Наше самое уязвимое время

Эта ночь была самой далекой от тишины, которую цзинши Гусу некогда символизировал. Цзинши, хоть и назывался тихой комнатой, с некоторых пор редко бывал тихим, особенно ночью, но звуки, доносившиеся из дома, обычно издавались от удовольствия и блаженства двух людей при свете звезд и луны. Сейчас, однако, все было иначе. Все огни в цзинши были зажжены, каждая свеча горела и мерцала, сдерживая темноту, и ни один лунный луч не осмеливался заглянуть в комнату. В обычно просторном цзинши было тесно: Вэй Усянь и Лань Чжань в окружении Лань Сичэня и Лань Цижэня, прибывших около десяти вечера; Сычжуй и Цзинь Лин вились по углам, как встревоженные пчелы; Лю-дайфу и Фэньфан готовили лекарства в соседней комнате; Не Хуайсан расписывал веера рядом с ними, пытаясь утешить себя. Но хуже всего был шум. Вэй Усянь уже немного привык к тишине Гусу, особенно в цзинши с Лань Чжанем. Здесь все должно было быть тихо, дом предназначался для тихих голосов и спокойных признаний в любви, но теперь шум становился все громче и громче, раздражая нервы Вэй Усяня. Голоса жужжали в его ушах, как мухи, и даже самые любимые из них быстро становились раздражающими. Голос Сичэнь-гэ, обычно мягкий и приветливый, был не более чем раздражающим гулом, голос Цзинь Лина звучал хныканьем ребенка, голос Лю-дайфу был резким и отрывистым, и даже столь любимый голос Сычжуя откровенно нервировал. В этот момент Лань Цижэнь, единственный из всех молчавший, по иронии судьбы не раздражал Вэй Усяня. Вэй Усянь отчаянно хотел остаться наедине с Лань Чжанем. Он хотел сам заботиться о нем: вытирать ему лоб, купать, кормить пряным супом— все эти милые домашние вещи, которые делают друг для друга пары. Однажды, когда он простудился, Лань Чжань делал для него все это — даже суп с пряностями! Это было очень романтично и мило, и Вэй Усяню сейчас отчаянно захотелось чего-то подобного. Просто небольшая простуда, несколько соплей и милый розовый носик. Это было бы неплохо. Но вместо этого Лань Чжань заболел не просто простудой. Он был болен тем, что Лю-дайфу в просторечии называла кроличьей лихорадкой, но это было гораздо хуже, чем кажется по названию. Лань Чжань сгорал от жара, который был очень сильным и не прекращался более чем на час. Когда жар спадал, он весь покрывался бисеринками пота, становился липким и ему было не по себе. Вэй Усянь купал его в ванне несколько раз в день, а в те часы, когда не мог, обтирал его влажной тряпочкой. Из-за лихорадки у Лань Чжаня случались приступы бреда, и он часто не понимал, где находится и что происходит. Он узнавал только Лань Сичэня и Вэй Усяня и умолял Вэй Усяня быть рядом, когда был достаточно вменяем, чтобы говорить. Лю-дайфу надеялась, что ему помогут лекарства, но увы! Лань Чжань с трудом переносил лекарства, которые готовили для него Лю-дайфу и Фэньфан. Его часто рвало через несколько минут после приема, когда лекарства ещё не успели подействовать. Из-за этого было трудно заставить его принять лекарство, чашку чая или супа, или даже глоток воды. Кроме того, он испытывал сильную боль, а болезнь доводила его до изнеможения. Большую часть времени он спал неспокойно, зажатый между кошмарами и лихорадочным осознанием. Он беспокойно ворочался в кровати, путаясь в голубых простынях. Даже самые нежные песни Вэй Усяня не могли успокоить его надолго. Но хуже всего для Вэй Усяня, то, что громче всего било по его ушам, было дыхание Лань Чжаня. Обычно он спал так безмятежно и тихо, что Вэй Усянь почти не замечал его. Только редкие звуки выдохов говорили о присутствии Лань Чжаня. Когда он медитировал или читал, он был тих как мышь. Но сейчас он был таким громким. Таким шумным! Ему было так трудно дышать, что казалось, будто он тонет или дышит через тростниковую соломинку. Лю-дайфу сказал, что это потому, что миндалины Лань Чжаня так распухли, что дыхательные пути стали меньше, чем обычно, а легкие поражены инфекцией. Он, вероятно, не заболел бы пневмонией, если бы его золотое ядро не подстегнуло болезнь. Его дыхание было влажным и хриплым, а приступы кашля, когда они наступали, заставляли его задыхаться. Это было очень страшно, и случалось все чаще и чаще, оставляя Лань Чжаня без сил и с посиневшими губами. Каждый раз, когда это происходило, Лю-дайфу выглядела все более обеспокоенной. И именно это пугало Вэй Усяня больше всего. Целительница была серьезной женщиной, обычно аккуратной и сдержанной, всегда следящей за своим выражением лица. Вэй Усянь всегда хорошо разбирался в лицах, даже в масках— ведь он был мужем Лань Чжаня,— и увидел страх и беспокойство на лице Лю-дайфу в тот момент, когда она впервые осмотрела Лань Чжаня, как бы хорошо она ни скрывала это от остальных. Некоторое время она сохраняла профессиональный вид, даже когда состояние Лань Чжаня ухудшалось, но Вэй Усянь наблюдал, как постепенно ее глаза темнели. Теперь она даже не пыталась скрыть свое беспокойство. Значит, все настолько плохо. — Черт, — тихо ругнулся Вэй Усянь. Он поцеловал лихорадочный лоб Лань Чжаня, что-то прошептал ему и всю оставшуюся ночь намеренно избегал глаз Лю-дайфу, надеясь, что если он не будет смотреть на нее, то ничего не случится. Конечно, это так не работает. В середине ночи Вэй Усянь сидел рядом с Лань Чжанем на кровати, помогая ему сесть после очередного приступа кашля. Лань Сичэнь сидел на краю матраса, держа за руки брата, чтобы тот не ссутулился, а Вэй Усянь легонько ударял его в пространство между лопатками Лань Чжаня. — Все хорошо, все хорошо,— прошептал Вэй Усянь, целуя затылок Лань Чжаня, когда тот снова ударил его.— Все хорошо, ты в порядке, Лань Чжань, поднимайся.  Лань Чжань никак не отреагировал на голос Вэй Усяня, но продолжал мучительно кашлять еще несколько долгих минут, пока не отхаркнул большую порцию слизи, которая твердым комком упала ему на колени, укрытые одеялом. Лань Цижэнь быстро выудил чистый платок, и он вытер ее, прежде чем Лань Сичэнь или Вэй Усянь успели пошевелиться. — Спасибо, дядя,— сказал Лань Сичэнь через мгновение, кивнув в знак благодарности. Вэй Усянь тоже кивнул, но промолчал. — Твой дядя здесь, Лань Чжань,— сказал он вместо этого, проведя рукой по щеке мужа; он не заметил, как Лань Цижэнь поднялся со стула и подошел к Лю-дайфу.— Разве это не мило? Он пришел посидеть с тобой.  Лань Чжань ничего не ответил, только привалился спиной к Вэй Усяню, прижавшись к его груди. Его дыхание участилось из-за неудобного положения, и Лань Сичэнь с Вэй Усянем быстро поправили его. Лань Чжань застонал, а Вэй Усянь едва удержался от того, чтобы не поморщиться, сердце разрывалось. — Я знаю, милый, я знаю,— пробормотал он, целуя висок Лань Чжаня.— Я знаю, что это тяжело, но тебе будет легче дышать, если ты будешь сидеть. Ты не можешь так сутулиться.  — Так устал… —  пробормотал Лань Чжань, не открывая глаз. Сердце Вэй Усяня разбилось в прах. — Ты можешь спать, любимый,— прошептал Вэй Усянь и обхватил Лань Чжаня за талию, стараясь не мешать ему дышать. — Попробуй заснуть.  Лань Чжань покачал головой, Вэй Усянь вздохнул и обменялся взглядом с Лань Сичэнем. — Он всегда был таким упрямым?—  спросил он. Лань Сичэнь улыбнулся одними губами, глаза его так и остались печальными и обеспокоенными. — Да,— ответил он.— Всегда.  Вэй Усянь открыл было рот, чтобы сказать еще что-то, но резкий голос Лю-дайфу прервал его, и в комнату вошли ее шаги. — Позволь мне посмотреть его горло, Вэй Усянь,— приказала она, и Вэй Усянь и Лань Сичэнь подняли головы, чтобы увидеть, как она с тряпкой в руках бросается к кровати, а Лань Цижэнь бледнеет позади нее. — Что случилось?—  спросил Вэй Усянь; он никогда раньше не видел Лань Цижэня таким бледным. — Дай мне посмотреть его горло,— повторила Лю-дайфу в ответ и села на место Лань Сичэня, затем осторожно положила Лань Чжаня на руки Вэй Усяня так, чтобы его голова была откинута назад, а рот открыт. Лань Чжань заерзал от неожиданности, почувствовав руки врача, и слабо попытался оттолкнуть ее. — Прекрати это,— приказала она. Она оттолкнула его руки и прижала их к коленям, несколько долгих мгновений заглядывая ему в горло, прежде чем Вэй Усянь увидел, что выражение ее лица стало откровенно обеспокоенным. — Что случилось?—  спросил он.— Что происходит? — Да где же Сунь Чжао и тот мальчик Цзинъи?— раздраженно спросила она.— У них есть необходимые мне вещи.  Она повернулась к Лань Цижэню. — Убедитесь, что они смогут попасть внутрь без проблем.  — Охранники уже проинформированы,— заверил Лань Цижэнь.— Они смогут войти без помех.  — Лучше бы так,— сказала Лю-дайфу, поднимаясь на ноги. Она указала на Лань Чжаня.— Его дыхательные пути закрываются, и мне нужны специальные инструменты, чтобы не дать ему умереть.  Все побледнели до белых губ. — Что ты имеешь в виду? — спросил Вэй Усянь.— Какие инструменты? Как они закрываются? Как...? — Мастер Вэй, я объясню позже,— прервала его Лю-дайфу.— Просто знайте, что мне нужна трубка и...  — Вы говорите о том, чтобы запустить искусственную вентиляцию легких?—  Лань Цижэнь прервал его, и Вэй Усянь удивленно посмотрел на него. — Вы знаете, о чем она говорит?—  спросил он, расширив глаза. Он повернулся к Лань Сичэню, который почему-то побледнел.— Ты тоже знаешь, Сичэнь-гэ? Лань Сичэнь не ответил, казалось, он застыл от шока, но Лань Цижэнь выглядел рассерженным. Его брови резко надвинулись на глаза, а руки вцепились в мантию и дрожали. — Почему вы хотите это сделать? — требовал он в едва подавляемом гневе.— Это чисто гипотетическая процедура! Лю-дайфу, казалось, не беспокоил гнев  Лань Цижэня; она лишь подняла на него изящную бровь. — О?—  сказала она ровным тоном.— Я не знала, что ты так образован в медицине,  Лань Цижэнь.  — Лю-дайфу! — Что? Вы мне угрожать будете?— ее вторая бровь тоже поднялась, и она оглядела  Лань Цижэня с ног до головы.— Я хочу, чтобы ты знал, Лань Цижэнь, что это не просто гипотеза. Я уже делала это.  Лань Сичэнь выглядел удивленным. — Делали? С кем? — Шесть месяцев назад я ухаживала за крестьянской семьей на территории Цзинь. Вы, наверное, помните болезнь, охватившую весь город? — все кивнули, вспоминая, сколько бедных семей и слуг богатых купцов умерло, прежде чем болезнь удалось взять под контроль. Лю-дайфу вздохнула. — У старшей дочери той семьи была тяжелая болезнь легких с симптомами, похожими на болезнь второго молодого господина Лань. Мы с Сунь Чжао решили провести ей искуственную вентиляцию легких, когда у нее появились явные признаки дыхательной недостаточности, которые уже ничто не облегчало.  Она придвинула стул рядом с кроватью и посмотрела между Ланями и Вэй Усянем. — Конечно, перед этим мы получили согласие ее матери и отца.  — Она жива? — Вэй Усянь не хотел слушать остальное, если девушка в конце концов умерла. К его облегчению, Лю-дайфу улыбнулась. — Да, она жива, мастер Вэй. Мы смогли снять её с искуственной вентиляции легких через два дня, а через неделю она оправилась от болезни, - улыбка лекаря расширилась.— Сейчас у нее все очень хорошо. Недавно она обручилась.  — Вот как?—  устало обрадовался Вэй Усянь.— Это здорово. — Это не имеет отношения к делу,— огрызнулся Лань Цижэнь, и Вэй Усянь стушевался. Лю-дайфу закатила глаза. — Не совсем,— сказала она старшему Лань. — Я говорю вам, что моя пациентка, которой я впервые в истории провела искусственную вентиляцию легких, полностью выздоровела и сейчас живет нормальной жизнью. Как это не относится к делу?  Лань Цижэнь нахмурился, выглядя раздраженным и злым. Лань Сичэнь заговорил: — Я рад, что девушка полностью выздоровела,— сказал он,— но меня беспокоит, что Ванцзи болен гораздо сильнее, чем она. Насколько я знаю, болезнь, распространившаяся по территории Цзинь, в основном поражала совсем молодых, пожилых и ослабленных. Ванцзи — сильный заклинатель, но болезнь свалила его без всяких усилий. Поможет ли ему искусственная вентиляция легких? Лю-дайфу уставилась на Лань Сичэня. - Глава Ордена Лань,— сказала она,— искусственная вентиляция легких— это медицинское вмешательство, а не лечение. Это вспомогательная мера для поддержания дыхания второго господина Лань и предотвращения отказа его легких. Она поможет независимо от того, молод пациент или стар, слаб или силен.  — Но что именно представляет собой искусственная вентиляция легких?—  спросил Вэй Усянь, слегка нахмурившись.— Боюсь, я не понимаю. Кто-нибудь может объяснить? Лань Цижэнь резко встал и вышел из комнаты, явно не желая оставаться и слушать, а Лань Сичэнь посмотрел ему вслед с грустным и обеспокоенным выражением лица. Однако он не отошел от брата. Вэй Усянь смотрел между ними, все больше хмурясь, и в его груди нарастала паника. — В чем дело?—  спросил он, его голос был близок к тому, чтобы сорваться.— Почему никто ничего не говорит?—  Его взгляд метнулся к Лю-дайфу.— Объясни мне! На лице Лю-дайфу появилось выражение озабоченности и печали, и она села на пустое место Лань Цижэня — то, что стояло ближе к кровати,— сложив руки на коленях. Она устремила серьезный взгляд на лицо Вэй Усяня. — Господин Вэй,— медленно и тихо сказала она,— то, что я скажу вам дальше, не будет приятным, и вы вряд ли захотите это услышать.  Вэй Усянь заметно побледнел, но кивнул, сохраняя самообладание. Лю-дайфу одобрительно кивнула. — "Искусственная вентиляция легких" значит то, как называется,— сказала она.— Это значит, что мы дышим за второго господина Лань, когда он уже не может дышать сам.  Вэй Усянь медленно кивнул, но между его бровями появилась озадаченная борозда. — Значит…—  сказал он.— Ты как бы просто вдыхаешь воздух в его легкие?  Лю-дайфу моргнула. — Что? — Ну, знаешь, как поцелуй, но вместо этого ты вдуваешь воздух. Как помощь утопленнику.  Как только Вэй Усянь заговорил, он почувствовал себя дураком. Лю-дайфу и Лань Сичэнь смотрели на него как на идиота, а Сычжуй демонстративно спокойно рассматривал стену комнаты. — Это неправильно? — спросил он, неловко смеясь и потирая затылок.— Хаха, наверное, я не понял… К удивлению Вэй Усяня, Лю-дайфу только устало вздохнула: — Господин Вэй, я не собираюсь винить вас за то, что вы этого не знаете,— сказала она.— Лани знают, так как это очень ученый клан, но эти исследования и вмешательство в уход все еще относительно новые.  — "Относительно”? —  перебил Лань Сичэнь.— Ему меньше двух лет! — Да хоть два дня, но о чем речь вообще? —  спросил Вэй Усянь.— Мне еще никто ничего не объяснил! — Ин-диди,— сказал Лань Сичэнь, взяв брата за руку. Он не смотрел на Вэй Усяня, пока говорил.— Она говорит о том, чтобы прорезать отверстие в его горле, поместить в него маленькую трубку, чтобы добраться до легких, и использовать внешний источник духовной энергии, чтобы нагнетать в них воздух.  Вэй Усянь побелел. Он посмотрел вниз на Лань Чжаня, который беспокойно спал, затем вверх на Лю-дайфу, которая наблюдала за ними, печально нахмурившись. — Это правда? —  потребовал Вэй Усянь, подавляя желание схватить Лань Чжаня в объятия и защитить его от всего, особенно от лекаря.— То, что сказал Сичэнь-гэ, правда? Лю-дайфу сделала паузу и кивнула. — Вэй Усянь,— начала она, но Вэй Усянь оборвал ее прежде, чем она успела сказать хоть слово, борясь с вихрем обиды, который начал нарастать в его животе, с источником энергии, на который он полагался, чтобы защищать других, подавляя его, чтобы не навредить целительнице. — Прекрати,— сказал он, голос был холодным и жестким.— Просто… остановись.  Лю-дайфу сразу же замолчала, повесив голову. Через мгновение она поднялась на ноги и поклонилась. — Пока я оставлю вас,— тихо сказала она.— Скоро должен прибыть мой ученик, чтобы помочь ухаживать за вторым господином Лань. Если вам что-то понадобится до этого, я буду рядом.  Вэй Усянь хмыкнул в знак благодарности, но не поднял глаз, когда Лю-дайфу вышла из спальни и тихо закрыла за собой дверь. Как только она ушла, Лань Сичэнь заговорил: — Ин-диди.  — Сичэнь-гэ, это больно? Лань Сичэнь моргнул, ошеломленный. — А?—  невнятно произнес он.— Что ты имеешь в виду? — Будет ли ему больно? Это… дырка в горле?—  Вэй Усянь нежно провел рукой по фарфорово-белой шее Лань Чжаня, ощущая, как слишком быстро покачивается его адамово яблоко, когда он сглатывает кашель. Вэй Усянь поборол прилив паники при мысли о дыре на безупречной коже и положил ладонь на горло мужа.— Ему будет больно? Лань Сичэнь без колебаний покачал головой. — Нет,— ответил он. — Нет. Насколько я понимаю, врач даст ему успокоительное и будет держать его в состоянии сна, пока она будет накладывать дыхательные пути. Если мы попросим ее, она может согласиться держать Ванцзи без сознания, пока за него будут дышать другие.  Вэй Усянь медленно кивнул. Хотя его беспокоил тот факт, что Лань Чжаню  дадут успокоительное и он будет спать, то, что он не будет знать, что у него в горле дыра, было небольшим, если не сказать болезненным, утешением. — Как ты думаешь, Лю-дайфу придется так поступить с ним? —  Вэй Усянь спросил своего деверя, голос был тихим и болезненным. Лань Сичэнь ничего не ответил, и Вэй Усянь воспринял это как ответ, которого он не хотел услышать. По его щекам потекли слезы.