Наше самое уязвимое время

Сычжуй очень любил обоих своих отцов. В его глазах ни один из них не был значимей другого. Вэй Усянь был дорог ему тем, что был первым человеком в его жизни, которого он смутно помнил, кто заботился о нем, кто играл с ним, кто любил его в мире, где любовь длилась с полет бабочки. Он любил Лань Чжаня как доброго, тихого человека, который вырастил его, который научил его играть на гуцине и дицзы, и был таким храбрым и сильным, когда весь остальной мир хотел только сломать его. Сычжуй очень любил их, но вместе с этой любовью приходили беспокойство, страх и душевная боль. Он чувствовал это, когда видел своего отца в ловушке лихорадочного кошмара, которого трудно было разбудить и утешить, несчастного, когда его рвало, он плакал и раздирал язвы в горле. Сычжуй чувствовал это, когда его папа становился все более и более озабоченным, когда его пальцы дрожали, когда он вытирал лоб отца прохладной мочалкой, когда он качал отца на руках и успокаивал его, как испуганного ребенка. Сычжуй никогда не видел своих отцов в таком состоянии: один сражен болезнью, второй - истощением, и хотел, чтобы они поскорее вернулись в норму. Помогая Вэй Усяню сесть, Сычжуй рассеянно похлопал его по плечу. —  Цзинъи скоро должен прийти с едой, папа, — сказал он. —  Я думаю, что ты, должно быть, хочешь пить. Мне принести воды? Вэй Усянь заколебался, прежде чем кивнуть. Раздумье хочет ли он пить заняло слишком много времени. Сычжуй сдержал взволнованный комментарий и просто налил отцу чашку воды, осторожно вложив её ему в руку. Юноша сел рядом с отцом и проследил, чтобы тот начал пить, его беспокойство усиливалось. Вэй Усянь выглядел изможденным. Под глазами у него были темные круги, волосы спутаны и сальные, на одежде рвота, кровь и несвежий пот. Он выглядел не лучше больного! —  Папа, тебе нужна смена одежды? — спросил Сычжуй. Вэй Усянь посмотрел вниз, впервые заметив грязь на одежде. —  Я уверен, что в новой одежде ты будешь чувствовать себя немного лучше. Вэй Усянь впервые улыбнулся и протянул руку вперед, погладив Сычжуя по макушке. —  Это было бы очень мило, спасибо, А-Юань, — сказал он. Он наклонил голову в сторону задней части комнаты. —  Моя запасная одежда лежит в сундуке там. —  Мгм! — сказал Сычжуй и быстро вскочил на ноги, бросившись в конец комнаты. Открыв большой сундук, он обнаружил в нем аккуратно сложенные одежды: слева — белые и голубые, расшитые облачным узором Гусу, справа — красные, черные и синие, явно Вэй Усяня. Под ними лежала стопка белых нижних халатов, а в самом углу, так, что едва заметишь, лента клана Лань. Глаза Сычжуя расширились, он протянул руку вперед и схватил ее. Он видел лобную ленту Вэй Усяня лишь однажды, в прошлом году, когда тот повязал ее на запястья ему и Лань Чжаню , чтобы успокоить Лань Чжаня во время ранения демоном, мечущимся в бреду и боли. Тогда белая лента была в пятнах крови и слез, но сейчас она была безупречна, ни единого пятнышка. Сычжуй нахмурился. Чем больше он думал об этом, тем необычнее было то, что он не видел ленту так долго. Вэй Усянь обычно повсюду носил ленту с собой, заправляя ее в нагрудник своего ханьфу или повязывая вокруг хвоста в знак вопиющего пренебрежения правилами Ордена, но сейчас она пряталась на дне сундука с одеждой. Неужели между его отцами произошло что-то такое, что заставило Вэй Усяня спрятать ленту? Сычжуй быстро покачал головой — они не вели себя странно, так что это должно быть связано с последним использованием ленты. Если это напоминало кровавую и страшную травму отца, то Сычжуй не мог винить папу за то, что он избегал этого. Но все же... Это было выражение любви в клане Лань, и папа Вэй должен был получить свое. С осторожностью Сычжуй собрал комплект из красного внутреннего халата, темно-синего внешнего халата и лобной ленты из сундука, после чего вернулся к папе; Вэй Усянь все еще сидел за столом, потягивал воду из чашки и тупо смотрел в пространство. — Папа, — тихо сказал Сычжуй, опускаясь на колени. Вэй Усянь моргнул, казалось, слегка испугавшись, но потом понял, кто с ним говорит, и улыбнулся. —  А, А-Юань. Он посмотрел на одежду, которую Сычжуй положил перед ним.  —  Очень хороший выбор, — сказал он, улыбнувшись ещё шире. —  Мой А-Юань знает толк в цветах.  Он осторожно коснулся лобной ленты, улыбка ослабла, но потом вернулась на лицо.  —  И ты нашел мою лобную ленту. Спасибо! Сычжуй нахмурился, но прежде чем он успел что-то сказать, Вэй Усянь подхватил одежду на руки и поднялся на ноги. —  Пойду переоденусь и умоюсь, - сказал он, подойдя к ширме для переодевания, украшенной изображениями журавлей на снегу. —  Если придет Цзинъи, попроси его остаться, чтобы мы могли вместе поесть. Затем он исчез за ширмой, оставив Сычжуя одного, растерянного и отчаянно желающего, чтобы отец просто поговорил с ним. Через мгновение мальчик вздохнул и взял со стола чашку с водой, а также грязную одежду, которую Вэй Усянь бесцеремонно бросил на ширму. Когда Сычжуй услышал плеск воды, означавший, что Вэй Усянь начал мыть лицо и руки, раздался громкий стук в дверь цзинши. Сычжуй бросился к двери, но не успел - из спальни донесся тихий плач. Он услышал тихий голос, бормотавший нежные слова, и звук быстрых шагов, даже когда он с силой распахнул дверь. —  Цзинъи! - зашипел он. —  Шшш!  —  Кто так шумит?— возмутилась Лю-дайфу, и Сычжуй вздрогнул, когда голос целительницы раздался прямо у него за спиной. Он увидел, как Цзинъи побледнел и сделал шаг назад; он решил, что выражение ее лица было разъяренным. —  Ты? Сейчас четыре часа утра! Второй господин Лань спит! —  Простите, Лю-дайфу, - заикаясь, пролепетал Цзинъи, ломая спину в поклоне. —  Я не хотел. —  Пф. Неважно. —   Она повернулась на каблуках, взмахнув рукавами ханьфу. —  Впредь веди себя тихо. Однако при повороте она замерла, наклонив голову.  —  Где господин Вэй? Сычжуй нахмурился. —  Он переодевается, - ответил он, наклонив голову к ширме. —  Нет, не переодевается.  Целительница вернулась в спальню цзинши и не удивилась, увидев едва одетого Вэй Усяня, стоявшего на коленях у Лань Чжаня и осыпавшего его лицо нежными поцелуями. Фэньфан порхала рядом, смущенная почти обнаженным Вэй Усянем. Лю-дайфу фыркнула. —  Вэй Усянь!—  прошипела она. Вэй Усянь услышал ее, судя по тому, как его рука обхватила руку Лань Чжаня, но не обернулся. Она закатила глаза. —  Это хорошо, что ты хочешь увидеть своего мужа, но если б ты сначала оделся как следует, это было бы предпочтительнее. Вэй Усянь посмотрел вниз и понял, что на нем только внутренний халат, да и тот едва завязан. Он покраснел. —  Простите, - сказал он, прикрываясь. —  Я просто услышал плач Лань Чжаня и забыл обо всем остальном...  Глаза Лю-дайфу смягчились, и она вздохнула. —  Я понимаю, - сказала она. —  Почему бы тебе не одеться и не поесть? Потом ты сможешь вернуться сюда и снова посидеть с ним. Вэй Усянь напрягся и крепче прижал к себе Лань Чжаня. Он открыл рот, чтобы заговорить, но тут же закрыл его, словно испугавшись. Лю-дайфу закатила глаза. —  Ты боишься меня? —  сухо спросила она. Она махнула рукой. —  Давай, скажи мне, чего ты хочешь. —  Можно... Я могу поесть здесь? Лю-дайфу снова вздохнула. Она предпочла бы, чтобы Вэй Усянь немного отдохнул и побыл в одиночестве, но, похоже, ему было не по себе от длительного отсутствия Лань Чжаня, поэтому она просто кивнула. Вэй Усянь сразу же с облегчением вздохнул. —  Спасибо, Лю-дайфу!  —  Да, да, - отмахнулась Лю-дайфу. —  Теперь иди, прикройся. Вэй Усянь вскочил на ноги, нежно поцеловал Лань Чжаня в лоб и побежал одеваться. Когда он вернулся в смежную комнату, то замер. Там были не только Цзинъи и Сычжуй, но и Не Хуайсан, глаза которого метались по комнате, пока он обмахивал себя веером. —  Хуайсан? —  спросил Вэй Усянь. Глаза Не Хуайсана тут же переместились на него. Они быстро оценили внешний вид друга, расширились, а затем смягчились в беспокойстве и сочувствии. Хуайсан захлопнул веер и сунул его в рукав. —  Вэй-сюн? - спросил он. —  Вэй-сюн, что случилось?   У Вэй Усяня задрожали губы, и, впервые с тех пор, как Лань Чжань упал в обморок на конференции, он позволил слезам, постоянно стоявшим в его глазах, пролиться. Все в комнате выглядели встревоженными, но Не Хуайсан шагнул ближе, протягивая руки. —  Вэй-сюн, - сказал он тихим, успокаивающим голосом, - все хорошо. Все в порядке. Вэй Усянь прижался к нему и зарыдал. Не Хуайсан гладил его волосы и шептал ему добрые слова, как давний друг, надеясь хоть немного утешить его. Младшие наблюдали за происходящим, широко раскрыв глаза, и Сычжуй почувствовал, как по позвоночнику пробежала дрожь, а внизу живота поселилось темное чувство, похожее на холодную чешуйчатую кожу черной змеи. Оно обвилось своим огромным телом вокруг его легких и вонзило свои клыки глубоко в его сердце. Оно шипело Сычжую слова, которые он не хотел слышать. Ты уже терял одного отца, что защитит тебя от смерти второго? Он задрожал и потянулся вперед, чтобы схватить Цзинъи за руку. Цзинъи крепко сжал ее в ответ, но Сычжуй чувствовал, как они оба дрожат.