"Быть рабом страха — самый худший вид рабства"
Бернард Шоу
- Бен, нужно поговорить. - Завтра. – Отрывисто бросил мужчина, даже не остановившись возле лучшего друга, который вышел из тренировочного зала и тщетно попробовал перехватить Кайло. – Летучка в восемь, там обсудим дела. - Теперь мы говорим только о возвышенном? - Вся моя жизнь – сплошное служение идее. Ты уже раздобыл данные по Луне Хата? Нет? Тогда чем ты, блядь, занимаешься целыми днями и когда у тебя есть время на “поговорить?”, - зло огрызнулся цестус и прошел мимо Кардо, последняя неделя которого была наполнена вот этими сплошными «завтра». Ровно с момента как Бен отдал ему ключи от дома с теплыми «спасибо, очень выручил» и деньги с сухим «не пригодились», в котором скрывалась глухая тоска. Друг ничего не объяснил, но ему, не совсем идиоту, было ясно – Рей ушла. Как, почему и зачем, что случилось, и кто тому виной, Кардо не знал. Просто задумчиво покрутил брелок и предпринял пару тщетных попыток вернуть Бену ключи, но тот очень гордо переносил свое падение, прорычав, что «в состоянии начать все сначала!». Не то, чтобы Кардо сомневался, но видеть по вечерам, как тот идет в казарму, вскинув голову, даже ему было тошно. Особенно сейчас, когда опальный гладиатор вдруг получил отказ от задания на планете, где правил Палпатин, зато был назначен на должность. Не такую звонкую, как ему пообещали за Экзегол, нет, но теперь он стал заместителем Оби-вана, и все знали, что это означает. Если Бен Скайуокер справится и больше не втянется в сомнительные истории, то через какое-то время он получит свое кресло, а пока… пока ему досталось курировать нелегальные пути заполучения новых рабов – не через похищение или продажу, а более изощренные. Когда люди сами не знают на что подписываются. Это было вполне естественно для бедных планет, с которых хотели выбраться за любую цену, а в результате ценой становился сам человек. И товаром, да. И Бен приступил к миссии с огромным рвением, взяв в команду всех своих рыцарей. Снова спасая по сути. Ведь теперь, под теплым местечком, Кардо больше не нужно будет изображать охрану каких-то работорговцев, а выразить свою благодарность не мог. Не терпящий долгов, волк видимо решил, что расплачивается за дом и тот жалкий месяц, что жил там. - Я не хочу, чтобы все считали, что ты получил назначение из-за того, что я тебе обязан, - на второй день после ухода Рей, Бен отказался от протянутого ключа, отшатнувшись от того, как от пробирки с некогда опасным на земле вирусом covid-19. – Мне начхать где спать! После клетки любая койка хороша! Кардо, бывший не раз гостем в доме лучшего друга и видевший роскошь, которой окружил себя Бен, знал, что тот очень лукавит. Именно из-за сна на голых досках по много месяцев он на Чандриле был очень расточителен во всем, что касалось уюта. И тем злее был Кардо. Ну не сложилось у них с той девочкой, зачем и за что наказывать себя? Хотя, зная волчий нрав Бена в роли Кайло Рена, в принципе, возможно, и было за что. Он умел ранить. Очень сильно. Выругавшись, Кардо отправился домой, а точнее, в ближайший бар, чтобы скоротать вечер. Если Бен не хотел говорить, то пусть наедине переживает то потрясение, которое его ждет. Даже он был шокирован, когда увидел куда и к кому сбежала девчонка. Потрясен, но не удивлен, как это ни странно. Золотые плоды всегда возвращались к золотой яблоньке, даже той, что прогнила насквозь и питалась чужими страданиями. Бен же, тем временем, стоял в общей столовой с подносом. Точнее, очень неспешно двигался, стараясь быть глухим к шепоткам за спиной и максимально примитивным в своих мыслях, как часто делал в роли гладиатора. Размышлял, что сегодня на ужин: надоевшая курица, любимый лосось или кусок хорошего мяса? За эту неделю, получая порцию казенной еды на обед или ужин, он посмеивался, изучая липкую кашу и подливу из грибов, например. Не мог понять. За те деньги, что были заплачены за его девочку, всех живущих в казармах неудачников можно было лет пять кормить стейками из мраморной говядины шесть раз на день, и то осталось бы даже чтобы еще купить новую мебель в общие комнаты, или там по махровому полотенцу на каждый день. Но… Бен поморщился, двигаясь дальше маленькими шажками. Ясное дело, что деньги ушли не на пропитание тех, кто сам себя содержать не мог. Да и зачем? Все живущие в казарме были вчерашними - в прямом смысле! - рабами, потому им, в принципе, питание трижды в день было ново, к чему уж изыски. Все. Кроме него. Но Бен пытался смириться и сосредоточиться на миссии. Тешил себя тем, что пусть Рей ушла, но его богатство все равно не пошло по ветру. За него закупили современные истребители, так необходимые при атаке на планету Палпатина. Если удастся победить то чудовище, он не зря каторжно корячился всю жизнь. В какую-то минуту кто-то случайно ударился о него, и мужчина развернулся. Парочка новичков - освобожденных с Экзегола, какая, сука, ирония - тут же втянули головы в шеи и умолкли. Видимо, как и все, обсуждали его. Усмехнулся, отвернувшись. Ему не было стыдно за свое падение. Не было стыдно за Рей, за их любовь, за песок, что порой еще скрипел между пальцами. Не было стыдно за то, что начинал сначала, потому что не осталось ничего. Было горько, одиноко, тошно. Он скучал по девочке, которая смогла отыскать сочувствие к рабу, напоив того на глазах у всех, вопреки правилам, но так и не сумевшей полюбить фрументария. Но и за это не было стыдно. За её уход и за то, что не справился. Не дал Рей той жизни, которую она заслужила. Потому что Бен знал, что честно пытался. Боролся каждый день, отдавая ей все, что имел и выбивал кулаками. Этого оказалось мало, ну так что ж. Большего у него не было. Но совесть Бена была чиста. Он знал, что спас Рей жизнь. Значит, был ни в чем не виноват. Просто она была изначально выше него, вот и все, а потому уровень запроса был больше, чем у того, кто вырвался из рабства, и в худшие времена, довольствовался теплым камином, хрустящей простынью, горячей едой и ее поцелуями. Иногда, лежа без сна на скрипучей койке и считая пружины над ним, – спасибо, на втором ярусе никто не спал, думал, как бы все сложилось, будь он законорожденным. Такие мысли, даже в годы подросткового максимализма, никогда не приходили ему в голову, а сейчас он часами размышлял – если бы не был позорным бастардом, а принцем Альдераана, как бы все повернулось, встреть он Рей? Уж из прекрасного дворца с видом на водопады, – он почему-то так представлял себе дворец матери, – девочка точно бы не сбежала. Дойдя до раздачи, Бен получил свою вечернюю порцию картошки и снова курицы и пошел дальше, чтобы взять чай и десерт. У него была одна гадкая мысль и она доставляла дискомфорт мужчине. Зудела между лопаток. На дне было хуево, без Рей он в душе умер, но… стало как-то спокойнее. Каждый день не начинался с мысли как заработать на что-то. У него была паршивая, но еда и только работа. Не так и мало. Больше не нужно было разгружать или загружать уголь, драться и проигрывать чтобы заплатили побольше. У него появилось время на тренировки. Какая-то странная стабильность. Хоть он знал, что занимается неким самообманом. Ведь с радостью бы не спал ночами, задыхаясь от пыли, чтобы вернувшись увидеть как сладко в его постели спит Рей, подложив ладонь под щеку. Боль от её потери была неожиданно невыносимой и не отпускающей. - Сегодня яблочный пирог, Бен, - невысокая женщина-повар все ещё была смущена, что кто-то из высшего руководства питался в их столовке, но встречала его с искренней, не заискивающей улыбкой. - Ненавижу яблоки, - рефлекторно, защищая себя от ранящих воспоминаний, выдал мужчина. Оставшись без сладкого, он взял чай и, подумав, сложил рядом на салфетку горку из трех кубиков сахара. Пока шел к столу – сидел Бен особняком – все так же слышал шепоток. Сегодня любопытных взглядов было больше и даже ему стало интересно, что же изменилось. Но спрашивать ни у кого не стал. Быстро поужинав - порция для мужчины его комплекции была небольшой, он взял чашку чая с собой, а сахар сложил в карман. Вышел на улицу, злясь, что теперь на Чандриле так же перманентно голоден. Вспоминая...блядь, вспоминая, как его подкармливала Рей. Он морщил нос, говорил "не стоит", но в клетке всю гордость побеждал голод и Кайло набрасывался на то, что девочка ему присылала, забывая ее благодарить. Вместо "спасибо" Джульетта чаще слышала огрызания. Теперь он бы не отказался. Не от еды, нет. От нее. "О, проклятие, как же я скучаю..." Бен сел на одну из скамеек, вытянув ноги. Не стал дуть на кипяток, знал, что ветер остудит. Дома, точнее в доме Кардо, он находил радость в тихом вечере у камина, который становился еще и счастливым, если рядом была Рей. Но здесь его, наоборот, тянуло в зимний холод, потихоньку сковывающий Чандрилу. Ему казалось, первые минус пять градусов немного остужали гнев, который кипел внутри него самого. Не на девочку, не на себя. На обстоятельства, на следы от рабского ошейника, что так и остались на душе, на её высокое положение, на то, что забыл уроки Вейдера. Подумал, что свободен настолько, что поверил - неравенства не существует в любви, а оно было и мешало, кололо и раздражало. А ведь жестокий учитель предупреждал. Вздохнув, Бен достал салфетку с сахаром и бросил один в чай, затем второй. Посмотрел на третий и положил под язык. Не удержался. Организм по-детски хотел сладкого от стресса, а он теперь был слишком беден, чтобы покупать что-то и при этом слишком ранен, чтобы есть яблочный пирог. Бен научился не отрицать гадкое слово “бедность”, смирившись с тем, что следующие три месяца, будет все еще без ничего. Закрыл глаза. Колотый сахар имел цитрусовый привкус. Многие существа в Галактике даже не подозревали, что у сахара бывали оттенки, указывающие на место, где тот выращен или добыт - как там это называлось? Вот этот был с Татуина. Достав свой рабочий планшет, Бен приглушил яркость, бьющую по глазам, и полез в почту, а потом, подумав, зашел на один из новостных порталов, где публиковались всякие новости из жизни их далекой-далекой и огромной Галактики. Жизнь, частью которой, служащий идее раб никогда, увы, не был. Ему нужно было разгрузить голову. Порой казалось, что почитать о каких-то коррупционных скандалах, скажем, на Набу, куда лучше, чем думать до боли в сердце. Но спустя два свайпа, Бен нашел ответ, почему все так шептались за спиной. Странно, что не тыкали пальцами. Главной новостью дня было возвращение внучки Палпатина, которую считали без вести пропавшей во время восстания рабов, к деду. Бен не читал статью, она была ему не интересна, вся эта история Рей, полемика о существовании рабства, и рассуждение - “Первый Орден” - экстремисты или освободители. Он сидел, пил чай и просто смотрел на девушку, которая говорила ему, что дорогие платья не делают её счастливой, так почему она улыбалась глазами, вновь облачившись в золото? Сияющая пуще прежнего, Рей излучала молодость, красоту и запредельность для такого, каким он стал после сделки. Но худшим из ударов было увидеть за её спиной две картины. Обе из его коллекции. Одну он вместе с остальными продал за свободу Рей, вторая - те самые лодки, отданные в ломбард за возможность оплатить капельницы, антибиотики и пару килограмм апельсинов. Все достижения жизни на одном фото. И тут Бен впервые за время, что Рей ушла, пользуясь темнотой, выключил планшет и опустил голову. Лакал свой холодный, несладкий чай и ощущал пустоту. Какой он кретин, какой невероятный кретин. Палпатин получил все - и его коллекцию, и свою внучку. Забрал самое дорогое и важное. Кто знает, может девочка так изящно отомстила? Он ей лгал, по мнению Рей, лишь прикидываясь влюбленным на Экзеголе, вот и она посчитала, что может задурить ему голову пирогом, морем и “люблю тебя”, а потом уйти, заставив деда выкупить все, что за нее было распродано по Галактике. Возможно, кому-то бы показалось это справедливым, но Бен, любящий свою юную госпожу по-честному, не считал таким образом. Его сердце наполнилось пустотой. Закончив с чаем, Бен поднялся и твердым шагом вернулся в казарму. Сегодня была не его очередь дежурить, потому он принял душ - в эти минуты он скучал по комфорту собственной ванной, переоделся, прошел среди шумного молодняка, играющего в дежарик, и лег на свою койку. Сложил руки на груди и попробовал отключиться, хоть свет ему и мешал. Очень хотелось обнять Рей. Очень. Но вместо теплых рук ощущались лишь жесткие простыни. Старался не думать какой скандал устроит ему завтра Оби-ван, когда узнает куда же бывший раб отпустил свою золотую пташку. Этого ему не простят и не спустят, за это он слетит с должности в одну секунду и навсегда, навсегда, навсегда обречен жить в казарме. Ну и пусть. Не отпустить её было нельзя. Люди должны были быть свободными, даже если их свобода - это чье-то рабство. Среди ночи Бен, понявший, что ему не давало покоя, проснулся и резко сел. Потянулся к планшету и перечитал статью. Скрипнула койка и душа. Она не была на Корусанте, нет! Девочка находилась на Зайгерии вместе с Палпатином. А он лично оплатил истребители, коими планету можно было уничтожить, а значит, под ударом теперь была и она, его юная госпожа. Поднявшись, Бен вышел и направился в тренировочный зал. До изнеможения загонял себя чтобы прогнать тревожные мысли. Он слишком много заплатил, чтобы Рей погибла. Слишком много! И обязан что-то сделать чтобы вывести её из-под удара, защитить. Не дать никому в обиду. *** Сезон фиолетовой спаржи закончился, потому на тарелке у Рей лежала цветная капуста, припущенная с тахини. Ни к чему другому девушка не притронулась. Сидела и смотрела перед собой. Овощ был тоже фиолетовым как спаржа. Как ирисы. Как… бинты Кайло Рена. Как простыни в их спальне. Как ночное небо над их домиком. Она сглотнула и задумалась - пробовал ли он, её открытый ко всему новому гладиатор, цветную капусту? Да и вообще - было ли ему что есть? Вроде он говорил, что продукты оплачены на пару месяцев вперед, однако Бен привирал насчет их положения, потому Рей волновалась. Сколько реально мужчина потратил на её лечение и не заболел ли сам, ведь у него не было зимней одежды? Девушке хотелось верить, что без нее расходы уменьшатся, но от незнания у нее не было аппетита. Сложно есть не будучи в курсе, есть ли у любимого человека пару монет на ужин? Или он снова разгружает вагоны? Об этом, как ни странно, было куда легче думать, чем о внутреннем состоянии Кайло, который был уверен, что бросили его из-за денег. Рей знала, что просто избегала даже попыток представить, как у него болело внутри от её малодушия. Свою боль она заштопала страхом и не позволяла той вырваться, чтобы поглотить. - У тебя изменился вкус, - Палпатин обычно не обращал внимания на внучку за столом, и не привыкшая с детства, что к ней реально могут обратиться, удивленно подняла глаза. Дедушка жевал цветную капусту - его выбор пал на зеленую - и качал головой, не оценив тахини, которую Рей попросила добавить. Для него кунжутная паста была чем-то таким, что ели бедняки, наравне с фалафелем, хумусом, кебабом и прочей рабской тематикой. - Сложно прожить месяц в других условиях и не привыкнуть, - она смотрела на Палпатина прямо и без страха. - Там, на Чандриле, не все было ужасно, знаешь. - Судя по твоему цветущему виду и тому, что я слышал, - да, ты не страдала в плену. Кто бы мог подумать, что гладиаторская постель такое целебное место. - Я предпочту любую постель, в которую лягу добровольно, чем шикарное ложе ублюдка, насилующего меня на глазах у своего любовника, - Рей огрызнулась, отложив приборы. Так и не прикоснулась к еде. Не могла. Цветная капуста на Чандриле стоила огромных денег, потому, даже приправленная уже привычной кунжутной пастой, она не стала для Рей менее вычурной. Как серебряные ложки, тонкий фарфор или вагю. Её злило, что Кайло не мог есть мраморную говядину, пока она, наряженная в очередное расшитое камнями платье, отказывалась от нее. - И ты больше со мной так не поступишь! Я знаю, что должна буду снова послужить тебе, дедушка, но в этот раз, это будет и мой выбор тоже. И… не сейчас. Мне нужно время прийти в себя. Ты же дашь мне полгода? Рей подняла глаза. Знала, что Палпатин не доверял ей, что было естественно, потому, по рекомендации Оби-вана, выбрала тактику не молчаливого согласия. Если огрызаться, не скрывать своей боли и недовольства - она менее будет похожа на шпионку, которой вроде положено изо всех сил вернуть расположение деда. - Уважение. Заставь его уважать тебя, - говорил ей наставник Кайло в те дни, когда её гладиатор был на работе, - не прячь того, что изменилась. Даже обвиняй его в случившемся. Покажи, что выросла, но не будь категоричной. Делай вид, что готова к привычным правилам, что понимаешь: твоя роль - снова выйти замуж, но ставь свои условия. Мол, да-да, но не сразу. Только так у тебя есть шанс, что Палпатин поверит тебе. Весьма небольшой, Рей. Оби-ван был с ней честен, чем подкупал. Даже Бен лгал, а тот мужчина говорил правду. О том, что выкарабкаться обратно может и не получится, но пока была хоть призрачная возможность - она готова бороться. Тем более, что совет пока работал. Рей не кинулась по прибытию в объятия деда со слезами, как и не скрывала того, что Палпатин и так знал - она была в собственности у гладиатора. - Я думала, - заявила девушка в первый вечер, когда сидела в своей новой спальне, и дедушка был рядом, изучая ее пристальным взглядом, - что ты бросил меня или я не нужна, потому что утратила свою ценность. Так каков был выбор? - Впервые Рей говорила с дедом напрямую, заставляя его немного отводить взгляд. Куталась в льняной халат и расчесывала волосы. Видела мысли Палпатина: он, как бы, впервые заметил, что внучка выросла. - Тот гладиатор любил меня, а я… ну, мы хорошо проводили время на Чандриле, потому плохо не было. Скудно - да, но относился он ко мне получше, чем Сноук. - Жалеешь, наверное, что он не может унаследовать трон? - Спросил Палпатин, и Рей пожала плечами. Про себя поняла тогда, что Оби-ван был прав. Роль Кайло Рена на Экзеголе была так заметна, что его личность раскрыли. Или то, что он купил Рей было в “Первом Ордене” кому-то настолько омерзительно, что данные на него слили. Неважно. Главное, что теперь работорговцы, знающие цестуса лишь как принца-бастарда, были в курсе и куда более волнующей стороны его личности. Той, которую, наверное, до одури боялись. - Сожалею. - Ещё одна честность. Чем меньше врешь, тем уменьшаешь риск попасться. - Очень. Мне кажется, с ним я была бы счастлива. Но жизнь свою ценю больше. Рей рассказала историю с болезнью и тотчас же возле нее засуетились врачи. Они с дедом проговорили очень долго. Тот мягко спрашивал, хотя по сути вел допрос. Девушка не скрывала неких теплых чувств к гладиатору, но приукрашала их реальность. Выдавала свои страхи, коими жила на Чандриле, за правду. Говорила, что Кайло грозился продать её за непослушание. Знала, что поступает низко, но ей нужно было сыграть роль немного обиженной и очень напуганной женщины, которая оказалась в ужасном, безвыходном положении. Которой нравился гладиатор, но она его боялась за жесткий характер да приступы ярости. Девушка в красках рассказала о брошенной кочерге, по ходу беседы скорректировав траекторию полета последней. Все звучало ладно и немного грустно. - Конечно, милая, самое важное, чтобы ты пришла в себя. Рей слабо улыбнулась и попросила чай. Пила тот, обжигая губы. Конечно, ведь пока, в демонстративно-подавленном состоянии девушка была никому не интересным товаром. Никто пока её не захочет. И сейчас Палпатин так посмотрел на внучку, что она ощутила вновь это “никто не захочет”, зависшее в воздухе. - Обвиняй Сноука, не меня! - Нарочно вспылила девушка, швырнув грильяж, который не собиралась есть. Играла свою роль, как по нотам, пользуясь всеми шпаргалками, которыми снабдил её Оби-ван. - Думаешь, никто не возьмет меня замуж, потому что я прожила месяц с гладиатором? Ты знаешь, что Сноук испортил мою репутацию, прилюдно наказав за непокорность! - Не стоило спать с кем попало. - Все мы спим с кем попало, правда? В любом случае, дедушка, думаю, в этом мире найдется так много желающих стать твоими наследниками, что когда скандал забудется, мы все вырулим. Я больше не хочу жить в шалаше, эта ситуация заставила меня повзрослеть. Например, теперь понимаю, что дети - это гарантия моей стабильности, потому не буду столь принципиальна. - Она слабо улыбнулась. - Прости, я устала. Врач говорил, что мне нужно еще отдыхать. - Конечно, милая. Рей поднялась, поцеловала деда в щеку и вышла, не глядя на полотно, что висело у нее все время за спиной. Палпатин выкупил все картины, что Бен отдал за нее. Узнал все до последней и скупил. Как бы показывая, что никому не перекупить его имущество. Рей же, изучая коллекцию время от времени, лишь холодела. Она даже не представляла какими богатствами обладал Кайло. Как же сильно он любил, если не задумался, и как же ему было больно слышать её обвинения. “А сейчас?” - порой пугающий вопрос все же забирался в голову девушки. Рей не знала, как гладиатор справляется. Верила, что неплохо, ведь у того уже и так было столько шрамов - немых свидетелей старых ран, что, наверное, кое-как он заштопал свою выпотрошенную душу. Порой, засыпая, девушка мысленно просила прощения за сокрушительный удар. Знала, что ткнула туда, где Кайло был слаб. Упрекнула за деньги, и он был и без того закован в стыд за свою вынужденную бедность, потому не поднял рук, чтобы удержать. Он так ценил свободу, что не позволил себе, даже любя ее, отнять ту у Рей. “Ну, прости, прости, мой одинокий волк, ты так хорош, но кто-то должен быть калагуританцем в этой истории”, - думала Рей, проходя по коридору, полному света, который источали полотна Моне, Писсаро и Климта. Вспомнила беседу с Оби-ваном и его простой вопрос. - Как ты думаешь, Рей, почему внутреннюю охрану Цезаря с начала Гражданской войны составляли калагуританцы вместо верных ему преторианцев? - Они дешевле стоили? - Попробовала угадать Рей. - У них никого в Риме не было, они не разговаривали на латыни, а значит, не имели возможности вступить в сговор. - Оби-ван внимательно смотрел на нее. - Но Цезаря все равно убили, потому что как бы тиран не скрывался у него один путь. Знаешь, здесь ты ведь тоже немного калагуританка. Девушка с чужих планет. С иным образом жизни. Одинокая. - Но способная убить Цезаря? - Возможно. Его ведь погубила не плохая охрана, по факту, правда? А самые близкие люди. Если у этого мира и есть шанс избавиться от Палпатина, то это - ты, Рей. Ты можешь отпереть нам заветную дверь в нужное время. Только ты. В словах Оби-вана была истина, ведь ей ли не знать, что верность всех была куплена, и никто не мог подобраться к деду, кроме… нее. Видевшая боль и страдания рабов, сама брошенная и проданная дедом, девушка давно потеряла ощущение родственных связей. Все, чего она хотела, это по-честному, на равных быть с Беном. И выйти из тени жены Сноука и внучки Палпатина, заслужить уважение окружающих, пусть и весьма радикально. Рей хотела быть… Рей. Просто Рей. Не обузой Кайло Рена или предметом гордости. Просто девушкой, которая выбрала свой путь. Знала Рей тогда, сидя в постели, и сейчас, идя по коридору, что Кайло не рискнет ею. Он доказал, что она важнее любой цели, и в своей любви оказался, увы, не лучше Сноука. В плане, мужчина был восхитителен в каждом слове, жесте и движении, но считал, что коробочка из ваты ей в самый раз. А она выросла. Что из коробочки, что из золотой клетки. Выросла и могла принимать решения. Потому в сделку с Оби-ваном вписала самый важный пункт: её цестус ничего не узнает. Получит свою должность и задания, что не касаются Палпатина, и будут они вместе наводить баланс в Галактике. Он - своими силами, а она…в конце концов, разве не работорговцы все начали? Они и должны были закончить. К тому же, в отличие от Кайло Рена, не раз принимающего участия в убийственных миссиях, Рей в успехе своем не была уверена и не хотела болью утраты лечь на сердце Кайло. Лучше разбить все к чертям, чем заставить его страдать по тому, что не уберег. В конце концов, если все получится… разве Кайло не простит так, как она его? У них будет целая жизнь на взаимное “извини” и “люблю”. Тогда, сквозь пелену бреда, она слышала, что мужчина назвал её своей невестой, и хотела, очень хотела их “долго и счастливо”. Но на равных. Чтобы она шла рядом вскинув голову, а не пряча ту в капюшон. Это все не отменяло страха девушки. Войдя в комнату, она вздохнула. Посмотрела на “Лодки” Ван Гога, что дедушка выкупил уже по её просьбе. Она привыкла видеть их просыпаясь и засыпая. Забрала их, дабы Кайло пока не искал деньги чтобы выкупить картину, не влез в глупые бои. Если её не станет, “Лодки” к нему вернутся. Она позаботилась. Но сейчас они придавали ей сил. Дрожа от нервов, которые время от времени дергали за ниточки, она сбросила тяжелое платье. Окруженная камнями, цветами, фруктами и роскошью, девушка была привычно одинока, но сейчас это её устраивало. Внезапно, Рей посмотрела на одну из ваз. Здесь, как и на Экзеголе, у нее всегда стояли розы. Раздражали ароматом, но шипами напоминали - и хрупкое может ранить. Хмурясь, подошла к тому букету, что её заинтересовал. Его явно сменили, когда она ушла на ужин, что было логично - вазы постоянно уносили и приносили. Вот только среди четырех дюжин желтых роз затерялся один - такого же солнечного цвета - пион. И Рей, не верящая больше в случайности, приложила палец к губам. Был ли это знак от Кайло? Тайный сигнал и попытка сказать “не бойся, я с тобой?”. Зарывшись носом в цветок, пахнущий надеждой, Рей закрыла глаза. И призналась себе в том, в чем боялась сквозь боль потери и напряжение. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Кайло помогал пройти через все, но это было невозможно. И вот сейчас…сейчас… был ли шанс, что гладиатор не разбился в отчаянии, а все понял и теперь протягивал ей руку. Утешал прикосновением лепестков к щекам. Рей хотела в это верить. А раз хотела - значит верила. В конце концов, этот фрументарий был мастером тайных сигналов. *** Ну, собственно, вот такая история. Грустная, грустная, грустная. И мы вернули Цестус в публикации по четвергам)))