Невоспитанный мальчишка

      С утра мужчина просыпается самым первым, будто бы чувствуя, что он вот-вот опоздает. Такое ощущение преследовало его всегда, с тех пор, как он устроился работать преподавателем. Первое время Арсению действительно было сложно подниматься в такую рань, но что же не сделаешь ради любимой школы. А после это будто бы вошло в привычку и теперь вставать в полседьмого утра, при этом засыпая в три ночи — казалось сущим пустяком.       Когда мужчина просыпается, он сначала забывает, что спал не один, и резко повернувшись в сторону к сладко спящему школьнику, его пробивает волной тока и страха. Да, все же он никак не мог привыкнуть спать с кем-то, ведь почти все убегали сразу же после секса, а этот мальчишка, несмотря на то, что между ними ничего не было, оставался. Это слегка и было странным, ведь они «просто» учитель и ученик. Но все же, кажется, взаимные чувства, в которых им предстоит сегодня разобраться, говорили об обратном. Мужчина замирает на месте, стараясь как можно меньше шевелиться, чтобы не разбудить этого прекрасного мальчишку. Он временно залипает на его приоткрытые губы, закрытые глаза и спавшую на лицо чёлку. Мужчина, аккуратно поправив её, едва касаемо целует школьника в лоб и привстает с кровати, желая как можно быстрее добраться к мобильнику, чтобы посмотреть время, ведь чувство какой-то тревоги и того, что он куда-то опаздывал, преследовали и сейчас, несмотря на то, что тот вроде бы и приучился вставать рано и вовремя. Все же преодолев небольшое расстояние между кроватью и тумбой, на которой лежал мобильник, Арсений выпадает из реальности. На экране блокировки чётко горело восемь утра, а на панели уведомлений высвечивалось чуть ли не десять пропущенных от Воли, один от Шеминова, а ниже два от матери. Посмотрев на время звонка, Попов чуть призадумывается, что же нужно было этой прекрасной женщине в четыре утра, а после вспомнив о временной разнице, до него постепенно доходит, что мама-то и не в рань звонила. Но все же перезвонить стоило бы.       Арсений на цыпочках встаёт с кровати, тихими шагами плетясь к выходу из спальни. Все, что сейчас понимал Арсений так это то, что он, блять, опоздал и если сейчас же не позвонит заместителю директора, а точнее Воле собственной персоной, то тот при любом удобном случае его и съест. Поэтому быстро спустившись со второго этажа на первый, по пути он набирает знакомый номер, сначала слушая несколько гудков, а потом недовольный голос. — Где ты? Где Шастун? Это все связано?! — быстро шипит тот, кажется, закрывая какую-то дверцу или кабинет.       Понять, что литератор был не в настроении можно сразу. Его голос не казался таким дружелюбным и шутливым, как это было обычно, а серьёзным и не настроенным на мямлю мужчины, скорее на точный, чёткий ответ. — Дома, да, связано, — сонным, охрипшим голосом начинает тот соглашаться, периодически включая электрочайник, чтобы пополнить свой заряд кофеином в крови. — Арсений, блять, что происходит?! — грозно рычит Воля, как-то обречённо вздыхая, — Хорошо. Вы переспали?       Мужчина и сам не знает, что сказать. Конечно, с Антоном они не трахались, хотя этого, признаться, тоже хотелось, но те были не в том состоянии, чтобы делать что-то иное, кроме как поспать. Но вот проспать, да, они почти всю ночь и часть утра действительно проспали в одной постели, при этом чувствуя себя в своей тарелке. Попов, естественно, понимал, что так и сказать Паше, мол: «да, блять, спали» будет не совсем хорошей и альтернативной идеей, но и врать сейчас тоже не хотелось. — Частично, — в недопонимании кривится мужчина, стараясь, как можно аккуратней преподнести эту информацию своему другу. — Спали, но не… — начинает было Арсений, как его тут же перебивают. — Частично?! Арсений, я тебя уволю! — Не уволишь, такого хорошего учителя нет нигде, — ехидничает мужчина, хотя в его ситуации это было крайне шатким маневром. Но все же сам себя не похвалишь — никто не похвалит. — Ага, того кто со своими учениками спит? Такого вот точно не найду, — вновь недовольствует литератор, закатывая глаза от самовлюбленности своего друга.       Арсений лишь легонько ухмыляется, опираясь о кухонный стол задом, слыша лёгкое бульканье начинающей закипать воды. Он уже полностью осознает, что сегодня никуда не пойдёт, ну в школу так точно, ведь пусть даже если он и опоздает на первый или второй урок. Но вот мальчишку ещё непонятно в каком состоянии одного точно не оставит, как и в школу не отправит. Но вот и какая строгость из этого Арсения? Правильно, никакая. Ведь, как только разговор касается Антона, мужчина и впрямь забывает обо всем на свете. — Так вас сегодня не будет или как? — прерывает размышления мужчины чужой голос, а следом он вспоминает, что вообще-то разговаривал с тем, кто завтра вставит не только ему, но и юноше люлей за то, что они не пришли. — Да, сегодня точно, — утвердительно отвечает мужчина, дотягиваясь и выключая чайник.       На том конце слышится недовольный вздох, как и всегда, а после то самое: «я и не сомневался». — Мне не стоит спрашивать о том, что вчера было, правильно? — Правильно. Я завтра все расскажу, — отдалённо бормочет брюнет, включая громкую связь, заранее убавляя звук, чтобы не дай Бог не разбудить тех двух сладко спавших парней, один из которых так запал в душу.       Мужчина немного отходит от телефона, отыскивая в кухонном, висевшем над тумбой шкафчике кофе и сахар, понимая, что если в ближайшее время не выпьет крепкого напитка, то тут же и уснёт. А спать где-то над кухонным столом, сгорбив спину до такой степени, что она потом весь день будет хрустеть — совсем не хотелось. Нет, ещё хотя бы чуть-чуть поспать хотелось жутко, но Арсений понимал, что скоро проснётся и Эд, и Антон, а они вообще-то не ели ничего. Так что решив, что он сегодня за домохозяйку, мужчина уже начинал планировать, что же приготовит со своими к чертям не годящимися умениями. — Вот же друга послали, — цокает Воля, после чего вычеркивает что-то шариковой ручкой и прощается с мужчиной, ссылаясь на занятость на временном посту директора.       А работа то и вправду сложной была. Не каждый бы выдержал почти каждый день разгребать какие-то завалы, и не всегда они бывали по бумагам, больше по самим ученикам, которые творили хер пойми что. Так ещё и с этими фотографиями теперь пиздец полный. Ну вот же надо было умудриться Арсению все так надумать.       Отключаясь от друга, мужчина сразу же решает перезвонить Шеминову, который звонил меньше чем полчаса назад. И тут брюнета посещает мысль, к которой он бы мог прийти немного раньше, но как говорится, хорошая мысля приходит опосля. Попов спокойно мог бы спросить у литератора зачем это ему Шеминов почти в семь утра звонил, ведь тот находился на какой-то там олимпиаде, на которую, благо, Арсения не отправили. А то сидел бы сейчас и мусолил себе мозги с этими гениями и школьниками. — Привет, ты звонил? — заливая измельченные кофейные зерна и сахар, спрашивает тот, когда после нескольких гудков, собеседник, наконец-то, поднимает трубку. — Да, Арс, дело жизни и смерти, — серьёзно и почти неразборчиво бормочет директор, а Арсению аж интересно становится, что это там за вопрос такой. Небось как слово «Book» переводится. — Слушаю, Стас, — покорно отвечает мужчина, прихватывая чашку со свежеприготовленным напитком и усаживаясь за стол. — Как предложение сделать? — серьёзно произносит тот, шурша чем-то по динамику. — Это ты нашёл у кого совет спрашивать, — прыснул со смеха брюнет, чуть не выплевывая глоток кофе. — Я откуда знаю, Пашке вон позвони и спроси. Он же Ляйсан как-то уговорил.       Чуть улыбается мужчина, представляя а как бы он сделал предложение тому самому. Наверняка в тетрадке вместо двойки, пятёрку поставил бы. Учитель, как-никак. Да и с его вкусом на помладше, это было ожидаемо. — А тебе зачем вообще? — вдруг прозревает Попов, сначала воспринимая это все в шутку. — Подумал, решил с Марком обручиться, три года вместе, пора бы уже. — Что ж, могу только удачи пожелать, — тепло улыбается мужчина. Милая все-таки у них история.       Познакомились как-то раз в кафе двое мужчин. Шеминов тогда ещё даже директором не был, так, с детишками математикой занимался. На благо, не так, как Арсений. А супруг его будущий таким же, как и он педагогом был, только в институте на факультете лингвистики преподавал. Неплохой мужик, на год младше Стаса, немного выше и смелее. Ведь в тот день именно он решил первым познакомиться с учителем. Так все и закрутилось-завертелось.       Вскоре мужчина отключается, теперь уже набирая маме, надеясь, что та не спит, ведь её сын даже время перевести на их в гугле не успел. Но и ладно, перезвонит тогда уж.       Сегодня хоть и была обычная среда, но вот телефонных звонков Арсению поступило больше, наверное, даже чем за две недели. Ведь ему обычно никто и не звонит. Странно однако.       Допив кофе в гордой тишине, ведь родительница трубку не взяла, тот немного порылся в интернете, в попытках найти что-то нормальное и несложное для того, чтобы все красивенько, вкусненько приготовить и дом не сжечь. А то Попов помнит, как в Америке один раз решил яичницу какому-то парню из клуба, с которым переспал, приготовить, а в итоге чуть квартира не сгорела, ведь те, видите ли по второму заходу пошли. Но не об этом. Конечно мужчине хотелось произвести хоть какое-то впечатление на юношу, ведь не только за красоту его надо любить. Но и, если так подумать, то только за внешность по мужчине и сохли. Ведь тот ни готовить особо не умеет, ни с людьми ладить, и так Паша с Шеминовым остались и на этом спасибо, ведь с остальными брюнет поссорился в очередной разгар своей агрессии. Поэтому рецепт неких панкейков на то время, казался лучшим из вариантов. Не жареной яичницей же детей с самого утра кормить.

***

      Всё же свои навыки мужчина явно переоценил. Первые блинчики, которые должны были быть пышными и не такими большими, оказались обычными блинами на всю сковородку, а масса, которая, как говорилось, должна стоять, как член, не стояла вообще, только расплывалась в разные стороны, как хер пойми что. Но хоть не подгорели и на том спасибо. На часах было уже около десяти утра. Пока Арсений провозился с тем, чтобы хорошо взбить белки в пену и не разбудить этим юношей, прошло около получаса, потом ещё вновь Шеминов позвонил, поплакавшись о том, что Паша посоветовал голову ему не морочить. Тогда и вовсе какой-то из блинов, — панкейками он их уже не считал, —стал подгорать. Ну не утро, чудо же, блять!       Арсений шипит, когда вновь, уже в какой-то там тысячный раз обжигается горячей, как он, сковородкой. Хах, ну ладно, сковородка уж и не такая горячая, по сравнению с ним, но от этих мысленных комплиментов самому себе лучше не становилось. Вскоре в мисочке с тестом, на благо, остаётся совсем чуть-чуть, ведь Арсений уже и подзаебался их жарить. Домохозяйкой он вообразить себя решил, нашёл чем заняться взрослый мужик, но, как говорится, что не сделаешь ради своей любви.

***

      Антон просыпается примерно в пол-одиннадцатого утра с жуткой болью в голове. Все тело будто бы целую ночь находилось на кресту повешенным, но этого он уже утверждать не мог. Но, на удивление, чувствовал он себя гораздо лучше, чем вчера вечером-ночью. Ведь сейчас его уже никто не пичкал какой-то наркотой или что это там было. Но и легче не было, голова все также продолжала с новой прогрессивной силой ныть, тело ломить, мысли путаться, а сердце стучать в несколько раз быстрее. Осознание того, что сейчас он находился в постели самого Арсения Сергеевича, будто бы окрыляло его. Ладно, пусть и не одаривало крыльями, но душу грело. Правда.       Уже долгое время юноша не мог понять своих чувств к мужчине и вчера они, вроде бы как, стали ясными. Ранее он принимал и осознавал лишь тот факт, что Попов чертовка красивая и сексуальная, но никак не какая-то там облизанная со всех сторон влюблённой слюной. А сейчас мысли вроде бы протрезвели, но все равно думать о чём-либо с такой мигренью — самоубийство. Поэтому, юноша решает ещё немного посидеть на кровати, после чего пытается аккуратно встать, чтобы не рухнуть обратно и дойти хотя бы до приоткрытой двери. В комнате мужчины было прохладно из-за окна, которое все ещё было открыто. Поежившись от осеннего, утреннего, почти обеденного мороза, мальчишка аккуратно спускается по ступеням, тут же чувствуя приятный и вкусный аромат. Когда он еле как спускается со ступеней, при малейшем шаге держась за перила, то на кухне замечает слегка смешного, но такого уютного Арсения Сергеевича. Мужчина в белом фартуке кружил возле плиты, пытаясь как можно аккуратней перевернуть что-то на сковороде. Антон, решив, что так будет прикольно, тихонько подкрадывается к учителю сзади, обвивая его прямые и стройные плечи длинными руками. И плевать, что будет.       Сначала Арсений резко дёргается от неожиданного движения, чуть не выронив деревянную лопаточку на пол, а после, услышав знакомый аромат, лишь слегка поворачивает голову, тепло улыбаясь. — Доброе утро, солнце, — плывёт мужчина, откладывая лопатку на стол и разворачиваясь к юноше, обнимает его. — Доброе, Арс… ений… — запинается школьник, не понимая, как правильно обращаться к мужчине. — Просто Арс, — перебивает того учитель, прислоняясь носом к его шее и вдыхая приятный аромат, частично смешанный с его одеколоном. — Арс… — мурлычет юноша, обвиваясь вокруг мужчины, как кот, после чего, переводя свой взгляд на начинающий подгорать блинчик.       Мужчина тут же выпускает мальчишку из своих объятий, возвращаясь к чертовому блинчику, который все испортил, и снимая его со сковородки, перенося на тарелочку с ещё десятком таких, а после выключая сковородку и обратно поворачиваясь к шатену. Немного улыбаясь и вглядываясь в его зелёные, заинтересованные глаза. — Это блинчики?! — восторженно произносит юноша, чуть ли не хлопая в ладоши при виде таких аппетитных блинов. — Ну-у, — тянет мужчина, пытаясь вспомнить как же правильно называлась та дрянь, — Панкейки или как их там. В общем, выебические блинчики, — машет рукой он, вызывая лёгкий смешок у парня из-за такого непристойного слова от преподавателя, а после тёплую улыбку. — Мне мама такие в детстве готовила, — расцветает школьник, приближаясь к учителю и продолжая те прерванные объятия.       Антон слегка привстаёт на носочки, обвивая талию англичанина длинными руками, а после облокачивается своей головой на его плечо. Он слышит, как бьётся его сердце, как кипит кровь и все вмиг приобретает совершенно другие, яркие, оттенки. Юноша улыбается, сильнее прижимаясь к мужчине, чувствуя, будто бы тот сейчас вмиг куда-то исчезнет. Но такого не случается. Тот в ответ обнимает мальчишку, поглаживая его спину и переходя к кудрявой макушке. — Солнце, что-то болит? — с трепетом в глазах спрашивает Арсений, опаляя горячим дыханием его шею.       Юноша лишь согласно кивает, не желая отдаляться от учителя. Он нежно проводит головой по оголенному плече мужчины, прикрывая глаза и слегка поскуливая от сильной головной боли, которая то ненадолго отступает, то вновь появляется. — Давай ты покушаешь, и я принесу таблетку? — заботливо шепчет брюнет, немного отдаляясь от школьника, но тут же слыша сопротивление с его стороны. — Нет, постой тут, со мной рядом, пожалуйста… — зарываясь в ключицы мужчины носом, бормочет младший, обратно притискиваясь к нему всем телом.       Он чувствует, как мужчина слегка ухмыляется, вновь прижимая требующее ласки тело к себе, а после зарывается в его мягкие, словно вата, кудри. Они не знают сколько так стоят. Не знают, что происходит вокруг, ведь когда юноша нежно обнимает мужчину, а он дышит ему в шею, трепетно перебирая прядки волос, весь мир застывает, время перестаёт идти дальше, а все происходящее вокруг совершенно не волнует. Казалось, что это настоящая любовь, такая нежная, до боли красивая и главное — взаимная. Любовь, от которой в животе порхали бабочки, в жилах стыла кровь, а в голове не было ничего кроме мысли «лишь бы это не заканчивалось».       Но как и всегда всю эту прекрасную идиллию что-то прерывает и на этот раз телефонный звонок, который застает в расплох двоих парней. Арсений, не хотя, тянется к тумбе где лежал мобильник, а после того, как видит звонок от матери из мессенджера, даже как-то в лице меняется, становится более суровым что ли. Но как только мужчина подаёт голос, продолжая поглаживать кудри заинтересованного парня, он то понимает, что все в порядке. — Да, ма, ты мне звонила? — спокойно произносит Арсений, слегка отходя от Антона. — Арсюш, ты почему телефон не брал? — как и все родители, начинает отчитывать его мать, цокая, а после закатывая глаза, как делала это всегда. — Извини, я не видел твоего звонка, — подбешенно выдыхает Арсений. Он же все-таки не малолетний дурачок какой-то, а взрослый мужчина, между прочем, а она контролирует его.       Попов, понимая что этот разговор, как бы не хотелось его отложить, затянется надолго, поэтому быстро чмокнув сонного школьника в лоб, он указывает на ароматно пахнущие блинчики на столе, вслед на чайник, а после на выход из дома. Шастун сначала не понимает, что этим всем он хотел сказать. Нет, конечно то, что парню надо поесть и он может заварить себе чай и что-то в этом роде — понятно, но вот зачем на дверь указывает, не знал. Не выгонять же Арсений его собрался, хотя, в целом все возможно. Но когда сам мужчина направляется к входной двери, после выходя во двор, все, вроде бы встаёт на свои места.       Шастун заваривает себе чай, ведь кофе сейчас не потянет, а после садится за стол, начиная поедать свежеприготовленные блинчики, ой, извините, панкейки, Арсения. Хотя, если честно признаться, панкейками тут и не пахло, но от этого вкус их хуже не становился. А в целом все было вкусно, даже очень, не такие, конечно, как мама готовит, но и не хуже тех. Поэтому, дав этому блюду простое название — «Блинчики Арсения», он продолжил поедать завтрак, оставляя больше половины Эду, который наверняка уже проснулся, и занятому Арсению Сергеевичу.       То ли на мужчину так влияла мать, то ли воздух не в ту сторону подул. Но вернулся в дом мужчина весь злым и недовольным, но при виде брюнета, о чем-то разговаривающим за столом с на вид бодрым школьником, тут же смягчился. Антон даже и не думал, что после всего, его друг захочет с ним разговаривать, но тот, вроде бы и сказал, что все прекрасно понимал, все равно выглядел неважно. Головная боль постепенно отпускала, но все же оставалась легкой и ненавязчивой. — Ну как вам «панкейки»? — подходя к парням за столом, улыбается Арсений, показывая кавычки на последнем слове. — Вкусно, — улыбается во все тридцать два зуба Шастун, а Эд только согласно кивает.       Арсений проходит к умывальнику, начиная мыть руки, ведь за эти полчаса, которые он провел на улице о чем-то ссорясь с матерью, микробов то село не мало. — А это он всегда так разговаривает? — шёпотом произносит юноша, кивая в сторону мирно моющего руки Арсения. — Ну, почти, — в ответ шепчет Выграновский, оборачиваясь на цокающего мужчину.       Он, быстро вытерев руки и вновь включив чайник, подаёт голос: — Вообще-то, Эд, твоя бабушка это страшная женщина, — закатывает глаза учитель, вспоминая как та однажды почти час спорила со своим сыном, что телек в темноте смотреть нельзя, а то глаза поотпадают. При этом, Арсению было двадцать пять. — Не такая уж она и страшная, Арсений. Что вообще говорила? — с интересом спрашивает тот, дожёвывая маленький кусочек блинчика, поглядывая на друга. — Ой, — тяжело выдыхает мужчина, опираясь задом о тумбу, — Сказала, что на новый год с отцом приехать хочет, — закатывает глаза Арсений, точно не воодушевляясь этим новогодним подарком, ведь с родителями он уже почти три месяца не виделся. — А родители? — вскидывает бровь вверх Эд, внимательно следя за учителем. — Нет, они остаются там, но говорили, чтобы ты к ним прилетел, — подмигивает тот, слегка улыбаясь, но потом почти сразу же вспоминает об этом незапланированном визите. — Вот и славно, — хлопает в ладоши Эдуард, вставая из-за стола, — Мне, пожалуй, пора, — кивает он, ставя пустуя чашку, на дне которой плескались остатки крепкого кофе, в раковину.       Вскоре Выграновский уходит к себе наверх, а учитель, облегчённо вздыхая, падает на стул рядом с Антоном. Юноша приподнимает на него сверкающие зелёные глаза и улыбается краешками губ, поддаваясь вбок и кладя голову на напряжённое плечо мужчины. — Арс, — серьёзно шепчет он, сталкиваясь с заинтересованным и полностью готовым к длинным разговорам взглядом преподавателя. — Да, солнце, — улыбается он, сжимая руку школьника, перекладывая её себе на колено. — Что между нами? Мы встречаемся или как? — непонимающее спрашивает Антон, поднимая взгляд, в котором так и плескались надежда на мужчину. — Да, мы встречаемся, Тош. — нежно улыбается Арсений, продолжая поглаживать чужую руку.       Юноша на глазах расцветает. Сначала он удивлённо поднимается с плеча Арсения, пару секунд всматриваясь в его глаза, а после тянется к нему, аккуратно, едва касаемо целуя его губы. Попову и думать нечего, он придвигается ближе, настойчивее проникая языком в рот школьника. Он целует так нежно, совсем не напористо и так, что весь мир переворачивается с ног на голову. Так, что сердце трепещет, а душа, кажется, наконец-то обретает тот покой и уют.

Мы встречаемся…