***
— Что, прям так ненавидишь? — Коля, сидя напротив Игнатьева, усмехается, подаваясь ближе. — Или ненавидишь все-таки себя, понимая, что чувства были другими? Федя поражается тому, как его хорошо читают: Коля будто пробирается внутрь головы, добираясь до самого сокровенного, которое он, Игнатьев, так легко скрывал от остальных. Парень произвольно сжимает кулак, который лежал на колене, чем заставляет Ромадова лишь в очередной раз усмехнуться. — Так сложно признавать правду, да? Понимаю, бро. Не осуждаю, — парень переводит взгляд на огромное количество экранов — камер слежения за всей станцией. Как они тут оказались? Сейчас тема любви к своему даже не другу кажется самой меньшей проблемой — раньше бы Коля считал иначе. Раньше Коля и не думал, что когда-то окажется на ЧАЭС, будет спасать жизнь едва ли не всего человечества. — Давай оставим эту правду в прошлом, м? — Игнатьев внимательно смотрит на чужой профиль. — Сейчас эта ситуация нас должна волновать в последний момент. — Действительно, сейчас же, вроде как, апокалипсис. Ты ведь даже и не вспомнишь, какие проблемы тебя волновали до того, как началось все это, верно? — Коля ловит чужой взгляд, смотрит выжидающе и Федя чувствует, как внутри все плавится. «Он — твоя смерть, Федь» — когда-то ему сказал товарищ и, кажется, Игнатьев только сейчас досконально понял смысл сказанного годами ранее. Реально смерть — ранить может похуже изотопов цезия и прочих вытекающих Чернобыльской зоны отчуждения. — Ты прав. Тогда были другие проблемы, — отзывается Федя, а после резко вздрагивает, когда всю станцию поражает громкий крик.***
Видишь света столб ослепительный, бьющий в апрельское небо над Припятью? Слава во снах частенько уходил в другие реальности, дабы отдохнуть и реально набраться сил перед очередным днем, который не располагал позитивом — все они пытались искать его в мелочах, что со стороны, возможно, могло показаться крайней стадией шизофрении. Или ещё чего похуже — он, слава богам, забыл свою идею поступать на медика когда-то. Пошел в айти, значится. — Ты и здесь будешь меня преследовать? — для Машнова образ Марка уже стал чем-то привычным — что тоже странно, правда удивляться у него нет ни сил, ни желания. Марк усмехается, переводя взгляд на парня, который, кажется, занимал слишком много его мыслей последнее время. Обязанность сделать его частью своего города старательно сражалась с желанием помочь; открыть Славе и его команде то, что может помочь им в решении проблемы. — Я привязан к Припяти и всему тому, что есть в городе. А тебе не стоило красть те снеки из заброшенного супермаркета, — Слава мысленно бьет себя рукой по голове, параллельно откладывая какие-либо знания о духах, коль уж судьба так сильно решила над ним пошутить. — Зачем ты пришел? Мне не требуется напоминание о сущности бытия и моей судьбе. Ты рассказал все достаточно подробно. — Показать тебе кое-то, Славик. Ты ведь так мечтаешь узнать подробнее о той ночи с двадцать пятого на двадцать шестое апреля? Ты часто думаешь об этом, — Карелин ежится — осознание, что кто-то так легко может узнать о нем все пугало, настораживало. Внутри появляется детское желание узнать, увидеть и почувствовать — все-таки, история Чернобыля — рассказ достаточно интересный. Припять была процветающим городом и на момент проведения испытаний на станции город мирно спал. Подготовки начались ещё утром 25 апреля — тогда, кажется, ещё никто не думал, чем обернется вся эта ситуация. Очередные испытания выбега турбогенератора, проводившиеся здесь уже не в первый раз — наплевав на то, что тип реактора, установленный на четвертом блоке в целом для таких испытаний не подходил — стали частью плана и могли бы стать причиной премий для состава рабочих в эту ночь. В итоге же стали тем, что порушило жизни многих в момент и дальше по накатанной. Марк показывает Славе 25 апреля, день, работающих на станции ребят, которые бегают, постепенно выполняя все по изложенной ранее инструкции. — Реактор не был готов к таким испытаниям. В целом по строению не подходил, — Машнов оборачивается на призрачный силуэт рядом с собой и чуть хмурится. — То есть? — То есть сделано это все было ради повышений, премий и прочего. Четыре попытки до этого им ничего не показали, — отзывается Марк, а после указывает на один из коридоров. — Пойдем, покажу тебе, как тут было раньше. Они ходят по воспоминаниям, как думает Слава, самого Марка. Это лишь подкидывает вопросов о том, откуда же он? Когда и как умер? Машнов отмахивается от собственных мыслей и следует за тем, аккуратно огибая снующих по коридорам людей. — Они не видят и не чувствуют нас. Ты как и я сейчас. Призрак, остаток прошлого, — силуэт переводит взгляд на Славу. — Да не парься ты, не все так грустно. Машнов несколько нервно усмехается, а после следует дальше, осматривая стены, приборы вокруг и в целом все, за что цеплялся глаз. — Ты видел их? Тех, кто погиб здесь? — Марк замирает, явно задумываясь. — Ходемчука так и не нашли ведь, помнишь? Первое время, когда мы с моими ребятами осели здесь, он часто приходил к нам. Не самый лучший вид у парня, — он рукой показывает на зал, который вел, собственно, к реактору. Слава кивает, сглатывает нервно и идет вперед, проходя через массивную дверь. Зал с реактором выглядел впечатлительно: Карелин замирая, осматривая здесь все. Глаз цепляется за каждую штуку, в голове роем крутятся вопросы, правда не задает — решает лишний раз не портить тишину, которая, как казалось Славе, Марку больше симпатизирует. — Пожарных много погибло. За них мне скорбь чаще приходит — все-таки, они правда не знали, куда идут. — Знакомая ситуация, знаешь, — Слава усмехается кратко и видит, как Марк усмехается тоже. — Вы похожи с ними. И над вами тоже ходит смерть, думает, когда забирать будет каждого из вас. — Как ты умер? — все-таки вырывается. Слава замирает, понимая, что сейчас ситуация может пойти в целом в любую сторону. — Оппозиционером был. Кира — тоже. По натуре своей я писатель и, поверь мне, написал много красивых историй, — Марк разворачивается к Славе полубоком. — И я знаю, как тяжело вам, поверь. Расстрелом, правда, вряд ли ситуация может кончится, но… Ладно, я не буду нагнетать. — Ты уже это сделал, — Слава подходит ближе к перегородке и аккуратно касается ее пальцами. Марк смотрит на того с легкой улыбкой и гордостью во взгляде. Замирая, он переносит их ближе к злополучным событиям. Карелин отчетливо ощущает этот перенос. — Час двадцать три ночи. Испытания начались, — Машнов хмурится, резко обращая свой взор на реактор. Голос Марка постепенно отходит на задний план. Раздается резкий звук, почти хлопок. — Час двадцать три минуты, тридцать девять секунд. Аварийная кнопка на пульте оператора. Ничем не поможет, ибо неисправность стержней сделает только хуже. Слава в мыслях начинает считать секунды. Взрыв сносит многотонную крышу, которая закрывала реактор от внешнего мира.***
Карелин резко вскрикивает и просыпается, рефлекторно сжимая руку Мирона в своей. Тот напуган не меньше, правда старается держаться. Женя с верхней полки быстро спускается вниз, как и Евстигнеев со Светло, которые только словили спокойный сон. В дверях комнаты появляются и Федя с Колей — вскоре там же окажутся Рома, Андрей и Замай. — Какого хера происходит? Ты че орешь, бля? — Замай потирает ладонью лицо, пытаясь проснуться — впрочем, как и все остальные. Слава, тяжело дыша, смотрит в одну точку, пытаясь вернуть себя в реальность. Твою ж мать. — Я видел… блять. Я видел аварию от первого лица, — Машнов тыкается в шею Мирона, будто пытаясь скрыться от всего мира сейчас. Хотелось спокойствия в руках любимого человека. Хотелось тепла и простого спокойствия — черт, как же давно он этого не ощущал. — Кунсткамера, кажется, пора вставать! — Худяков кричит из зала с мониторами, где раньше сидели Федя и Коля. Мирон одним взглядом показывает, чтобы Федя пошел и проверил, что там. На одном из экранов была четко видна группа, вроде бы, людей — конечно, так бы они и поверили — которая продвигалась ближе к одному из входов. На другом экране — тоже самое. Федя мысленно выругивается, показывая Коле, чтобы тот подошел к ним. — Бери ребят, которые менее хотят спать, нам нужна максимальная концентрация. Рома, — Худяков сразу обращает внимание на того. — Блокируй все аварийные входы и выходы со станции. Покажем этим сукам, кто здесь хозяин.