Наше самое уязвимое время

Сорок восемь часов. Сорок восемь часов — это все время, которое осталось у Лань Чжаня. Слова глухо зазвенели в ушах Вэй Усяня, застучали по ребрам, прежде чем осесть свинцовой тяжестью в его сердце. Он сморгнул слезы, грозившие излиться и истощить его, и сосредоточил взгляд на Лю-дайфу, которая сидела за низким столиком напротив него. Она только что вышла из комнаты Лань Чжаня, сообщив Вэй Усяню эту новость. Ее глаза были усталыми и встревоженными, но что напугало Вэй Усяня больше всего, так это то, как смиренно она стояла. Лань Сичэнь не последовал за ней, что означало, что старший Лань все еще сидел со своим младшим братом, но когда Лю-дайфу показалась перед остальными, все вскочили на ноги, Лань Цижэнь быстрее всех. — Лю-дайфу? — просто спросил он срывающимся голосом. Лю-дайфу посмотрела на него и вздохнула, и Вэй Усянь заметил, что ее пальцы дрожат. Она села за низкий столик в комнате и взяла в руки чашку едва теплого чая, осторожно потягивая его. Вэй Усянь сел напротив нее, совершенно безмолвный, и все столпились вокруг них, широко раскрыв глаза и безмолвно умоляя ответить на вопрос о состоянии Лань Чжаня. — Он стабилен, — сказала Лю-дайфу через несколько мгновений. Общий вздох облегчения пронесся по комнате, но быстро затих, пораженный следующими словами Лю-дайфу. — Однако он перестал дышать самостоятельно. Чжао-эр и Фэньфан по очереди дают ему духовную энергию, чтобы его легкие продолжали функционировать, и мне также понадобятся другие врачи Лань, чтобы помочь нам. — Ч-что?— Вэй Усянь запнулся и услышал, как Цзиньи упал на колени позади него при этой новости, А-Юань обнял его и шептал на ухо слова поддержки. Заговорил Лань Цижэнь. — Я...— он облизнул губы. — Я думал, вы закрыли его духовные каналы. Как вы можете поддерживать ему дыхание духовной энергией, если они запечатаны? Лю-дайфу вздохнула. — Я вновь открыла духовные каналы, поддерживающие функционирование его легких.  Вэй Усянь запаниковал. — Подождите, что?! —  закричал он. — Разве это не ускоряет его болезнь? Разве ему не станет хуже? — Да, но без этого он просто не сможет дышать.  Наступила тишина, пока Лань Цижэнь не заговорил. Его голос был влажным и дрожащим, и когда Вэй Усянь поднял глаза, он был потрясен и напуган, увидев слезы на лице своего наставника и дяди через брак. — Сколько ему осталось? Лю-дайфу колебалась, глядя на свою чашку. Сердце Вэй Усяня дрогнуло. — Лю-дайфу? —  спросил он. — Лю-дайфу, открытие духовных каналов делает его еще более больным, не так ли? Это значит, что у Лань Чжаня осталось не так уж много времени, верно?— он понизил голос до шепота и наклонился вперед, схватив Лю-дайфу за запястья и чуть не заставил ее выронить чашку. —  Лю-дайфу, пожалуйста.  Лю-дайфу судорожно вздохнула и закрыла глаза. — Два дня, — пробормотала она. — Сорок восемь часов. Вэй Усянь отпустил Лю-дайфу, откинулся на спину и свернулся калачиком на полу, обмякший и с широко раскрытыми глазами. Позади себя он слышал, как плачут младшие, а Не Хуайсан неуклюже пытается их утешить. Сбоку раздавались звуки, как Лань Цижэнь сдерживает рыдания, но Вэй Усянь оцепенел и не мог заставить себя поддержать его. Не прошло и трех лет, как он вернулся, а Лань Чжань уже оказался одной ногой в могиле. Если его муж умрет, то он останется совсем один. Вероятно, его вышвырнут из Облачных Глубин вскоре после похорон Лань Чжаня… Да нет, от его смертного ложа, даже тело не успеет остынуть. Лань Цижэнь и другие старейшины и так достаточно долго сдерживали свою неприязнь, а с уходом Лань Чжаня некому будет встать на его защиту. Цзян Чэн, вероятно, взял бы его к себе, но Юньмэн теперь был столь другим, что у него болело сердце всякий раз, когда он приходил туда. Он скучал по своей семье, особенно по шицзе, и чувство вины терзало его, когда он ступал хотя бы одной ногой на Пристань Лотоса. Цинхэ может приветствовать его, даже Цзинь Лин заставил бы клан Цзинь принять его, но без Лань Чжаня все будет иначе. Жизнь превратилась бы в кошмар наяву. Вэй Усянь, как деревянный, поднялся на ноги и поклонился целительнице. — Спасибо вам за вашу честность,— сказал он ей. — Могу я увидеть своего мужа? — Можешь, — сказала она. Она выглядела виноватой, и Вэй Усянь это ненавидел. — Пожалуйста, будь осторожен с его горлом. Зрелище не из приятных, но это единственное, что дает нам доступ к его дыхательным путям прямо сейчас.  Она вздохнула.  — Он не проснется, когда ты заговоришь с ним. Мы дали ему очень сильное успокоительное, чтобы он не пытался вырваться, но он все еще может слышать твой голос.  Вэй Усянь проглотил комок в горле. — Спасибо, Лю-дайфу, — сказал он и проковылял мимо нее, сделав глубокий вдох, прежде чем войти в спальню.