Предпочитаю называть это мировой оптимизацией

      Просторное круглое помещение, обшитое белыми панелями, с десятком стеклянных матовых дверей по периметру, встретило меня тишиной. Слабый холодный белый свет играл бликами на плитке, проявляя необычный узор. Лишь в дальней части полусферы находилась, выбивающаяся из общей темы своей простотой, обычная каменная винтовая лестница.       Выйдя из своей комнаты и прикрыв дверь, я медленным шагом направился к ближайшей матовой двери. Причудливый плиточный узор оказался легким налетом льда, что слабо потрескивал под ногами, покрывая пол едва заметной паутиной трещин.       Уже у самой двери понял, что матовость ей добавляет все тот же слабый ледяной налет. Немного подумав, не стал сразу заходить внутрь а, подняв правую руку, легонько пошкреб ногтем на уровне глаз и заглянул внутрь. Стекло было толстым, и ледяная корка с другой стороны не наросла, поэтому видимость была неплохая.       Несколько белокурых, красноглазых женщин в лабораторных халатах стояли у массивного стола и занимались… экзекуцией. Ракурс был не совсем удачный, но как-то иначе интерпретировать происходящее было сложно. Прямо на моих глазах бедняга на столе лишился своей почки, что была помещена в выгравированный на нем же алхимический круг. После чего одна из женщин положила на него руку и, с небольшими потерями энергии в виде свечения, ту расщепила. В это же время другая, стоявшая рядом, конспектировала и делала какие-то зарисовки.       Оторвавшись от двери и заметив, что ледяной налет успел подтаять, спасибо все так же пылающему [Кристаллу Данных], направился к следующей. Привлекать к себе внимание не хотелось.       Пока я медленно обходил дверь за дверью, в моей голове вырисовывалась примерная картина происходящего. Каждое помещение представляло собой небольшую лабораторию или производственный цех. По правую и левую сторону от комнаты, где я пришел в себя соответственно. Причем исследовалось и трансмутировалось многое, начиная рудами и разноцветными жидкостями, заканчивая созданием каких-то химер. И что-то мне подсказывало, что я являюсь местным сотрудником. Управляющим или менеджером — ведь личная комната была только у меня. Правда, я не помнил, чтобы занимался администрированием. Из своей новой жизни я вообще не помнил ничего, кроме бесконечной череды превращения адаманта в скарлетит. Но ведь не мог же я всю свою жизнь только этим и заниматься? В общем — вопрос на потом.       Что думать про сотрудниц комплекса, я не знал. Абсолютно одинаковые, преступно прекрасные, красноглазые альбиносы. Клоны? Андроиды? Какие-то гомункулы? И почему, — и чем, — я от них отличаюсь? В зеркало себя, конечно, не видел, — по причине отсутствия оного, — но то что я мужчина, факт подтвержденный. С бледно желтыми волосами, собранными в небольшой хвост на затылке, аккуратной бородой и очками без диоптрий. Совершенно каноничный ученый в коричневом костюме тройке и белом халате поверх на распашку, ага. Только бейджика не хватает.       Взвесив все за и против, решил временно отложить контакт с местными аборигенами и глянуть что там на других этажах. По велению левой пятки решил не подниматься, а спуститься по лестнице на этаж ниже. Логика подсказывала, что раз я до сих пор не видел окон, то нахожусь под землей. Следовательно, КПП или какой-то его аналог находится наверху, а где КПП — там и охрана. Так что я лучше еще немного поплутаю по комплексу, спасибо.       Стоило мне пройти некую границу, отделяющую лестницу от зала, как вокруг будто что-то поменялось, но что именно — от меня ускользало. Пока спускался вниз, подсвечивая путь все тем же [Кристаллом Данных], удивлялся своей способности держать равновесие. Как можно было с такой легкостью спускаться по покрытой льдом лестнице, и ни разу не подскользнуться — было для меня загадкой.       Новый этаж повторял планировку предыдущего, но был сплошь камнем и льдом, и с первого же взгляда вызывал ассоциации с тюрьмой для смертников. Множество обледенелых решёток располагались по всему периметру, ледяные сталагнаты и сталактиты, тьма и запустение. Внимание привлекала только массивная стальная дверь на месте одной из камер.       Медленно бредя вдоль решёток и высматривая, что-нибудь интересное, неожиданно для себя услышал, как за стальной дверью кто-то тихо напевает. Это было похоже на колыбельную, что добавляло ситуации некой крипоты.       Первым желанием было развернуться и уйти, — ведь кого попало в такие места не сажают. Существо за дверью было явно опасным, и не стоило обманываться довольно красивым голосом. Но стоило этому малодушному порыву лишь оформиться, как откуда-то изнутри пришла такая волна {гнева} на себя, что я невольно застыл на месте. А где-то на задворках сознания презрительный голос нешептывал, что неужели я отброшу свою {гордость} и сбегу как какая-то крыса, перед лицом чего-то неизвестного?       Усмирить столь сильный и внезапныей эмоциональный взрыв получилось не сразу. И не до конца. Получилось загнать {гнев} и {гордыню} в себя поглубже, но избавиться от них не получилось. Я чувствовал, как они пытаются просочиться в мой разум, навязать себя мне, однако шансов у них небыло. В конце концов, они небыли даже тенью того, что я пережил в бесконечном цикле трансмутации.       Однако это поднимало вопрос. Кто виноват? Что-то от меня прошлого, или неизвестный в камере, все так же тихо продолжающий петь? Я больше склонялся ко второму варианту. Не зря же это нечто сидит под землёй в камере, да ещё и в таких условиях.       Ещё немного обдумав проблему, решил все же подойти к стальной двери. Если это все ещё не выбралось оттуда, то нет никаких оснований полагать, что сможет это сделать сейчас. Без посторонней помощи, разумеется. Вполне возможно, что эта — назовем ее ментальной — атака, должна была меня заставить «помочь». Однако тварь не на того напала.       Остановившись за пару метров от камеры, в свете [Кристалла Данных] я приметил странную фреску, словно выдолбленную в ней. Фреску, изображающую малыша и мать. Возможно, когда-то она была красива и радовала чей-то глаз в этом богом забытом месте, но сейчас она представляла собой довольно жуткое зрелище. Самого младенца было почти не разглядеть, он представлял собой сплошные обломки и угадывался исключительно по контуру и тематике фрески. Справа же от двери я приметил, до этого укрытую в тенях, прислоненную к стене игрушку. Решив все же ее поднять, на всякий случай подхватил поток [Данных] из кристалла, наклонился и взял в руку непонятно как оказавшуюся в этом месте куклу ребенка без лица. Готов был поспорить — по ней можно было изучать детскую анатомию, настолько та была детализирована.       Тихое пение прекратилось.       Не отрывая глаз от куклы, я пытался понять и спрогнозировать дальнейшее развитие событий. Смотреть на дверь почему-то совершенно не хотелось. Зачем? Дверь явно прочная. А вот столь подозрительно лежащая кукла была гораздо интересней. Я только надеялся, что она не попытается украсть мое лицо — как я уже говорил, никогда не любил всякую крипоту.       — Давно не виделись, Хоэнхайм, — из-за двери донеся приглушенный женский голос. — Решил меня навестить? Так заходи.       Хоэнхайм, да? Ну, хоть имя узнал. Правда, оно мне ни о чем не говорит, но само наличие радует. Но теперь другой вопрос. Что ответить, и стоит ли вообще это делать? О «зайти» даже речи не шло, что бы там по этому поводу не шептала {гордыня}. Хотя бы элементарную осторожность никто не отменял — безобидное существо в такую камеру не посадят.       — Спасибо за приглашение но, пожалуй, откажусь, — продолжая смотреть в глаза пристально наблюдающей за мной кукле, и испытывая странное желание оторвать ей голову — так, на всякий случай — принял решение начать диалог я.       — Жаль, — пришел лаконичный ответ.       — Ты ничего не хочешь мне сказать? — когда в чем-то не уверены или чего-то не знаете, а признаться в этом нельзя — давайте общие неопределенные ответы и задавайте общие же неопределенные вопросы. Пусть собеседник сам решает о чем мы говорим.       Меж тем, гляделки с куклой придолжались. И я все больше склонялся к мысли о том, чтобы либо оторвать ей голову, либо насытить неструктурированными [Данными].       — Хм, так ты заметил. Мы больше не в топях Хельхейма, — из-за двери доносились какие-то странные звуки. Словно по ней проводят чем-то острым.       — А где?       — Сложно сказать, — звук прекратился, — но точно не на листьях.       Хельхейм, да? Скандинавский мертвый мир? Что я в нём забыл? Кому перешёл дорогу, чтобы в нем оказаться и где это «точно не на листьях»? Как бы мне в этот момент не хотелось задать эти вопросы, я решил завершить наш разговор — не стоит давать этому лишний повод задуматься. В конце концов, наверху меня ждёт пара десятков прекрасных альбиносов. А отправная точка для наводящих вопросов появилась.       Молча развернувшись, пошел в сторону лестницы, все так же держа и не выпуская из поля зрения куклу. По хорошему стоило от нее избавиться, но мне стало любопытно, что она из себя представляет. В ее обычность не верилось. Осталось только придумать куда ее засунуть, чтобы когда она оживет — не убежала и не доставила неприятностей.       Решение было на поверхности, однако использовать для этой цели [Карман], мне в голову пришло не сразу. Я просто про него забыл. Разумеется, я ощущал его постоянно, однако мысль о том, что его можно использовать не только для хранения [Кристаллов Данных] и слитков руд, но и для хранения чего угодно в принципе, проходила мимо моего сознания — ведь ничего кроме них я туда никогда не клал.       Лёгкая концентрация на складке пространства — очень интересно будет разобраться в механике, но не время — и кукла, словно сжимаясь и деформируясь, исчезает.       Очень. Интересно. Разобраться.       Поднимаясь по лестнице, пришел к выводу, что сходить наверх все же стоит. Альбиноски никуда не денется, а прекращать разведку местности на пол пути не хотелось. И хоть в этот момент непонятно зачем и откуда выползла {лень}, намекая что пора бы вернуться к себе в комнату и пустить дела на самотёк — контроля над ситуацией у меня пока все равно нет — но наученный горьким опытом, я как можно быстрей запихнул ее к своим товаркам. И, должен сказать, это было гораздо сложней. Ведь {гнев} и {гордость} побуждали к действию, в то время как {лень} — отложить его. А притягательность прокрастинации, как известно, довольно велика.       Чем выше по лестнице я поднимался, минуя редкие ответвления, так как хотел увидеть что наверху, тем большим слоем льда были покрыты она и стены, а в какой-то момент даже появился редкий снег. Лёгкие порывы ветра начали трепать полы халата, а сверху показался свет.       Поднявшись, я оказался в огромном толи соборе, толи… Не знаю в чем. Высоченный потолок, арочные своды и колонны, вместо окон — широкие проемы, через которые ветер и заносил снег.       Пока прогуливался меж колонн, то тут то там в нишах замечал закованные в лёд, словно спящие, двухметровые фигуры скелетов в доспехах и при мечах. Когда же любопытство во мне победило, и я осторожно подошёл к одной из них, то почему-то совсем не удивился пристально следящим за мной красным углям в глазницах нежити.       Разумно рассудив, что не стоит мешать местным отдыхать и смущать своим присутствием, — в конце концов, существо в тюрьме сказало, что мы когда-то были в Хельхейме, а где ещё можно встретить отдыхающую нежить, если не в буквальном мире мертвых? — я направился к огромным, окованным льдом деревянным вратам, что будто приглашающе были слегка приоткрыты.       Пейзаж за ними вгонял в тоску и какое-то уныние. Ледяная пустошь. Куда не кинь взгляд — лёд, лёд, сплошной лёд. Везде.       Бля.