Hold you tight

      Через час праздной болтовни обо всем и ни о чем одновременно Мишель сдается перед холодом ноябрьского вечера и предлагает расходиться по домам. Она настаивает на том, чтобы сперва проводить Питера, так как он уже проболтался, что живёт довольно близко от их местоположения в данный момент. Питер готов начать сопротивляться ее предложению, но потом ему в голову приходит потрясающая мысль: он же все равно сможет проводить ее домой, всего-то начнет патруль из своей квартиры. Подумаешь, сделает небольшое исключение из правил. Мелочь относительно того, на что он уже готов пойти ради ЭмДжей.       Он улыбается широко и соглашается при условии, что она напишет ему, как только вернётся домой. ЭмДжей кивает в согласии и начинает тираду о том, как тяжело в последние годы найти достойную экранизацию ее любимых романов.       Пока они идут к многоквартирному дому Питера, он, кажется, не сказал и двух слов. Да, благодаря собственным усилиям, как теперь знает Питер, Мишель действительно стала более открытой к миру. Однако то, как она ведёт себя сейчас, говорит о том, что каким-то невообразимым образом Паркер не просто импонирует ей как собеседник, но он также допущен к сердцу ЭмДжей. К ее увлечению искусством.       Она говорит и говорит. Словно маленький кофеиновый гремлин, которым она и является, Мишель просто не может остановить поток своих мыслей. Ящик Пандоры открыт настежь, и из него сыпется вереница ее удивительных идей, всепоглощающей страсти. А Питеру остаётся только упиваться видом яростной ЭмДжей Уотсон. Он мог бы поддержать беседу, ведь за эти семь лет он прочитал множество книг, которые или нравились ей в прошлом или могли бы понравиться сегодня, но Питер лишь кивает участливо, наслаждаясь простой возможностью наблюдать за любовью всей его жизни.       Стоп, что?       Мысль поражает Питера словно огненная стрела. В мгновение ока он впадает в ступор и просто останавливается на месте. Есть стойкое ощущение, что он забыл как дышать. Как, в принципе, теперь жить с такой информацией? В прошлый раз Питеру понадобилась пара месяцев, чтобы просто признать, что он не просто влюблен. Сейчас же за две недели он увяз настолько, что выбраться ему уже вряд ли удастся. Он любит ее так, как Мэй говорила — Бен любил её. Он готов отдать за нее жизнь, он готов пойти на край света и бросить весь мир к ее ногам.       Он готов никогда не говорить ей об этом, чтобы защитить.       Но что самое ужасающее, ЭмДжей смотрит на него с искренним переживанием, будто ей действительно не все равно, что происходит с Питером. Но он не хочет этого. Ведь это значит, что через мгновение она задаст вопрос о странном поведении Паркера, и на него надо будет ответить. А лгать ей напрямую он никогда не умел.       Они на самом деле уже, считай, у порога своего дома, и сбежать ему не составит труда, но почему-то ноги его не слушаются совсем, а сердце так и норовит выпрыгнуть из груди. Остаётся только молиться, чтобы хоть что-нибудь отвлекло ее от этого инцидента.       И удивительно, но вселенная слышит его. Точнее это Питер слышит слабый всхлип где-то около собственной квартиры, которая находится на седьмом этаже. Кто-то на пожарной лестнице сдерживает слезы, насколько может, и пытается унять колотящееся сердце. Это может быть соседский ребенок, или кто-либо ещё, но вся кожа Питера гудит, предупреждая его о чем-то. Знаки, которые он пока не в силах прочитать, но которые манят его словно мотыля на свет.       — Пит? Что случилось? — черт, на мгновение он даже забыл, что Мишель ещё тут.       — По-моему, я что-то слышал, — говорит он, слишком сильно сконцентрированный на звуке мальчишеского плача.       Питер идёт прямо к лестнице, не обращая внимания на то, что ЭмДжей следует за ним по пятам. Его чутье буквально визжит, но не об опасности. Скорее это похоже на зов, отчаянный крик о помощи. С каждым шагом этот зов все громче, истошнее, и Питер больше не слышит ничего, кроме него. Он словно резонирует с кем-то, кто сейчас находится всего в двух этажах от него. Он чувствует страх, но не свой. Ощущает ужас, бегущий по чужим венам. Слышит звуки города словно в эхо, будто не только своими ушами.       Он слышит, как позади него идет ЭмДжей, как максимально тихо она старается себя вести. Он чувствует ее взгляд на своем затылке, но у него нет ни сил ни желания повернуться и сказать ей уйти. Если этот ребенок в беде, он гораздо быстрее доверится девушке, чем парню. И наличие Мишель за его спиной сейчас только в плюс.       На мгновение он задается вопросом: осталась бы она на земле, если бы он попросил? Поверила бы ему на слово и осталась бы ждать внизу? Если бы он впустил ее в свою настоящую жизнь, согласилась бы она отступить в сторону, когда понадобится, и остаться в тени?       Он не получает ответа на свои вопросы, потому что понимает, что за человек сейчас утирает сопли рукавом своей кофты. Перед ними сидит испуганный до чертиков ребенок: мальчишка, умный не по годам. Он поднимает голову, и его глаза расширяются при виде Питера. Будто он чувствует то же самое, что и Паркер, будто он делит с ним один секрет.       — Майлз? — спрашивает Питер, не веря собственным глазам.       Он слышит удивленный голос Мишель позади себя, когда она просто повторяет имя ребенка вслед за ним, складывая два и два в своей голове. Майлз в мгновение ока ловит взглядом ЭмДжей и съеживается в размерах по ощущениям раза в два. Его глаза бегают между двумя людьми напротив него в немом вопросе, кто этот человек, почему он тут. Опасен ли он?       — Эй, Майлз, все хорошо. Она своя, ей можно доверять, — Питер садится на корточки рядом с парнем, но не спешит пока дотрагиваться.       Мишель отступает на шаг назад, позволяя мальчику дышать свободнее, не опасаясь незнакомых людей в его личном пространстве. Питер благодарен ей, как никогда, за такую чуткость. Он все же дотрагивается до плеча парня, привлекая его внимание.       — Пойдем в дом, ладно? И ты все расскажешь.       Мальчик кивает коротко и встает. Занимает место рядом с ЭмДжей и ждет, пока Питер откроет собственное окно, выходящее на лестничную клетку. Питер знает, что Мишель нежелательно видеть его жилище, у нее возникнут вопросы к его интерьеру: у него больше нет фото ее и Неда на стенах, но есть маленькая библиотека ее любимых книг, которые он спасал на протяжении этих лет, лечил долгими вечерами. На полках у него различные модели Лего, собранные из найденных где попадется деталей. Он хранит хобби лучших друзей, чтобы хоть как-то чувствовать их присутствие в своей жизни.       Питер делает глубокий вдох и пускает новых гостей в свое жилище. Он включает слабое освещение, чтобы не пугать ребенка ярким слепящим светом, уже внутренне прекрасно понимая, что сейчас с ним происходит. Раскидывает вещи с дивана, что стоит посреди зала, по сути являющегося лишь продолжением кухонной зоны, и разводит руками в стороны.       — Что ж, добро пожаловать, я полагаю, — улыбается ободряюще и предлагает сесть на диван одной рукой.       — Можно мне в ванную? — Майлз косится на Мишель лишь немного и явно стесняется нового человека.       — Свет слева от двери, — Питер кивает в сторону двери в ванную комнату, что находится рядом с его спальней.       Мальчик скрывается за дверью, но напряжение не спадает. Тягучее молчание между ЭмДжей и Питером очень неловкое, странное. Вряд ли она планировала закончить свой вечер именно так, и Питеру невероятно стыдно из-за этого. Но прежде, чем его разум может хотя бы выдвинуть идею, его мысли уже озвучиваются в пустоту комнаты.       — Слушай, я понимаю, что ты не планировала вот так закончить нашу прогулку, — в его голове дежавю прямиком из Праги. — Но я действительно не уверен, что знаю, как быть с этим ребенком и смогу ли я справиться сам со всем этим. И тебе скорее всего надо домой, и завтра рабочий день, но…       — Да, — и это уже не просто дежавю, а настоящий крик из прошлого. То, как поспешно она отвечает, как сразу за этим следует смущение. И Питер не может отказать себе в удовольствии дойти до конца.       — Да, то есть ты хочешь остаться?       — Да, — она улыбается смущённо и еле заметно кивает, смотрит прямо в глаза и буквально через мгновение на месте улыбки появляется крохотный намек на ухмылку.       — Круто, да, — он крутится на месте, понимая, что даже не знает, что делать дальше. И не только в плане ближайших пяти минут.       — Я сделаю чай, — она показывает пальцем в сторону кухни и проходит мимо него, сбрасывая свое пальто на диван, как будто ее совсем не смущает его легкий беспорядок. Как будто ей здесь комфортно.       Питер лишь кивает, не в силах даже сказать ни слова, и пытается скрыть улыбку всеми своими силами, когда дверь ванной открывается, и из-за нее показывается кучерявая шевелюра Майлза.       На его лице растерянность и вина, и Питер понимает по звуку льющейся потоком воды, что мальчишка совершил типичную ошибку новичка. Он скидывает собственное пальто рядом на спинку дивана и бежит к Майлзу, чтобы перекрыть воду, струящуюся потоком из оторванного крана.       — Простите, — он видит ребенка перед собой, испуганного, выросшего на несколько дюймов буквально за одну ночь, если судить по одежде. Мальчика, что был проклят и благословлён одновременно. Подростка, которому предстоит слишком быстро повзрослеть.       — Его давно пора было поменять, так что не парься. Пойдем лучше, подыщем тебе сухую одежду, — он провожает Майлза в свою комнату и искренне надеется, что Мишель не решится подслушать.       Перед тем как закрыть за собой дверь, он бросает взгляд на кухню, где ЭмДжей сейчас ищет что-то в его шкафчиках, старательно не обращая внимания на то, что происходит в другой части квартиры. И он вынужден признать, что она отлично смотрится здесь.       Питер выбрасывает эту мысль из своей головы и заходит в комнату.       — Что ж, Майлз, я думаю, ты уже понял, что…       Мальчик не дает ему ответить, поднимая напуганные, но наполненные надеждой глаза.       — Вы такой же, как и я, мистер Паркер.

***

      Иногда, поздними вечерами Питер размышлял о том, насколько сильно похожи судьбы Питеров Паркеров в других вселенных. Есть ли там хоть одна счастливая версия, что не теряла родных, не познала вкус горя утраты? Повезло ли хоть одному из великого множества Людей-Пауков познать счастье родительской любви? Может самому стать родителем?       И, казалось бы, перед ним сидит малец, у которого и родители живы и более чем любят его, и жизнь полноценна и не знает преград. Но все же мальчишка совсем рассказывает ему свою историю, ребенок пятнадцати лет от роду, которому бы не о суперсилах думать, а об оценках, да о том, кого на бал пригласить.       Питер старается не жалеть о том, кем он стал, но все же другому человеку он никогда бы не пожелал такой же судьбы. Майлзу отныне предстоит принять слишком много взрослых решений. Слишком многим придется пожертвовать, что бы он ни выбрал. И будь проклят Питер, если не поможет ему справиться с этим с наименьшими потерями.       Майлз сидит в старом компьютерном кресле, закутанный в кофту Питера словно в кокон, и рассказывает свою историю. Все так до боли похоже: и снова паук, и снова укус. Теперь, правда, не в старом научном корпусе, где когда-то была лаборатория по их выращиванию, а квартира дяди ребенка — Аарона Дэвиса. Питер делает в своей голове пометку — проверить человека, имя которого ему так смутно знакомо, и продолжает слушать Майлза. Его история бессвязна, рассеянна. Майлз перескакивает с одного на другое: в один момент описывающий произошедшее, в следующий же он начинает бормотать еле слышно о своем испуге, когда впервые прилип пальцами к листам собственной тетради.       Майлз сперва побежал к дяде, конечно. Надеялся получить от него хоть какие-то ответы, но тот уехал куда-то буквально в ночь укуса и оставил лишь одно голосовое сообщение, сообщающее, что его не будет в городе пару недель. Тогда Моралес пошел к Питеру, потому что не хотел идти домой, ведь его отец не верит в Человека-Паука, считает его хулиганом, который больше вредит, чем помогает. Парень не может остаться в общежитии, потому что его неразговорчивый сосед может все увидеть и понять, а Майлз этого сейчас точно не хочет. Майлз, в принципе, пока не понимает, хочет ли быть Человеком-Пауком, пусть тот и был его кумиром на протяжении всего детства. И Питер не может его винить в этой неопределенности, сам иногда сомневающийся в собственном жизненном выборе.       Напуганный собственными силами, не знающий, как пользоваться ими, мальчик смотрит на Питера с полными надежды глазами. И Питер вспоминает, как тяжело было свыкнуться с новыми способностями, как много синяков было набито при простой попытке разобраться с тем, как жить в этих новых, пугающих обстоятельствах. Питер стал Человеком-Пауком просто для того, чтобы сделать хоть что-то хорошее в этим мире. Сделать то, на что он способен, потому что иначе все плохое, происходящее в его городе, было бы на его совести. А Мэй учила его с самого раннего детства: если ты помог хотя бы одному, ты уже помог многим.       И сейчас её слова, как никогда, близки к истине. Он поможет мальчику тем, чем сможет. Тем, что Майлз будет готов принять. И когда парень сделает свой выбор, каким бы он не был, Питер уверен, что сделает этот мир чуточку лучше. Майлз Моралес добрый и проницательный ребенок, который будет преуспевать во всем, что бы он ни выбрал. И почему-то Питер уверен, что любое его решение будет во благо всем окружающим. Питер верит в Майлза. Верит так, как ему помнится, Мэй верила в него самого.       Когда голос Майлза затихает, когда их общение становится медленнее и изможденнее, Питер тихо улыбается, убеждаясь в том, что всем им невероятно повезло в том, что принять эти способности угораздило именно этого мальчишку. У Майлза есть моральный компас в виде родителей, их поддержка и любовь. У него в наличии неиссякаемый оптимизм, вера в справедливость и хорошая голова на плечах. В конце концов, теперь у него есть супергерой на быстром наборе. И в отличие от собственного наставника, Питер намерен никогда не пропускать звонки подопечного, какими бы незначительными они не были на первый взгляд.       Питер просит мальчика остаться здесь на эту ночь. Отдохнуть, выспаться, насколько это возможно, и завтра со свежей головой еще раз обдумать произошедшее. Он заверяет Майлза, что нет ничего страшного в том, что с ним произошло, и нет ничего ужасного, если Майлз не захочет использовать свои силы.       — Это нормально, если тебе может понадобиться время для решения, — он забирает из комода одежду для себя, — Ты можешь окончить школу, колледж и только потом стать супергероем, а можешь никогда этого не делать, и это нормально.       Он смотрит на мальчика, худого совсем, несуразного. Он даже на взрослого то не похож еще: тело угловатое, щуплое совсем, сутулость почти детская, неуверенная. Питер видит в парне себя в пятнадцать — такого же совсем ребенка, что сам оставил себя без выбора, слишком сильно торопившийся повзрослеть. И будь проклят Паркер, если не даст Майлзу выбор побыть ребенком еще немного, без постоянного чувства вины за все, что не смог предотвратить.       — Только из-за того, что у тебя есть суперсилы, не значит, что ты обязан становиться супергероем, ладно? — Майлз кивает еле видимо в ответ, все еще не двигаясь с кресла, смотрит в пол, хмурясь немного, и Питер решает дать ему отдохнуть.       Когда он уже почти открывает дверь, ребенок подает голос.       — Мистер Паркер, Человек-Паук был моим кумиром с шестилетнего возраста. Вы носите маску с пятнадцати лет?       Питер застывает на мгновение, уже прекрасно понимающий, что значит этот вопрос. Мальчик сделал свой выбор, и он ой как не понравится его родителям.       — Вообще-то с четырнадцати.       — А как быстро вы решили стать Человеком-Пауком? — в его голосе осторожность, смешанная с любопытством. Но в интонации спряталась искорка, которая вот-вот готова превратиться в настоящий пожар, и обуздать его будет очень не просто.       — Костюм я надел через пару недель после укуса, но решение было принято куда раньше, — он не оборачивается даже на пол градуса, упирается почти лбом в дверь комнаты и мысленно уже готовится искать ткани для нового костюма, что наденет юный супергерой, — А теперь спать, у нас еще будет время для всех твоих вопросов.       Он выходит из комнаты, мягко прикрывая за собой дверь, морально готовясь к следующему раунду.       В остальной квартире все еще приглушен свет, но его большая напольная лампа из Икеи включена и освещает сидящую на диване ЭмДжей. На её ноги накинут старый вязаный плед — подарок пожилой дамы из приюта. Рядом на прикроватном столике дымится кружка, судя по запаху, с горячим шоколадом, а в руках потрепанный экземпляр Летней Книги от Туве Яннсон. Ее кудри разбросаны по подушке, а на лице играет легкая улыбка. Мишель листает страницы, будто не читает книгу, но вспоминает её, ищет любимые моменты и возвращается к ним. Она не замечает еще пока, как Питер смотрит на нее, как он буквально не может дышать от вида перед ним. Как он лихорадочно думает о том, как же быть ему дальше, и не только с ребенком-пауком, но и с девушкой, обосновавшейся в его сердце также просто, как и на этом старом диване.       Его квартира никогда не была столь уютной, живой. И дело даже не столько в женщине, что читает старую книгу в его гостиной, но и в ребенке, что спит в соседней комнате. Его квартира стала домом в один вечер — местом, где он не только зализывает раны, но и в скором времени будет учить мальчика премудростям профессии героя. Это место теперь куда чаще будет пахнуть горячим шоколадом, чем кровью и потом. Это место теперь будет куда живее, чем буквально пару недель назад. По крайней мере, Питер на это надеется.       Бетти была права, когда говорила, что Питеру нужны люди в его углу, но понял это он не тогда, когда нуждался в помощи, но когда сам решил ее предложить. Он нужен Майлзу — юному Человеку-Пауку. Нужен, чтобы показать путь, где парень совершит меньше всего ошибок, которые совершил в свое время Питер. Нужен, чтобы не дать потерять веру в собственное предназначение. Питер хочет быть нужным Майлзу просто потому, что это нужно ему самому. Все они нужны друг другу, если подумать: Мишель, только что вернувшейся в город, который она не называла домом годами; Бетти, так уставшей нести бремя единственного человека, знающего секрет личности Паркера; Неду, в конце концов, ищущему свое место в жизни после получения ученой степени, заботливому другу, что, как слышал Питер, мог уехать в Лос-Анджелес, но выбрал Нью-Йорк ради ЭмДжей и семьи.       Возможно, думает Питер, делая первый шаг по скрипучим половицам, он, ЭмДжей, Нед, Бетти и Майлз действительно могут стать чем-то большим, чем неловкие знакомые. Может быть, думает он, привлекая внимание ЭмДжей и ловя ее теплый взгляд, его стену давно пора уничтожить. Возможно, сокрушается он, её не стоило возводить с самого начала.       Однако ЭмДжей улыбается ему из-за книги, и все тревоги уходят на второй план. Питер улыбается смущенно в ответ и движется в сторону кухни, наливает горячий шоколад в свою кружку и возвращается к своей гостье. Она откладывает книгу, держа ее так аккуратно, будто та — музейный экспонат.       — Как там Майлз? — ее голос тих, вкрадчив, и Питер благодарен за её выбор слов. Она не спрашивает, что случилось, не просит рассказать, почему ребенок оказался в десять вечера на пожарной лестнице квартиры своего преподавателя.       — Спит, я надеюсь. У него был не самый простой день, — пожимает плечами легонько, садится в кресло, что стоит рядом, и отпивает немного из своей кружки, — мм, это вкусно.       Мишель кивает, принимая его похвалу, сама берет свою кружку в руки, и смотрит на Питера, склонив голову, будто оценивает, думает, о чем спросить дальше.       — У него все в порядке?       — Да. Он просто, — Питер издает легкий смешок, — как бы правильно сказать, — подбирает слова аккуратно, стараясь описать положение Майлза с минимальной долей лжи в словах, — он переживает не лучшие времена в своей жизни, но, как и любой подросток, не верит, что родители его поймут.       — Прости, если лезу не в свое дело, — она смущенно хмыкает в свою кружку, — не хочу показаться назойливой или через чур любопытной, но почему он побежал именно к тебе?       — Если бы я знал. Может просто выгляжу как человек, которому можно доверять? — не то шутка, не то действительно вопрос, и Питер видит интерес в глазах ЭмДжей.       Она смотрит на него пристально, глаза щурит почти незаметно, словно изучает новую головоломку. В ее взгляде читается легкая задумчивость, словно она обдумывает что-то в своей голове, складывает два и два.       — Да, наверное это так.

***

      Если буквально пару недель назад тишина между Питером и Мишель была давящей, пугающей по своей сути, то сейчас же все было совсем иначе. Сейчас же он находит эту тишину чарующей. Сейчас он сидит в своей обшарпанной квартире с девушкой, что была его идеалом с шестнадцати лет. И он был прав, когда думал, что одно только появление Мишель в его квартире сделает это скудное помещение уютным домом. Она ходит по его гостиной словно так и должно быть, рассматривает книги на его полках так, словно сама их собирала. Проводит по корешкам книг пальцем также нежно, как когда-то проводила по его уставшим плечам.       ЭмДжей перебирает пальцами книги, рассматривает полки и приходит к какому-то умозаключению судя по выражению лица. Питер по школе помнит еще эту маленькую торжествующую ухмылку, которая всегда растягивала губы Мишель, когда та приходила к правильному ответу. Сперва он не отличал ее от любых других улыбок, но чем больше внимания он обращал на девушку, что сидела рядом с ним почти на всех предметах, тем больше разницы он видел. Искрящиеся огоньком глаза, в которых легко прослеживается удовлетворение результатами своей работы; более дерзкий угол ухмылки, говорящий о ее возросшей уверенности в своих силах и слегка подающаяся вперед грудь, словно она выпускает на волю ту внутреннюю силу, что переполняет ее.       — Да у тебя тут порядок на полках по жестче моего будет, — вырывает его из мыслей ЭмДжей, — сперва жанр, потом по алфавиту фамилии, имени. Да вы книжный диктатор, мистер Паркер.       Питер смеется неловко, понимая, насколько комично, должно быть, такой порядок выглядит в его хаотичной жизни.       — Я не самый аккуратный или последовательный человек, как можно заметить, — Мишель фыркает на это заявление, и Питер не может не согласиться с ее реакцией, — да, как ты заметила, я не такой.       — Когда мы впервые встретились, ты упал со стула, чувак. Трудно было не заметить, — смеется она, и Питер даже не может грустить из-за того, что она считает эту встречу первой.       — Попрошу, — возражает он со смехом в голосе, — я упал вместе со стулом, а это большая разница.       — Это все меняет. Действительно, — легкая усмешка в глазах и дерзко вскинутая бровь, — так что вы хотели сказать, Мистер «мои волосы выглядят так, будто меня ударили током»?       Он смеется от выпада Мишель и даже на мгновение пропускает мимо ушей то, какие мелочи она замечает в нем. Да, он пару раз приходил в офис сразу после работы Человеком-Пауком, а волосы после снятия маски электризуются и выглядят как иголки ежа, но никто раньше не обращал на это внимания. Никто, кроме Бетти и Мишель.       Он выбрасывает из головы колокольный звон, предупреждающий его об опасности, и ставит давно пустую кружку на столик.       — Спасибо за разрешение, да, — Мишель кланяется легко, позволяя ему продолжить, — в общем, мне надо было как-то устаканить свою жизнь, внести в нее порядок. Вот я и начал с квартиры: порядок на полках, порядок на кухне, но все еще маловато порядка в голове.       — А я просто выставляю по тому, насколько мне нравится книга, — ЭмДжей берет в руки старый экземпляр «Маленьких женщин», и у Питера замирает сердце, — вот ее я бы всегда держала на виду.       Конечно бы держала, думает про себя Питер. Эта книга должна была стать подарком от Мэй для нее на рождество. Мэй тогда потратила несколько дней на поиск именно этого издания: недостаточно старого, чтобы считаться антикварным и претенциозным, но и не совсем нового, чтобы быть попсой. Услышала от ЭмДжей мимоходом о любимой книге и сразу же загорелась идеей найти для нее идеальный экземпляр. И он был найден. Буквально за пару дней до всего произошедшего Мэй ворвалась в квартиру с таким же, если не большим, воодушевлением, как и с письмами от вузов. Держала в руках потрепанную книгу тысяча девятьсот пятидесятого года выпуска, где были простые, но красивые иллюстрации и приятного оттенка бумага. Это было идеальное дополнение для коллекции Мишель.       — Можешь взять ее, если хочешь, — вырывается из его рта прежде, чем он успевает себя остановить. Боже, он никогда не умел говорить в ее присутствии. Будь то семнадцать лет или двадцать четыре года, Питер никогда не мог держать голову в холоде.       ЭмДжей моргает один раз, потом другой. Смотрит на него удивленно, не знает, очевидно, как реагировать на такой выпад. И действительно, чего он хотел? Чтобы у нее была частичка его и Мэй? Он почти подарил ей эту книгу однажды, в то первое рождество хотел оставить ее у окна Мишель, что раньше было открыто специально для него. Хотел просто положить на подоконник и убежать, но вовремя себя остановил, понимая, что принесет в ее жизнь тем самым только больше вопросов и непонимания, чем у нее уже было на тот момент. Да и струсил на самом деле, что уж душой кривить. Думал, что увидев ее еще раз, не сможет уйти. Но теперь он для нее лишь незнакомец, коллега по работе, да и все. Теперь он ее напугал, думает Питер, проклиная себя. Он ведет себя как настоящий чудак, он это знает.       — Я… прости, я… — мямлит он, — это просто вырвалось, извини. Просто у меня есть еще экземпляр, и если она тебе нравится, я был бы не против, чтобы она была у тебя.       — Питер, ты уверен? Просто выглядит, что не особо, — смущенно смеется она, и, боже, как же он хочет ее поцеловать.       — Да-да, конечно, я уверен, — продолжает он, ведь отступить уже не получится, — мне было бы приятно, если бы она была у тебя.       Она открывает книгу, и Питер понимает, что сам он ее так и не открыл ни разу. Духа не хватило трогать то, что не принадлежало ему. Хранил как зеницу ока, но не смел прочитать ни страницы.       Но на половине пути у ЭмДжей звонит телефон, и она чертыхается от внезапного звука. Мишель кладет книгу аккуратно на столик и виновато смотрит на Питера.       — Прости, это мой друг. Видимо, потерял меня, — она берет трубку, и Питер видит в прямом эфире, как ее глаза загораются легким юмором, — Здравствуй, Недвард, проверяешь, не убили ли меня?       — Очень смешно, просто ухахатываюсь, — слышит Питер саркастичное приветствие Неда. Не очень хорошо подслушивать, это правда, но он не может просто выключить свой слух, особенно сидя буквально в полуметре от ЭмДжей, — Ты бы хоть сообщение отправила, что тебя не похитили, я не знаю.       — Прости, мам, — она закатывает глаза, но в этом простом жесте слишком много любви, чтобы принять его за раздражение, и Питер счастлив, что они есть друг у друга, — Я уже выдвигаюсь домой. Ло Мейн в качестве извинения?       Питер слышит громкий вздох Неда по другую сторону разговора, и лицо Мишель освещает победная улыбка.       — Возьмешь еще те рулетики с овощами, что мы пробовали на днях, и ты прощена, — Нед отключается, пропуская часть разговора с прощанием, но это не чувствуется обидой, скорее говорит о том, что они все равно встретятся буквально меньше, чем через час.       Питер улыбается сам себе от простой мысли, что Нед и ЭмДжей стали именно теми друзьями, которыми, он только надеялся, что они станут. Много лет назад, оставляя их в кафе, Паркеру оставалось только молиться, что он сделал правильный выбор. И смотря сейчас на Мишель, ее довольную улыбку и искрящиеся весельем глаза, он думает, что все же он тогда не ошибся.       Но потом, вылезши из своих мыслей, он замечает, как Мишель смотрит на книгу в сомнении, снова хмурится, потерявшись в сомнениях, и Питер берет инициативу на себя. Встает лихо, книгу берет и буквально в руки девушки запихивает. ЭмДжей даже сориентироваться не успевает, только лишь глазами непонимающе хлопает.       — Вот, держи. Я от своих слов не отказываюсь, — улыбается легонько, но в следующий же миг понимает, насколько близко они стоят друг другу. Насколько интимной кажется ему обстановка, домашней, уютной.       Внезапный страх окутывает Питера, и он делает шаг назад, два. Кружки пустые хватает, чтобы унести в раковину.       Уже стоя на кухне, слышит, как Мишель сперва движется к своей сумке. После слишком большой паузы для такого простого действия, он все же слышит, как она кладет книгу в нее. Как с ноги на ногу переминается, он тоже слышит.       Значит, пора прощаться.       — Я пойду, наверное. Нед себе все волосы на голове вырвет, если я не вернусь в ближайшее время, — смеется тихо, и Питер возвращается к ней из кухни.       — Твой друг за тебя переживает, да? — улыбается, оперевшись на дверной косяк. Наблюдающий, как девушка надевает пальто.       — Ага, вдолбил себе в голову, что без него я не выживу, — садится на корточки, чтобы обуться.       — Он неправ?       Мишель надевает один ботинок, останавливается. Зависает на мгновение только для того, чтобы еле слышно прошептать:       — Еще как прав.       Они прощаются как-то скомканно, непонятно. Обнять на прощание будет слишком фривольно, просто кивнуть, наоборот — слишком отстраненно. Вот и стоит Питер около входной двери неловко, не зная, куда деться и что сделать. На Мишель смотрит, которая тоже чувствует себя не в своей тарелке по ходу, слишком рьяно следящая за иконкой автомобиля в Убере.       Питер заглядывает лишь немного в ее телефон, чтобы запомнить марку и номер машины, на всякий случай, как раз в тот момент, когда та подъезжает к его дому.       — Спасибо за вечер, мне очень понравилось, честно, — улыбается ЭмДжей тепло, открыто, и именно это показывает, как она успела вырасти. Поправляет локон, выбившийся из небрежного пучка, — Надеюсь, у Майлза все будет хорошо.       — Да, я тоже.       — Если я чем-то смогу помочь, — открывает дверь, и Питеру вмиг становится чрезвычайно тоскливо от ее скорого ухода, — хоть чем-то. Позвони, хорошо?       Он кивает, не в силах вымолвить и слова, пораженный ее безграничной добротой, которую в школе она так тщательно скрывала. Но сейчас же Мишель делится ей, не стесняясь, не боясь. Это завораживает.       Когда дверь за его гостьей закрывается, Питер прислоняется к ней лбом и просто пытается отдышаться. Событий для одного дня явно многовато. У него в комнате спит подросток с суперсилами, а в такси только что села девушка, которую он так и не смог забыть. Она едет сейчас к его лучшему другу, которого язык не поворачивается назвать «бывшим».       Питер с тяжелым вздохом отрывается от двери и, шаркая, плетется к дивану, чтобы вырубиться в неудобной позе до завтрашнего утра. Город переживет одну ночь без Человека-Паука. Факт, с которым юный Питер никак не мог смириться, но взрослый он признал это без лишних сожалений.