Серебряный Принц, или Одиночество - это поправимо

Глава 70

      Щёлкнул замок, навечно отрезая меня от любимого. Вот и всё, обратной дороги уже не будет. Док взял меня за руку, и аккуратно повёл к припаркованной у ворот машине. С каждым шагом я всё больше отдалялся от Рина. Шёл на одеревеневших ногах, в голове, как и в груди — пусто и холодно, к захватившей меня полярной ночи добавилась вечная мерзлота. Я медленно опустился на переднее сидение, док сел за руль и завёл двигатель.       — Маленький, на станцию мы не поедем, я договорился с Митром, что отвезу тебя прямо домой и вернусь под утро. Не стоит в твоём положении трястись в общественном транспорте. Машина исправна, недавно забрал с СТО, бензином заправил, поэтому можно спокойно в путь отправляться, только ремень безопасности пристегни.       — Нет-нет, что Вы, не нужно! — Я тут же запротестовал. — Это ведь очень далеко! Вы и так, столько для меня сделали!       — Предположим, здесь на автобус я тебя посажу, а дальше? Ты подумал, как от вокзала будешь добираться? Там же никто не встретит. Если Джед не отзвонился, значит, до сих пор без телефона сидит. Как сообщить о твоём возвращении? У тебя даже палки для слепых нет, не говоря уже о том, что один — дорогу ты не отыщешь. Я интересовался в аптеках, их делают на заказ и ждать приходится две недели, так что, прости, приедешь домой — купишь.       Я спрятал лицо в ладонях.       — Может, своему знакомому позвоните?       — Ты меня за дурака держишь? Несколько раз звонил, а этот гад не берёт трубку. Наверное, видит на дисплее мой номер и не хочет отвечать. Можно, конечно, и СМСку скинуть, но это вещь неблагонадежная, неизвестно дойдёт ли вообще, а если дойдет, то — когда? Даже если он получит и прочтёт сообщение вовремя, где гарантия… В общем, ерунда всё это. Вдруг автобус на трассе сломается, что ты будешь делать? Да мало ли что в дороге случится, нам с Митром гораздо спокойнее, если Джеду я тебя с рук на руки передам.       — Он тоже знает моего папу?       — Нет, что ты. Это я уехал учиться в ваш город, а Митр просто привязался к тебе, но всё равно волнуется и сильно переживает.       Я запрокинул голову на подголовник и прерывисто вздохнул.       — Спасибо.       — Подожди благодарить, запомнить на слух сумеешь?       — Да вроде на память не жалуюсь. Промашки конечно случаются, но думаю, это бывает у всех.       — Тогда слушай.       Восемь названных цифр, в голове отложились сразу. Док на всякий случай трижды их повторил. Странно, на номер телефона не похоже.       — А зачем Вам?       — Не мне, а тебе. — В руку лёг пластиковый прямоугольник.       — Что…       — Это все мои сбережения. Помнишь, я обещал о тебе заботиться? Не хочу, чтобы от безысходности ты какие-нибудь глупости натворил, если остался один с ребёнком, и прошу — сохрани ему жизнь, не делай аборт, ладно? Здесь ровно три миллиона, по возможности откладывал с тех пор, как пошёл работать к Рину. Если экономить, то хватит надолго. И не возражай. — Дир пресёк мою попытку вставить хоть слово. — На карточке Митра пока немного осталось, первое время сможем отсутствие финансовых поступлений перекрыть. Мы заработаем себе еще, а тебе деньги сейчас нужнее.       — Даже не знаю, что сказать, ребёнка я и так собирался оставить. Понимаю, что одного «спасибо» мало, но кроме этого, в голову не приходит ничего. Спасибо и Вам, и Митру, я обязательно верну.       Сквозь мерный гул двигателя я чётко расслышал как он усмехнулся. Значит, не верит. Сумма немаленькая, как по мне — и вовсе запредельно огромная. Возвращать будет — ой как нелегко, но я при любых обстоятельствах должен это сделать.       — Я же не взаймы их давал. Впрочем, если когда-нибудь…       Голова кружилась всё сильнее, я не знал, что со мной, тем не менее чувствовал, что становится совсем худо.       — Док, — пришлось невежливо прервать его на середине какой-то фразы, — По-моему, я хочу заболеть.       Машина плавно притормозила и съехала на обочину. На мой лоб легла прохладная ладонь.       — Похоже, температура. Будем мерить. Добегался голяком или что-то болит?       — Нет, в море перекупался. — Если сказать, что сильно ноет низ живота и тянет поясницу, он определённо в ближайший стационар меня упечёт, а я домой хочу, а не в больницу.       — В море?! Как же в штормовую погоду тебя туда занесло!       — Ветром попутным. Пожалуйста, не расспрашивайте ни о чём, всё равно я не смогу ответить.       — Погоди-ка, — он перегнулся через сидение. Кажется, моё плечо задел саквояж. Точно. Я прихватил губами, поднесенный ко рту термометр. Через пару минут его забрали.       — У-у, нехорошо. Вот вода.       Я нащупал пол-литровую пластиковую бутылку.       — Таблетка. — В ладошку опустился маленький плоский кружок. — Вообще-то, в твоём положении лекарства принимать не рекомендуется, вместе с тем высокая температура намного хуже отразится на ребёнке, поэтому — пей.       Едва таблетка коснулась языка, во рту разлилась неприятная горечь, и я поспешно его сполоснул.       — Проглотил?       — Да.       — Ты голодный? Митр нам целый кулёк бутербродов соорудил, и литровый термос сладкого чая с лимоном.       Дир не сказал, что приготовлено это было для поездки в столицу, однако всё понятно без слов.       — Я так понимаю, ты и не ел ничего, памятуя оставленный тобой поднос с нетронутым завтраком. Кстати, зря. Рин превосходно готовит, это одно из его достоинств. Он лично отбирал в отель поваров, и сам еженедельно для ресторана меню составляет. Однажды меня тоже пытался к кулинарии приобщить, что-то рассказывал про обязательный баланс в кондитерских изделиях — соли, а в солёных блюдах — сахара. Понятно, что любой человек должен знать поварские азы и уметь сварить какой-нибудь простенький супчик, макароны, или нажарить сковородку котлет, только вся остальная кухня для меня — тёмный лес, и уж точно не моё призвание.       Господи, док, миленький, сжальтесь! Умоляю, молчите! Как Вы не понимаете, какую причиняете боль!       — Спасибо, не могу. Кусок в горло не лезет.       — Ну, съешь хоть яблочко, я с собой в дорогу парочку прихватил.       — Нет-нет. — Вот спасибо! Еще лучше. Сегодня утром меня уже угощали: красным, сочным, и очень слад… Та-ак, стоп! Умом я понимал, что спелый плод ни в чем не виноват — но, по-моему, не смогу употреблять этот фрукт до конца жизни. Раз Дир сам никак не сообразит, нужно придумать, что ответить. Впрочем, для отказа есть отличная причина. — Мне, вообще, от еды дурно становится.       — Хм, вроде рановато. Хорошо, что ты предупредил, а то было бы весело, начни я при тебе перекус. Тогда назад перебирайся, там на сидении подушечка и плед. Укройся и поспи, тебе необходим длительный отдых.       — Какой уж тут сон?       — А ты постарайся. Закрой глаза и тихонько полежи.       — Зачем, — горькая улыбка появилась на моих губах, — Я же не вижу ничего, мне не мешает свет, наоборот, его безумно не хватает.       Я тяжко вздохнул, но послушно устроил голову на мягком синтетическом прямоугольнике и набросил на себя шерстяную ткань, отделанную по краям короткими кисточками. Док всё возможное для меня сделал, ни к чему поднимать спор из-за каких-то пустяков.       — Когда будем к дому подъезжать, скажете?       — Обязательно. Не волнуйся, спи, ехать предстоит очень долго.       Даже через спортивную курточку, мою спину холодила выделанная кожа обивки. Ничего, скоро согреется. Ноги не выпрямить. К сожалению, узкое заднее сидение не позволяло повернуться на бок и подтянуть колени к груди, чтобы не разрывались от боли ошмётки истерзанной души, а так хотелось сохранить для сына капли тепла, что во мне еще оставались. Что ж, придётся терпеть. Похоже, холод и боль навсегда останутся моими обычными спутниками.       — Лапушка…       Я вздрогнул и распахнул глаза.       — Не пугайся, мы на месте. Как ты себя чувствуешь?       — Намного лучше, спасибо. — Отбросив плед я сел, и быстро потёр сонные глаза кулачками — это что ж за таблетка была, если я столько часов непрерывно проспал и всё никак не могу проснуться? От следующей мысли моментально пришёл в себя — что я родителям скажу, как объясню свой приезд?       — Который час?       — Одиннадцать. Твои еще не спят.       — Откуда Вы знаете?       Я услышал, как док усмехнулся.       — Это ты не видишь, что в окнах свет горит.       — И то верно. — Да уж, глупость спорол. Ну и ладно! Умом я понимал, что задерживаю Дира, но никак не мог заставить себя выйти из машины.       — Маленький, если ты передумал, может, поедем назад, пока нас никто не заметил?       А вот этого говорить не стоило. Я взял себя в руки, резко выдохнул и покинул салон. Чем дольше сидишь и оттягиваешь неприятный момент, тем тяжелее потом решиться.       — Подожди секунду, я должен кое-что сказать. — Док запер машину и повёл меня к дому. — У нас в гостиной стоит фотография, где вы с Айром оба в костюмах, сделанная Зитром перед самым выступлением. И я хочу, чтобы ты знал — даже если ты в наш город больше не вернешься, мы всегда будем помнить о вас.       — Я бы непременно попросил этот снимок на память, если бы мои глаза хоть что-то видели, а так… Единственное, о чём прошу — никогда, ни при каких обстоятельствах не отдавайте её Рину или Грейду, кто бы из них, и для чего ни попросил. Зитра с Митром тоже предупредите, ладно?       — Странная просьба, но обещаю. — Он коротко нажал на звонок. Всё верно — чтобы не разбудить, если кто-то из малышей уже отдыхает. Я поспешно отступил за дверь, потому что не знал, как родным показаться на глаза.       — Джед, открывай.       Я тоже услышал лёгкие шаги в коридоре.       — Кто? — Донёсся до нас настороженный голос.       — Это Дир, не бойся.       Распахивая дверь, папа едва не заехал мне по лбу, но винить его в этом нельзя, он же не видит, что я тут прячусь.       — Проходи, проходи, какими судьбами? Что тебя в наши края занесло? — Он был искренне рад старому другу. — Рурт, у нас гости!       — Ты лучше посмотри, кого я привёз.       Док выдернул меня из укрытия, как приготовленный сюрприз, вот только сюрпризы не всегда получаются приятными.       — Линк! Каким же ты стал красивым! А волосы — настоящее чудо! Как называется краска? Никогда не слышал о такой, этот цвет тебе очень идёт! — Меня сжали в крепких объятьях. Эх, папа, папа. Ты тоже с подобными красителями знаком, и не понаслышке знаешь их названия: горе, боль, страдания, невосполнимые потери и утраты.       Джеда поспешно оттащил док.       — Поаккуратней с ним — забыл, что твой сын в положении?       — А почему ты один? — удивился Джед, и обратился к доку. — Дир, признавайся куда ты его мужа спрятал!       — Мужа у меня нет. — Я стиснул зубы, чтобы в голос не завыть, брошенной хозяином, собакой. Оказывается, произнести это вслух намного сложнее чем осознать, но я не буду врать и прятаться от жестокой правды. Лучше пусть сразу узнают, что я — беременный одиночка.       — Что… — Наверное, в этот момент папа растерянно на меня глянул. И тут в коридор высыпала малышня.       — Инк велнулся! Инк!       Я подхватил самого маленького на руки.       — Чего ж ты так плохо еще говоришь? Пора бы уже разговаривать нормально. С завтрашнего дня, обязательно начну с тобой заниматься. Ты мой хороший, — поцеловал я братишку в прохладную щёчку. Неужели жар у меня не прошёл? Низ живота вроде больше не тянет. — Ну? Что? Узнал? Не забыл?       — Неть! Где ти биль?       — Далеко-далеко, отсюда не видно.       — Не блосай меня больсе, я скуцял.       — Ни за что! — Пришлось стиснуть зубы, чтобы не разреветься. — Я тоже очень соскучился. Прости, манюня, прости.       — Ти сё, плякаесь?       — Нет, не плачу, тебе показалось. — Я быстро стряхнул с ресниц, всё-таки успевшую выступить предательскую влагу, и прижал худенькое маленькое тельце к себе — крепко-крепко.       — А там все стланно пахнут?       Вот чёрт! Даже не взрослый альфа, а трехлетний ребёнок-омега это заметил. Всё, бегом в душ! Как же док в машине столько часов терпел моё присутствие, или носы врачей и не к такому привыкают?       — Извиняюсь, что сразу не вышел. — Рядом со мной прозвучал голос Рурта. — Пришлось одеваться, я уже лёг.       — Это вы за позднее вторжение извините. Линк, я пойду.       — Как?! Переночуй у нас, мы с Руртом переберёмся на пол, а тебе отдадим диван. Отдохни с дороги, утром поедешь. — Это папа Джед попытался его удержать.       — Спасибо за приглашение, но я не могу. Обещал мужу без задержек домой вернуться.       — Подождите, давайте я в домашнее переоденусь и верну Вам ботинки и костюм. — Непоседливый малыш начал выворачиваться из рук, и я нехотя опустил его на пол.       — Спасибо, не надо. Оставь на память.       Надеюсь, он не от брезгливости это сказал, а от щедрости.       — Бывай, Малыш, не скучай, если что-то понадобится — звоните. Номер и код запомнил?       Неожиданно пришло осознание, что это конец, больше мы никогда не увидимся. Я обхватил дока за талию, зарылся лицом в тёплый пиджак и почувствовал короткое встречное объятье.       — Ну, всё, всё. Терпеть не могу долгих прощаний, — он осторожно разнял мои руки. — Джед, забирай его! — Видимо, доку тоже было невмоготу со мной расставаться, раз торопился уйти.       Я слышал, как он спрыгнул с крыльца, минуя ступеньки. Хлопнула калитка. Взвыл мотор. За поворотом растаял визг покрышек, и звук отъезжавшей на большой скорости машины.       — Я ничего не понимаю, Линк, — папа обнял меня за плечи, когда пресёк попытку броситься вслед за доком и, не разжимая кольца рук, завёл на кухню. — Заметь, я не спрашиваю, где ты всё время пропадал и за кого умудрился выскочить в свои семнадцать замуж, но хоть сейчас объясни — что происходит? Почему ты вернулся один? Судя по животу, ты залетел не в первую течку, значит, решение завести ребёнка было обдуманным. Не успел я обрадоваться, что твой избранник приехал знакомиться со всей семьей, как ты огорошил тем, что мужа у тебя нет вовсе. Что всё это значит?       Нет, только не это!       — Пап, не надо, не спрашивай ни о чём, пожалуйста! — взмолился я.       — Почему у тебя часть волос выстрижена? Это он сотворил безобразие с твоей головой?       — Нет! Я сам!       — Ты не бойся, скажи папе правду. Если что — я поеду и побеседую с ним по душам, чтобы больше не вздумал обижать моего сына. А в жизни всякое случается, ну поругались, и что? Разве нужно сразу бросать его и уходить? Может, еще помиритесь?       — Это не я, это он меня бросил! И хватит! Прошу больше никогда о нём не говорить! Никогда, слышишь! — Я тяжело дышал и старался взять себя в руки. Нельзя же так. Джед ни в чём не виноват, чтобы на нём срываться. В жизни не позволял себе приказным тоном разговаривать с родителями, но сейчас, если хоть имя Рина вслух произнесу…       — Ладно. Как скажешь.       Хорошо, что я не видел, с каким ужасом папа уставился на меня. Пора возникшую неловкую ситуацию, исправить.       — А в каком городе был и чем занимался, как-нибудь в другой раз расскажу. — Если, вообще, наберусь мужества признаться, впрочем, док советовал об этом ничего не говорить.       — Ты прости, что начал расспрашивать сам, не знал, что ты не готов к этому разговору. Дай глазки твои посмотрю.       Я отшатнулся, от обнявших моё лицо тёплых ладоней.       — Потом, пап. Всё потом. Собирайтесь, мы уезжаем.       Не знаю, что на меня нашло — но, когда и док исчез из моей жизни, я понял, что просто уехать от несостоявшегося мужа, будет недостаточно. Даже здесь оставаться — слишком больно. Думал, вернусь домой, станет легче, родные стены меня поддержат, а вышло всё наоборот, кажется, они давят так, что и вздохнуть не могу полной грудью. Об этом месте у меня тоже сохранились не самые лучшие воспоминания, и в голову пришла безумная мысль — всё настолько изменить, чтобы даже язык, на котором разговаривал с Рином, никогда больше не слышать.       — Как, прямо щас?! — присоединился к разговору Рурт. Он ловил во дворе малышню, что шумно радовалась отсрочке ночного отдыха, а теперь заполнил вместе с ней свободный пятачок от двери до окна в тесной кухоньке. — Детям спать пора, мне завтра рано вставать, почему мы должны срываться посреди ночи и ехать непонятно куда!       — Я хочу начать новую жизнь. Вы со мной?