Насилие создало первых рабов, трусость их увековечила.
Жан-Жак Руссо
Кайло сглотнул. Пару капель пота стекло между лопатками, щекоча нервы. Он слегка поежился, но разряд тока тут же заставил его сцепить зубы и снова не двигаться. Нужно - можно - было только стоять. Дышать. Моргать. Ждать. Сразу после вечерней тренировки преторианские гвардейцы - стража его госпожи - сказала, что она желает видеть цестуса. Потому он был допущен в святая святых - спальню Рей. Пустую спальню. Где витал удушливый аромат роз и больше ничего. Её не было. А он был. Здесь. Сам. Думая о том, что стоит так уже пятый час. Без единого движения. Когда затекло все, но малейший кивок был бы воспринят угрозой и ошейник срабатывал. Он привычно старался отвлечься тем, что голоден - из-за тренировки был лишен обеда, а теперь ужина. Тем, что хотелось пить. Лучше думать о желаниях, чем о том, чего ему не хотелось. Он уже понимал, что Рей вот так позвала его не для того, чтобы снова кормить сладким. Госпожа хотела побыть госпожей и это вызывало уныние, которое Кайло пытался развеять, снова и снова изучая спальню. Такую контрастную миндальному саду. Здесь все было красиво. Постель, камин и панорамное окно. Трюмо, кушетка и вазы с розами. Все идеально настолько, что ничего личного. Душевного. Настоящего. Даже роскошное рубиновое колье было лишь показателем статуса, но не Рей, которая, как оказалось, предпочитала иные украшения. Он визуализировал. Как красивая девушка собирается на званый ужин. Или оргию. Как ходит по спальне в одном халате. Красивая и одинокая. Как подушечки пальцев задумчиво скользят по огромному количеству украшений, вываленных на столик, и она размышляет в чем, наконец, привлечет внимание мужа. Зная, что тот все равно будет пялится только на кожаные штаны Хакса, все равно ищет, чем увлечь. Кайло будто видел её. Видел, как она наносит, словно броню, какой-то скульптор, делая скулы острее. Как накладывает вот те черные тени с блестками, которые слегка осыпались с кисточки на пол - он замечал любые мелочи. Как хайлайтером придает блеск своему юному лицу, но не может зажечь потухшие глаза. Он даже сквозь густой запах роз - это не был её выбор, слишком банальный цветок! - улавливал аромат пудры и…отчаяния. Видел, как она сбрасывает халат и оказывается обнаженной. Перед зеркалом. Перед обстоятельствами. Перед самой собой. Обнаженная в одиночестве. Стояла ли она перед зеркалом так же долго, как он? Стояла. Знал, что стояла. Пытаясь найти изъян там, где его не было. В себе. В своем теле. В своей золотистой коже, в которую она втирала едва заметный золотистый шиммер, отдающий жасмином. Легко мог угадать, как девушка надела вот те рубины и они повисли тяжелым ошейником. Она, наверное, ощущала себя такой же невольницей, как и он. Кайло чуть склонив голову - за что заплатил разрядом - изучал кресло со спинкой. Стоящее впритык к трюмо. Так, чтобы сидя в нем - обнаженной и оголенной - Рей могла видеть себя. Она думала о нем - он это чувствовал. Думала, окуная тонкие пальцы в вот ту баночку с кремом для рук с ароматом инжира. Увлажняя их. Думала, когда, закинув одну ногу на трюмо, капала чуть ниже пупка розовое масло, а затем ласкала себя, не сводя взгляда с отражения. Зеркало видело её тайные желания, рубины ослепляли, а Кайло слышал свое имя, что отражалось здесь о потолок, пока она стонала. Сама. В одиночестве. А потом, испугавшись желания, содрала ожерелье и сменив его на ошейник поэлегантней, оделась и ушла. Туда, куда не хотела. Туда, где её обидят. Туда, откуда вернувшись после нужно будет сорвать злость. Вот почему он здесь. Вот столько можно было узнать из простого ожерелья, которое помогало ему определять время - солнце, а затем луна, кружились вокруг него отражаясь в разное время в разных гранях. А он все стоял. Его тень удлинялась, затем - смешалась с подкравшейся ночью. Раб в ароматах роз, одинокий часовой, охраняющий заветное желание своей госпожи, которая сегодня явно покажет ему свою вторую часть натуры. Ту, которая понимала двоемыслие и, наверное, умела щелкать плеткой. От этой перспективы шипы с цветов в вазе прорастали под кожей. Кайло знал - будет очень больно. Не от того, что Рей сделает, нет. Гладиаторы не боялись женских рук, даже тех, которые намеренно причиняли боль во имя ощущения, что можно покорить, взять на поводок такую силу. Ударить и наслаждаться тем, как у того, кто несет смерть на арене, вздуваються от злости вены, но он покорно целует туда, куда указывает рука с зажатой плетью. Ему наперед болело то, что она решила это сделать. Вроде все было логично, даже удачно. Кайло не хотел ощущать что-то кроме рефлекторной ненависти, неприятия, отторжения, а… все же, как непозволительный каприз, хотел сохранить её доброту для своих темных дней. Знал, что вот эти удары и хлесткие фразы будут, как никогда, заслужены и справедливы. Он ранил, она огрызнется. Закон равновесия, на котором удержится их обоюдных хрупкий душевный баланс. Выплеснув ярость, Рей остынет, ощутив себя отмщенной. Стирая кровь с ран там, в клетке, он будет ненавидеть и совесть перестанет терзать. Девушка, госпожа, хозяйка… сама ударами плети - или стека, или что она выберет! - разрушит ненужные сомнения и ему нужно принять это с благодарностью. Да только… только все равно дорогие пряности теперь будут пахнуть ею, а в золоте закатов он будет видеть её, как победу, как Нике, которую не добился. Мираж. Сотканный из причудливого кружева миндальных теней, инжира и Седьмого Неба. С которого он упадет на Девятый Круг Ада. Когда погаснет свет и с Рей осыплеться все её золото. Он слегка дернулся, услышав смех девушки. Где-то далеко, как фантомный шум прибоя. Стук каблуков и смех. Приближающийся. Потом легких скрип, который бывал, когда тело прижималось к двери. Звуки поцелуев. Звон украшений. Капризное “нет, не сейчас, у меня запланировано развлечение… Хаксу привет”. Все, что наперед разбило его сердце. Она была стратегом, девушка с душой в виде клубники. Ранила заранее. Душила смехом, поцелуями, легкостью. А потом легким облаком впорхнула в комнату, втягивая с собой еще больше запаха розы. Он окутывал её, этот аромат, загущал воздух вокруг, как перед грозой, где вместо грома тянулся, как предчувствие бури, шлейф из миндаля и гиацинтов, белого да терпкого ладана. Рей будто нарочно утяжеляла и без того дурманящую розу. Ни нотки свежести, только давящее удушье. Что будет, если нота за нотой снять с нее всю эту тяжесть? Оставить легкость, игривость розы. Кремовую нежность сандала. Подчеркнуть хрупкость, а не использовать цветок в качестве отпугивающего оружия. В контраст всему, сама она была легка, как беззаботность. Её платье, как цветок, состояло из дюжины слоев шифона. Никакого блеска, никаких строгих линий. Легкость, смягчающая каждое движение. Будуарность, интимность, выставленная напоказ. Потрясающая, невероятная нежность, обнимающая её цветом… многие бы сказали пудровым, но в свете нескольких ламп, включенных Рей, оно звучало пеплом розы. Да. Точно. В таком платье героини романов о сложной любви приходили на свидание. Он помнил. Он читал. Он морщился. Какая, на хрен, любовь. А теперь и для него пепел розы стал терновником. В котором никто не пел. Они молчали. Оба. Он и она. Роза, что сгорела, но царствовала в своем мертвом, удушливом саду. Не побоявшаяся собственной хрупкости. Демонстрирующая её и льющейся тканью, и мягкими волнами на волосах, но…об эту розу можно было изранить все руки. Она вся была из металла. На шее у девушки висело тяжелое колье из сплетенных роз, такие же серьги оттягивали уши, а вот на запястьях, которые обхватывали браслеты, имитирующие лепестки цветов уже проглядывались шипы. Даже в свою легкую прическу она спрятала ободок с шипами. Металл. Кайло ощутил этот привкус. Сейчас они на него напорются и как птицы погибнут, запутавшись в колючках. - Моя госпожа, - несмотря на цену, он склонил голову. Не в привычке. Отдавая дань красоте. Расплата была моментальной. Разряд и снова он стоял смирно. Рей никак не отреагировала. Даже не посмотрев, дошла до трюмо. Расстегнув браслеты, небрежно бросила их в тумбу. Затем сняла сережки и колье. Кайло обратил внимание на то, что венец из шипов остался. И пояс, что беспокоил его с самого начала. Тонкие кожаные полоски, перехватывающие осиную талию. Они имитировали его гладиаторскую сбрую, если бы не одно “но”. О бедро ударялось нечто изящное, как рукоять меча. Выполненное из серебра и тоже опутанное узором из лепестков да колючек. Подобную игрушку Кайло сразу оценил. Это была плеть. Изящная, тонкая работа. Но это не отменяло главного. Плеть была плетью. И сейчас, развернувшись к нему, она невольно погладила рукоять пальцами. Сколько раз за вечер - тот где она скучала и тот, где её заметил муж, раз довел с поцелуями до спальни - девушка, сама того не замечая, поглаживала её? И какие у нее были эмоции? Она предвкушала наказание или близость? Точнее, не близость, нет. Близости сегодня не будет. Только секс. Безучастный с его стороны. Не возбуждало, когда в каждом движении было обещание наказания. И это будет злить её все больше и больше, такую желающую искренности. Словом, Кайло знал, что ничего хорошего их не ждет. - Сними, - коротко приказала она, подходя ближе. Скрестила руки на груди, пока гладиатор из тени превратился в реального человека. - Ах да, конечно. Нужно выключить на тебе… сигнализацию. Лениво щелкнула брелком. Теперь могла пустить ток только в момент опасности, но движения больше не причиняли боль. Мужчина с радостью бы потянулся, поскольку затекшее тело все покалывало, но приказ был приказ. Ему не хотелось её сердить. Было бы жаль, если бы Рей перешла черту. Пусть они обойдутся просто сексом. Потому он был послушен. Легко снял пояс, поскольку каждый день вот так надевал, а потом расстегивал собственные ремни. Лишался брони, а вот Рей он вооружал, поскольку закончив, коснулся рукояти плети. Протянул девушке, быстро констатируя - в ремешках было спрятано множество мелких металлических шипов. Изощренная безделушка. Кто же её надоумил на такую? - Я устала, Рен, - она все так же стояла, скрестив руки. Пытаясь уловить хоть какую-то эмоцию, но лицо его было словно умытое дождем. Ничего. Ни единой мысли. - Да, моя госпожа. - Мне нужно расслабиться. - Да, моя госпожа, - он так и стоял. С плеткой в руках. Вручая ей источник боли. Рей, не забирая свою игрушку и заставляя Кайло сжимать ту, поймала один из ремешков и почти нежно провела по щеке, по шраму гладиатора. Тот не напрягся, ощутив приветствие металла на коже, не дернулся. - И ты будешь очень послушным сегодня, Рен. - Приказывайте, моя госпожа. - Мужчина был прост. Ему было плевать. Рен повторял это про себя. Плевать. Просто плевать. Стоило, возможно, позлорадствовать. Плетью махала она, но иметь её будет он. При этом не исполняя заветное желание влюбленной девчонки. Злая ирония. Та, что заставила её отшатнуться. У Рей уже в ушах - нет, внутри! - зудело от этого его “моя госпожа”. Бесстрастный и скучный. Ненастоящий. Ничего. Ей не нужны чувства, лишь умелость. И забирая плеть, стискивая пальцы, она ухмыльнулась. - Я хочу, чтобы ты на коленях благодарил меня за то, что твой язык ещё цел. Долго и старательно. - Если старательно, то долго не выйдет, - Кайло не удержался. Не смог. Она вспыхнула и плеть, разрезав воздух, щелкнула о пол. Девушка сделала предупредительный - единственный - выпад, рявкнув “молча!”. Этот хлесткий звук угрозы словно слегка разрезал удушливое напряжение. Злясь, Рей теряла томную элегантность и душа аромата менялась. Вместо сортовой розы запахло дикой. Сотней диких роз. Грубо срезанным букетом, чьи острые и чистые колючки сцеплялись друг с другом, объединяясь в клубок агрессии. Царапая Кайло да подсказывая - сегодня шуток не будет. Он попробовал нащупать грань и та начиналась сразу за фразой “молча”. Госпожа хотела удовольствия, а не его. Вот и все. Что ж, дважды два сегодня равнялось нулю, потому гладиатор послушно опустился на колени. Рей вздрогнула. Будто сдвинула титана с места. И приручила смерть, но нет. Лишь посадила на поводок, не более. Его руки заскользили, задирая платье. Такое предназначенное, чтобы его слой за слоем снимали, дрожа от нетерпения, он же просто грубо выполнял команду. Не касаясь тела. Не пытаясь соблазнить. Не соблазняясь сам, даже когда взгляд зацепился за кожаный гартер на ноге. Такой агрессивный под всей этой воздушностью. Эта пыльная, пепельная роза сочетала в себе несочетаемое. Двоемыслие обретало иную форму. Когда хлыст в руке, а влюбленность на губах. Когда за кожанной подвязкой полупрозрачные трусики с наивным атласным бантиком. Она приказывала удовлетворять, когда так хотела быть любима. Настолько, что переходила точки невозврата. С обеих сторон. Прикоснувшись губами туда, куда юная госпожа так желала, Кайло не ощутил дрожь. Лишь привкус металла, за которым она сегодня пряталась. Думал, что так, на коленях, он словно забрался, наконец, под айсберг и секрет был в том, что лед был абсолютно сухим. Требуя ласки, сама девушка не была заведена. Ни капли. Флирт мужа за дверью да их напряжение не зажгли ничего в ней. Оттого не напоминала инжир, напоенный солнцем. Грамотно, умело лаская, гладиатор при этом не наслаждался сам. Не пытаясь превратить этот фрукт в конфитюр, хоть инжир идеально сочетался с розой. Не раскрывал её лепесток за лепестком, просто проводил языком вниз-вверх. Молча. Как было приказано. Стараясь абстрагироваться, что это же она. Девушка о которой постоянно думал. Чтобы не сорваться. Потому что расстояние “госпожа-раб” было тем, чего он сам хотел. Вернуть их в эту плоскость. Рей в первую секунду дернулась от остроты прикосновения влажного языка. Задержала дыхание, приготовившись растаять, как фруктовый сорбет, но ничего не произошло. Её тело оцепенело, душа не соприкоснулась с Кайло. Тот вроде все делал правильно, но в ней не отозвалось ничего. Гладиатор, удивительно четко выполняя инструкцию, даже не прикасался к ней. Не придерживал за талию, дабы она могла расслабиться. Раз сказано было благодарить молча и языком, значит так и делалось, а нужно же было по-другому. Так как тогда, на оргии. Когда между ними пылал огонь и все бесстыдное становилось естественным. Инертность. Все в нем было инертным. Рыча от злости, девушка еще раз щелкнула кнутом. Не обижая Кайло ударом, лишь беспокоя воздух. Приказывая встать, что он и сделал. Никакого огня в глазах или наглой ухмылочки. Лишь вежливый вопрос на лице - что дальше, в какой позе, сколько минут? Ему было плевать. Это лишь усиливало злость. Наверное, желал побыстрее вернуться к своей рабыне. С ней-то Кайло, наверное, зажигал так, что клетка дрожала, так чем она хуже?! - Плохо стараешься. - Тон был сухим, таким же, как она. Слова наждаком царапнули по коже. Девушка первая поморщилась. Кайло никак не отреагировал. Стоял ровно, смотрел прямо. Покорный и не покоренный. Готовый выполнить все и не сделать ничего одновременно. - Я приказала тебе! Ты обязан слушаться! Подчиняться мне! Почему ты молчишь? - Вы приказали, - отстраненно ответил цестус. Странно посмотрел на нее, будто удивляясь, что они еще здесь или что обсуждают то, что не удалось. Рей не понимала. Попробовав с эмоциями, без них ей не понравится. А он себя держал в руках. Под контролем. Ошейник и плеть были хорошей мотивацией. Девушка снова дернулась. Невольно щелкнула плетью в воздухе. Он сводил её с ума. Прямо сейчас. Вот этим равнодушием! Не выполнив один четкий приказ, тем не менее делал вид, что послушный. - Нужно было позвать не такого бесполезного раба. Ты, видимо, полезен, если получаешь дополнительную плату. Нужно тебе инжир дать, чтобы ты был бодрее или тебя возбуждает только, когда я под тобой в плане словесных унижений? Что ж ты не так храбр, когда у меня в руках плеть? Кайло продолжил молчать, видя, как трясет побледневшую под золотом девушку. Запуталась в собственных эмоциях. Нельзя было быть госпожей и влюбленной девочкой одновременно, ей стоило выбрать свою темную сторону. - И клубнику, - гладиатор фруктами разбавил молчание. Зная, что подсознательно нужно избежать удара, чтобы рубикон не был перейден, он поймал себя на мысли, что не верил в то, что Рей сделает это, иначе бы уже все произошло. Потому ягода и выпала из его рта. Которая ассоциировалась у него с запретностью желаемых обещаний. Ароматная и сладкая. Теплая. Беззаботная. Обволакивающая неба. С едва ощутимой кислинкой, что царапала язык. Выращенная солнцем, чтобы стать воплощением мечты. Сам того не подозревая, Кайло хлестнул Рей без предупреждения. Клубника была мягкой ягодой, но на сердце у девушки появились шрамы. Плевать на то, что он снова выставил цену за близость, плевать! Он имел наглость говорить, требовать за свою отзывчивость в постели клубнику, чтобы потом кормить с рук любовницу. Посмеиваясь над глупой, юной госпожой, которая была настолько одинока, что упрашивала раба поласкать её по-настоящему. Ощущая в себе эту рану, Рей вдруг замахнулась и плеть со всем возмущением девушки, зацепив плечо и торс, скрытые под боксерской майкой. Шипы, зацепив ткань, оставили мелкие дырки. В воздухе прошлась рябь. Дрожь. Снова молчание. Кайло, обожженный, оглушенный ударом, который попал прямо в сердце. Чувствуя, как задрожала под ногами земля, возвращая таки его с Седьмого Неба, нарочно стал думать о ерунде, вроде порванной футболки. У него, как у всех рабов, не было другой одежды. Значит, придется зашивать эту. Которая и так была уже много раз штопана-перештопана. Но варианта не было. Футболка защищала его плечи от солнца. Он чуть опустил взгляд, поскольку Рей была ниже и посмотрел в глаза. С иронией человека, который молча говорил “что ж, продолжай, тебе же понравилось?”. Хоть внутри все натянулось, отчего стало больно дышать. Эта госпожа с плеткой смогла ранить, зацепить за живое, вывернуть душу наизнанку, хоть била так неумело. - Не смей так говорить со мной! - Почему же? - Удивился Кайло, - теперь же Вы, наконец, начали получать удовольствие. Значит, я все делаю правильно. Вы, кстати, бьете неправильно. Ничего. Я научу. Уже понял, что во всем у Вас первый. Лестно. Он язвил. Ему было больно. При этом нарочно расширял разлом между ними. Знал, что говорит обидную правду, ведь лишь с ним она впервые получила оргазм. Впервые узнала как ощущает себя желанная девушка, которую бережно раздевают. Впервые стонала от оральных ласк. Впервые по-настоящему целовалась. Именно за это он и получил плетью. За то, что сегодня всего этого не давал. - Дедушка не научил, что замахиваться нужно от плеча и… Продолжение фразы утонуло в следующем ударе. В этот раз плеть царапнула щеку и губу. Девичья ярость глубоко зацепилась и кометой мелькнула перед ним. Оставляя красные, длинные следы. Теперь вкус металла стал более явственным. И теплее. Рей была холодна, а его кровь - горячей. Девушка застыла. Сама не ожидала вспышки. Словно закрыла глаза, а открыв увидела кровь. Которая весьма активно выступила на щеке. Гладиатор, замолчав, не шевелился. Не стал вытираться, не сделал шаг назад, не прикрыл лицо, хоть обычно господа, если начинали, то не могли остановиться. Просто стоял, вдруг повинуясь правилу, что когда бьют, то запрещено абсолютно все - от блокировки до остановки крови. Единственной его формой защиты были слегка прищуренные глаза. Чтобы не зацепило и не лишило зрения. В остальном он подчинился правилу. И видно, что ждал продолжения. - Могу я… - начал он и Рей, не дослушав, быстро закивала. Была уверена, что сейчас он попросит салфетки или вытереться тыльной стороной ладони, но Кайло неожиданно снял майку и осторожно сложил ту на пол. После опустился на колени. Замирая. - Спасибо, - просто ответил он, опуская голову. - Какого черта ты делаешь?! - В замешательстве спросила утратившая пыл девушка. Он не привел себя в порядок! - Думаешь, соблазнить меня стриптизом? - Рей попыталась пошутить, но дрожащими губами выходило плохо. Плохо, как весь этот ужасный момент. - Берегу одежду. Спасибо, что разрешили, - четко разделяя слова, выговор гладиатор. И тут юная госпожа сообразила - мужчина был уверен, что они только начали. Потому решил защитить не себя, а лишь футболку, потому что не имел другой. А теперь застыл так, чтобы ей из-за разницы в росте бить было удобней. Заметила, что он не прикрывал кисти. Она могла хлестнуть, куда вздумается. Причинить любую боль, но это не опьяняло, а испугало. Настолько, что Рей отпрянула и на ватных ногах осела на кровать. У которой все происходило, но куда они так и не легли. - Рен… - Моя госпожа, простите. Вы хотели другого развлечения. Я просто очень устал на тренировке. Но я могу послужить и так. Но, замахиваться, правда, нужно по-другому. Чуть больше размах. Так у Вас кисть потом не заболит. Он ощущал себя опустошенным. Двенадцать часов тренировки без еды и воды, потом пять часов ожидания. Жизнь раба не была сахаром, но сегодня Кайло ощущал разбитость. Девушка моргнула. Рукоятью плети коснулась подбородка цестуса, заставляя поднять голову. Сделав больно, не хотела трогать руками. Не знала можно ли. Подумала, что выглядит он, правда, серее обычного. Видимо, стража притащила его сразу после тренировки, хоть она приказала после полуночи. Увидела свежие ожоги под ошейником, который гладиатор заработал от ожидания. Думала об его одежде, которая была зашита во многих местах. Опустила глаза. Тело было таким же, как боксерская майка. Только без швов. Все в шрамах. Так сколько их от арены, а сколько - от таких ситуаций, когда от усталости он не мог развлечь и потому забава заменялась на боль? - Кайло… - девушка отшвырнула хлыст в сторону и впервые позвала по имени. Очень бережно. Наклонилась, чтобы на секунду прижаться лбом к его лбу, а потом распахнула глаза. Его взгляд - даже так близко - был стеклянным. - Ох, Кайло. Прости. Я… я, правда, не хотела сделать больно. Не нужно меня удовлетворять…вот так. Позволь, я помогу? Давай ты присядешь, куда хочешь или приляжешь, а я… - она растерялась, не зная, что могла сделать. - Пожалуйста, отдохни здесь. Ты устал. Комната в твоем распоряжении. А я салфетки найду. И чай. Хочешь чай, Кайло? Он поднял глаза. Ей легко удалось переключиться на его имя, но в остальном получалось плохо. Смущенная и растерянная девушка не знала, что предложить, Кайло от резкой смены поведения было никак. Потому пока она суетилась, разнося по комнате еще больше аромата розы, мужчина просто подобрал ноги, так и оставаясь на полу. Униженный и опустошенный, желал только в свою клетку, но видимо теперь госпоже надо было поиграть в заботу. Увы, это не расслабляло. Он ощущал, как в нем что-то отломалось или надкололось. Два удара плетью от её руки болели сильнее, чем когда его избивал Вейдер. Но Кайло за них был благодарен. Больше не будет мечт. Они каплями крови падали на пол. Ночные страсти теперь будут иметь привкус металла. Рей, нашедшая салфетки в тумбе, взяла всю коробку и развернувшись, вскинула бровь. Раб был все там же. На полу. Все так же не вытирался. Просто сидел, бесстрастным взглядом уставившись в стену. Ни капли не расслабленный, наоборот, напряженный до предела. Но когда она присела рядом и протянула салфетки, Кайло благодарно кивнул и стал стирать кровь с пола. Убирать за собой. - Не надо. Брось. Пожалуйста, не делай этого! - Почти закричала на него Рей. Цестус послушно замер. Девушка едва не завыла. Она не этого добивалась. Не полной покорности. Лишь его. Она добивалась лишь его, а в результате Кайло вел себя, как те рабы, что выполняли любую, даже самую унизительную прихоть Сноука. Рабы, у которых всегда были красные полосы от хлыста. Как у Кайло - царапины. Что же она натворила, что позволила себе натворить? - Моя госпожа. - Он смотрел на нее очень пристально. Рей поежилась. Пристальный и очень пустой взгляд. Ничего не выражающий. - Да? - Мне нужно убрать. - Его упрямство никуда не делось, когда пару новых капель упало на пол. - Никто не любит, когда рабы портят вещи. Давайте без…эмоций, хорошо? - Он видел, что девушка хотела перебить, потому вдруг голос зазвенел чуть настойчивей. Твердо. - Для Вас это все просто игра. Хотите - можете проявить милосердие, а через секунду снова будете размахивать плетью за грязный пол или испорченное платье. Или за то, что я сел, куда не нужно. Я знаю, что такое принцип дважды два. Вы решаете, я делаю. Но пока есть возможность, предпочту минимизировать риски. Кайло закончил вытирать пол, а потом все же стер кровь с губы. Той же салфеткой. Просто чтобы ничего не пачкать больше. Рей встрепенулась и шикнула на него. Метнулась к прикроватной тумбочке, затем вернулась с антисептиком - утром как раз порезала палец, надевая серьги. Чертыхаясь, смочила вату и приложила к царапинам. У мужчины от количества средства аж заслезились глаза. Он выругался. Не от боли, от удивления. Сколько она туда вылила? Обычно после зашивания и то меньше доставалось. Господа были порой очень щедры. Кайло закрыл глаза. Ощущая пощипывания и осторожные пальцы. Улавливая взволнованное дыхание. Панику и страх. Девушка боялась. Не его. Своего поступка. Удивительно. Удивительно ничего это не меняло. - Кайло. Ты не раб. Для меня ты намного больше. Несвободный, ты, тем не менее, единственный не боишься говорить правду. Не лебезишь, не прогибаешься… как бы мне того ни хотелось, - она грустно улыбнулась, теперь аккуратно дезинфицируя губу мужчины, который вряд ли слушал. Казалось, он отключился. Не буквально, но ментально. - Духом ты свободней всех, кого я знаю и, увы, честнее. Я бы не хотела, чтобы со мной ты ощущал себя рабом, ненужной или испорченной вещью. Знаю, что повела себя ужасно, потому прошу прощения. Кайло приоткрыл глаз и даже вскинул бровь. Она не говорила ему “я не такая”, нет. Рей прямо заявляла “ты не такой”. Оценивала то, что должна была в нем ненавидеть, ведь притворяйся он получше и каждый бы получил то, что нужно. Девушка - страсть и подобие любви, он… ну, ему было что с нее поиметь и в этом-то вся проблема. - Здесь, рядом, ты можешь быть хоть немного свободен. Мне бы хотелось, чтобы ты имел возможно отдохнуть. Здесь… нормально, - она сказала то, что Кайло уловил едва вошел в эту комнату. В отличие от миндального сада, место не отражало Рей. В ней даже цветы стояли ей чужие. Гладиатор кивнул, не зная чего эта девушка ожидает от него? Что он заулыбается, растянется в постели - наверняка, мягкой - и уснет? Возможно, ему хотелось бы, но на полу клетки как-то было привычней. Но Рей отлично знала, что делать. Чуть наклонившись, она нажала на кнопку и ошейник, натирающий шею одним фактом своего наличия, с тихим звоном упал на пол, а девушка стала рассматривать ожоги. Старые и свежие. Пока она дышала тяжело и рвано, Кайло задержал свое дыхание. Вот это с ним, действительно, происходило впервые. Никогда, никогда, никогда-никогда с него хозяева не снимали ошейник. Временами, конечно, его меняли на более или менее - в зависимости от поведения - жесткий, порой - в качестве сладкого пряника - на пару часов убирали ток, но полностью позволить тому упасть? И пусть от непродолжительной свободы рабство ощущалось острее, глаза Кайло вспыхнули. Он повертел затекшей шеей. Провел по той ладонью. Не ощутил раны, только отсутствие ошейника. - Неразумно, - прокомментировал мужчина делая вдох. Глубокий. Втягивая весь этот момент. Даже улавливая - впервые за вечер - что от девушки пахнет не только удушливой, дикой, агрессивной розой, но и пряной куркумой. Надо же подобрать духи под цвет кожи. Золото вокруг, даже в запахах. И..в сердце. Да. Наверное, сердце под слоем льда тоже было золотым, если она поступала вот именно так. Неразумно, но цепляя до глубины души. Кайло знал, что этой ночью будет больно, однако… не вот так же. Le bien qui fait mal. Слишком хорошо и слишком больно от того. - Я ведь могу свернуть Вам шею одной рукой. Вы даже не успеете никого позвать на помощь. Девушка, находящаяся все ещё слишком близко, знала, что он прав. Видела его на арене. Знала, что гладиатор безжалостен, а сейчас ещё и зол. Но не одергивалась. Погладила по щеке. - Знаю. Как и то, что есть за что. Но ты не навредишь мне. - Она сказал это без наивности или страха, с непоколебимым, удивившим Кайло, спокойствием. - Ну да, там ведь охрана за дверью, мне не выбраться, потому… - гладиатор пожал плечами, - Вы были правы, что мы никогда не взбунтуемся. Даже если станем осознанными. Потому что скованы страхом. Как там…ммм, ломает нравственный хребет человека и заставляет его глушить в себе все чувства, кроме самосохранения. Он снова это делал с ней. Говорил, что не заинтересован в её любви и не убивает лишь потому что хочет жить сам, его инстинкты самосохранения работали на максимум. Рей после своего выпадала с плеткой знала, что и не ждет более никакой привязанности. После такого он, цестус, точно никогда не посмотрит на нее, как на девушку. Лишь как на госпожу. - Нет. Не поэтому я спокойна. Доверяю тебе. Вот и все. - Обезоружила его девушка, поднимаясь. - Не буду тебя беспокоить. Мне будет приятно, если ты немного отдохнешь. Тебе что-то нужно? - Воды? - Просто спросил задыхающийся от жары мужчина. Без еды до утра он протянет, но пить хотелось нереально. Рей кивнула, поднимаясь. Предложила чай, но Кайло устало покачал головой. Он так и не научился пить горячее в жару. Может, потому эта девушка так его…манила? Ему всегда нравился лед. От внешнего вида до того, что охлаждал все на свете: от боли до страха. А ещё Рей вряд ли умела готовить чай. Ему не хотелось пить что-то, куда попали, например, осколки разбитого чайника или полсахарницы. Умеренность была не ее коньком, определенно. К огромному потрясению Кайло, Рей вышла. Просто вышла из комнаты. Да, конечно, преторианские гвардейцы бы не перестали охранять спальню, но сейчас он был абсолютно один. И в этот раз - без ошейника, а значит мог бы сбежать, например, через окна без решеток. Но Кайло знал почему сидит, прижавшись к ножке кровати и откинув голову на балясину из белого дерева. Балдахин из какой-то легкой ткани приятно ерошил волосы. Неожиданно лицо - всегда такое равнодушное - исказилось от злости и он, на секунду теряя контроль, ударил кулаком по полу. Потому что знал как лжет себе. Он не сбежал не по той своей возвышенной причине нет, все было куда банальней и сложнее. Эта сука же вела себя как все, но ему отчего-то, видимо, нравилось играть роль её постельного пса, раз он ничего не делал! Просто сидел и ждал, когда она принесет ему мисочку с водой или протянет сложенные в лодочку ладони, чтобы полакать с них, а потом те руки поцеловать в благодарность. Он мог хотя бы обыскать, раз не скован, всю комнату. Перевернуть вверх дном и найти что-то очень важное, но… нет. Она проявила доверие, а он хотел оправдать то, хоть знал - в этом нет смысла! С каких пор задание стало менее важным, нежели эта девчонка? Он знал, на что подписывался и никакие, даже самые шафрановые, глаза не должны были сбивать его с толку. Когда Рей вернулась, Кайло сидел все там же. Он будто даже не пошевелился. Был воплощением тьмы и силы, гордости и очень хорошо контролируемой ненависти. К ней. Когда её сердце ждало иного. Несбыточного. Того, что под плеткой получить не получилось и это убивало девушку. Она была уверена - прикажи она ему, получи удовольствие да можно вернуть себя на круги своя, а оказалось пустых глаз маловато. В прошлые разы между ними - пусть за пару ягод, ладно! - происходило все как-то более по-настоящему. Выходило, он мог настоиться лишь обижая ее… Рей поморщилась, присаживаясь рядом, на пол. Подумала, что выбрала глагол идиотский. Обижал. Детский совершенно. - Держи. И вот тоже взяла. Ты же любишь сладкое, а здесь жарко, - она улыбалась очень грустно. Знала, что ситуация бесперспективна. Больше словесно задирать её, даже ради отличного секса, Рей больше не позволит, а под давлением у него не получалось дать то, что нужно. Выходило, что ничего не выходило. Оставалось держать лицо, когда хотелось его спрятать. Где-то там. На том плече, которое её бы не приняло, потому что там было много следов от хозяйских плетей. - Так точно получу диабет или наберу лишний вес, ненужный для арены, - рассмеялся Кайло, когда выпив воду взял стеклянную, холодную, покрытую инеем, баночку. Но в тоне у него было предвкушение удовольствия, потому что мороженое было понятным, а значит любимым лакомством. - Вам не стоит суетиться. Вы же знаете, что ничего плохого не сделали. Это лишь правила мира. Рабов нужно держать в узде. Все мы их знаем. Не стоит лечить меня сладким. По хорошему, я должен на него заработать. - Ты ничего не должен. Мне бы хотелось немного компенсировать причиненную боль. - Она поежилась в тех своих воздушных тканях. Кайло задумчиво открыл крышку. Рей ударила его, а ранила себя. Ей было куда больнее. Жаль. Но впервые Кайло задумался, что, возможно, у нее не один путь два. Как знать, вдруг из нее выйдет не сука-рабовладелица, а… да, собственно, нет, перспектив было мало. - Или сделаешь каменное лицо и будешь героем? - Перед лицом боли нет героев, - сегодня он был просто сборником цитат из “1984”, - это ведь правда, моя госпожа, правда, что никто не захочет усиливать боль и от нее желаешь одного - чтобы она закончилась. Потому я не всегда язвителен в полной мере. - Я должна быть благодарна угрозе боли тому, что ты бываешь молчалив? Ох, тогда лучше язви. - Она моргнула. Ресницы у нее были тоже золотистые. В них запутывался свет. Девушка оперлась рукой о кровать, положив на нее голову. Думала, что цена за их беседы для него слишком высока. Как сделать, чтобы он не ощущал риска наказания и был собой? Как расслабить эти напряженные мышцы, разгладить жесткую морщинку между бровей? Как вызвать у него смех или тень улыбки? Как это все возможно после того, как на щеке теперь - следы и от её плети тоже? - Откуда ты такой начитанный, Кайло? Она пробовала его имя губами. Касалась языком каждой буквы. Грела ту во рту прежде, чем выдохнуть. Кайло. Остро, резко, бескомпромиссно. Осколок стекла у горла, сбивающий с ног порыв ветра, сбитые костяшки на пальцах. Оно не вызвало теплых ассоциаций, лишь несло в себе скрытую агрессию. - Это весьма нетипично, у меня половина слуг не умеет писать своих имен, ты же много читаешь. Мужчина подковырнул ложкой - как давно он не ел что-то с помощью столового прибора! - мороженое. Лучше бы хоть плохенький, но кусок мяса, нежели изящное лакомство, но рабы не выебывались. Стекло было таким холодным, что аж обжигало, но он не жаловался. Его стихия. Делая вид, что занят сладостью, размышлял - поделиться или нет. Большого секрета не было, даже странно, что Рей не знала. - Моя госпожа не интересуется биографией купленного товара? Ай-ай-ай, зря. Знаете, в республиканских планетах, где рабства нет, есть тренд. Они не покупают одежду, например, если не знают всю цепочку поставок, потому что, в конце концов, может выясниться, что платье пошил ребенок где-то там, где эксплуатируют детский труд. - Или раб, - с лица девушки схлынули краски, но сказала Рей спокойно. Потому что да, они не были развитой, цивилизованной планетой. Но да, конечно, цепочками поставок девушка интересовалась, Корусант обучил её. Правда, какая разница, если куплено все на вырученные с продажи рабов деньги дедушки или дражайшего супруга? - Рабы плохо шьют, поверьте, - он бросил взгляд на свою штопанную-перештопанную майку. - В эпоху развития технологий в этом нет выгоды, лучше нас продавать на бои или тяжелые работы. Я не к тому. Просто ведь принято смотреть откуда вещь, не бракована ли. Думал, Вы знаете. Неожиданно. У меня частично голубая кровь. Кайло, давай возможность Рей недоверчиво пощурить красивые глазки, зачерпнул мороженное и удивленно покосился на девушку. Почти нейтральный вкус был взял из инжира. Его спокойствие разбавлял миндальный кранч и слои варенья из розы. До него дошло, что это мороженное девушка приказала сделать абсолютно для него. В нем было много сахара и те вкусы, что связывали их. Так вот к чему в спальне столько цветов. Это не Сноук заставлял её. Она видимо читала, что роза ассоциируется со страстью, потому все, включая десерт, было аж пропитано страстью. Она не планировала лупить его по лицу плеткой, скорее хотела использовать её как аксессуар для легкого БДСМа, не учитывая, что ему могло не понравится. А он её спровоцировал и теперь девочка, поджав колени, смотрела без надежды на него. Боясь лишний раз коснуться, а он бы… не отказался. У нее были нежные кончики пальцев. Как те розовые лепестки. - Моя мать - принцесса Альдераана. - Просто ответил он, а потом усмехнулся. - Просто влюбилась не в того контрабандиста и вот такой результат. Ей не дали меня признать, после рождения вернули или подарили отцу, а он при первой возможности продал меня в рабство, пользуясь тем, что я наполовину благородных кровей. Пусть не признанных, но они есть. Говорят, кому-то это важно. Кайло языком покатал по небу шарик. Роза дурманила все рецепторы. От своего происхождения он видел лишь плохое, потому не сильно ценил его. Что толку быть принцем, если по факту ты лишь бастард в цепях. И ошейнике. Который сняла внучка самого мерзкого работорговца, но тот продолжал фантомно натирать. Приходилось время от времени прикасаться к шее, чтобы с удивлением констатировать - сегодня, сейчас, в эту секунду - он свободен. Не раб. Человек. Не зная, что девушку рядом страшно трогает этот недоверчивый жест. - Когда я попал к Вейдеру, ему показалось это…забавным, потому он решил научить меня читать. Дать некое образование. Такая вот насмешка. - Кайло поежился. Нейтральный инжир приглушал старые раны. Пока остальные воины отдыхали, ему не давали спуску. В своей одинокой клетке, у слишком горевшей свечи, он проходил свое обучение и если был недостаточно сообразителен, то на следующее утро против него на арене ставили кого-то посильнее. Наука под кнутом усваивалась навсегда. Саксонское зерцало со всеми 465 статьями до сих пор жгло тремя шрамами между вторым и третьим ребром. Плоды древа познания не были сладкими. - Мне приходилось много читать. От Плутарха в оригинале до Сартра. Тоже в оригинале. Забавно, да? Мне не просто разрешали, меня заставляли читать работы в стиле “Бунт - дело правое” или рассуждения о геноциде. При этом, Вейдер выбрасывал огромные деньги на то, чтобы обучить меня различным языкам - оказалось у меня талант. Способность к ним. Он говорил, что из меня вышел бы какой-то отличный йельский профессор истории. С учетом, что Лига Плюща до сих пор бы существовала и я не был бы рабом. Жесткая усмешка на губах, как реакция на ту насмешку. Профессор. Еще бы. Он был и не прочь. Но откладывая книгу, мотал эластичные бинты и выходил на бой. Становился цестусом, а не историком. Каждый день ненавидя свое положение все больше и больше. Читая, понимал жестокость Вейдера. Изучая историю рабства он злился. От законов Хаммурапи до восхождения Палпатина. Не мог понять, как люди позволили утратить свою свободу. Они же о ней мечтали с первого сицилийского восстания под предводительством Клеона, а затем воевали все время. К чему была вся та Свобода, Равенство и Братство? Как можно было проебать все понятия о правах человека, закрепленных и в Билле о правах, и в Великой Хартии Вольностей, и в Декларации прав человека и гражданина? Зачем было принимать Акт об отмене рабства, если его снова возродили? Эти вопросы бились в его голове каждую ночь и Вейдер видел их, потому по утрам смаковал его бессильную ярость. Пил свой каф за завтраком и задавал самые болезненные вопросы. Заставлял цитировать Всеобщую Декларацию Прав Человека, кивая, мол, “да-да, жестокий принц, свобода - самая большая ценность” и отправляя читать какую-то антиутопию. Чтобы он знал, что любая свобода заканчивается цензурой, диктатурой и рабством. - Это… ужасно… - Это реальность, моя госпожа. В ней человек, потративший деньги на почти умирающего паренька, должен отбить их по максимуму, потому ему интересен не просто гладиатор, а уникальный цестус, коих мало. А если цестус ещё и немного голубых кровей - вообще фантастика, подходит. Мир крутится не вокруг рабства, нет, лишь вокруг денег, потому оно и существует. Не берите в голову. Вам лучше читать любовные романы о вечной любви. В своем прекрасном миндальном саду. Цестус говорил неожиданно быстро и сотня слов слились в одно основное. Несправедливость. Звучало все так, будто какой-то блендер перебивал стекло, ведь каждый скрипучий слог был наполнен яростью. болью, злостью. И только конец фразы - о романах и миндальном саду - прозвучал мягче, потому что ладонь Рей легла ему на щеку. Поглаживая. Очень нежно. Выражая сожаление. О том, что с ним это произошло и происходило. И жалея сама, что часть этой системы, но… - Мне не разрешалось читать романы о вечной любви, чтобы я не забивала себе голову глупостями, - улыбнулась она, чтобы показать, что не такая уж и девочка, сотканная из мечт да розовой сладкой ваты. Вот как раз Плутарха она могла с ним обсудить. - Надо же, а у меня это была обязательная часть программы. В воспитательных целях. Все эти “Поющие в терновнике”, “Собор Парижской Богоматери”, истории Абеляра и Элоизы… сотня очень классических романов о неравной, бесперспективной любви, которая закончилась ничем. Для того, чтобы и в мыслях не было… Он замолчал. Красноречиво. Окинув Рей тоскливым взглядом. Черта, которую ему никогда не перейти. Граница, расчерченная болью. История, у которой никогда бы не случилось будущее. Кайло знал. Не только из книг. Сам был примером чувств, которые закончились никому не нужным ребенком-рабом. Не умеющим мечтать. Тот, кому мечтать запретили. Любить запретили. Все запретили. А он и не желал. Просто так легко было весь цинизм разбить о хрупкое миндальное печенье, протянутое или о снятый ошейник. Быть может, вот он - единственный, первый и последний шанс, узнать каково это - быть свободным и любимым? Это время между закатом и рассветом, в темноте душной, пропитанной розами ночи. Мог ли он себе позволить поймать момент? И что будет потом, когда аромат выветрится, а вместо головокружения наступит мигрень. Кайло медленно убрал ладонь Рей со своей щеки. Да, его обучили, чтобы и в мыслях не было…ничего, но что поделать, если в его мыслях была она. Была и брала верх над долгом? А он даже сейчас, на волоске, на тонкой ниточке от чего-то важного, ограждался. Как бы говорил - посмотри, открой глаза, ничего не выйдет. Рей же не слышала. Глаза её сияли от одного того, что их колени соприкасались. Кайло даже позавидовал такому оптимизму. Покачав головой, она рванула к нему. Закрывая глаза, потому что целовать его было все равно что прыгнуть в пропасть. Но… она не падала, нет. Лишь летела, не ощущая земного притяжения, которое все равно разобьет их обоих об острые камни реальности. Старая кельтская легенда оживала. Эта птица нашла свой острый шип, на который было не страшно напороться ради лучшего момента в жизни. Она, возможно, тоже искала это терновое дерево с момента, как появилась на свет. Вкус инжира и розы. Холода. Хруст миндаля. Металл. - Значит, я снова - твой запретный плод? - Прошептала она. Воплощение несбывшихся желаний в кольце его рук. - Сотня прочитанных книжек ошиблась. - Эта история без счастливого конца, - Кайло провел ладонью по её шее. Такой высокой и нежной. Без единого ожога. Эта близость оставит первый. Под кожей. На сердце. Он знал. И Рей тоже знала. Потому что быстро закивала, словно соглашаясь, чтобы и этот Рим тоже сгорел. Вместе со своими Законами Двенадцати Таблиц да рабством. Императорами и их приближенными. Пусть будет её Нероном, пусть кинет спичку. Пусть будет Спартаком. Кориалоном. Цезарем. Её Цезарем. - Ave, Caesar. Поздно. Эта история уже вокруг нас. Девушка сияла. Своей фразой лишь возвышала его, никак не хотела придать обреченности. Они не были теми, кто шли на смерть. Не в эту минуту. Нет. Она рухнула в его руки прямо из пьесы Бернарда Шоу, где Клеопатра вначале была еще совсем юной и наивной девочкой. Жизнь превратила её в ту еще дрянь, а во что превратит её он? Хотелось бы, чтобы там, на западных границах этой ночи и Египта, она стала берберой. По-настоящему свободной. Как коренные жители Северной Африки приняли ислам, пусть бы любовь была её религией. Щитом, что не превратил бы нежность в тиранию, но… Кайло знал, что и здесь не будет хорошего исхода, особенно, если он продолжит. - Да, а Вы - в её центре. - В эпицентре, - поправила девушка, покрываясь мурашками от удовольствия. Сильные руки прижали к себе. Так крепко, будто душная ночь могла, правда, унести её куда-то, а в следующую секунду уже Кайло искал её губы для поцелуя. Продолжая обжигать холодом. Рей слабо застонала, приоткрывая рот, чтобы впустить его. Она бы с радостью приоткрыла всю себя, что начала делать, развязывая платье. Неожиданно цестус отстранился, но девушка прижалась к нему: - я сделаю все, что ты скажешь, только оставь эту ночь нам. Не закрывайся, когда я так…открыта и...твоя. - О, нет, моя госпожа, это я сделаю все, чтобы эта ночь досталась нам, - тихо рассмеялся Кайло, который лишь хотел пересадить её в кресло. То самое. У комода. Как положенно, слой за слоем, обнажал только для себя. Упиваясь этим чувством, этим словом. “Твоя”. Его. Не выигранная рабыня, свободная женщина с кожей цвета куркумы, которую он неспешно изучал, замечая все. Родинку над верхней губой. Изящные ключичные впадины. Тонкие кисти. Паутинку из голубых вен под золотом, которые напоминали реку с множеством рукавов, что бороздила шафрановые пески, а там, ниже, между стройных ног, та река впадала в собственный оазис Сива. Вся география первой свободы была на ней. Для него. Он неспешно снял колючий обруч, ероша волосы. Девушка вытянула голову и тихо рассмеялась заработав за это поцелуй в нос. Хотела обхватить его ногами, чтобы Кайло вошел в нее, но тот увернулся. Теперь целуя подбородок. - Я все-таки ждал пять часов, - он повернулся в сторону трюмо и нашел глазами рубиновое колье. - О чем же ты думал, раз о взаимности нельзя было? Тысячу и один способ свернуть шею. - О шее думал, да, - он улыбнулся. Дернул украшение на себя и очутился за спинкой кресла. - Размышлял, почему Вы его не надели. Примеряли и не надели…. Девушка неожиданно покраснела и мужчина, умеющий читать следы по сдвинутой мебели, понял, что ой как угадал, чем она, обнаженная, здесь занималась. Звякнув золотом, приложил колье к изящной шее и застегнул его на той, что сняла с него ошейник. Камни мигом заиграли в свете, отражая их взаимное, уже не сдерживаемое, желание. - Вам может и нельзя быть в моих мыслях, но мне в Ваших, кажется, можно? - Он провел костяшками пальцев по пылающим щекам. Стирая смущение. - В желаниях, в страстях - наша сила,а в силе - свобода, - ему казалось забавным успокаивать стеснение госпожи кодексом мятежных рабов, да ничего. Согревая лёд собственными темными страстями, он чуть подвинул кресло. Так, чтобы в отражении было видно её и вазу с алыми цветами. Сочетаясь с рубинами, вся сцена уже была наполнена цветом их взаимного влечения. Похоти. Тяги, которую невозможно преодолеть. - Ну же, моя госпожа, смелее. Сезам, откройся, - произнес он свое заклинание. За которым их не ждала Тысяча и Одна Ночь. Лишь эта, единственная. Стоящая всех остальных, что будут после. Девушка запрокинула голову и нашла его темные глаза своими. Тяжело дыша, послушно развела ноги, повторяя свою позу несколько часов назад. Чуть сползая, чтобы было удобнее. Упираясь ногой, по-прежнему, обутой в туфли металлического цвета, в столешницу. Кайло бросил быстрый взгляд в зеркало, фокусируя свой оазис. Путь будет…неблизким. Via Сrucis для атеиста. Полная чистейшего блаженства. Чуть наклонился, касаясь губами шеи. Уловил в пышных розовых бутонах спрятанных между лепестком аромат ореховых нот кофе и кремового сандала. Немного пачули и бесконечное количество предвкушения, от которого девушка дрожала. - Получилось так себе, - призналась Рей. - Вы шли не той дорогой, моя госпожа, - его пальцы коснулись губ, а потом скользнули вниз. Он не ласкал грудь, не пересчитывал, едва щекоча, ребра. Целенаправленно шел туда, куда его звало рваное, взволнованное дыхание. Ему не нужно было окунать пальцы ни в какой крем. Знал, что в этот раз её тело расслабленно, а значит полно желания. Мороженное растаяло и его пальцы легко скользнули между тех, более чувственных, губ. Девушка дернулась. Кайло, погружаясь в обжигающую влагу, подумал, что собрет из розы никогда еще так быстро не превращался в кипящий инжирный конфитюр. Не в силах перестать улыбаться, он в отражении рассматривал как его пальцы касаются клитора и как легкая рябь бежит по телу девушки. Сама Рей, закрыв глаза, вцепилась в его запястье. Словно боясь - сейчас он отпустит. Она бы больше не одернулась, как тогда, у бассейна. Так хотела этой ласки, что раскрывалась, как брошенный в кипяток бутон розы. Полностью. Открывая Кайло потрясающий вид. - Нет-нет, моя госпожа, не отводите от себя взгляд, - мужчина заставил Рей открыть глаза. Секунду, смущенная, она колебалась, а потом вскинула голову. Картина горела алым. Лепестки роз. Рубины. Её губы и щеки. Все было полным страсти. - Я… ох, я никогда не была так красива, - вырвалось у нее. Жадно наблюдая, она, к обоюдному эстетическом удовольствию, стала играть с сосками, накалывая обстановку до максимума. “Нет, ты просто никогда не была любимой, девочка. И не будешь”, - отстраненно подумал Кайло, знающий, что страсть, погаснув, обугленными воспоминаниями ляжет у её ног. Оставив лишь пустоту. Пальцы гладиатора скользнула в жаждущее тело. Наблюдая за тем, как они погружаться и выходят, девушка закусила губу. Стараясь держать себя в руках. Не знала, что кончить можно не только от прикосновений, но и от созерцания. Может, потому все так любили оргии - потому что могли смотреть? Её особо не возбуждало, но сейчас… Кайло превращал её тело в собственные Скрижали, где влажными пальцами вычеркивал собственные Заветы. Для нее. Для них. Для этой ночи. А что будет потом? Шиврей Лухот* на память? Правда, что счастливых концов не бывало? “Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства, да не будет у тебя других богов пред лицом Моим”, - невольно всплыло у нее в голове. Не заповедью, нет, обреченностью. Потому что она не выведет его из рабства, а у него будут другие госпожи. Но сейчас это все было лишь их. Шиврей Лухот так Шиврей Лухот. - Не делай себе кумира…не поклоняйся им и не служи им, - не чувствуя её мыслей, но видя её влюбленный, восторженный взгляд, прохрипел мужчина, но понимал “поздно”. Она стонала его имя, хоть всуе было и нельзя. Звала, а он шел на этот зов. Снимая его с губ. Погружая их обоих в поцелуй, от которого тянуло счастьем. А после довольно ухмылялся, глядя, как она, отстранившись, жадно хватает воздух ртом, который у нее отбирали его умелые пальцы. Одна её рука сжимала грудь, вторая судорожно ползла вниз. Губы приоткрыты, голова откинута, глаза снова зажмурены. Просто экстаз Блаженной Людовики. Такой бы её увидел Бернини, если бы жил сейчас. Переполненную чувством молодую девушку, окруженную розами и ночью. - Кайло… - выдохнула Рей и затихла. Камни загадочно переливались. Пару лепестков упало на столик. Потянувшись, он взял один. Втянул в себя запах, который навсегда будет напоминать о ней, этой девушке… хозяйке… госпоже. Провел им по её коже. Легонько подул. Невесомо поцеловал в шею. Маленькие невинные игры в стиле Ашиля Девериа. Рей застонала. - Ты же ещё со мной не закончил? Пожалуйста… Мужчина потянул на себя разнеженное, прекрасное тело. Теперь не только переливающееся золотом, но и теплое, как драгоценный металл. Хотел любить её на полу, потому что здесь не было границ. Смотрел на девушку снизу вверх, а потом вдруг спросил: - Вы когда-то занимались этим? Рей тихонько, недоверчиво рассмеялась. Обхватила его за шею, чуть привстала, прижав губы ко лбу. - Ты перегрелся немного, да? Сам же имел меня дважды. - Нет, моя госпожа, не этим. - Тихо, очень тихо сказал он, отчего у девушки поползли по коже мурашки. Этим. Нет, он не секс имел в виду, ведь знал, что никакая она не девственница. Вопрос был глубже. Проникающим до сердца. Этим. Близостью. Любовью. Он спрашивал любили ли её в постели? Брали ли как любимую девушку, а не как объект удачной сделки или госпожу? Моргнула. - Конечно, нет. - Рей на секунду сжалась. Прикрыла рукой грудь, словно не хотела обнажать очевидную правду. Признавая поражение в том, что у нее был лишь муж и Кайло. Ни тот, ни другой не любили её. Потому ответ был очевиден, а вопрос… вопрос так жесток. - Тогда Вам нужен учитель. Я помогу, - Кайло странно улыбнулся. Пока его губы целовали разнеженное тело, сама Рей ощутила оцепенение. “Помогу”. Поможет, поможет, поможет. Значило ли это, что он…тоже? Несмотря на то, что запрещено, что говорил сам? Значило ли… Наверное, да? Ведь он так смотрел. Никто никогда не глядел с таким восхищением. За пару ягод клубники так не любуются. Ведь не любуются же. Читающая на себе разные взгляды, этот Рей узнать и разгадать не могла, а значит… - Не нужно помогать, просто люби меня. И я буду делать это в ответ. Как умею, - она старалась, чтобы не звучало приказом. Убирая тоску по возможно несбыточному. Целуя. Обнимая. Обхватывая, наконец, ногами тело, руками - душу. Гладиатор выдохнул. Не сказал в ответ ничего, но знал, что даст ей это. То, что Рей нужно. Сгорая сам от нетерпения, он, наконец, вошел в нее, вызывая очередной стон. Выдохнул сам, прижав Рей к себе. Без ошейника было лучше. Желая подарить ей тоже новизну ощущений, он опустился на спину, насаживая девушку на себя. Та неуклюже ерзала, растерявшись и упиралась ладонями ему в грудь. И только ладонь гладиатора между лопаток - игриво поглаживающая - успокоила. - Не двигайтесь, просто не двигайтесь, - дал странный совет Кайло, замирая сам. Давая ей время привыкнуть, осознать, расслабиться. Посмотреть ему в глаза, а затем ощутить сумасшедшую пульсацию их обоюдного желания внутри себя. Переходящую почти в вибрацию. Выдерживать которую было невозможно, а потому Рей заскользила. Чувственно двигая бедрами, стискивая его коленями, снова поглаживая свою грудь. Выгибаясь. Снова и снова она продолжала тему Бернини из Блаженной Людовики превращаясь в Прозерпину. Снимая религиозность и возвышенность с их близости, превращая все в языческую страсть. На оргии Кайло сожалел, что нет граната и вот эта экзегольская Персефона все равно попала в мозолистые, но такие безупречные руки Плутона. Удерживающие бедра с такой же силой, как на той скульптуре знаменитого похищения. Рей двигалась, Кайло подталкивал её. Как Бернини превратил мрамор в пластилин, так они разбивали на время оковы рабства. Находящиеся в движении, тем не менее, они в совершенстве застыли в пойманном моменте. Страсть, рожденная в чувствах. Вихрь, что захватил тела. Буря, бешеное движение и двое людей, как и сказала Рей, в эпицентре. А в финале вспышка и вот они уже лежали, прижавшись друг к другу. Склеенные, но уже распадающиеся на части. Гром, подкинувший их до Седьмого неба, скорее всего, расколол скрижали. Шиврей Лухот мог и сбыться, но Рей не хотелось, потому она забралась к Кайло под руку. - Может чувствовать тебе и запретили, но выходит у тебя потрясающе, - протянула она, а потом, отстранившись, довольно потянулась. Молчаливый мужчина улыбнулся. Девочка. Восторженная девочка, которую приласкали, а она и отдалась. Не золотистым телом. Свободной душой, позволив сердцу стать несвободным. Зачем ей эти проблемы? А ему? Ему зачем? Понимая, что близость закончилась, а ему нужно какое-то оправдание за весь этот несвойственный порыв, так похожий на то, чего нельзя ощущать, Кайло провел кончиками пальцам по предплечью девушки. Теперь аккуратно, слой за слоем, нужно было добраться до этого самого…оправдания. Чтобы потом говорить себе “никаких чувств, я сделал это, потому что так было нужно”. Будто по иному выполнить задание, сроки которого поджимали, было невозможно. - У Вас очень красивая спальня, моя госпожа, - он начал издалека. Промолчав о том, что та не подходит ей. От Рей здесь был разве что воздушный балдахин, на котором вроде виднелись гирлянды. Ему хотелось потянуться и зажечь их, но он уже…зажег на три жизни вперед. Зажег и задолжал. - Просторная. Рей, трактуя его слова по-своему, потянулась и поцеловала гладиатора в уголок глаза. - Не стоит ревновать. Думаю, очевидно, что здесь я живу абсолютно сама. Комната моего мужа в другом, противоположном крыле. Максимально далеко. - На её нежных губах заиграла улыбка. - Я лишь волнуюсь о Вашей безопасности. Гвардейцы у двери не стоят каждую ночь, а недовольных рабов так много. Да и окна такие… распахнутые, - он осторожно делал шаги, надеясь, что как бы ни было ему нужно, Рей не поддержит беседу. Они сойдут с этой темы и до утра займутся более приятными вещами. - Все входы запаролированы. Не те цифры и пфффф, - девушка звучала человеком, который не смотря на бекграунд в виде убийства родителей, не задумывался ни на секунду о собственной безопасности, потому что охраняли её тщательно и со всех сторон. - К тому же каждое воскресенье он меняется. Ровно в три пятнадцать ночи. Не стоит удивляться, это время, когда я родилась. Сноук считает это красивым. Вроде знак уважения. Кайло рассеянно кивнул, будто не слушая. Не пахло там никаким уважением или преклонением, с чего бы вдруг. Просто обычно пароли везде менялись ведь в полночь, и так хозяин предостерегался. Тот, кто захотел бы влезть после полуночи, случайно узнав новый пароль, получил бы неприятный сюрприз. Стоило бы ему сказать, что это вот давно не работало. Незадачливый шпион никогда в полночь не шел на дело. Все выбирали время между волком и лисой. Максимально темное, а значит, безопасное. - Хозяин Вас очень ценит, раз так поступает, - Кайло ограждался от этого “мой супруг”, ведь она же была его? Не Сноука, его! - наверное, пароли тоже связаны с Вами. Рей осеклась. Сердца гладиатора пропустило нужную секунду для удара. Слишком напролом? Догадалась? Заглянул ей в лицо и к удивлению заметил лишь смущение. Девушка неловко рассмеялась, отчего на щеках появились ямки. Аккуратные, как вишневые косточки. На ней было много этих очаровательных местечек, напоминающих фруктовые косточки. И к каждому лирично хотелось прикоснуться. - Все, что связано со мной - слишком очевидно, мы же на виду. Да и пароли устанавливаю я на комнаты, - она старалась говорить как о какой-то мелочи, безделушке. Кайло кивнул. Все знали, что система была такова, что нельзя была на каждое помещение установить пароль. Только секционно. Спальни имели один ключ доступа, кабинеты - другой и так далее. Этому его ещё Вейдер обучил. Когда заставлял запоминать все пароли, которые у него меняли каждый день. - Сейчас он 19/11. Кайло уставился на нее. Наверное, выражение лица у него было, действительно, изумленное и было почему. Рей установила в качестве ключа его дату рождения. Он хотел сказать себе: да, в этом была логика. Она, наверное, как пин-код использовала рандомные данные о разных рабах, ведь на них никто не обращал внимание, но знал - нет, солжет себе. Девушка нарочно, просто думая о нем, выбрали эти цифры. И ей очень хотелось, чтобы он знал сей факт. Очень. - Ничего не могу поделать с этим влечением. Ничего не хочу с этим делать, - Рей подняла на него свои шафрановые глаза. На него дохнуло любовью Такой чистой, что можно было душу искупать. Откуда, откуда она умела так любить, ведь не знала к себе подобного? Зачем она умела так любить? - Так что заходи в любое время. Я даже не буду менять его через неделю. И через две. Девушка рассмеялась, будто сказала шутку. Но они оба знали - теперь Рей ни за что не изменит пароль. Конечно, фраза была сказана как бы для того, чтобы они ощутили легкость, будто не было между ними преград, но несмотря на всю невозможность прийти… да, пароль она сохранит. Он добился большего, чем нужно и от того стало так херово. Цена была слишком высока. Вот эти глаза, горящие несбыточной мечтой. Сноук приходил, наверное, как по часам - интересно каким?. Человека, в которого угораздило влюбиться, приводили по щелчку пальцев. К ней никто не заходил просто так и теперь она будет мечтать о такой мелочи, хотя заслуживала больше. - Ага, приду и наткнусь на хозяина, - продолжил аккуратно гнуть нужную ему линию Кайло, ненавидя себя всем сердцем. Он был уклончив, она - прямолинейна, потому сейчас ставил расчет против распахнутого сердца. Девушка покачала головой. - Муж приходил по четвергам с одиннадцати до одиннадцати тридцати. Всегда ровно в тот момент, когда я планирую ложиться спать. Но… тебе, правда, не о чем ревновать, я не близка с ним с момента, как… У нее не хватало духу договорить, но девушка зарделась. Наивная, думала, что все дело в ревности и ей было по-девичьи приятно. Ещё одно новое ощущение в копилку, наверное. Что дорога настолько, что человек ревнует. Сколько открытий она переживала с ним. А сколько ещё впереди. Жаль, лимит хороших заканчивался. Он молча рисовал узоры пальцами у нее между грудей. - Зря, - странным тоном сказал Кайло. У него даже кончики пальцев похолодели. И тон. Он будто пытался оградиться. Рей удивленно вскинула брови, думая, что не уловила мысль. Ему пришлось достать молоток, чтобы вбить этот гвоздь прямо в сердце. Больше Блаженная Людвига не испытает экстаз, зато получит стигматы, что буду кровоточить в груди. И это не будет чудом. Лишь предательством. - Развлекаться со мной - Ваше право, но у Вас есть обязанности. Вы знаете. От этого нельзя сбежать. Может, потому такая девушка и прыгает в объятия раба? Чтобы скрыться от правды, но долг никуда не уйдет. - Зачем ты говоришь это? - Потому что свобода - это рабство. Дважды два - не четыре. И даже не 19/11. Это факт в виде того, что Вы замужем, а я раб. Снимите с меня ошейник, ничего не изменится. Я умру на арене, а Вы родите наследников хозяину. Зачем отрицать очевидное и хранить верность истории, которая не закончиться хорошо? - Он был жесток. Он толкал Рей туда, куда даже мысленно не ступал. Укладывал на лопатки правдой, чтобы её там поимел бездарный хозяин. Он не хотел представлять, но уже видел эту картину. Находясь в спальне, мог легче визуализировать. Как она смотрит на качающийся балдахин, считая время и пытаясь отыскать в себе огонь. Как Сноук не доставляет ей удовольствие, но, тем не менее, в ней. В её теле. Равнодушном. Хозяин не знал, что айсберг скрывает не лед, а страсть. “Это всего пять минут. Они женаты и все равно делают это. Имитируют семейную жизнь, как вы имитируете свободу. Её жизнь - сплошная иллюзия. Сноук спит с ней и так. Ничего плохого не происходит. Ты делаешь свое дело”, - уговаривал он себя, пытаясь рассеять картину. Рей, тем временем, отпрянула. -Сколько? Сколько мой муж обещал тебе за эту ночь? За что купил тебя? - Ей не нужна была плеть, чтобы бить. Лишь полные боли глаза. Боли и непонимания. То, что для нее было настоящим, снова и снова оказывалось ложью. Вот откуда красивые слова и жесты. Его не тронул снятый ошейник, ничего не изменил. Он был таковым, чтобы закончить этими словами. Все было логично. Рей снова ругалась с Сноуком из-за детей, не позволяя на себя давить и вот он подкупил того, к кому она проявила первый в жизни интерес, чтобы тот заставил её! Как это было низко. До чего это было мерзко. Рей ощутила себя проданной. Могла бы утешить себя, что, наверное, Кайло получит что-то нужное, но попросить у нее было бы проще. Он знал, что она не откажет и предпочел вот так. Не за клубнику, но за… за что? Какова её цена? Во сколько Кайло оценил её? А Сноук? - Свобода - это рабство, - равнодушно отозвался мужчина, а потом, к своему ужасу увидел, что Рей плачет. Тихо и очень горько. Прижав ладони к груди - поближе к разбитому сердцу - и опустив голову, пытаясь заслониться волосами. Даже не плачет, а едва слышно скулит. Его редко можно было испугать, но сейчас мужчина ощутил растерянность. - Тогда иди обратно в свое рабство, в свою клетку. Куда хочешь, туда и иди. Только подальше! - Она хотела бы закричать, но лишь шептала. Не ощущая сил даже на то, чтобы сорвать голос. В своей боли все равно оставалась верна, поскольку не отдала его страже. Кайло же, не говоря ни слова, молча оделся. Надел обратно ошейник. Заложил руки за спину, как положено рабу, тихо сказал “моя госпожа” и вышел навстречу гвардейцам. Шел в клетку, понурив голову. Знал же, что все правильно. Выполнил поставленную задачу, а внутри все переворачивалось. Она так плакала. Как обманутый ребенок. Стража Рей передала его обычным надсмотрщикам. Те довели его до его “апартаментов”. Там не пахло розами. Не было инжира. Балдахина. Гирлянд. Ничего не было. Только голые доски. Перед тем, как войти, был остановлен стражником. Тот, не моргая, смотрел на него. - Хозяин приказал передать, - без эмоций, сказал он, протягивая гладиатору черный чехол, в котором лежали новенькие, салатовые эластичные бинты. Взамен тех, которые ничего не стоили и были ему очень нужны. Очень сильно. Кайло кивнул. А затем равнодушно бросил, не сводя, однако, пристального, цепкого взгляда со стражниками: - Они никогда не взбунтуются, пока не станут осознанными. - И не станут осознанными, пока не взбунтуются, - не задумываясь, ответил тот. Да, Рей сказала правильный пароль. Они, правда, этим пользовались и куда эти слова его привели. К новым бинтам и девушке, что плакала в своей красивой спальне. Ощущая себя преданной. Возможно, так будет лучше. Быть может, она перестанет верить в любовь. Болезненные уроки - самые верные. Кто, как не он, знал об этом. Вздохнув, Кайло растянулся на полу. Закрыл глаза. А в ушах звенел тихий плач Рей. Хотел не думать, но отключив мысли все равно ощущал. На его кожи запах её тела. Шафран. Роза. Куркума. Она словно покрывала его загрубевшие рубцы какой-то пудровостью. А что он оставил ей взамен? Едкость камфоры, которую добавляли в его мазь для снятия мышечной боли и та аж пропитала своим жжением весь тот красивый момент, что Кайло упустил и разрушил? Его губы хранили вкус её губ. Инжир. Клубника. Тепло. Любовь. Её губы были искусаны от обиды. Вот и вся история. Без счастливого конца. Спустя пару дней Кайло Рен выиграл свой бой, но его госпожа не явилась на бой. Правда, прислала - не смогла удержаться - клубнику. Инжир. И, к удивлению, гладиатора еду. Вкусную, горячую, перченную и соленую. Настоящую. Жаль, ему который день кусок не лез в горло. Он заплатил слишком высокую цену в этот раз. Слишком. Сама же Рей на следующий после боев день поднялась с кровати. С той ночи её лихорадило, потому не было необходимости лишний раз выходить. Она просто часами лежала, пялясь в потолок, ненавидя себя за наивность. Сноук дважды навестил жену, Кайло… ну что ж, естественно. Он не мог. Не мог. В этом только была причина, хоть Рей знала, нет. Не в этом. Гладиатор просто использовал её по договоренности с мужем. Не более. Но пароль, как насмешка, был все тем же. 19/11. Персональный Шиврей Лухот. Поднявшись, она подошла к окну. И изумленно вскинула бровь. Прямо напротив появилось тоненькое, еще совсем молодое, фиговое дерево. Вызвав служанку, Рей недовольно полюбопытствовало, что это ещё за сорняк закрывает ей вид и услышала, что гладиатор за победу неожиданно попросил саженец, который вот туда сам и закопал. Оставшись одна, девушка подтянула свое кресло к окну. И долго-долго смотрела на деревце, которое однажды - если выживет - даст инжир. Вспоминая легенду о миндале и наложнице. Ощущая странное тепло от того, что кто-то что-то сделал для нее. Вот только какова цена? И смысл. Зачем Кайло пытался навсегда пустить корни в её сердце, напоминая теперь о себе все время, если чувств к ней у него не было? *обломки скрижалей *** Искренность была красивой, но краткой... Пффф, и нет ничего, кроме пустоты.... Не скажу, что выдохнула и отдохнула в полной мере, но я очень стараюсь (отдыхать, в смысле). Очень.