Канарейка. Нобутака Осанай
1 января 2023 г. в 00:25
— Зрение у Осаная уже в семнадцать достаточно плохое, а потому, в первый раз завалившись к тебе домой и без приглашения, он сначала перепутал канарейку в подвешенной к потолку плетеной клетке с игрушечной, а затем даже не смог разглядеть маленькие черные глаза на, казалось бы, максимально контрастном желтом фоне. Даже когда ты ему сказала, что канарейка самая на что ни есть взаправдашняя, из-за своей катастрофической близорукости и ослиного упрямства парень некоторое думал, что твоя птица вылупилась вообще без глаз.
— Он считает Сюинь слишком жалким существом, чтобы обращать на нее внимание — что положительное, что негативное. Мол, щуплое, мелкое, так само и помрет за два-три дня. Бесполезное. Но ему пришлось затолкать эти слова обратно себе в глотку, когда увидел, как трепетно ты относишься к этому крошечному комку жёлтых перьев. Постоянно цветочки с улицы таскаешь, вплетая их в прутья клетки, травки-муравки и кусочки дёрна (прямо как мальчишки для жаворонка в сказке Андерсена о ромашке). К растениям, к слову говоря, Сюинь полностью равнодушна. А вот если ей повесить на жердочку какой-нибудь блестящий хрусталик, то не отклеится: будет постоянно копошиться вокруг и задевать игрушку крылышками и хвостом — больно ей нравится, как эта безделушка раскачивается.
— Если тебе удается уговорить его покормить канарейку вместо тебя, то действует парень весьма нестандартно. Его воображение почему-то тут же подкидывает в голову ассоциацию с дорожками кокаина и героина, которыми так любят баловаться некоторые из его банды; он и сам не понимает, что заставляет его так поступать, но корм для Сюинь — мелкую сечку — он всегда рассыпает дорожками и искренне удивляется, что та не хочет слетать со своей жердочки и склёвывать четко по намеченной линейке.
— День, когда ты при Сюинь насвистела несложный мотивчик, Осанай теперь официально считает самым черным днем его жизни: быстро выучив незатейливую мелодию, канарейка уже третью неделю подряд выпевает ее на разные лады, как заевшая пластинка. И если ему такая увлеченность, чего греха таить, даже нравилась — музычка есть, не надо включать радио — то спустя пару дней, потеряв к ней интерес, он готов был заплатить все деньги мира, только бы Сюинь замолчала. Или, по крайней мере, сменила одну пластинку на другую.
— Честно, он уже устал подбирать для твоей канарейки подходящий по тону отрез ткани. Перебрал все цвета, которые знал, чего только на клетку не навешивал, а она все равно чирикает и чирикает. Даже черный бархат на нее не подействовал, словно назойливая пташка обладает рентгеновским зрением. А когда птица заливается, то и всякое внимание с твоей стороны у Осаная пропадает: ты готова часами сидеть у клетки и неотрывно наблюдать за тем, как быстро-быстро вибрирует чужое горлышко, заходясь в очередной изощренной трели.
— В те редкие дни, когда тебе удается заставить Осаная засесть за учебники («Осанай, если не будешь делать уроки, ничему не научишься! А если ничему не научишься, то не поступишь в университет и тогда максимум дворником или на стройке работать будешь!»), он даже может снизойти до того, чтобы запомнить два-три интересных факта, которые в книге вычитает. Так вот, например, он и узнал, что в прошлом и позапрошлом веке люди брали с собой в угольные шахты канареек в клетке, чтобы те служили индикатором для ядовитых газов. Если птичка замертво падала с жердочки, горняки торопились обратно на поверхность. После этого не может не задаваться вопросом, сколько таких несчастных канареек могли угробить даже на одной-единственной шахте. Умозаключения ему… не нравятся.