Я не буду любить себя один

      Сердце в ритме бешеного галопа умчалось в нижнюю часть тела, когда дрожащая рука потянулась открывать подарок. Справиться с обёрткой оказалось сложнейшей задачей. Пальцы не слушались, а кисти рук перестали ему принадлежать. Волнение и выступающие капельки пота на лбу ещё больше будоражили тревогу в глубине сознания. Резкое движение и по мягкой подушечке прошёлся острый край бумаги, едва не порезав. Обошлось. Альбус облегчённо вздохнул и криво улыбнулся. Первое, что он ощутил внутри — тепло, затем замешательство, потом сильное возбуждение и смесь эмоций вызвало в нем взрыв. Обжигающая слеза плавно покатилась по щеке, огибая её, остывая в пути и растворяясь в густой бороде чародея.       Пара тёплых, красных вязаных носков.       Вряд-ли Геллерт вязал их сам. А может… Если предположить что… В любом случае… Дамблдор мигом отогнал подобные мысли прочь и, утерев нос, аккуратно сложил подарок обратно, будто бы и вовсе не открывал, намереваясь уйти и заняться чем-то полезным, но в последний момент плюнул на все, передумал, взял носки и прижал к груди, как нечто очень родное. Не хотелось окунаться в воспоминания сейчас. Не хватало испортить себе такой чудесный праздник.       Много дел предстоит вершить. Но если честно, то их совсем нет, однако теперь надо заняться любой ерундой, что отвлечет от мягких, тёплых, вкусно пахнущих чужим парфюмом носков. Ощущение, будто он намеренно разлил флакон на них. Дабы помучать, навеять тоску, сделать больнее.       Он издевается? Как разобраться в истинных мотивах Геллерта? Что ему нужно? Чего он добивается? А может… Нет, не вариант. В себе разбираться бессмысленно, пока, возможно, для тебя точатся и опаляются кинжалы. От мыслей о предательстве, ненависти со стороны соулмейта, Альбусу самому захотелось немедленно выпустить из рук его подарок и обратить внимание на приложенную записку.       Серебристый поблёскивающий конверт. В его стиле. Альбус всегда знал, что подобные цвета под стать его старому другу — самые холодные и мрачные, как поцелуй Дементора. Если б кто-то задал вопрос с каким цветом ассоциируются у чародея пожиратели душ, он не задумываясь бы ответил — серебро. Как вообще Гриндевальду пришло в голову подписываться на конверте? А может он нарочно? За Хогвартсом и самим Дамблдором следят денно и нощно. Не исключено, что тот факт, что подарки всё же попали по адресу — обычная проверка от министерства, сюрприз, так сказать. Грядёт беда и имя ей — …       В самом письме именно ЕГО размашистым, но аккуратным почерком — выведено совсем немного предложений. И даже с таким раскладом, Ал прочёл содержимое по слогам не один десяток раз. Про себя, вслух, снова и снова. «Дорогой Альбус, Приятного рождественского утра: уверен, распечатаешь мой подарки именно с рассветом. Ещё знаю, что ты, как любой ученик твоей излишне излюбленной школы, ожидаешь чуда в этот день. Не переживай, оно обязательно свершится. Не налегай сильно на шампанское, ты никогда не умел пить так, чтобы не вводить меня в краску. А пить лучше в компании с тем, кто вовремя выведет тебя за кулисы. Твой, Геллерт»       Около получаса прошло прежде, чем голос «любимого» в голове наконец стих, и до Альбуса дошла вся суть этих слов. Даёт указания. Каков наглец. Это намёк на то, что все в Хогвартсе для Альбуса — чужие? И верить никому нельзя? Зачем снова напоминает о себе? Стоит ли ждать от этого новых проблем?       Дамблдор решил пройтись до своей комнаты и немного освежиться, чтобы сбить спесь вороха, кружившегося в его мыслях. В некой прострации холодной поступью, он добрался до своей комнаты и наспех умыв лицо холодной водой, пришёл в подобающие профессору чувства. В замке сегодня как никогда слишком мало народу. Периодически возникало ощущение, что произошло нечто опасное. Тем не менее, волшебник знал — его ждут оставшиеся ученики на вечерних посиделках. Мысли в непривычном темпе сменялись одни другими. Было трудно сосредоточиться на чем-то одном. Сначала темное возлюбленное прошлое. Теперь печальное и больное настоящее. Страшно представить, что уготовило будущее. Кругом одни сплошные волнения. Дамблдор не мог выбросить из головы своего умирающего племянника. Образ Криденса то и дело преследует повсюду.       Дорогой и верный друг Минерва покинула Хогвартс, толком не объяснив причины столь внезапного отъезда, покинув мага на растерзание угрызений совести. Как бы сильно мужчину не расстраивала тоска разъедающая все нутро и прожигающая грудь, радость от вечерних посиделок со студентами перекрашивала весь негатив. Времени до ужина оказалось предостаточно, и чародей решил прогуляться по окрестностям, возможно удобно устроившись на берегу озера, вытянув ноги и читая магловские творения. Планам суждено сбыться лишь на четверть. Умиротворение и ненадежный покой потревожил девичий смех со стороны нагорья, близь темного леса. Ал сразу узнал учениц. Эти двое с самого начала раскрыли в себе таланты и огромный потенциал к магии. В какой-то степени профессор гордился, обучая таких выдающихся волшебниц. Наблюдать за чужими успехами — значит знать, что ты не зря стараешься и живешь. В некотором смысле такова философия Альбуса Дамблдора. — Профессор. — Белокурая девушка с пышным станом и пронзительным кошачьим взглядом помахала ему, улыбаясь тепло и мягко, будто он давний друг и хороший приятель. — Что-то вы совсем заскучали, — присоединилась к разговору Эрика Стейнрайт — знаменитая ведьма, что выпустит не одну серию зелий, применяемых в домашнем хозяйстве через пару лет после выпуска, но сейчас не о ней. — Не боитесь? Вас и украсть могут такого одинокого и красивого.       Волшебник усмехнулся, пропуская мимо ушей сладкий комплимент. Тилли Ток — спутница Эрики выглядела не столь смелой и больше молчала, однако это не умоляет ее заслуг перед маглами, которых спасет от валлийского дракона, и будет вознаграждена Орденом Мерлина первой степени. — Микки Маклагген попросил найти вас и передать, что к празднеству все готово. Нам всем не терпится начать. — Девочки говорили практически синхронно, в один голос, немного стушевавшись под конец. — Благодарю, — Дамблдор постарался натянуть подобие улыбки, закрывая так и не начатую книгу. — Я присоединюсь через пятнадцать минут.       Леди скрылись за горизонтом также быстро, как и появились, а маг облегчённо вздохнул, нехотя отправляясь обратно. Стоит приодеться по такому случаю — знаменитой вечеринки в честь рождества. Днём все студенты собираются в обеденном зале, независимо от принадлежности к какому-либо из четырёх факультетов. А вечером — каждая гостиная предоставлена самой себе. Куча вкусностей, смешные анекдоты, свежие сплетни, наилучшие пожелания — никто из оставшихся в стенах школы на каникулы ни разу не пожалеет о своём решении.       Ностальгия по школьным годам с возрастом только нарастала. Вернуться бы в свои пятнадцать лет… К лучшим друзьям, успехам в учёбе, исследованию магии… А главное — в тот период, когда Альбус ещё не знал Геллерта, мечтая, что это прекрасный человек, что не сможет причинить никакого зла. Эх… По привычному, размышляя о печальном, Альбус заканчивал со своим преображением перед зеркалом, обклеенным интересными вырезками из журналов о магическом мире, колдографиями знаменитостей и котиков.       Подмигнув напоследок одному из пушистиков на фото и засунув парочку сладостей в карман пиджака, волшебник двинулся в путь до верхних башен. За окном творилось что-то необычное — дневной свет солнца излучал больше тепла, чем обычно. Мир будто раскололся надвое, разделяя тёмные, но украшенные коридоры Хогвартса от светлой снежной, залитой солнечными лучиками улицы.       Без происшествий, что удивительно, мужчина добрался до нужной двери, остановившись перед картиной, с прекрасно хорошо знакомой дамой. Сегодня Полная Дама — как обычно называют её все вокруг, совсем не зная истинной истории женщины, в хорошем расположении духа: об этом кричит, её улыбка до ушей и очередной хрустальный бокал меж пальцев. — Добрый день, леди Лория, и счастливого рождества. — Ох, как приятно! — отозвалась Полная Дама. — Уже десятое поздравление за сегодня. — Её отвлеченный смех немного раздражал и мужчина кашлянул, призывая впустить его.

***

      Студенты веселились, танцевали, рассказывали смешные шутки, колдовали в воздухе забавные образы и из палочек вырывались фейерверки. Патронусы летали по большому залу, забавляя огромное количество магов. Немного пьяные, красные и счастливые — восхитительно. Визги, стук хрустальный посуды и ощущение радости заполнил лёгкие словно яд. Кто-то болтал у окна, восседая на высоких стульях у массивных штор. По меньшей мере три парочки, как насчитал Дамблдор, целовались по углам, силясь оставаться незамеченными. Тщетно, разумеется. Сам же Ал стоял у камина с нетронутым бокалом в руке.       «Послушался. Хороший мальчик». — Так сказал бы Гриндевальд.       Он усмехнулся мыслям. Ни за что не обиделся бы на Геллерта сейчас, скажи тот действительно эти слова. — А вы не скучаете, профессор? — старшекурсник появился из неоткуда, вырос перед глазами, сияя. — Уже не скучаю, мистер Маклагген, — и чародей сделал небольшой глоток, дабы сгладить углы неловкости между ними. — Когда это мы так отдалились, что теперь я стал мистером? Неужели кто-то наложил на меня заклятие старения? — показательно-напуганно Микки стал обшаривать лицо руками, вызывая смех своего преподавателя. — Люблю смотреть как вы смеётесь. Вам очень идёт улыбка, профессор, Вы даже не представляете как.       Студент встал ровно и вся та спесь и неуклюжесть слетела с него в мгновение ока, а Дамблдор словил себя на том, что щеки пылают, он слишком смущен и такое чувство, хоть и не в новинку, но нравится. Грех не воспользоваться моментом. Мальчишка подался вперёд, к лицу Альбуса, оставляя на губах и рыжей бороде по несколько поцелуев.       Странно, как часто правда кажется неправдоподобной. Критическая ситуация, в которой он оказался, словно прострация или сон с замедленным течением времени. Все вокруг замерло. Труднее всего было бороться с самим собой, ведь силы-то равны. Твёрдость намерений Альбуса взяла верх и его крепкие руки сжались на плечах студента. Но лишь для того, чтобы остановить, не дать зайти дальше. — Микки, — тут же спала вся пелена формальностей, — это не уместно. — Его голос звучал строго, при этом мягко и учтиво. Этому мужчине судьбой суждено стать великолепным учителем. — Это потому, что вокруг много народу? Может, нам уединиться?       Альбус ничего не говорил, только смотрел ровно в глаза, рассматривая сначала один карий омут, затем, также трепетно — второй. — Я… — снова запнулся подросток, теряясь в таком взгляде, понимая, что оступился. Его щёки приняли ещё более пунцовый оттенок. Альбус знал о чувствах студента, знал, что тот долго искал в себе силы, чтобы сделать первый шаг. Но увы — они не могут быть вместе. — Вот теперь — давай выйдем и поговорим, — Альбус отступил на шаг назад, галантно махнув рукой в сторону небольшого выхода из гостиной.       В роли провинившегося щенка, Микки шагнул навстречу очередной беседе первым. Они часто так делали — оставались наедине, чтобы обсудить насущные проблемы за чашечкой травяного чая или любимого лимонада подростка. Как двое самых близких друзей. Профессору нравилось давать наставления, переживать эмоции от матчей по квиддичу с этим парнем, занимающим роль вратаря, помогать с домашними заданиями и даже иногда брать советы у этого молодого человека по поводу некоторых современных аспектов. — Прежде всего я хотел бы сказать как мне жаль, — начал профессор, в то время как молодой человек все больше терялся в ситуации из-за непонимания. — Мне жаль, если я дал тебе повод думать, что между нами может что-то быть. — Добивай его, Альбус, сломи молодой дух и раскроши первую в тебя влюблённость.       Маклагген бесшумно вздохнул, но не решился отвечать. Необходимо тщательно обдумать дальнейшее. В его крови играет огневиски, совсем немного, тем не менее и это способно сыграть с ним злую шутку. — Я говорю это, потому что ты выдающийся маг и твоё будущее невероятно, — Дамблдор умолк, надеясь быть понятым, жаждя протянуть руку, погладить по плечу, успокоить. Нет. Нельзя. Не так поймёт. — Я — не то будущее, уготованное тебе. Подумай хорошенько, ладно? — Простите, Альбус, вы правы, я перебрал с алкоголем, — Микки поджал губы, глядя в пол. — Надеюсь… Все в порядке? Мы забудем о данном инциденте? — Разумеется, — мужчина широко улыбнулся. — Возвращайся к остальным и хорошенько повеселись.       На душе, от слова совсем, ничего. Чрезмерный покой. Стоит насторожиться, только так не хочется копаться в себе сегодня. Отличный вечер. Пошёл, правда, не по плану, да чего уж там, планом и близко не пахло. Ал не ждал особенного, волшебного или… Геллерт ведь обещал чуда. Верилось с трудом в благое завершение праздника. И не зря. В конце длинной лестницы, куда отошли для тайной беседы профессор и студент (подальше от лишних ушей) послышался посторонний шорох. Слух мага уловил его таинственное возникновение даже сквозь музыку за портретом хранительницы гриффиндорской гостиной и веселящиеся голоса. Любопытство или всё же настороженность взяли верх над безразличием и желанием оказаться в тёплой ванной. Альбус двинулся в сторону, иногда прерывающегося, звука. — Мерлин вас дери, куда делся весь свет? — лениво выругался он.       И вправду — спустившись через парочку лестничных проёмов, Альбус оказался в совершенно окутанном тьмой коридоре. Наспех достав палочку, уже предвкушая липкие чувства страха и настороженности, мужчина поднял руку перед собой. — Люмос максима!       Ничего. Пустой коридор. Никакого движения, шума, присутствия. Если тут кто-то и был, то быстро успел скрыться. Опрометчиво было топать и громко выкрикивать заклинание. Альбус не долго корил себя за наивность, время не на его стороне. Невербально прочёл следующие заклятие — позволяющее определить наличие другого человека/существа в помещении. О да… — Я здесь не один, — уже шёпотом сделал вывод он.       Насторожившись, поняв, что у окна следующего поворота стоит не человек, но подобное ему создание, Альбус бесшумно подошёл к нему, освещая путь, внимательно приглядываясь. От открывшейся картины, искусный маг, храбрый профессор застыл в оцепенении. Руки от крупной дрожи готовы выронить палочку, а ноги — просто не удержать своего хозяина.       Глядя на брата грустными, мокрыми от слёз, голубыми глазами смотрела Ариана, едва держась за края подоконника.