У судьбы свои причины

Канун Рождества — счастливая пора теплых объятий, разнообразных сладостей и искренних подарков. Время, когда все кажется сказочным и романтичным. День, когда все чуточку счастливее, чем обычно. Все, кроме Гарри. — Ты ставишь меня перед невозможным выбором! — вскрикнула Джинни. От новости о запланированном переезде она вскочила, как обожженная, и принялась нервно расхаживать по комнате. — Я понимаю… — Не понимаешь! — перебрила девушка. — Ты не можешь просить меня о таком! Гарри продолжал молча сидеть на диване, боясь поднять взгляд на разъяренную девушку. Когда-то уютная и теплая комната теперь казалась ему мрачной и отталкивающей, диван неудобным, а огонь слишком ярким. Обстановка накалялась, и он не знал, как ее разрядить. И зачем он только решил оставить этот разговор на такой день? Неужели нельзя было объявить о своих намерениях раньше или чуть позже? Он бы хотел отложить неприятный разговор еще не пару недель вперед. Как никак рождественские выходные он планировал провести вместе с Джинни, и мог бы найти более подходящее время для объявления больших новостей. Но пристальный взгляд Гермионы, которым она одаривала его каждый раз, когда они находились в одной комнате, заставил его сдаться. Да и в глубине души Гарри понимал, что ему не удастся подловить идеальный момент, ведь его попросту не существовало. Он собрался с мыслями и быстро выпалил все, о чем думал в последние полгода и, затаив дыхание, надеялся, что его любимая окажется благосклонной. Джинни схватилась за голову, впиваясь пальцами в рыжие волосы. Ей хотелось верить, что Гарри ее разыгрывает, и никакой стажировки на другом конце мира не существует, но его стыдливый опущенный взгляд говорил об обратном. — Ты правда просишь меня бросить все, что у меня есть, ради твоей идиотской стажировки?! Джинни понимала, что ее последняя фраза прозвучала грубо. В какой-то степени ей даже хотелось задеть Гарри, ведь сама она чувствовала, как вот-вот расплачется, в то время как ее ненаглядный спокойно сидел на месте. — Нет, я прошу пересмотреть планы ради совместного будущего, — оправдался Поттер. — Слова, слова, так много слов, Гарри, вот только смысл не меняется! Джинни, забудь о своей жизни или забудь обо мне, что выберешь? — передразнила девушка, продолжая импульсивно расхаживать по комнате и активно жестикулировать. — Пожалуйста, Джинни… — Нет! — кричала девушка, — не смотри на меня так! Ты хочешь, чтобы я отказалась от всего ради твоего желания, а что насчет моей мечты?! Предлагаешь мне отказаться от позиции в лучшей команде на свете? — выпалила девушка. — Постой, ты о «Холихедских Гарпиях»? — воодушевился Гарри, — Правда? — Да, — выдохнула Джинни, — Хотела объявить об этом за ужином. Джинни погрустнела и, наконец, села на диван, поодаль от Гарри. Ее лицо все еще оставалось раскрасневшимся от гнева, но уголки губ теперь опустились, выражая неподдельную печаль. Она тяжело дышала, стараясь сдержать подступающие к глазам горькие слезы, а Поттер терпеливо ждал, пока его девушка хоть немного придет в себя, чтобы продолжить разговор. Новость Джинни была такой восхитительной, что Гарри не мог сдержать улыбку, но эта новость также напоминала о неизбежном: кому-то из них придется чем-то пожертвовать, и другого пути просто не существует. Юноша не мог подобрать подходящих слов, чтобы ответить. Стоит поздравить ее? Или обреченно вздохнуть, чтобы она поняла, как дорога ему? Мысли Гарри путались и беспрерывно бегали по голове, перебивая друг друга. Они молчали. Тишина между ними душила парня, принуждая испытать весь спектр эмоций от стыда до отчаянья. Гриффиндорка не хотела смотреть на Гарри. Он отводил взгляд, потому что испытывал угрызение совести, а она из-за того, что в его зеленых глазах хранилась их история: такая неидеальная, но романтичная, немного сумбурная и неожиданная. Но она была их историй. — Гарри, — тихо заговорила Джинни, нарушая паузу, которая, кажется, длилась целую вечность. — Я люблю тебя… — Я тоже тебя люблю, — быстро сказал Поттер, наконец обращая взгляд на девушку. Они говорили эти слова тысячу раз до этого, но от чего-то Гарри показалось, что этот раз будет последним, и от этой мысли в его животе образовался неприятный узел. — Я не договорила, — Джинни сделала глубокий вздох, от серьезности которого Гарри почувствовал, как напряглись все мышцы в его теле. — После смерти Фреда, я поняла, как быстротечна может быть жизнь, и как важно ценить каждый момент, проведенный с любимыми. Мне важно знать, что я в любой момент могу навестить родителей и обсудить с ними последние новости. Я хочу, чтобы Рон приходил на мои игры и критиковал мои навыки, а я ужасно на него злилась, но все равно была благодарна ему за честность. Хочу, чтобы Джордж мог подшучивать надо мной и знал, что в любой момент может поплакаться мне, ведь я, в отличие от наших братцев, никогда не стану его судить. Мне важно всегда быть рядом с ними, и я не смогу быть собой, если отниму у себя эту возможность. Они — мое все. Гарри начинал сомневаться в своем решении. Может стоит остаться с Джинни и никогда не отпускать ее? Не такая уж большая жертва ради любви, верно? «Ты пожалеешь, если расстанешься с ней», — говорил один голос в его голове. «Ты пожалеешь еще сильнее, если останешься в Англии», — перебивал другой. «Ты сможешь потерпеть ради нее», — вновь врывался первый. — Ты должен поехать, — словно она обладала легилименцией, сказала Джинни. — Ты достоин быть счастливым, и если это место тебе так осточертело, то вряд ли это изменится в ближайшее время. — Мы можем обсудить это еще раз, — предложил Гарри, — до следующего триместра еще много времени. — Нам нечего обсуждать, — прошептала Джинни, давая волю чувствам. Слёзы бесконтрольно бежали по веснушчатым щекам, а губы растянулись в теплой, но такой разрывающей сердце улыбке. Гарри подумал, что запомнит эту улыбку навсегда. — Нам не станет легче от того, что мы будет оттягивать неминуемое. Гарри притянул девушку к себе, даря ей самое искреннее объятие, на которое был способен. Он чувствовал, как его глаза увлажнились, от чего он прижал Джинни к себе с еще большей силой. Не стоит ей видеть его слезы. И гостиная вновь изменилась в глазах Гарри, становясь такой же теплой, светлой и печальной, каким бывает только родной дом.

***

Гермиона в очередной раз пряталась в библиотеке, скрываясь за книжным шкафом в исторической секции. Всему виной была ее внезапная нерешительность. Драко, пылающий ревностью, нетерпеливо ждал, пока девушка, наконец, расскажет своему рыжему другу об их отношениях. Рон в то же время всячески пытался проводить больше времени с Гермионой, ненароком обнимая ее при каждой возможности. Даже дружба со слизеринцами, о которой упомянул Гарри, его не сильно волновала. Мало ли что у этих девчонок на уме! Может они прониклись внезапным желанием поставить этих змеенышей на путь истинный. Как бы там ни было, Рон безоговорочно доверял Гермионе, и если что-то в ее поведении казалось ему странным, то он быстро списывал это на ее высокий уровень социального интеллекта, который иногда вводил его в ступор. Грейнджер корила себя за бездействие. Она чувствовала, что поступает неправильно, но все равно каждый раз откладывала свою заранее заготовленную речь в дальний угол. Ей хотелось, чтобы все прошло идеально, но все обстоятельства словно были против нее. То Рон казался ей слишком грустным, от чего Гермионе не хотелось еще больше его расстраивать, то чересчур веселым, и девушка боялась испортить его на редкость отличное настроение. В глубине души Гермиона понимала, что все это — лишь нелепые отговорки, и ей давно пора перестать бояться реакции друга и, наконец, рассказать ему. Быстро и без сожалений, словно срывая пластырь с едва зажившей раны. Все-таки их дружба была достаточно сильной, чтобы вынести испытание Малфоем. По крайней мере Грейнджер хотелось в это верить. Гермиона так глубоко задумалась о предстоящем нелегком разговоре, что даже не заметила, как к ней подкрался один слизеринец. — И долго ты собираешься меня избегать? — с ноткой надменности в голосе поинтересовался Драко. — Я уже начинаю забывать, как ты выглядишь. — Я тебе не избегаю, — уверила Гермиона, хоть и сама понимала, как глупо звучит ее ложь. — Да? Тогда почему с нашего последнего разговора мы виделись от силы пару раз? — Драко одним движением отодвинул стул и присел рядом с девушкой. Несмотря на свою очевидную раздраженность, ему все равно удавалось держать осанку и в целом двигаться весьма элегантно. — Я была занята, — быстро бросила Гермиона, уткнувшись носом в книгу про выдающихся волшебников. Уж очень ей хотелось спрятаться от пристального слизеринского взгляда. — Вот только не надо держать меня за идиота. Я не один из твоих недалеких дружков. Или перечитывать историю Хогвартса — это теперь достойная причина занятости? — съязвил парень. — Драко… — Я все никак не пойму, ты что, специально не говоришь ему? Держишь в качестве запасного варианта на случай, если что-то пойдет не так? — Ты же сам знаешь, что это не так, — наконец оторвав взгляд от книги, сказала Гермиона. Она видела разочарование и злобу в глазах Драко, и от того сама начинала нервничать. Неужели он не может понять, что ей тоже тяжело? Ее прошлый опыт рассказа прошел, мягко говоря, нелегко и доставил всем массу отрицательных эмоций, поэтому в этот раз все просто обязано быть иначе. — Я просто ищу подходящий момент. — Ищешь подходящий момент в единственном месте замка, куда он не ходит? Гермиона злилась. Драко тоже. Вся эта ситуация слишком сильно и чересчур ядовито влияла на их отношения. Малфой не хотел вести себя так, ведь ему всегда казалось, что ревность — отвратительное чувство, которому подвластны только слабые и неуверенные в себе люди. Но вот он, сидел в библиотеке в предрождественский день и ревновал, подобно одной из глупых пятикурсниц с Гриффиндора. Себя он, конечно, убеждал в том, что его чувства не имеют ничего общего с ревностью, и вызваны исключительно ненавистью к Уизли, сложившейся в день их знакомства. — Хватит, Драко. Малфой выдохнул и закатил глаза. Мало того, что он никак не мог уговорить Блейза одолжить ему палочку, чтобы проучить Поттера, так еще и отношения с Гермионой стали странными и натянутыми, как у одной из парочек пенсионеров, проживших вместе всю жизнь. Гермиона громко хлопнула книгой и тут же огляделась по сторонам. Не хватало еще получить выговор от мадам Пинс, за небрежное отношение к важным историческим источникам. — Я иду на обед, — объявила девушка. — Присоединишься или будешь сидеть здесь и упражняться в закатывании глаз? Драко еще раз, на этот раз демонстративно, закатил глаза. Легкая улыбка все-таки появилась на его лице, и Грейнджер облегченно вздохнула. Именно этого она и добивалась — немного терпимости до конца дня. Коридоры Хогвартса опустели, предоставляя Драко и Гермионе возможность идти до большого зала в обнимку. От пола веяло холодом, а от стен одиночеством, но они чувствовали себя комфортно в компании друг друга, даже несмотря на слишком частые разногласия. Гермионе втайне хотелось верить, что когда-нибудь они смогут идти так по коридору полному людей и не иметь дело с шокированными взглядами профессоров и неободрительными вздохами студентов. Идти и держаться за руки безо всякого стеснения, потому что жизнь — не настолько длинное удовольствие, чтобы так им пренебрегать. Но как только девушка услышала приближающиеся шаги, она первой оторвалась от Драко со скоростью снитча. Малфой, который не так давно сам предлагал Гермионе не разглашать их отношения, теперь не мог не испытыть болезненное чувство, которое всегда приносила за собой скрытность. Хотелось наплевать на все, и закричать о своих чувствах, а потом плыть по течению, не обращая внимания на последствия своей опрометчивости. Но Грейнджер оторвалась от него, словно боялась быть замеченной с ним больше всего на свете, и это ранило. — Гермиона! — послышался ненавистный Драко голос. Рон появился перед ними с лучезарной улыбкой и картой мародеров в руках. Он искал Гермиону, и как только заметил на карте движущуюся в его сторону точку, поспешил навстречу девушке. Он был так окрылен собственной идеей, которой жаждал поделиться с Грейнджер, что даже не обратил должного внимания на слизеринца, идущего рядом. Словно его и вовсе не существовало. Драко вздернул нос, нацепил на себя привычную маску надменности и равнодушия и продолжил двигаться в направлении большого зала, даже не смотря на Гермиону. Девушка удивлялась, как Драко всегда удавалось переключаться с одной эмоции на другую со скоростью новенького нимбуса, и иногда она всерьез задумывалась, что именно заставило юношу стать таким. — Отлично выглядишь, — начал Рон, когда Малфой ушёл достаточно далеко. — Спасибо, — искренне ответила Гермиона, хоть и мысленно съёжилась от царящей над ситуацией неловкости. — Я подумал…возможно ты бы, может… — замялся Рон, — может ты бы хотела… — Гермиона! Рон! — крикнула Джинни, внезапно появившаяся рядом. — Что вы стоите? Обед вот-вот начнется, и Макгонагалл, кажется, подготовила торжественную речь. Рон и Гермиона переглянулись, и Грейнджер, воспользовавшись ситуацией, быстро перебирая ногами, зашагала в сторону подруги. Гермиона не знала, что именно ей собирается предложить Рон, но, судя по его растерянному виду, догадывалась, что он вряд ли бы стал говорить с ней об этом, если бы знал, что она в отношениях. Поэтому, во избежание неудобной ситуации, стоит попытаться опередить парня в обмене признаниями. В большом зале царила атмосфера праздника. Потолок, усыпанный звездами, впечатлял Гермиону, как в первый раз, а искусственные снежинки, беспорядочным потоком кружившиеся повсюду, подчеркивали сказочность этого любимого всеми праздника. Троица поспешила к столу гриффиндора, где их уже ждал Гарри, и Грейнджер испытала приятное чувство ностальгии по прежним временам, когда они собирались на этом самом месте, обедали и делились последними новостями, а их единственной заботой было поддерживать и защищать друг друга несмотря ни на что. Куда же делись былые искренность и доверие? Когда их крепкая и почти безупречная дружба успела обрасти темным мхом тайн и недосказанности? — Минуточку внимания, — объявила Минерва Макгонагалл, и десятки пар глаз сразу обернулись на профессора. — Я рада приветствовать всех вас на торжественном обеде. Не хочу отнимать у вас много времени, прежде чем вы приступите к приготовленным угощениям, поэтому буду краткой. Я рада, что сегодня у нас есть возможность встретить Рождество в мирных стенах нашей школы. За этот год вы все пережили немало испытаний, и каждый из вас по праву может называться героем! — некоторые студенты посерьезнели, отводя взгляд. Макгонаглл, обратив на это внимание, выдержала небольшую паузу, прежде чем продолжить. — Сегодня среди нас есть важные гости! — торжественно заявила Минерва. — Рональд Уизли и Гарри Поттер любезно согласились провести этот важный день в Хогвартсе! Гарри сразу же ощутил на себя нежелательные взгляды. Да, профессор, кажется, учла его пожелание не разглагольствовать о его подвигах, но оставлять его присутствие в школе без внимания все же не стала. Поттер поерзал на стуле, чувствуя дискомфорт. Рон же наоборот, внезапно воодушевился, и, наконец, перестал прокручивать в голове свой план. Рональд не славился своей романтичностью, но что-то он все-таки знал. С тех пор, как Гермиона вернулась в Хогвартс, он еще больше осознал, как сильно влюблен в нее. Грейнджер ни на секунду не покидала его мыслей, а единственный поцелуй, который они разделили, стал для него самым теплым и приятным воспоминанием, помогающим отвлечься от тягостей бытия. Рон согласился пренебречь привычным торжественным ужином в кругу семьи, только ради встречи с Гермионой. Он скучал, и письма, которые всегда выходили так нескладно, совсем не помогали в общении с возлюбленной. Он представлял себе их времяпровождение в школе совсем иначе. Надеялся, что она, разделяющая его чувства, захочет проводить вместе каждый день. Верил, что они смогут развить ту искру, что пробежала между ними летом, и, наконец, станут официальной парой. К его большому разочарованию Гермиона не слишком рвалась в его объятия, и, более того, никогда их не инициировала. Но Рон отказывался сдаваться. Война всех сильно изменила, и, вероятно, Грейнджер просто-напросто боялась разрушить их стойкую дружбу. Уизли рисковать не боялся. Он решил, что организует для девушки романтический ужин, и даже заранее купил ей ее любимые ириски и мятные леденцы из «Сладкого королевства», а также сливочное пиво, с которым у них было связано так много воспоминаний. Рон был уверен, стоит им начать ужин, погружаясь в размышления о прошлых событиях, как Гермиона признается ему в своих чувствах, которые, по его мнению, девушка совершенно точно испытывала. — …и наступающим Новым Годом! — закончила свою речь Макгонагалл, и зал заполнился шумом аплодисментов. Гермиона целенаправленно долго прожевывала каждый кусочек пищи, делая большие паузы и томно попивая апельсиновый сок, в надежде, что друзья устанут ее ждать и разойдутся по комнатам. Но, как на зло, все ребята, кроме Джинни, которая весь день выглядела притворно радостной, терпеливо ждали и коротали время за незамысловатыми беседами. Драко тоже не покидал большой зал. Его очень насторожило поведение Рона ранее, ведь по его светящемуся от волнения лицу, было понятно, что он что-то затеял. И это что-то, Малфой был уверен, было идиотским планом в стиле Уизли. В какой-то момент Гермиона сдалась. «Ну все», — сказала она самой себе. «Возьми себя в руки и скажи ему. Где твоя хваленая гриффиндорскя храбрость?». Решив, что сейчас самый подходящий момент, чтобы, вероятно, навсегда потерять дружбу, Гермиона сделала глубокий вздох и сказала: — Рон, мне нужно с тобой поговорить. Может отойдем на минутку? Рон, понадеявшись, что разговор будет приятным, широко улыбнулся и последовал за Гермионой, которая уже подорвалась со своего места. Драко проводил пару скептичным взглядом. То, каким приторно радостным выглядел Уизли, совсем ему не нравилось. Как только рыжая макушка удалилась из зала, Драко спокойно поднялся с места и, вздернув нос, вальяжно направился к выходу. Он убеждал себя, что это действие вызвано отнюдь не ревностным желанием проследить за Гермионой, а всего лишь попыткой обеспечить безопасность своей девушке. Если прославленный Поттер отреагировал на их отношения со всей яростью, то чего стоило ожидать от Уизли? Гермиона чувствовала, как ее ладошки вспотели от страха. Ее вновь посещали мысли бросить эту затею, и придумать какую-нибудь неправдоподобную отговорку. Наверное, именно поэтому, она специально не стала отводить Рона в укромное место. Потенциальное наличие людей может хоть как-то утихомирить его взрывной характер, а внезапное появление кого-то знакомого, вовремя остановить некомфортный разговор. — Рон, — неуверенно начала девушка, — я должна тебе кое в чем признаться. — Я тоже, — быстро ответил Уизли. — И, если ты не против, то я бы хотел продолжить тот разговор, прежде чем ты что-то скажешь. — Не думаю, что это хорошая идея. Просто… — Гермиона, — перебил он, — ты должна знать, что…что… — Рону начинало казаться, что он нервничал сильнее, чем во время битвы за Хогвартс. Он взял Грейнджер за руку для собственного успокоения, но, этот жест только заставил его волноваться еще сильнее. «Глупая ситуация. Давай, сделай что-нибудь, пока она не решила, что ты полный идиот», — шептало подсознание. И Рональд, решив, что он всегда был и остается человеком действия, резким движением притянул Гермиону к себе, накрывая ее губы своими. Грейнджер издала непроизвольный неожиданный всхлип и тут же отпрыгнула. Она даже не успела осознать, что только что произошло, как увидела стоящего неподалеку разъярённого Драко. «Ничем хорошим это не кончится», — сразу же решила девушка. Малфой молниеносно подлетел к Рону и, воспользовавшись его растерянностью, ударил бывшего гриффиндорца в нос. Да, палочки у него не было, но разобраться с Уизли можно было и маггловским способом. Тем более, гриффиндорская честность вряд ли позволит Рону пользоваться магией, если соперник безоружен. Рон схватился за место, куда только что был нанесен удар, а Гермиона выпучила глаза и быстро заморгала, совершенно не понимая, что ей делать. — Ай! — крикнул Рон, — Ты что, сдурел? — Если ты еще раз хоть пальцем тронешь мою девушку… — Девушку? Ты совсем двинулся после обнимашек с Волдемортом? Сходи к Помфри, пусть выпишет тебе какое-нибудь зелье! Рон был разгневан. Мало того, что Гермиона оттолкнула его, так еще и некий слизеринский хорек врывается в его личные дела с кулаками. — Зелье понадобится тебе, если ты не закроешь свою вонючую пасть! Рон приготовился нанести ответный удар, но Грейнджер успела вовремя среагировать. — Хватит! Прекратите! — Что здесь происходит? — непонимающе спросил Гарри, который планировал побродить по замку за неимением компании. Секунда на размышление, и Драко, видимо вошедший во вкус, нанес новый удар. На этот раз его жертвой стал Поттер. Гарри тут же схватился за нос, и зашипел от боли. — Это тебе за то, что довел ее до слез, — ровным голосом объяснил Малфой. — Я уже извинился перед ней, идиот! Пока Гарри прибывал в состоянии шока, Рон решил еще раз попытать удачу, но и на этот раз Гермиона помешала его плану, внедрившись между юношами. — Рон, не надо, — умоляла она. — Ты что, защищаешь его? — обиженно спросил Уизли. — Выходит, это правда, да? — Да неужели! Оказывается, даже рыжие тролли вроде тебя иногда умеют думать, — съязвил Малфой. — Драко, прекрати! — Гермиона схватила парня за руку. Она даже не догадывалась, что этим простым жестом ясно дала всем понять, что и к кому она чувствует. — Все ясно, — разочарованно бросил Рон, — пойдем отсюда, Гарри. Гарри, все еще не до конца осознавая, каким образом вместо запланированной тоскливой прогулки стал участником очередной перебранки, медленно направился за другом, который уже бежал по коридору, тяжело дыша от злости. — Зачем ты это сделал? — отрывая руку от парня, недовольно спросила Гермиона. — Могла бы и спасибо сказать. Я избавил тебя от лишних хлопот. — Я хоть раз просила тебя вмешиваться в мои дела? — Уж прости, что, когда увидел, как он присосался к тебе, будто гребаный дементор, я не распрыгался от счастья. — Совсем не обязательно было начинать такую варварскую драку! — Я защищал тебя! — Я и сама в состоянии за себя постоять и в защитниках не нуждаюсь. — Отлично, тогда я лучше пойду, пока…как ты там говорила? Не сделал все еще хуже? — изобразив воздушные кавычки, нервно спросил он. — Счастливого Рождества, Грейнджер, — сказал Драко напоследок. — Счастливого Рождества, Малфой! — крикнула Гермиона ему в след, и яростно топнула ногой. И вот, она впервые за два месяца назвала его «Малфой». До этого момента Драко никогда не думал, что его фамилия может звучать, как ругательство, но из ее уст она прозвучала, как самое обидное и ранящее за живое оскорбление, проникающее через уши в мозг и распространяющееся по всему телу.