Наше самое уязвимое время

Возвращение Цзян Чэна ещё не означало немедленное спасение для Лань Ванцзи. Опасения Вэй Усяня оказались не напрасны: у Сун Ланя и Лю-дайфу ушло очень много времени, чтобы приготовить лекарство, необходимое Лань Чжаню. К тому времени, когда оно было готово, прошло уже полдня из отпущенных ему суток. К тому времени органы Лань Чжаня начали отказывать, он перестал даже пытаться дышать сам и не реагировал ни на какие внешние раздражители. Он был в коме и не реагировал ни на что, что говорил или делал Вэй Усянь. Лань Сичэнь и Лань Цижэнь начали оставаться у постели больного, когда Сунь Чжао объявил, что ритм сердцебиения Лань Ванцзи неровный, скоро может произойти остановка сердца. Хотя Вэй Усянь хотел бы остаться наедине с Лань Чжанем, он понимал их страх и их любовь к Лань Чжаню. В конце концов, он был их семьей. Лань Сичэнь уже давно простил Вэй Усяня за его вспышку гнева во время трахеотомии и извинился перед ним, не желая усугублять тревожное время ссорой. Сердечная аритмия очень тревожила Вэй Усяня, но еще хуже было то, как Лань Цижэнь начал разговаривать с Лань Чжанем. Он стал называть его ласковыми именами неожиданно нежным и добрым голосом и напевал ему старые детские колыбельные. Это было так непохоже на Лань Цижэня, что Вэй Усянь почти уверился, что Лань Чжань вот-вот умрет. Но в тот момент, когда  Сун Лань вошел в комнату с чашей с лекарством в руке, трепетная нежность Лань Цижэня исчезла. — Вы могли ещё медленнее? — огрызнулся он. — Дядя,— вздохнул Лань Сичэнь. Он мягко улыбнулся Сун Ланю. — Мастер Сун,— сказал он. — Большое вам спасибо. Мы вам очень благодарны.  Сун Лань кивнул и опустился на колени рядом с кроватью, черные одежды разметались вокруг него, когда он поставил чашу со спасительным лекарством на маленький столик у изголовья кровати. Он несколько раз поклонился Вэй Усяню и Лань Ванцзи, к большому всеобщему удивлению, затем снова взял чашу и передал ее Лю-дайфу, которая появилась позади него. Он не поднялся с колен. — Хорошо,— сказала она Вэй Усяню, кивая на Лань Чжаня. — Усади его. Осторожнее с его горлом. Лань Сичэнь и Вэй Усянь сделали, как велела Лю-дайфу, и подняли Лань Чжаня в сидячее положение. Сунь Чжао, который продолжал свою работу, дыша для Лань Чжаня, двигался вместе с ними, чтобы убедиться, что он не потерял связь с духовными каналами больного, и когда Лань Чжань безвольно прижался к груди Вэй Усяня, Вэй Усянь поцеловал его в щеку. — Все скоро закончится, Лань Чжань,— пробормотал он. — Все будет хорошо, я обещаю.  Лю-дайфу устроилась на кровати рядом с Лань Ванцзи, свободно обняв мужчину за спину, и протянула свободную руку Сун Ланю, не глядя на него. — Лекарство, мастер Сун,— сказала она. Сун Лань медленно, осторожно, чтобы не пролить ни капли, протянул ей чашу с лекарством и не отпускал ее, пока не убедился, что врач крепко держит чашу. Когда Лю-дайфу приняла лекарство, Сун Лань опустил голову и отошел на приличное расстояние. — Хорошо, Лань Ванцзи, —  сказала Лю-дайфу мягким и успокаивающим голосом, — у меня есть для тебя лекарство. Тебе станет лучше. Я знаю, ты плохо себя чувствуешь, и прошедшая неделя была очень-очень трудной, но у нас наконец есть лекарство, которое нам нужно, чтобы вылечить тебя. С тобой все будет в порядке. Затем она осторожно переместила руку со спины Лань Ванцзи на его шею и обняла его, мягко откинув его голову назад, чтобы он мог глотать. Понемногу она влила лекарство, более жидкое, чем бульон, в рот Лань Ванцзи, а затем помогла ему проглотить, растирая горло над трахеей. Она следила ястребиным взглядом за тем, чтобы каждый глоток попадал ему в пищевод, а не в трахею. Поскольку в данный момент он даже не дышал самостоятельно, никаких признаков аспирации, таких как удушье или кашель, не будет до тех пор, пока не появится вся прелесть аспирационной пневмонии, которую он точно не перенесет. Лю-дайфу предпочла бы избежать этого. В конце концов, вся чаша с лекарством отправилась в желудок Лань Ванцзи, и Лю-дайфу отставила чашу в сторону с облегченным и усталым вздохом. — Готово, —  объявила она. Вэй Усянь сразу оживился, наклонился вперед и пристально посмотрел в лицо своему мужу. Выражение замешательства и расстройства появилось на его лице, когда он увидел, что Лань Чжань был таким же бледным и неподвижным, как и раньше, и что Сунь Чжао не сдвинулся со своего места. — Почему ему не лучше?— потребовал Вэй Усянь. — Ты же сказала, что лекарство спасет его!  — Так и будет, — сказал Лю-дайфу, — но для этого нужно время. Это не значит, что он волшебным образом моментально выздоровеет, глупый мальчик. Ему нужно исцелиться. Он был болен довольно долго. Вэй Усянь покраснел. — О, — пробормотал он. — О, я об этом не подумал.  — Я понимаю,— сказала Лю-дайфу, но она не закатила глаза. Она снова вздохнула. — Но все в порядке, Вэй Усянь. Я знаю, ты хочешь, чтобы он проснулся. Вэй Усянь поднял на нее глаза и моргнул. Он медленно кивнул. Затем он снова посмотрел на Лань Ванцзи, нежно поцеловал его в висок и что-то прошептал ему на ухо. Лю-дайфу некоторое время наблюдала за ними, прежде чем подняться с кровати и повернуться ко всем остальным в комнате. Она не была удивлена, увидев, что там толпились все: семья, друзья, младшие ученики, каждый целитель Лань, который помог Лань Ванцзи пережить последние напряженные часы, а также несколько заклинателей из других кланов, которые сопровождали лидера Ордена Цзян, чтобы найти самый важный ингредиент в лекарстве, в котором нуждался Лань Ванцзи. Она оглядела комнату и встряхнула лавандовыми рукавами ханьфу. — Он принял лекарство, но ему понадобится час или два, чтобы оно полностью подействовало,— сказала женщина. — Пока лекарство делает свое дело, мы продолжим дышать за него и оставим дыхательную трубку внутри. Мы также будем давать ему успокоительное.   Фэньфан открыла рот, услышав это, но Лю-дайфу подняла руку.  — Я не хочу, чтобы он просыпался, пока я не буду уверена в трех вещах: он может дышать самостоятельно, его сердцебиение ровное, а температура в норме. Если мы снимем его с успокоительного до этого, он запаникует из-за дыхательной трубки. Последствия могут быть катастрофическими.  Губы Фэньфан приоткрылись в беззвучном “о”, и она кивнула. — Я останусь в комнате, пока состояние второго господина Лань не улучшится,— сказал Лю-дайфу. — Его ближайшим родственникам также разрешено остаться.  Она поклонилась остальным. — Все остальные, я должна попросить вас уйти. Я ценю вашу помощь в последние дни, но второму господину Ланю нужно пространство и покой, чтобы прийти в себя. — Мы понимаем, Лю-дайфу,— сказал Цзян Чэн, но ему, казалось, было больно расставаться с Лань Ванцзи, что Вэй Усянь никогда не считал возможным. Он поднялся на ноги, сжал плечо Лань Сичэня, а затем поклонился врачу. — А-Лин, — сказал он, не глядя на племянника. — Пойдем.  Цзинь Лин выглядел так, как будто хотел возразить, но стоявший рядом с ним Цзиньи вежливо поклонился и, не говоря ни слова, попятился из комнаты, следуя за другими заклинателями Лань. Казалось, что Цзинь Лин хотел выглядеть лучше, чем Цзиньи, поскольку он закрыл рот, низко поклонился врачу и ушел с его дядей. Они закрыли за собой дверь, оставив в комнате только Лань Чжаня, его семью, врача и двух учеников. Лань Цижэнь, стоявший на некотором расстоянии от кровати, подошел на шаг ближе и вгляделся в белое, как снег, лицо своего племянника. Он сдержал дрожь при виде этого зрелища, едва сумев сохранить самообладание и не разрыдаться. Он проглотил комок в горле. — Вы говорите, два часа?—  спросил он Лю-дайфу. Врач кивнула с того места, где она снова устроилась за столом в комнате. — Самое большее,— сказала она. — У него сильное золотое ядро, и, поскольку теперь в его теле лекарство, что убьет возбудителя туляремии, я вновь открыла его духовные каналы. Так лекарство сможет подействовать быстрее.   Она взяла ступку и пестик и начала растирать какие-то травы. Лань Сичэнь, который все еще держал похудевшую руку своего брата, хмуро посмотрел на нее. — Почему тогда ты все еще готовишь лекарства?— он спросил. — Я думал, ты сказала, что ему лучше.  Лю-дайфу не ответила, только сильнее заработала пестиком, и все занервничали. Прежде чем он успел спросить снова, заговорил Сунь Чжао. — Ему, вероятно, будет больно, когда мы прекратим давать ему успокоительное,— сказал он добрым и мягким голосом со своего места рядом с Лань Чжанем. — В панике он может выдернуть дыхательную трубку. Обезболивающее и что-нибудь от нервов должны ему помочь. Вэй Усянь напрягся при этих словах. — Вы не можете вынуть… эту трубку... до того, как он проснется?—  спросил он, ненавидя отчаянные нотки в своем голосе. — Так он не будет бояться. — Нет, нам нужно убедиться, что он может дышать самостоятельно, прежде чем мы его вытащим, - Сунь Чжао посмотрел на него с жалостью в глазах, что Вэй Усянь презирал больше всего на свете. — Я знаю, что вы ненавидите это, мастер Вэй, но пока все должно остаться так.  Вэй Усянь осторожно провел пальцами по впадинке на горле Лань Чжаня, прямо под дыхательной трубкой, изо всех сил стараясь не поморщиться. Однако его пальцы коснулись холодного металла, и он не смог сдержать дрожь. Он убрал пальцы, переместив их на затылок Лань Чжаня, и поцеловал детские мягкие волоски у виска своего мужа. — Все в порядке, Лань Чжань, — прошептал он, — все в порядке. Я знаю, что это нелегко, но все почти закончилось. Тебе дали лекарство, которое тебя вылечит. С тобой все будет в порядке. Ко всеобщему удивлению, Лань Чжань задрожал, все его тело слабо затряслось, и он поднял руки на полсантиметра, прежде чем они снова опустились по бокам. Его веки быстро затрепетали, а губы приоткрылись, хотя он не издал ни звука. Под осторожные, ровные ритмы Сунь Чжао Лань Чжань сам сделал глубокий, прерывистый вдох. Сердце Вэй Усяня наполнилось надеждой. — Лань Чжань?—  воскликнул он. — Лань Чжань, любимый, ты меня слышишь? Лань Чжань?! Веки Лань Чжаня снова затрепетали, и ему удалось приоткрыть их достаточно, чтобы Вэй Усянь смог взглянуть на прекрасные золотые радужки, прежде чем они снова закрылись, и он замер. Вэй Усянь вскрикнул, но Сунь Чжао поспешил успокоить его. — Все в порядке, мастер Вэй, он просто отдыхает,— сказал он с легкой улыбкой. — Его телу нужен отдых.  Вэй Усянь деревянно кивнул. Он понимал, он все-все понимал, но он скучал по Лань Чжаню, скучал по его тихому, торжественному голосу и красивым золотым глазам. Он скучал по его нежным поцелуям и крепким объятиям. Он потер глаза, осознав, насколько он расстроен и устал, и чуть не вскрикнул, когда почувствовал чью-то руку на своей руке. Он резко обернулся, чтобы посмотреть, кто к нему прикасается, и моргнул, увидев Лань Сичэня. Выражение его лица было мягким и обеспокоенным. — Ин-диди, — сказал он, — ты устал. Когда ты в последний раз спал? — Не имеет значения,— сказал Вэй Усянь, снова резко протирая глаза. — Я не собираюсь спать, пока Лань Чжань не проснется. Он не проснется без меня здесь. Лань Сичэнь нахмурился. — Ин-диди, не будь… — Его последними ясными словами, обращенными ко мне, были “я так устал”, Сичэнь-гэ!—  горячо перебил Вэй Усянь. Внезапно на его лице появились слезы, но никто не упомянул о них, позволив Вэй Усяню снять напряжение. — Я сказал ему, что он может спать! Он чуть не заснул навечно, а я сказал ему, что так и надо! — Папа,— сказал Сычжуй рядом, —  это не то, что ты... — Это не то, что я имел в виду, но это то, что я сказал!— Вэй Усянь прервал его. — Что, если... что, если... ч-что, если бы он умер, и это было последнее, что я ему сказал?— он начал всхлипывать, задыхаясь от криков, и зарылся лицом в мягкие, как перышко, волосы Лань Чжаня. Семья Лань Чжаня наблюдала за происходящим с тихим ужасом и печалью. Удивительно, но Лань Цижэнь заговорил первым, и он стал тем, кто прервал мучительные рыдания Вэй Усяня. — Но он не умер,— сказал он обманчиво ровным голосом. Когда все повернулись к нему, они увидели, что его глаза блестят от непролитых слез в свете свечей. — Ванцзи не умер. Твои слезы теперь ничего ему не сделают. Скорее всего, ты только еще больше волнуешь его. Вэй Усянь проглотил очередной всхлип, вглядываясь в лицо Лань Чжаня. Конечно же, он казался напряженным, лицо исказилось от дискомфорта, и если бы он был в сознании, Вэй Усянь знал, что он пытался бы утешить его. Он вытер лицо тыльной стороной ладони, а затем проворковал Лань Чжаню: — Мне жаль, Лань Чжань, мне жаль,— прошептал он. — Прости, все в порядке. Я в порядке. Дядюшка был прав, не так ли? Я расстраиваю тебя. Но со мной все в порядке. Он провел рукой по груди Лань Чжаня.  — Честно, я в порядке, Лань Чжань. На самом деле, я так… Так счастлив, что ты останешься со мной, — ему снова захотелось заплакать, но на этот раз это было больше от облегчения и радости, а не от страха и сожаления. — На самом деле, я так счастлив, что мне хочется еще немного поплакать. Разве это не глупо?— Лань Чжань дернулся при этих словах, голова перекатилась на плечо Вэй Усяня, и Вэй Усянь рассмеялся, почувствовав, что это движение было несколько целенаправленным.  — Ты хочешь сказать мне, что это глупо, не так ли? Все в порядке, — он глубоко вздохнул. — Я останусь здесь, пока ты не проснешься, Лань Чжань, хорошо? Тебе нужно только сосредоточиться на том, чтобы выздороветь. Тут так много людей, которые помогают нам, так что просто отдохни и сосредоточься на себе. Я в безопасности, все в безопасности, тебе просто нужно позаботиться о себе прямо сейчас, — он поцеловал Лань Чжаня в щеку.  — С тобой все будет в порядке, любимый. С тобой все будет в порядке.