит. В рекордные сроки. - А мы его камни отправили таскать. И воду не давали. Именно так нужно обращаться с очень дорогими вещами, правда? – Очень ехидно добавила девушка, при этом последняя фраза чуть болезненней, чем нужно прозвучало. Она, по сути, тоже была дорогой вещью. И с ней тоже обращались не так, как следовало. Девушка как бы пыталась сказать Сноуку, что тот не ценит то, что имеет, предпочитая товар подешевле. - Нет, их же нужно использовать как секс-игрушки, - оскалился Хакс. Сноук, еще ночью услышавший от любовника о новом – первом! – капризе своей ненаглядной, с любопытством покосился на ту. Рей даже не вспыхнула. - В этом амплуа он очень хорош, - спокойно ответила девушка, пытаясь не вспоминать единственный крутой секс в своей жизни. Глядя на арену, она понимала: цестус все делал с одинаковой бескомпромиссностью. Убивал врагов, проникал в её тело, таскал камни. Будто все было борьбой и ничем одновременно. Она потерла ладони о плотно сжатые колени. Хотела его сейчас больше, чем когда-либо. Вот такого. В этой своей почти обнаженности. Пусть бы снова вжал ее в стенку такими сильными, уже окровавленными руками. Пусть бы…пусть…пусть… - Да? – Задумчиво протянул Хакс, наконец, забрасывая виноградинку в рот. – Может, после боя устроить и себе развлечение…. - Боюсь, если он тебя поимеет, тебе будет нечем радовать моего мужа, - ровно отреагировала Рей в момент, когда Кайло наносил сокрушительные удары, чтобы лишить соперника и второго меча, острие которого немного зацепило его бедро и по тому стекала кровь. – Ты же не думаешь, что сможешь быть…сверху? В этот раз любовник Сноука, наконец, подавился. Сноук неожиданно улыбнулся. Рей рассмеялась. Без малейшей жалости. Хакс был идиотом, если думал, что может поиметь вот этого гладиатора, который даже в цепях выглядел властелином мира. Сейчас, когда он сражался за свою жизнь, девушка наблюдала не за борьбой за какое-то место, нет. Она воочию видела, как бесправный раб управляет стадионом. Понимала – отчего-то очень хорошо, что Кайло Рен мог добить второго гладиатора почти сразу, но он завоевывал восторг публики. Купался в криках, полных восхищения. Да, цестус был никем. И при этом, этому никому все готовы были поклоняться. Потому что он вызывал ужас, а люди всегда желали склонить голову перед теми, кого боялись. И их пьянило то, что смерть – а Кайло Рен был именно смертью – можно посадить на цепь. Которую тот при большом желании мог и разорвать. Но не разорвал. Он ласкал её у бассейна – нарочно неспешно точно так же. Растягивая удовольствие. Её бросало в дрожь от того, что сценарий был одинаков. - Какое у него посмертное желание? – Полюбопытствовала Рей у своего гвардейца. Каждый гладиатор, идя на смерть, мог оставить распоряжение. Или послание. Да что угодно. Не то, чтобы у хозяев была обязанность выполнять посмертную просьбу, но писать было не запрещено. - Он не оставил никаких записок, - ответил её охранник и девушка удивленно вскинула бровь. Аж настолько самоуверен? – Но просил на словах передать Вам «спасибо». Рей улыбнулась, разглаживая юбки. Спасибо. Не извините, а спасибо. Он, видимо, оценил преимущество наличия языка перед страхом его отсутствия. Хорошо. И хоть её сердила до ужаса дерзость раба, в то же время она ей и нравилась. Мало кто решался с ней заговорить, а Кайло Рен… ну что ж, ей нравилась его компания, как стадиону нравилась его жестокость. Когда гладиатор был повержен, цестус вскинул в небо кулак, по которому стекала кровь, а потом сделал римский салют. Сноук и Хакс переглянулись. Стадион засвистел и захлопал. Рей усмехнулась. Он был как один из тех воинов на полотне Жерома, что висело в кабинете мужа. В его жесте звучало это вот знаменитое «Ave Caesar! Morituri te salutant»* только без поклонения. Кайло Рен насмехался, а никто не слышал. Вдруг он повернул голову фокусируя взгляд только на ней. Безошибочно находя и едва заметно усмехаясь. Как бы посвящая победу. Такой гордый. Такой сильный. Такой опасный. Кайло мог позволить себе эту улыбку. Не из-за победы, нет. Точнее, из-за другой победы. Рей была здесь. И она, как в тот первый раз, была в золоте. Сверкающая на солнце. Даже в её волосах был золотой венок. Сияющая, как Нике. Победа, которая достанется ему, ведь девушка – он знал! Знал это! – никогда не присутствовала на боях, а здесь… здесь она оделась в цвета первой близости и это не могло быть совпадением. Она была здесь ради него. А он победил, чтобы Рей пришла к нему. Снова. Чтобы позвала и позволила. Сноук, на которого ему положено было смотреть, тоже пару раз хлопнул в ладони и на стадионе воцарилась тишина. Настолько абсолютная, что Кайло слышал взволнованное дыхание жены своего хозяина, хоть та была очень далеко. - Мы даруем тебе право представлять нас в следующем сезоне, Кайло Рен, - произнес мужчина, усиливая голос с помощью какого-то дроида. Цестус едва удержался от неуместной ухмылочки. Ему не даровали, это он сам выбил. И его победы нужны Сноуку. – Так же с этого дня ты будешь иметь условия, достойные нашего чемпиона. Кайло приложил кулак к груди. Это было лучше. Значит, клетка будет попросторней и с закрытыми стенами. Идеальные условия, чтобы думать о жене этого человека так, как ему хотелось. Восхитительная ирония. Так же Сноук, следуя древней традиции боев, даровал ему на ночь рабыню. Юную девушку, которую вытащили на арену. Перепуганную, дрожащую, поклонившуюся. Кайло покосился на Рей. Та в этот момент отвернулась, будто её больше интересовала сангрия. Поблагодарив хозяина коротким кивком, цестус под восторженное улюлюканье поцеловал свой насмерть напуганный трофей, позволяя всем фантазировать что его жестокость сделает с ней ночью. И только Рей не аплодировала. Скрестив руки на груди, она даже не улыбалась. Кайло же, наблюдая за ней очень пристально, принимал поцелуи. Все вернулось на круги своя. Его золотое правило besos para golpes снова работало. Только поцелуев хотелось иных. Даже если бы за них пришлось умереть. Плевать. Он жаждал терзать только те губы, которые были на вкус, как сладкий инжир. Но у него была рабыня, а у Рей - положение. Слишком сложное уравнение... * Славься, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя (лат.) *** Что ж, порадуемся за нашего чемпиона получившего первую победу:) А Рей умничка, да? Рей продолжает держаться и мы ею гордимся.