Брачный обет

      Утро началось не с привычного кофе, а с таблетки обезболивающего и стакана воды на тумбочке. Осушив стакан, Китнисс осталась ещё на час в постели, пребывая в самобичевании за вчерашнюю несдержанность в плане алкоголя и не только…       Перед ней стоял образ Пита-искусителя, демона, безошибочно играющего на невидимых струнах, проникая в самые поражённые части её тела и души. Фразу, что удовольствие тоже может быть рычагом давления, Китнисс не восприняла серьёзно, пока Мелларк не переубедил её. Его касания, тихий, гипнотизирующий шёпот, побуждающий открыть секреты. Китнисс гневно отпихнула от себя его подушку, которая сохранила его запах и укрылась с головой одеялом.       Она не могла понять, как ему удалось заставить её признаться, что его нежность возбуждает её. Губы, язык и горячее дыхание каждый раз опаляя её кожу, становились всё более необходимыми. Она боялась саму себя, что следом за физическими барьерами падут и эмоциональные, и она не сможет больше трезво смотреть на него. На место, как выразилась Прим — убийцы, придёт романтизированный образ мужчины рядом с ней. Она помнила своё разочарование Гейлом и не хотела повторно переживать те же эмоции, когда с Пита спадёт маска заботливого супруга.       Видимо алкоголь сильно ударил в голову и она упомянула, что у них может всё получится, — только на утро она отрезвляла себя тем, что это наваждение, пока они только вдвоём, но стоит вернуться в Капитолий и ей припомнят, что у неё есть роль безумно влюблённой в него супруги и не имеет значения, совпадает ли внешнее и внутреннее состояние.       Всё же выбравшись из кровати, Китнисс застряла на следующем этапе ежедневных процедур — ванную она покинула ещё через час, когда пальцы на руках и ногах сморщились от долгого пребывания в воде.       Пита нигде не было видно, девушка чуть расслабившись принялась заваривать кофе. Аромат крепкого напитка наполнил кухню, когда под футболку проникли холодные руки. Китнисс вздрогнула и покрывать мурашками.       — Ты такая тёплая. — Голос мужа она не могла перепутать ни с кем. Она развернулась в его объятьях и увидела, как в его волосах тают снежинки, а на щеках играет яркий румянец.       — На улице выпала новая партия снега? — Китнисс запустила руку в песочные волосы и убрала лишнюю влагу. — В этом году осень в двенадцатом слишком быстро сдаёт позиции зиме.       — Раньше такую раннюю зиму считали дурным знаком.       — Осенью собирают урожай и подготавливают почву для следующей посадки весной или под зиму. Естественно, людям не нравилось, когда их планы и посевы гибли.       — Дело не только в мучениях сельско-хозяйственного сектора, я про время, когда люди тесно взаимодействовали с высшими силами. Снег до определённого дня считался, предвестником тяжёлого времени. С помощью СМИ и современных технологий, можно списать это на пережиток прошлого и связать начинаемые войны с неурожаем и голодом, но если присмотреться к прошлому, то политических причин для конфликтов было в разы больше, чем борьбы за ресурсы. — Пит заваривает себе чай и садится на стул напротив Китнисс.       — Ты веришь, что им уже не всё равно, что творится на земле?       — Не мы ли доказательство того, что их влияние ещё не исчезло? Даже, если Высшие силы отвернулись от человечества, так же как и мы, то связь не разрушена окончательно. Остались обряды, которые действуют, священники, предсказатели, целители, но с каждым годом их всё меньше и меньше.       — Влияние высших сил уходит? — Пит криво ухмыляется.       — Если бы… Тех, кто носит истинный, божественный отпечаток уничтожают, либо берут на службу правительству, что бывает редко, Сноу не желает держать рядом с собой бомбу замедленного действия… В то же время, людей плавно отучают от веры во что-то большее, чем телевидение и прочие развлечения. Веру заменяют в сердцах людей низменными потребностями, — Китнисс смотрит на символ их связи.       — Не волнуйся, это лишь связь двух людей, не влияющая на мироустройство. Куда опаснее те, кто могут заглянуть в будущее и увидеть, что великая цель, за которой люди охотно рвутся в бой — лишь плод амбиций правителя. Пройдут годы и никто не вспомнит Законы Добродетели и Сострадания, люди устремляются в бой, как овцы на убой, ведь всё, что им нужно, даст им война!       — Что хорошего она может дать?       — Идейным — возможность совершить подвиг, обрести славу и признание заслуг, отбросам — повод выпустить наружу собственную тьму и ярость, обиды. Нищим — надежду в светлое будущее, а голодным — пищу. Каждый из них обретет то, что ищет, нужно только правильно расставить акценты и народ пойдёт за своим лидером.       — Ты хочешь сказать, что скоро начнётся война? — Китнисс раскрыла рот, не веря своим ушам, ведь Прим со своей мечтой стать врачом, может пострадать при военном конфликте.       — Нет, у нашей страны пока нет причин для войны, мы сами себя обеспечиваем всеми ресурсами и не вступаем в конфликты.       — Тогда зачем ты поднял этот разговор?       — А с кем мне ещё об этом говорить? В Капитолии подобные слова под строжайшим запретом. Тем более, я чувствую, что что-то в Панеме меняется, но не могу понять что. Может ты подскажешь, что я могу упускать? — он серьёзно посмотрел на Китнисс. Девушка пожала плечами, не понимая чем она может помочь.       — Вот и я, — добавил он после затянувшейся паузы. — Как на счёт прогулки? — Китнисс с сомнением смотрела на мужчину, в очередной раз удивляясь тому, как с серьёзной темы, он может переключиться на что-то совершенно противоположное, словно для него нет разницы между одним и другим.       — У Капитолия хоть иногда заканчиваются идеи празднования? Опять придётся надевать платье, которое невозможно снять без твоей помощи. Что на этот раз, убийственные застёжки или вновь корсет? — Пит закатил глаза.       — Я подразумевал не торжественный приём, а пройтись на свежем воздухе.       — Хорошо, — девушка оживилась, посмотрев в окно. Серое небо извергло из себя крупинки снега, которые таяли, коснувшись влажной земли. Зелёных пятен от травы не осталось, на их место пришли жёлтые проплешины из сухой травы. Практически голые деревья не внушали радости от предстоящей прогулки, а слова о возможных тяжёлых временах навевали уныние. Китнисс раньше никогда не видела и не слышала, чтобы зима наступила в начале осени. Для их широты это было крайне нетипично, но привязывать погодные явления к божественному деянию, как Пит, она не спешила. — Я за всё, куда можно идти в джинсах, а не в узком платье. Пит, — она бросила на него осторожный взгляд. — Можешь, пожалуйста, больше не выбирать мне платья с корсетом.       — Хорошо, опиши свои пожелания Цинне. Он замечательный стилист и учтёт твои пожелания. Следующее платье будет пошито согласно твоим желаниям.       — Спасибо, — Китнисс проследовала с чашкой к дивану, где на экране заканчивали передавать сообщения о новых казнях недовольных. Девушка вытянула босые ноги и с удовольствием вдохнула бодрящий аромат кофе, который успел ещё не полностью остыть. Её единение с напитком было разрушено севшим рядом Питом и положившем её ноги к себе на колени.       — Пит, это лишнее.       — Не думаю, — он погладил её икры. — Ты любишь массаж?       — Нет, — она поджала ноги под себя.       — Пробовала?       — Нет. На твой следующий вопрос тоже — нет.       — Ты уже предугадываешь мои реплики, замечательно, мы на верном пути к взаимопониманию. — Пит ей улыбнулся. Китнисс отвернулась к телевизору. Память об откровенном ночном разговоре, ещё смущала её.       — Почему так? — спросила она после паузы, не отводя взгляд от экрана.       — Это весьма понятный способ устрашения и усмирения недовольных, — спокойно ответил мужчина, наблюдая за казнью.       — И ты поддерживаешь эти методы.       — Поддерживаю или нет, не имеет значения, это часть моей работы, которую я должен исполнять.       — Ты сам предложил карать семьями, — глаза Китнисс свернули огнём.       — Я надеялся, что это остановит людей от открытого проявления недовольства. Китнисс, пойми, управление государством непростая задача. Наша страна при всех внутренних недовольства на порядок стоит выше остальных. Нам не нужны остальные государства, мы благодаря разделению на дистрикты обеспечиваем себя всем необходимым. Внутренние и внешние долги, несовершенство экономики, территориальные споры и война за ресурсы, разрушает других, но не Нас. Диктатура президента Сноу находит многих недовольных, но его железная воля, подняла и возродила наше государство, люди больше не голодают и живут, а не стоят на грани выживания.        — Извини, забыла, что…       — Не продолжай, — перебил он жену. — После моего отпуска, мы вернёмся в Капитолий и тебе там придётся часто говорить, то о чём ты на самом деле не думаешь. Привыкай подбирать политически правильные слова.       — Не то пустишь в расход? — огрызнулась Эвердин.       — Президент ужасный параноик. С ним даже молчать нужно с осторожностью… Если он почувствует угрозу, то и без моего участия, роза на его лацкане станет более пахучей…       — Причём тут розы?       — Они заглушают запах крови из его рта. Он не только политик, но ещё и отравитель. Не все его составы действуют безупречно. Его рот полон кровоточащих язв от ядов, которые он с кем то разделил.       — Как ты можешь на него работать? — с нескрываемым отвращением спросила Китнисс.       — Ты молодая и не боролась за жизнь как я. Твоя жизнь пошатнулась со смертью отца, но не так как у меня, ты стала ответственной за семью, было сложно, но тебе не приходилось убивать. Не зная, что я был вынужден пережить, не смей меня осуждать. — Девушка хотела что-то ответить, но холод в голубых глазах остудил её пыл.       По телевизору Цезарь Фликерман и Клавдий Темплсмит закончили обсуждать смену распорядителя Голодных игр.       — Клавдий, сейчас было столько новостей, что мы пропустили одно важное событие, — ведущий сделал театральную паузу, что бы заинтересовать зрителей.       — Частый гость нашей студии и дорогой друг, Пит Мелларк, женился! — ведущий восторженно захлопал в ладоши. На экране появилось их совместное фото в день обращения президента. Их сфотографировали во время разговора с одним из гостей, держащихся за руки.       — Клавдий, ты видишь то же, что и я? — подался вперёд Цезарь.       — Неужели это следы обета? — мужчина в светлом парике прикрыл открытый рот рукой.        — Да, коллега. Я не помню когда в последний раз видел пару давшую этот обет.       — Неужели, Мелларк влюбился?        — Не просто влюбился, а сильно полюбил. Я так хочу узнать, как эти двое познакомились и когда совершили свой обет, — ведущий засмеялся всей аудитории, своей белозубой улыбкой.       — Кто эта девушка? Ты знаешь?       — Как известно из достоверного источника — Китнисс Эвердин, в замужестве теперь Мелларк.       — Эвердин, Эвердин, я помню эту фамилию, лет десять назад был певец с такой же фамилией, но автокатастрофа забрала его. Я обожал его!       — Его фантастический голос невозможно забыть.       — Неповторимый, чарующий голос! — повторил за коллегой второй ведущий с синими волосами.       — Как думаешь, если они родственники, то передался ли девушке талант отца? И что говорит сам Мелларк, почему он не в студии?       — Скажу по секрету, из надёжного источника, мне сообщили, что молодожёны уехали в совместное путешествие и точная дата возвращения неизвестна.       Китнисс надоело смотреть на то как перемывают им с Питом кости и она перевела вопросительный взгляд на мужа.        — Не смотри так, они всё равно узнали бы о нашем браке, а так Цезарь говорит только дозволенное, без лишней грязи и пересудов. Я предпочитаю управлять информацией, которая выходит в свет.       — Не имя твоего отца будут повторять на каждом канале, а моего!       — Он был достойным человеком, не замеченным в скандалах, которые после смерти могли ему припомнить. Но если тебя это успокоит, то в беседе не будет вопросов о нём. Вскоре по возвращению нам придётся дать интервью и тебе надо будет постараться хорошо отыграть свою роль — безумно влюблённой. — он переплёл их руки, отмеченные символом брачного обета. Другой забирая опустевшую чашку кофе и оставляя её на стол. — У нас ещё есть время всё отрепетировать, но отвечать правильно на вопросы не достаточно, — он с нежностью погладил её руки, — Надо вести по отношению друг к другу — он делает паузу, подбирая слова, — менее скованно и холодно.       — Актёрского таланта у меня нет.       — Я помогу отрепетировать нужную реакцию и ты заучишь правильные ответы, наклоны головы, полуулыбки, касания.       — Да, но строить из себя липучую дуру не смогу. Романтика и нежности — это не моё!       — Думаю, ты заметила, что и я не образец эмоционального мужчины. Не нужно строить иллюзий, что я внезапно изменюсь, стану нежным, внимательным, понимающим. Не стану. Не смогу… Я могу понять, какую от меня ждут эмоцию и при желании сделать вид, что испытываю её, но испытать на самом деле… Кто знает… И ты должна это понимать. А была ли в твоей жизни романтика? Твой первый мужчина говорил тебе комплименты, какая ты красивая или оказывал другие знаки внимания? — Пит заправил выбившуюся прядь волос.       — Нет, — расстроенно отозвалась Китнисс.       — Совсем ничего?       — Совсем, мы переспали после вечеринки, а на следующий день он уехал в университет в Капитолии. Вот и закончилась история любви на одну ночь. Дружбу сексом не испортишь, — она скривилась — Мы так и продолжили общаться как обычно, хоть и слегка натянуто первое время. Теперь ты доволен ответом или моих пьяных слов было недостаточно, нужно подтверждение на трезвую голову?       — Почему ты злишься на меня? — его лицо выдавало искренне недоумение.       — Потому что ты лучше, внимательнее и заботливее. Почему, ты… — она набирает в лёгкие по больше воздуха, — Человек, который видел меня пару раз в жизни, оказался более внимателен в нашу брачную ночь, чем Гейл, которого я знала несколько лет? Да и не злюсь я на тебя, я зла на себя, так как начинаю чувствовать к тебе привязанность и это мне не нравится.       — Я тебя понимаю. За чувством привязанности должно следовать доверие, но тебе сложно довериться и перестать полагаться только на себя. Я такой же, но мне хочется разделить свою ношу с кем то.       — Почему со мной? У тебя был обширный выбор, — она кивнула в сторону телевизора, где продолжали обсуждать их отношения. Пит выключил экран и повернулся вновь к Китнисс.       — Потому что остальные не вызывают во мне никакого отклика, а ты, для меня связующий мост с моей человечностью.       — Я не понимаю тебя, — он мягко коснулся её щёки.       — Ты при всём желание не можешь меня помнить, но мне запомнилась малютка с двумя косичками, такая маленькая, но бойкая. — Пит улыбнулся уголками губ. — Ты подпевала отцу на благотворительном вечере, на который был приглашён и мой. — Мелларк сделал паузу, поглаживая руки Китнисс. — Когда я слушал как ты поёшь, мой отец сказал, что он должен был жениться на твоей маме, но будучи ещё молодой, она отказалась от договорного брака с ним, аргументировав, тем, что не любит его, а после сбежала с певцом. Я тогда подумал, что был бы рад иметь младшую сестру, я бы её защищал и заботился… — Пит замолчал. Не выдержав паузы, понимая, что за этим откровением, что-то должно следовать, Китнисс спросила:       — Что было дальше?       — В тот вечер меня похитили и ты осталась последним светлым воспоминанием из той жизни. Мой мир разделились на до и после… Наверное я поэтому тебя не забывал всё это время, ты оказалась на рубеже света и тьмы и поэтому ты единственная, в отношении которой я оказался способен испытывать эмоции, — Китнисс недоумённо смотрела на него, чуть прикрыв рот.       — На человека без эмоций ты не тянешь. На людях не настоящий ты, но не можешь же ты смотреть на человека и находиться в эмоциональном вакууме?       — Ещё как могу. Манипулировать я научился ещё в детстве, чтобы не сильно получать от матери. Далее поневоле все чувства кроме отрицательных спрятались в глубину меня, но вскоре и они поблекли. Отключение эмоций, их притупление одна из защитных реакций человеческой психики. С годами я совершенствовался, заводя новые знакомства, просто копировал поведение человека с минимальным эмоциональным откликом от себя. Со временем стало проще, я знал какую реакцию от меня будут ждать и надевал нужную маску, будь то жёсткий руководитель или улыбчивый интервьюируемый. — Пит придвинул вплотную к себе девушку, — Только когда пришёл ко мне Сенека с желанием избавиться от тебя, во мне впервые зашевелились эмоции. — он сглотнул — Настоящие! Мне казалось, что их больше нет, больше не вернуть, как не старайся, но я оказывается ошибся. — Хватка вокруг талии стала сильнее и Китнисс стало тяжело дышать.       — Первым делом я хотел избавиться от того, что ты во мне разбудила сама того не зная. Я раньше хотел вновь начать чувствовать, но твоё появление было подобно сходу лавины. Я начал вспоминать, какие эмоции испытывал в тот день, вновь их переживать, когда часть меня умерла. Мне это не понравилось. Я действительно собирался послать за тобой с сестрой убийц, — голубые глаза зажглись огнём, природу которого лучше не знать. — Но вовремя передумал, чувства, которые просыпаются рядом с тобой, не слабость, как мне с начала показалось. Я желал чувствовать, но оказался не готов к ним после долгих лет их отсутствия. Я испугался и чуть не уничтожил такой подарок судьбы. — он коротко поцеловал застывшую девушку.       — Я чувствую себя вновь живым, а не роботом, запрограммированным на выполнение определённых функций. Я выжигал в себе все эмоции, заталкивал всё человеческое как можно дальше, в самый тёмный угол, куда никто не сможет добраться. Иначе выжить было невозможно. А ты прошмыгнула. — он криво улыбнулся. — Так опьяняюще чувствовать себя живым. — Мелларк отодвинулся от девушки и сел на свою часть дивана. — А знаешь, чего мне хочется больше всего?       — Мне кажется, твои поступки навсегда останутся для меня сущей неожиданностью, — она протянула руку и переплела их пальцы.       — Я хочу, чтобы ты этого хотела так же, как и я. — он невинно чмокнул её в кончик носа и отстранился. — Ещё кофе? — мужчина забрал чашку со стола и пошёл на кухню. Китнисс пристально смотрела ему в след, обдумывая что-то у себя в голове.       — Пит, — она развернулась на диване и смотрела ему в спину. Он не поворачивался, он прекрасно представлял её выражение и довольно ухмылялся.        — Что, не хочешь кофе? — безмятежным голосом ответил Мелларк. — Как насчёт совместного позднего завтрака?       — Да, я ужасно проголодалась, — сказала Китнисс, вставая и идя к Питу. Мужчина развернулся и смотрел ей в глаза со странным выражением.       — Я всё ещё считаю тебя, манипулятором, — сказала она, прежде чем поцеловать мужа, впервые по собственной инициативе. Касание губ были осторожными, неуверенными, словно Китнисс боялась, что под ней разверзнется земля, в наказание за вполне невинный поцелуй.       — Ты мной манипулировал? — уточнила она. — Твои слова об эмоциях были настоящими или были сказаны, только что бы растопить лёд между нами?       — Я с тобой не играю. И наш брак не так ужасен, как тебе кажется. — слова Пита казались искренними.       — Я не считаю его ужасным, просто… не знаю, забудь. — она попыталась отойти по дальше, но её притянули обратно.       — Китнисс?       — Отпусти — он так и сделал и стройная девушка облокотилась на ближайшую столешницу, обхватив себя руками.       — Китнисс, не ускользай от темы, — она коснулась большим пальцем своего обручального кольца.       — Извини, я реагирую несколько иначе тебя. Моя жизнь резко изменилась и я не свыклась до конца с этой мыслью. Мне, в некотором роде, так же как и тебе сложно открываться, впускать в свою жизнь других людей.       — Мы справимся — Китнисс кивнула в ответ, чувствуя, что постепенно это «Мы» переставало резать слух.       Пит понимал, что поступил эгоистично, привязав Китнисс к себе, но та понимала, на что шла и поэтому пыталась адаптироваться, а Пит старался сделать её Золотую клетку максимально комфортной и пробудить в девушке тёплые чувства. Он получал тот отклик, что хотел и это было делом времени, когда их хрупкий мир перерастёт в нечто другое…