Серебряный Принц, или Одиночество - это поправимо

Глава 73

      — Нет, не ошибся. Мне жаль. Правда. Но дальше можешь о своих приключениях не рассказывать, я все подробности от Лита и Тина узнал, они не скрыли даже то, что случилось с Лердом. И если бы не совпали, никак не связанные между собой случайности, я по сей день находился бы в неведении и считал, что ты мне изменял. Ты же не в курсе, что произошло, хочешь — могу просветить.       — Как угодно. Но в любом случае, что бы ты ни сказал, в наших отношениях ничего не изменится. Хотя, о каких отношениях идет речь? Которых никогда не было?       — Не говори так, я же видел, что ты искренне меня любил, и сам я, если честно, с момента нашего знакомства не оставался к тебе равнодушным.       — Этот разговор — в пользу бедных. Что ты хотел рассказать?       — Мой кузен разбился на машине, сразу после того как столкнул тебя в воду и уехал. Он похоронен на этом кладбище. Хочешь, к его могиле подойдём, здесь совсем рядом.       — Нет, спасибо, воздержусь. О покойниках плохо не говорят, а о нём — я не могу сказать ничего хорошего.       — Еще раз прости, я же не знал ничего. Как-то разом всё навалилось. А после того как ты ушёл…       — Наверное, ты хотел сказать — после того как меня выгнал?       — Ну не будь слишком вредным, дай закончить. Так вот, я первый раз в жизни напился в хлам. Папе только вечером сообщили, что его племянник погиб в автокатастрофе: на большой скорости не вписался в поворот, потерял управление и врезался в столб. Сам понимаешь, какая волокита. Пока приехала скорая, пока дорожная полиция во всём разобралась, по документам же брат в другом городе был прописан, пока разыскали нас, в общем, уже стемнело. Папа прибежал ко мне и долго стучал, но я был абсолютно невменяем и никого не хотел видеть, тем более в дом пускать. Наутро он Грейда притащил, и заставил открыть двери своими ключами. Дубликат я папе не давал, не хотел, чтобы он смог приходить, когда вздумается — мало ли чему помешает в самый неподходящий момент. А он испугался, что со мной что-то произошло. Док как раз из какой-то поездки вернулся, однако, сколько я не расспрашивал, где он был — молчал, как партизан на допросе, и почему-то сильно отдалился. Нет, мы полностью не разбежались. На праздники друг другу по телефону звонили, с днём рождения поздравляли, и всё же Дир сам ко мне домой не заходил, только если звал по делу. Впрочем, когда через полгода вновь открылся отель, он — как и прежде, вышел на работу вместе с Митром. Кстати, кабинет Митра в настоящую гримёрку превратился. Теперь он, на пару с Зитром, готовит к выступлению моих стриптизёров, так же, как когда-то Айра и тебя. С закрытием садо-мазо клуба доход от заведения значительно снизился, но денег и без того хватает с лихвой.       — Думаю, за давностью лет уже можно сказать, — прервал я сумбурное повествование, — Это док меня домой отвозил, поэтому только утром вернулся. И что было дальше?       — Нечто подобное я и предполагал. В общем, какими-то лекарствами заставил меня быстро протрезветь, и я поехал организовывать похороны. Так захотели мои дядья, они тоже в этом городе родились и выросли. На этом кладбище лежат все наши предки. Родителей брата нужно было встретить в аэропорту, они прилетали из столицы. Я совсем замотался, а Лит и Тин, очень своевременно в помощники напросились. В отеле тогда подрывали обгоревшие полы, и оббивали с потолков закопченную штукатурку. Рабочие, понятное дело — в респираторах, а им приходилось пылью дышать. Там действительно невозможно было находиться. Ну вот, привезли к дому гроб, открыли крышку. Я только успел цветы положить, как Лит что-то неразборчиво шепнул мне на ухо, и к Тину за угол дома потащил. Они рассказали, что случилось на пирсе, и узнали того, кто тебя столкнул. Если бы кузен не был уже мёртв, честное слово, я бы убил его еще раз. Оставаться на похоронах я больше не мог. Предупредил папу, что появилось неотложное дело, и помчался за тобой.       — Как же ты догадался, где меня искать, вроде я не оставлял свой адрес, или это док подсобил?       — Нет, не он. Я, разумеется, первым делом обратился к Диру, но он упёрся, что твоё решение нужно уважать, и от него я не узнал даже названия города. А потом дошло — у меня же твой паспорт лежал. Напряг извилины, и… Номер дома я, конечно, не вспомнил, но всё остальное — в памяти всплыло.       — Ясно.       — Ни тебя, ни твоих родителей, я не застал. Попытался пойти по твоему запаху — у дороги он будто растворялся. Я несколько раз возвращался к дому и шёл обратно, но ничего не смог определить.       Всё верно, мы же на машине в аэропорт отправились, а бензин и выхлопные газы перебьют любой самый стойкий аромат.       — Чутьём меня тянуло на юг. Хотя там не было ни городов, ни поселков — одни скалы, я всё же рискнул поехать. Дорога, к сожалению, обрывалась у самого кряжа, поэтому я решил, что ошибся. Вряд ли ты стал бы прятаться от меня в какой-то дальней пещере вместе со всей семьёй. В горы с маленькими детьми на руках — не полезешь. И ничего другого не оставалось, как вернуться назад. Находиться одному в четырех стенах, для меня тогда была сущая каторга. Я даже к себе не заезжал, сразу засел с Тином и Литом в пивном баре. Не думал, что они окажутся настолько интересными собеседниками. Мы почти не пили, просто сидели и разговаривали до самого утра. Это помогло мне смириться с потерей.       — Ты обо мне, или о своём брате?       — Не ёрничай, тебе не идёт. В нашем переменчивом мире, некоторые вещи остаются неизменным. Ты — моя пара, и где бы ты ни был, или с кем, каждый год, чем ближе день нашего расставания, тем сильнее меня тянет в том направлении. Наверное, что-то подобное чувствуют все перелётные птицы.       Угу. Прямо как Серебристый журавль в небе. С первых секунд нашей встречи ты был для меня таким же прекрасным, далёким и недосягаемым. Я тоже самому себе напоминаю пташку, которая когда-то осенью вырвалась из твоей клетки и упорхнула в южную страну.       — Что стало со Стином?       — Какой странный вопрос. А я откуда знаю? После увольнения он исчез. Наверное, где-то работать устроился, или переехал в другой город. Во всяком случае мы больше не сталкивались.       — А как… Грейд?       — Грейд? Не думал, что ты о нём спросишь. О вашей взаимной любви можно песни слагать.       — Не преувеличивай. Если помнишь, он спас мне жизнь.       — Конечно спас. Только сделал он это не для тебя, а для меня. Боюсь, что ради тебя, он не пошевелил бы и пальцем.       — Пусть так. Не знаю, как с его стороны, но со своей — чувства ненависти к нему я никогда не испытывал, и не только к нему.       — Да? В таком случае — расскажу. Грейд цветёт и пахнет, он в положении, в скором времени прибавления ждёт. Мой незаменимый помощник ушёл в декрет, теперь весь «Амур» тащу на своем горбу.       — У него другой муж? — Трудности рабочих моментов Рина, меня как-то мало интересуют.       — Нет, муж у него прежний, тот же, что и был, если меня можно так назвать. Сейчас мы состоим в гражданском браке.       — Ты счастлив?       — Да как тебе сказать, живу с ним скорее по привычке. Тебя-то рядом нет?       В воздухе разлился аромат очень дорогого сорта табака. От неожиданности я остановился. Неужели настолько разговором увлёкся, что щелчок зажигалки пропустил?       — Ты что, куришь?!       — С тех самых пор, как ты исчез. Тебе дым не мешает?       — Нет. У мужа схожая вредная привычка, только курит он очень редко и предпочитает кальян, — я умолчал, что тоже имею подобный опыт. Проводил эксперимент с сигаретой, когда над пропастью стоял, но больше — в жизни к ним не прикасался. И как он тогда ничего не заметил? Может, потому что во время пожара сильно надышался дымом? Я возобновил движение. — Продолжай.       — В течение двух лет я честно ждал, что ты как-то дашь о себе знать, потом понял, что бесполезно, и мы с Грейдом снова сошлись. И знаешь, какой парадокс случился? Вот тебя в свою кровать на место Грейда, я без зазрения совести уложил, а его — никак. Пришлось в соседней комнате новую спальню организовывать, а в той, где я сделал тебе ребёнка… В общем, не пускаю туда никого, даже гостей, если таковые появляются, хотя гость в моём доме — большая редкость, не люблю, понимаешь, когда в личном пространстве крутятся посторонние. И всё равно, первое время были жуткие скандалы, когда я случайно Грейда твоим именем звал, и он даже пару раз уходил, но потом, как всегда, возвращался. На работе-то волей-неволей приходилось общаться, никуда от этого не денешься. Ничего, со временем привыкли, притёрлись, да и я всё реже думал о тебе. А недавно решили, что пора бы и собственного сына на руки взять. Мне скоро тридцать пять, моему сожителю перевалило за тридцать — куда дальше тянуть? Время ко всем беспощадно. Старость подкрадывается незаметно, а я не хочу, чтобы в один прекрасный день коварная неизбежность застала нас врасплох, нужно успеть до этого момента поставить сына на ноги и передать ему наше общее дело.       И правда — его голос стал слегка хриплым и более грубым. Я не видел, что уголки тёмно-карих глаз затянуты паутинкой мелких, похожих на гусиные лапки, морщин. Возле потускневших, пока еще чётко очерченных губ, залегли глубокие складки. В моей памяти Рин навсегда остался молодым и невозможно красивым.       — Ты из бывшей спальни сделай детскую, — подбросил я пришедшую в голову идею. А что, по-моему, неплохо придумал, во всяком случае у Рина с этой комнатой возникнут совершенно другие ассоциации.       — Хм, знаешь, а ведь ты прав. Ладно, рано пока об этом говорить. Пусть Грейд сначала выносит и родит нормально, потом посмотрим. И кажется, я уже знаю, как моего сына будут звать.       — Не советую. — Такому решению я моментально воспротивился. Даже не нужно вслух произносить, чтобы догадаться, о каком имени идёт речь. — Грейд не поймёт, поэтому придумай, что получше.       — Согласен, тут я переборщил. Мой новоявленный супруг этого никогда не допустит. Ну, что я — всё о себе, да о себе, мне про твои дела тоже хочется послушать.       — И что же тебя интересует?       — Всё.       — Да пожалуйста. После того как док доставил меня домой, я той же ночью всю семью из страны вывез.       — Куда же вы уехали?       — На Тлар.       — На Тлар?! Так далеко… Вот, почему я не смог тебя разыскать!       — А это и хорошо. Ничего бы у нас с тобой путного не вышло.       — Как же вы на отчаянный шаг решились? Взять, и с бухты-барахты бросить всё.       — Честно говоря, сам от себя не ожидал. Это произошло спонтанно, раньше я бы никогда ничего подобного не сделал, привык рассчитывать всё наперёд. Удивительно, что папа Джед без долгих раздумий меня поддержал, когда начался спор: ехать или не ехать. Правда мы едва не опоздали на пятичасовой утренний рейс, с билетами чуть промашка не вышла, в кассе их оказалось всего шесть, а нас — семеро. Пришлось со всеми документами к администратору идти. Нам повезло, младшему по метрике до трех лет двух недель не хватало, и его разрешили на руки взять. Так мы и улетели. А сейчас, скажи мне кто повторить подобный подвиг, ни за что бы не согласился сорвать родителей и братьев с насиженного места в никуда. Но, после того как ты меня выгнал, я был не в себе, вот и возникла сумасшедшая идея — раз у меня нет глаз, и я не вижу куда от тебя бежать, нужно улететь туда, где тебе даже в голову не придёт меня разыскивать. И это было самое правильное решение в моей жизни, я не жалею ни о чём, кроме как о не родившемся сыне.       — Может, хватит меня попрекать, я тысячу раз пожалел, что отвратительно с тобой обошёлся.       — Не понял. Ты же сам просил рассказать, чего ж на правду обижаться? Слушай теперь, что хотел.       — Я хотел… Тогда я хотел прощение на коленях вымаливать, только оказалось не у кого. Остаётся радоваться тому, что — хотя бы сейчас появилась возможность сбросить камень с души и перед тобой извиниться. А как ты нашего сына потерял?       — Прямо в самолете. Мне еще в машине дока стало плохо, температура поднялась, и он дал какую-то таблетку, вроде полегчало, а потом… Пролетая над океаном, начался выкидыш. В аптечке, кроме перевязочных материалов, сердечных капель, зелёнки и перекиси, не оказалось ничего, чем можно было бы остановить такое кровотечение. Экстренную посадку негде было совершить, и меня перенесли в отсек рядом с кабиной пилотов, где разогревают еду. В общем, уложили на пол, правда Джед успел подстелить пледы, их стюард на рассвете всем пассажирам выдал, а когда самолёт приземлился, спасать уже было нечего. С каждым толчком вытекающей крови, я терял самое дорогое, что у меня еще оставалось, и чувствовал — вместе со своим ребёнком покидаю этот мир, поэтому отдал карточку с деньгами и код — Джеду, чтобы семья могла уехать домой, после того как меня не станет. За дверьми аэропорта их не ждало ничего, оставалось лишь вернуться обратно. Но, как ни странно, я выжил. Меня как раз на носилках грузили в машину скорой помощи, когда какой-то человек, пахнувший дорогими духами и пряностями, глубоким приятным голосом поинтересовался, что произошло. Я как мог объяснил, потому что родители тларским тогда совсем не владели. Незнакомец внимательно выслушал сбивчивую речь, и отправил вместе с нами своего управляющего. Он тут же на окраине города снял нам квартиру. Мне рассказали, что в принципе, она не сильно отличалась от жилья, которое мы покинули, но у моей семьи сразу появилась крыша над головой.       — За какие шиши? Я видел, в какой лачуге вы жили, и в день нашего знакомства столкнулся с твоим отцом. Насколько помню, папа — такой же алкоголик. Или этот управляющий сам ваши расходы оплачивал?       — Нет. Во-первых, они никогда не были алкоголиками. Ты не знаешь, чем алкоголик от пьяницы отличается?       — Да как-то не интересовался, — немного смутился Рин, — И это несущественно.       — Нет уж, я всё-таки скажу, чтобы ты имел верное представление. Как говорится: «почувствуйте разницу». Алкоголик зависим, и спокойно наслаждается спиртным в одиночку, а пьяница, хочет — пьёт, хочет — не пьёт, и в отличие от того же алкоголика, нуждается в приятной компании. Вот родителей и устраивало общество друг друга, им «в любую погоду» хорошо вместе. И у тебя что-то с памятью: они бросили пить, после того как я из дома сбежал. Когда я ослеп, док в твоём присутствии с Джедом по телефону говорил, и в разговоре это знаменательное событие упоминалось, а во-вторых, у меня было много денег.       — Откуда? Ты же вроде у меня ничего не украл.       Я вспыхнул, но сдержался.       — Меня очень выручил док. Отдал все свои сбережения.       — Ах вот оно что?!       — Только попробуй хоть что-нибудь ему сделать, и пеняй на себя.       — Да нет, это я так, всё ведь уже в прошлом, верно?       — Верно. В больнице меня почистили, и пока я отлеживался и лечил воспаление легких — купание в ледяной воде и прогулка в обнаженном виде на холодном осеннем ветру даром не прошли, папа настоял на том, чтобы заодно провели обследование. Для того чтобы дождаться результатов потребовался всего месяц, а не так, как мне прочил док — сидеть в стационаре почти год, правда плода уже не было, и уровень медицины там на порядок выше. Оказалось, что на зрение действительно повлиял тот препарат, «Митродионил» если не ошибаюсь, а ребёнка… я из-за удара потерял. Врач объяснил, что из-за большой гематомы на плаценте, она начала постепенно отслаиваться. Хорошо ты возле отеля постарался, нечего сказать, вдобавок дома швырнул меня на пол. Этого оказалось достаточно, чтобы наш сын не увидел белый свет. Даже присутствие дока ситуацию бы не изменило, я и по дороге домой ему не сказал, что ты поднял на меня руку. Что поделать, молодой был, глупый, да и не в том состоянии я тогда находился, чтобы вовремя сообразить, к каким последствиям это молчание приведёт, надеялся, всё обойдётся. В конечном итоге люди сами себя наказывают, потому что жизнь состоит из череды наших поступков и решений. Насколько правильных или ошибочных — покажет время. Если бы меня немедленно доставили в стационар, может, и удалось бы мальчика спасти, а так… В общем, управляющий позвал главврача, и как положено оформил документы, а потом на ту фирму в суд подал. Как только я получил на руки компенсацию за себя и не родившегося ребенка, пять миллионов отправил доку. Три — одолженные вернул, а два миллиона отдал в благодарность: один за себя, второй — за Айра. А еще пять, оставил родителям и братьям. Эти деньги позволили купить в престижном районе возле парка с озером большой добротный дом, всей семье за полгода довольно сносно освоить незнакомый язык, братьям — пойти учиться, и родителям на работу устроиться. Мне пришлось осваивать шрифт Брайля и компьютерную клавиатуру для слепых, а папа Джед доучился в Медине, но это уже отдельная история.