Серебряный Принц, или Одиночество - это поправимо

Глава 17

      Мне удалось, не потревожив Джеда, осторожно прижать на его подушке оба послания узелком с драгоценностями. Вот теперь — полный порядок. Я с трудом расчесал спутанные колтуны, туго переплёл косу и закрепил её аптечной резиночкой, чтобы не расплелась. В дороге, распущенные волосы сильно мешают, да и демонстрировать их кому-то лишний раз — смысла нет. На застеленную кровать я аккуратной стопкой сложил пижаму, поставил возле тумбочки больничные тапочки — всё это нужно будет сдать. Вроде ничего не забыл. Опасаясь, что скрипнут пружины, присел на дорожку, на подоконник.       — Ну, в добрый путь, — еле слышно пожелал сам себе, и уже собрался выйти из комнаты, как услышал тихое, но очень твёрдое:       — Вернись.       Я застыл, с занесенной над порогом ногой. В голосе, раздавшемся за спиной, сна не было абсолютно.       — Ты совсем не спал, да? — Я повернулся к папе. Джед выглядел более осунувшимся и бледным, под глазами уже не тени, а фиолетовые мешки.       — Прости, я не хочу возвращаться, поэтому, давай здесь поговорим.       — Поговорим?! — громким шёпотом отозвался папа, захлопнул дверь и принялся меня трясти, — Ты что наделал, а?! Зачем ты выпустил его?! Зачем?! Думаешь, кроме меня, оборот никто не заметит?!       — Я сказал, что одел парик.       — Да какой парик, у тебя же зрачок стал вертикальным!       — Как — вертикальным?! — Я, когда пришёл, не включал в ванной свет, чтобы Джеда не будить, вот и не осмотрел себя внимательно! Остаётся надеяться, что измученный дежурством Зариф и медбрат в коридоре, ничего не заметили.       — Ты понимаешь, на что себя обрёк?! Теперь всю оставшуюся жизнь тебе придётся скрываться, или по закону — и тебя, и всех твоих родных, убьют! Дети впитывают эту истину с молоком омеги! С пелёнок знают, что за наказание их ждёт! Почему же ты не усвоил ничего, из того, чему я тебя учил, и нарушил запрет! — У папы слёзы текли по щекам, а он не замечал их вовсе. — Ты знаешь, кто живёт на Коре? Нет? Туда бегут такие, как ты! Им в этом мире больше некуда приткнуться, иначе, неизбежна казнь! Тебе нельзя здесь больше оставаться... — Джед горестно уткнулся мне в плечо и разрыдался.       — Папочка, — я гладил его волосы и на висках заметил седину. Еще вчера — её там не было. — Я всё тебе расскажу. Только обещай, что сохранишь всё в тайне.       — Думаешь, от твоего рассказа станет легче? Мой муж погиб, внук пропал, а теперь я вынужден лишиться сына!       — По крайней мере, ты знаешь, что я жив, а это уже немало. Границы на Тларе открыты, в Кор из столицы можно на рейсовом автобусе попасть, я в компьютере смотрел карту. Если не я к тебе, то ты ко мне сможешь приезжать в гости. Мы будем видеться.       После этих слов Джед немного успокоился.       — Ты что-то хотел мне сказать, — он утёр носовым платочком слёзы и приготовился слушать.       — Помнишь, я говорил, что встретил в аэропорту старика? Он оказался настоящим прорицателем. Это по его подсказке я теперь могу видеть, а еще он сказал, что мне нужно освоить оборот, что от этого будут зависеть жизни многих.       — А то, что от этого зависит твоя собственная жизнь, и жизни всех нас — он, случайно, не предупредил?       — Всё хорошо, я справлюсь. — И тут же почувствовал, что папа начал злиться. Успокаивая, погладил его по руке. — У меня не было выхода, кроме как послушаться. За день до Айра пропал Зуфат.       — Как это пропал, — вскинулся папа, — Куда?       — Если бы я знал… Надеюсь, совет провидца поможет мне отыскать и сына, и мужа. Не держи зла на старика, это дедушка Ильнара.       — Как — дедушка? Почему же ты скрыл от меня?       — Сначала не был окончательно уверен, а потом… Ну, что бы это изменило? Он сказал — нужно торопиться, времени совсем нет, вот я и послушался его рекомендаций. Пап, я тебе оставил записку, ты обязательно прочти и сделай всё, как я просил, ладно?       — Я понял. Но прежде чем уйти, покажи глаза.       Папа внимательно меня осмотрел.       — Нормально всё. Даже странно. Конечно, хорошо, что они быстро прижились, однако, я уже начинаю задумываться над словами Зарифа, уж не родственниками ли мы являемся? Да, чуть не забыл — подавители больше не пей, если не хочешь серьёзных последствий для здоровья.       — Спасибо, пап, я помню. Мне пора.       — Погоди. Для начала, хоть переоденься. Вообще не понимаю, где ты чужие обноски нашёл и зачем в них ходишь. Разве у тебя нормальной одежды нет? Подожди немного, сейчас оформлю тебе выписку, из гардеробной принесут костюм, а это всё — верни хозяину.       — Хозяину они больше не нужны. Ты только не пугайся, это вещи Ильнара.       — Что? — папа сильно растерялся.       — Ничего страшного, я же с его глазами хожу? Решил, что старая одежда очень подходит для маскировки, в ней меня и не узнает никто.       — Ясно. А сегодня ночью ты, где был?       — Во дворце. Забрал свои драгоценности. Часть оставил тебе, они лежат рядом с запиской.       — Зачем?       — Как, ну ты же мою операцию оплатил, и похороны Ильнара. Кстати, почему ты вчера не сказал, что ходил его провожать, я тоже хотел с ним попрощаться.       — Начнём с того, что операцию тебе оплатил Радзул, я рассчитался за палату и обслуживание, так что украшения эти забери. А Ильнару — за то, что отдал тебе глаза, я должен гораздо больше. Не нужно считать, что я возьму со своего сына плату, не думай настолько плохо обо мне.       — Что ты! Я говорил вовсе не об этом. Ты же отцу похороны тоже оплатил. Не хочешь драгоценности продавать, оставь своим детям, будут замуж выходить — отдашь. Ты тоже меня не обижай, я ведь предложил от чистого сердца.       Хорошо, папа спорить перестал, а то — я прямо не знал, что делать, и появилась хорошая возможность с неловкой темы перевести разговор.       — Когда Радзул успел за операцию рассчитаться? Ты же сам сказал, что его не было в приёмном покое.       — Наверное, до того, как ушёл. Едва я освободился, мне отдали оплаченную квитанцию, ты еще под наркозом лежал, а позже — я про неё напрочь забыл. — Джед на секунду сжал пальцами покрасневшие веки. — А возле Ильнара я случайно оказался. Я к Рурту ходил, его вчера зашивали. Хотел побыть рядом, подержать за руку.       — Пап, прости.       Джед ласково погладил меня по щеке, и внезапно засуетился — он в пару движений причесался и наскоро собрал сумку.       — Я из здания тебя выведу, потом сразу домой пойду. Рурта привезут к половине двенадцатого, не могу я детей в день похорон одних оставить, им тоже очень тяжело, и поминки нужно успеть организовать до полудня, я вчера заказал в ресторане еду.       — По дороге обязательно заглянем в гардеробную, думаю, она уже открылась. Мне необходимо взять там тёмные очки, они бы очень пригодились, а мобильный я тебе оставлю, всё равно с собой зарядки нет.       — Да, ты прав. Заодно заберу к нам твои вещи. Только на ресепшене предупрежу, что палата свободна, пусть готовят для следующего пациента.       Из больницы мы вышли без каких-либо помех. Хорошо, что опасения папы не оправдались, на меня никто даже внимания не обратил. Для большей безопасности косу я заправил под жилетку (так длину волос навскидку не определить), и всё время смотрел себе под ноги. На наше счастье, камера хранения была открыта. Первым делом я переложил в карман запаянные в пластик документы, потом надел старенькие очки, и почувствовал себя защищенным. Покинув здание, мы специально отошли поближе к воротам, где зелёные насаждения мешали обзору из окон. Я крепко обнял папу, он обнял меня в ответ, и мы оба застыли.       — Не забудь записку прочитать. Если Радзул объявится, конверт прямо в руки ему отдай, там хранятся очень важные сведения. А пока — спрячь в мой пиджак и никому не показывай, повесь его в шкаф в моей комнате, туда обычно никто не заходит. И я не успел сказать, что уже попрощался с отцом, я не смогу пойти на похороны.       — Какие теперь похороны, ты должен отсюда бежать!       — Нет, мне нужно найти сына. Пойми, невозможно сидеть и ничего не делать. Чем больше времени пройдёт, тем меньше шансов. К тому же мне никак нельзя рядом с вами оставаться.       — Ты осознаешь, насколько это опасно? В любой момент тебя могут поймать, и тогда… как же мы без тебя будем?       — Папочка, я очень сильно тебя люблю, но также, как ты переживаешь за меня, я переживаю за Айра, а он, в отличие от меня, маленький совсем, мне даже страшно подумать, что за это время с ним могли сделать. В какой-нибудь незаконный подпольный бордель отдать, на органы пустить, да мало ли как станут над ним издеваться. Ты же знаешь это не хуже меня. На Кор я поеду вместе с Айром, когда его отыщу, раз иного выхода не остаётся. Как обустроюсь там, сразу напишу, или найду другой способ с тобой связаться, а сейчас — отпусти меня. Пожалуйста.       Вздохнув, папа и я, одновременно разжали руки.