***
Паша все это время почти молча слушал рассказ своего друга, который, по его описанию, конкретно запутался в себе. Он говорил, почти что каялся, что с Антоном ничего плохого делать он не собирался, а тем более уж насиловать, поэтому он всячески пытался успокоить Волю, которому все это представление не нравилось. Он понимал, что Арсений такой человек и уж меняться, кажется, не собирался. Поэтому в первую очередь ему было жалко мальчишку. Он пусть и не подарок и частенько что-то творит, да и образ жизни ведет не слишком уж полезный, но человек, по натуре он — неплохой. Если что-то попросить, то и помочь может и поддержать, и вон как за друзей отбивается. А тут на его пути явился некий Арсений Сергеевич, теперь вытворяющий со школьником все, что ему захочется. Но сам же Попов так не считал. Для него подколоть, зацепить, обнять, поцеловать или даже переспать с кем угодно — было нормой, ведь он привык, что так надо делать только ради того, чтобы тебя уважали, боялись и во всем потакали. А с утра все его игрушки на одну ночь убегали, оставляя за собой шлейф женских ванильных или мужских с ноткой муската, духов. Мужчина же в это время чувствовал себя паршиво. Как бы там не хотелось себе признаваться, но просто переспать, а после видеться только в институте, не чувствуя друг к другу ничего, или вообще больше не видеться было чем-то таким, что приносило непонятный дискомфорт и разочарование. Арсению далеко не восемнадцать, когда вся жизнь впереди, не двадцать два, когда ты уже знаешь половину своих планов на будущее. Ему двадцать восемь, Карл, двадцать восемь! Он прожил уже те беззаботные времена, в которые спать можно было с кем хочешь и на сколько хочешь. Где можно было не думать о том, а кто же, блять, завтра воды тебе принесёт. Попов понимал, что с каждым годом не молодеет, а так себе никого и не нашёл. Это не отдавало больным ознобом, это не было убийственным фактом, но где-то в глубине души он надеялся, что хотя бы эту жизнь проживёт с кем-то. Пускай в горе или в радости, в боли или в приятных сладостях, но хотя бы с кем-то. Мужчина был тем человеком, который не знал, как правильно кого-то любить, не умел признаваться в своих чувствах и быть верным. Он не понимал, как это просыпаться в одной постели, нежно целовать свою любовь в лобик и идти готовить завтрак. Он не понимал, как это приходить домой и слышать такой родной, до боли в сердце, голос, который говорит тебе «Я люблю тебя». Не мог показать себя настоящего, не мог рассказать о своих проблемах, выплакавшись на плече любимого человека. Просто, блять, не знал, как это все должно быть. Ведь в прошлых отношениях мужчина был почти что абьюзером. Нет, он никого не бил, но очень хорошо давил на психику, да так, что все его жертвы выполняли только его прихоти. Только его желания, чтобы слушали только его. Но с Антоном все было совсем по-другому. Мужчина никогда бы не позволил себе поступить с ним так нагло, бессовестно и ужасно больно. Просто не мог разрешить себе пользоваться только им. Он, хоть и умело это скрывал, но никогда бы не стал плохим человеком в глазах школьника. Как бы там ему не хотелось показать из себя до мурашек, холодного, бесчувственного человека, но с этим милым мальчиком из Арсения не то, что грозный, нападающий лев не получался, да даже шипящая кошка, норовящая исцарапать всю кожу хозяину, не выходила. Первое время Попов изрядно не понимал себя, только ссылая все на это чёртово возбуждение, которым веяло только от этого мальчишки. Но когда он после прихода пьяного парня к нему домой, выпорол его, в сердце что-то щёлкнуло. Ему было ужасно больно. Больно так же, как и Антону тогда, пусть они и не поднимали эту тему, но учитель то не знал, что юноша не обижался, даже наоборот. А когда они проснулись в одной постели после срыва Попова на алкоголь он понял, что лучше этого чувства нет ничего. Когда возле тебя лежит тот человек, к которому у тебя чувства? Да, именно чувства. Тогда весь мир не кажется таким важным, а твоё призвание в нем только для того, чтобы оберегать, защищать и любить этого сладкого, до боли в сердце, прекрасного мальчишку. Именно в тот момент, Арсений понял, что, пусть те ночи и были приятными, страстным и громкими, но никак не по любви. Так, по нужде или обстоятельствам. Тогда те моменты ломают, убивают в тебе человека, ведь ты понимаешь, что все это не по-настоящему, все это не с тем, с кем хочется, не с тем, с кем тебе хотелось бы просыпаться в одной постели. Мужчина молча смотрел на спящего школьника. Сначала ругался, ведь понимал, что они почти голые в одной кровати и натворить каждый из них мог чего угодно. Но когда тот пошевельнувшись, причмокнул губами, все то напряжение вмиг куда-то улетучилось и ему на смену пришло совсем иное чувство. Чувство защиты и любви. Пускай он даже и не догадывался о каких-то там Антоновских чувствах, но в тот момент как будто даже сами стены комнаты говорили, что так и должно быть. Всегда. Так правильно. — Ты уснуть у меня решил? — слышится негромкий, спокойный голос литератора, который выводит Арсения из своих раздумий, развивая пелену тумана перед глазами. — Нет, — отдалённо отвечает тот, будто бы находясь в другом измерении. Он трёт глаза, глубоко вдыхая и выдыхая. В голове в миг становится совсем пусто. Пусто до такой степени, что перед глазами виднеются только два изумрудных шарика, очень напоминающие глаза того человека, с которым мужчине хотелось просыпаться каждый день. — Иди домой, Арс, ты устал, — почти шепчет Воля, вновь выводя того из собственных укорённых раздумий. Мужчина удивлённо поднимает взгляд на друга, смотря на того будто бы через туман, почти не воспринимая его слов. В голове шумит, ноги кажутся ватными, а вокруг кромешная пустота, через край наполненная мыслями. Он, кажется, понимая и разбирая слова литератора, лишь устало кивает, вставая со стула и тихо направляется к выходу. — Спасибо, Паш, — одними губами шепчет Попов, обессилено дергая ручку двери на себя и взглянув на друга с благодарностью в глазах, молча уходит. Выходя из кабинета, он припадает к стене, тяжело выдыхает, пытаясь осмыслить, что он только что натворил.***
Антон выбегает из школы, совсем позабыв о тех сраных тестах психолога о будущем, о последнем уроке, да и вовсе обо всем, что существовало на этом свете. На своих губах он до сих пор ощущает чужие и такие нежные касания, сводящие с ума в гроб. Сердце бешенно колотится и школьник не понимает, теряется в себе и в своих чувствах. Он путается в себе, ведь все это время думал, что на Арсения лишь вздрочнуть можно, а не что-то к нему почувствовать. Но сейчас первое отошло на сотый план в его мыслях, а первую позицию занимало то, что он, кажется, что-то чувствует. Юноша долгое время просто думал, что его учитель привлекательный мужчина, очень красивый, строгий и невероятно холодный репетитор. Но после поцелуя он больше не кажется ему таким, больше не кажется тем к кому нужно чувствовать один страх. И он больше не ощущает того страха и неприязни, которые зародились у школьника к мужчине ещё в их первую встречу. Больше не ощущает той злости, с которой ему хотелось зарядить в это прекрасное, Божеское, личико. Просто не ощущает ничего, кроме того самого чувства, которое какой-нибудь поэт назвал бы любовью или симпатией. Антон не понимал или просто пока что не хотел осознавать то, что видит в Арсении не только красивого мужчину, который бы подошёл кому угодно, но только не ему. Теперь его настойчиво терзает мысль, что Попов бы, между прочим, был просто идеальной парой для него. Но они просто учитель и ученик. Да, которые просто сосутся в кабинете у директора, чувствуя то, что не могли почувствовать долгие годы. Просто так сложилось. Конечно. Юноша конкретно не понимает, что ему думать, да и вовсе делать. Может ему стоило бы подождать Арсения и расспросить об этом всем, к чему значила та фраза, брошенная перед поцелуем, к чему и вовсе был тот поцелуй, который теперь поставил все на свои места, но пока смириться с последним фактором ни один из парней не мог. Или же молча, бессовестно уйти и забыть об этом всем, как и о той ночи. Нет уж, Антон точно не готов был забывать или даже подавать вид, что этого всего не было. Если Попов был такой козлиной мудачной, то юноша таким делаться не собирается. Потому, постояв в курилке для учителей, и похуй, что его мог бы кто-то увидеть и потом дать звездюлей, вообще похуй на все, кроме Арсения. Кроме того мужчины, из-за которого теперь подростковое сердце начинало биться гораздо быстрее, руки слегка подрагивать, а мозг вспоминать и прокручивать каждую встречу, каждое касание и слово. Теперь и вовсе казалось, что школьник сошёл с ума, при чем конкретно так, ведь, чтобы настолько уверенно думать о том, что у них может что-то получится — было глупостью. Он просто его ученик, который посвятил все свое свободное время на раздумия о прекрасном мужчине. А Попов новый учитель, который непонятно как, своими грозным повадками, угрозами и поведением влюбил в себя нахального и до чёртиков невоспитанного мальчишку. Выдыхая сизый дым в небо, Шастун прекрасно понимал, что так все закончиться не может, просто не может случится так, чтобы об этом никто больше не вспоминал. Поэтому злость, которая проступала в венах, начинала действовать и на мозг, а ревность из-за того, что Арсений сегодня с ним, а завтра с другим, была убийственной для всех. Докурив сигарету, туша бычок о каменную стену позади и выкинув её в урну, стоящую рядом, Шастун прекрасно понял, что сегодня ему вновь придётся ужраться. А после возможно даже повторить ту ночь с преподавателем, лишь бы побыть с ним подольше, пусть, как думал Антон, и игрушкой.