Серебряный Принц, или Одиночество - это поправимо

Глава 8

      Я не смог сдержать слёз, мне было жалко незнакомого парнишку, который умер от безжалостных рук каких-то бандитов, а теперь, даже после смерти, я должен лишить его глаз.       — Всё, Линк, плакать тебе сейчас противопоказано, и лишняя нервотрёпка ни к чему. Быстро идём в палату, здесь ты будешь мешать. Время поджимает, а мне нужно предельно сконцентрироваться на подготовке материала. — Папа, не дожидаясь согласия, потащил меня к выходу. — Зариф, мне понадобится ассистент, пригласить кого-то из отделения или сам поможешь?       — Всегда к Вашим услугам. О, вот и результаты пришли. — Он отвлёкся на короткий писк компьютера. — Угу. Посмотрим… Поразительно, полное совпадение по крови, а формулы ДНК — на восемьдесят семь процентов, прямо чудо какое-то! И это при том, что остальные параметры я пока не смотрел. Эй, — прищурился Зариф, — Вы, случайно, не родственники? Рост одинаковый, похожие зелёные глаза…       — Ты соображаешь, что говоришь? — Сквозь нарастающий гул в ушах, услышал я далёкий голос Джеда. — На Тлар мы приехали с материка, и я, как и Рурт, круглый сирота. Лучше помоги, у меня вон сын почти в обмороке.       — Давай, малыш, садись, — Зариф быстро подкатил компьютерный стул на колёсиках, — Принести нашатырь?       — Ой, нет! Нашатырь, с некоторых пор, на нервной почве вызывает у меня аллергию, — запротестовал я, припомнив жуткие игры Лерда.       — Аллергия? — непомерно удивился Джед. Он услышал только то, что хотел, и пропустил мимо ушей явно прозвучавшую иронию. — А почему ты меня не предупредил, мы же перед предыдущей операцией проводили тесты, и никакой аллергии у тебя не выявили.       — Это я образно выразился. — Как неудобно, человек серьёзно настроен на работу, а я тут со своими дурацкими шуточками. — Спасибо, мне уже лучше.       — Сейчас я его провожу и сразу вернусь, — обратился к Зарифу папа. — Перевозите тело в операционную. Раствор для трансплантата готов?       — Обижаешь. Давай, я пока вскрою черепную коробку.       (Услышав это, я едва не сполз по стеночке на пол, но мужественно пересилил себя).       — Нет, без меня не начинай, я быстро.       — Не доверяешь? — удивленно приподнял брови Зариф.       — Что ты, просто мне необходимо всё от начала и до конца сделать своими руками. Знаешь пословицу: хочешь, чтобы было сделано хорошо — делай сам. Вот я этим принципом и руководствуюсь. Не обижайся, пойми, для меня и моего сына это слишком важно. К тому же, если потом что-то пойдёт не так, некому будет предъявлять претензии: что, где, и как, можно было бы сделать лучше или по-другому.       — Ладно, иди уже, не задерживайся, — усмехнулся прозектор, — Всё я понимаю — что я, не человек?       На выходе из покойницкой папа забрал у меня белый халат, а бахилы — выбросил.       — Па, — решился спросить я, — Мне ты тоже будешь вскрывать череп?       Джед словно на стену налетел, нервно прочистил горло и с преувеличенным достоинством ответил:       — Любые подробности хода операции являются врачебной тайной, я не имею права их разглашать. Ты вообще поменьше вопросов задавай, и не будешь нервничать, а то — не дай бог, подскочит давление. Кстати, что ты всё время терзаешь этот телефон, душу из него хочешь выдавить?       Я старался отвлечься и несколько раз подряд давал вызов Радзулу. Безрезультатно. Ну, что за… Я же хотел до операции с ним поговорить, чтобы он непременно разыскал того провидца-омегу.       — Пап, ты не мог бы, когда освободишься, заглянуть в приёмный покой, что-то мой охранник не отвечает.       — Мог бы, но это будет не скоро. А тебе зачем?       — Хочу, чтобы он принёс новую одежду для Ильнара и поминальную службу в Храме заказал, пускай оплатит нормальные похороны. Нельзя допустить, чтобы прах закопали, как бездомного, вместо памятника — с номером на табличке. И еще Радзулу передай — очень важно найти одного человека, он поймёт кого, только сначала обязательно скажи ему имя этого парня.       — Ты уверен, что ничего не путаешь? Вдруг это вовсе не Ильнар.       — В любом случае я многим буду ему обязан. Ты, главное, имя назови, а дальше уже Радзул сам разберётся.       — Что за тайны мадридского двора, тебе на другом сосредоточиться нужно, — он немного помолчал, а потом осторожно позвал меня, — Линк… пока не поздно, давай всё отменим?       Честно говоря, я уже тоже начал об этом задумываться, потому что чувствовал себя — как-то странно. Когда я держал покойника за ноги, всё нормально было, а вот чем дальше от него уходил, тем сильнее меня накрывало. То ли пришло понимание, то ли одолел страх. Лишь сейчас я осознал, о чём предупреждал папа. Как я буду с чужими глазами жить, если мне дурно от того, что я (заметьте!) только через простыню к мертвому телу прикоснулся, а что будет, после того как мне глазные яблоки вошьют? Но! У меня пропал муж, и я просто обязан сделать всё, чтобы его найти, да и старик-омега предсказал, что моя помощь понадобится самому дорогому. Я не имею права упустить возможность вернуть глаза. А если вспомнить, что пришлось вынести покойному Айру ради своей семьи, то мои страхи и сомнения сразу отходят на задний план. Да уж, всё познаётся в сравнении. Мотивация — великая вещь.       Джед всё еще ждал ответа. Я резко выдохнул.       — Ты же знаешь, что шанс выпадает один раз, другого может и не представиться.       — Значит, согласен? Что ж, пусть будет так. Заходи. — Разъехались створки грузового лифта, и мы поднялись в офтальмологическое отделение. Папа на ресепшене оплатил двухместную палату.       — Ко мне кого-то подселят? — спросил я шёпотом.       — Нет, глупенький. Это, чтобы возле тебя удобно было ночевать.       — Зачем? В прошлый раз ты на ночь не оставался.       — Потому что эта операция куда сложней, и мне спокойнее, если я всё время буду тебя видеть. — Папа забрал квитанцию вместе с банковской карточкой. — Скоро освободится медбрат и тебя начнут готовить.       — Я помню, что нужно делать.       — Для пересадки — это будет немного по-другому. Анализы, понятное дело, останутся теми же, но наркоз нельзя давать на полный желудок, нужно его просветить, если там лежат остатки пищи, тебе сделают промывание. Ты — когда ел, давно?       — Еще до отлёта. В самолёте так качало и трясло, что я не рискнул пить даже воду. А у тебя, кроме чая, ни к чему не притронулся.       — Это я помню. В таком случае жидкость успеет рассосаться, но учти, после наркоза не удастся избежать тошноты, и мы будем справляться с ней уколами. Работа в прозекторской займёт какое-то время, ты можешь поспать, если успеешь, конечно. Потом тебе закапают глазные капли препятствующие слезоотделению, и отведут в операционную. Чтобы не терять время, дадут наркоз, не пугайся, если меня в тот момент не будет рядом.       Папа запустил пальцы в мою шевелюру.       — Жаль, придётся волосы снять. Ничего, отрастут новые.       — Как это, снять — наголо побрить, что ли?       — Именно.       А в прошлом году мне косу заплели и спрятали в специальную шапочку. Я представил, как под безжалостными ножницами одна за другой падают тяжёлые серебристые пряди, до боли стало обидно. Я их вместе с покойным Айром растил, и это было одним из самых дорогих воспоминаний.       — Вот твоя палата. — Папа пропустил меня в комнату. — Слева от входа — дверь в санузел. Ближе к окну — твоя кровать с тумбочкой, моя кровать будет у противоположной стены. — Он в двух словах описал незнакомую обстановку, чтобы я хоть как-то ориентировался, и помог мне сесть на больничную койку. — Всё, сладкий, за тобой придут, а я побежал, и не выходи никуда один, тут напротив двери — лестница.       — Айр проснётся без меня и станет плакать. Скажите ему, что ты забрал меня лечить глазки. Думаю, это поможет его успокоить. И в самолёте его сильно тошнило, попроси отца, пусть на завтрак что-нибудь лёгкое даст, вполне подойдёт фруктовый салат или йогурт.       — Обязательно. Сейчас скину Рурту СМС. О, а вот и Гаяз. Слушайся его, он сделает всё, что нужно. Извини, я не могу больше задерживаться, чтобы побыть с тобой. Еще немного — и все наши усилия окажутся бесполезны. Надеюсь, ты очень скоро начнёшь видеть. Ну, с Богом? — и, понизив голос до шёпота, добавил, — Не вздумай ничего говорить про три категории медиков.       Я даже немного улыбнулся любимой студенческой шутке относительно врачей, которую папа как-то принёс из института. А звучала она примерно так: есть врач — от Бога, врач — ну, с Богом, и врач — не дай Бог…