***
Еще в шестнадцать он посмотрел фильм с Сашей, который они выбрали совершенно рандомно, опираясь на хорошие отзывы в интернете. В экранизации присутствовал поцелуй двух парней, который вызвал милую улыбку у девушки, а у Мариана настоящий ступор. Он, кажется, не дышал в тот момент, наблюдая за каждым движением губ актеров и те эмоции, что испытывали они, он будто хотел прочувствовать на себе. Эта мысль не покидала его очень долгое время и после того, как Саша уехала к себе домой, он лежал в кровати, помня из всего фильма только те жалкие две минуты с поцелуем. Мариан не мог понять в чем дело и сосредоточиться на уроках совершенно не получалось несколько дней. Почему когда целуются парни - это плохо? Почему все готовы кидаться камнями в тех, кто чувствует любовь к своему полу? Прошла неделя, когда мысли стали настолько раздражать, что он решил зайти на специальный сайт для знакомств, где по описанию смог найти то, что ему было нужно. Там даже фотография имелась. Парень и очень даже обычный, ни чем не примечательный. Анкета Мариану очень понравилась, там было сказано, что он играет на скрипке, любит музыку и обожает кошек. Взглянув тем вечером на маленькую Кильку, играющую на ковре с его носком, Мариан радостно вздохнул и написал незнакомцу, думая что у них должно быть много общего. Он был очень взволнован и каждый раз, когда приходило ответное сообщение, его пробирали страх и неловкость. Спустя день дружеского общения, ему пришло то сообщение, которое ему запомнилось кажется на всю жизнь, ровно как и тот день, когда он решил встретиться с парнем вживую. "Только поцелуи? Ты хочешь попробовать их на себе и больше ничего?)" "Да. Считаешь это глупо?" "Нет. Но ты мне говорил, что недолюбливаешь геев. Сейчас ты считаешь, что это абсолютно нормально, если я тебя поцелую?" Мариан сверлил взглядом дисплей телефона, топая неосознанно носком под партой. Только спустя два урока он смог набраться смелости и написать: " Да. Мне только нужно понять кое-что, это лишь для эксперимента." "Хорошо. Встретимся на набережной, я буду в красной куртке." После школы Мариан бежал со всех ног по городским улицам, отказавшись ехать с водителем. Он чувствовал, как колотится в нем сердце, а волнение делает свое дело и заставляет краснеть раньше времени. У него в запасе было всего два часа, потом ему предстояло помогать отцу с компанией и придти на вечернее собрание, где его присутствие было обязательным. Они встретились на набережной минута в минуту, как и договаривались. Это очень понравилось Мариану, пунктуальность он в людях ценил. Парня звали Кириллом и был старше него лишь на год, но в росте отличался очень весомо. Было трудно сказать о первых впечатлениях, особенно после того, как он посмеялся над настоящим именем Мариана. — Какое странное и звучит, как девчачье. Знаешь, как Маринка, ха-ха. Может поэтому тебя на пацанов тянет? — Не вижу здесь никакой связи, нормальное у меня имя. — Ой, да ладно, что такой серьезный? Пошли, — Кирилл потянул его за руку, направляясь под мостовую, где было пусто и совершенно нелюдимо. Мариан опешив, не произнес ни слова. Он думал, что они погуляют, съедят мороженое и парень расскажет ему что нибудь о себе, но тот оказался совершенно не тем, каким был в переписке. — Ну что, я могу приступать? — Я думал, что мы пойдем куда нибудь... Ты голоден? Я знаю одну пиццерию, где делают мою любимую... — Эй, ты прикалываешься надо мной? Если бы родителей не было дома, то конечно бы я пригласил к себе, но такие обстоятельства. Тебе разве здесь не нравится? Мариан огляделся по сторонам и отошел подальше от мокрой колонны, которая обросла мхом и воняла тухлятиной. Повсюду были камни и глина, песка здесь совсем не наблюдалось. Сказать, что это место даже отдаленно ему приятно язык не поворачивался. Он едва сдерживался, чтобы не поморщиться от валяющихся под ногами окурков. — Главное, что здесь никого нет, верно? — Кирилл принял молчание Мариана за согласие и подошел ближе. Он довольно мило улыбнулся, можно было подумать, что он смутился. — А что делать мне? — прошептал неловко Мариан, сжимая до побеления костяшек лямки рюкзака. Кирилл пожал плечом, наклоняясь к самому уху . — Можешь просто стоять и ничего не делать. Ты мне про фильм какой-то рассказывал, можешь делать тоже самое, что и те актеры. Мариан нервно сглотнул и прикусив изнутри щеку, робко положил руку на плечо парню, от чего тот улыбнулся еще шире, а затем коснулся его сухими губами. Они были немного грубоватыми и солеными - это хорошо ему запомнилось. Этот поцелуй был его самым первым и не таким, каким он его себе мог представить. Что-то было не так. Все тело было напряжено, он вцепился в плечо Кирилла крепче, когда тот заставил его припасть спиной к грязной колонне, пачкая одежду. Когда чужие губы начали спускаться к шее, его пробрала неприятная дрожь. Пуговицы рубашки одна за другой с тихим щелчком распахивались, предоставляя парню все больше гладкой кожи. Когда Мариан шумно вздохнул, наконец начиная, что-то чувствовать в глубине себя, Кирилл отстранился. — Тебе было приятно? Мариан сдержанно улыбнулся, кивая ему в ответ. — И как твой эксперимент? А вот этот вопрос заставил его замереть. "И что теперь делать?" - прошептал взволнованно разум, начиная поднимать за собой сотни других волнующих вопросов в голове запутавшегося в себе подростка. Брюнет резко отошел от колоны, оттряхивая беспорядочными движениями рюкзак и, не глядя в глаза парня, начал делать первые шаги в сторону. — Слушай, мне пора, мне нужно кое с чем разобраться. Спасибо тебе за...это. Я напишу вечером, хорошо? Кирилл остановил его до того как Мариан смог выбраться из тени. Он удерживал его тяжелой рукой, не позволяя сделать ни шага дальше. — Подожди, не так быстро. Тебе я помог, правильно? Пришел сюда, пропустив контрольную, за что училка завтра будет на меня снова орать, и взамен ничего не получу? Так дела не делаются. Все еще переполненный эмоциями, Мариан посмотрел на него, как на дурака. — И зачем ты со школы сбегал, я же спросил тебя, когда по времени удобней, сам же написал что в два, — посмотрев на крайне недовольного и по всей видимости туповатого парня, Мариан со вздохом наклонил голову в бок.— Ну и что ты попросишь взамен? — Я знаю, что ты из богатой семьи, вон, какие шмотки носишь, сразу понятно, что не простой парень. — Ты серьезно собрался брать с меня деньги? — усмехнулся разочаровано Мариан, не веря своим ушам. — У меня сейчас с собой ничего нет. Если в твоем представлении дети из состоятельных семей носят повсюду с собой набитые кошельки, я тебя разочарую. Кирилл сжал его локоть сильнее, не согласный с этим, и дернул на себя с такой силой, что Мариан потерял равновесие и упал прямо на камни, уже предчувствуя, как к вечеру у него проявятся синяки на коленях. Он испугано посмотрел на рассеченную об острый камень ладонь, из которой побежала струйка крови, смешиваясь с глиной. — Ты совсем сдурел?! — Ой, ты еще заплачь, как баба, это всего лишь царапина,— фыркнул пренебрежительно парень, вставая напротив него. Мариан прижал к себе руку, поднимая голову, когда над ухом звякнула пряжка ремня. Кирилл быстрыми движениями расстегивал ширинку на джинсах, спуская их до середины бедра. Он встретился с ним обезумевшим взглядом и снова улыбнулся, от чего Раевского чуть не вырвало прямо на булыжники. — Целуя тебя, я старался. Давай, твоя очередь делать мне приятно. Мариан хотел вскочить на ноги, но парень успел схватить его за волосы, не позволяя двинуться с места. — Хватит тут устраивать истерику, сделай свое дело и иди на все четыре стороны, что забрыкался то? Сделаешь все хорошо и быстро, подвезу даже до дома, я сегодня на батиной машине. — Я не буду этого делать, катись к чертям! — выплюнул яростно Мариан пытаясь со всей силы ударить Кирилла, но тот не стал долго медлить и в ответ впечатал кулак прямо в лицо. Мариан никогда не дрался и не знал: какого это чувствовать такое адское жжение, а затем наростающую пульсирующую боль. Теперь же, лежа на земле, он прекрасно все прочувствовал, но плакать не смел. Злость и сильное разочарование смешались в нем, заглушая страх перед тем, с чем он столкнулся. — Поднимайся, сопляк, я долго ждать не намерен. Если будешь сопротивляться и орать, будет хуже. Я могу тебе предложить и другой вариант, который меня удовлетворит, но не думаю, что он тебе понравится больше, чем первый. Поэтому лучше не испытывай меня, и будь паинькой. Мариан почувствовал, как его коснулась рука парня, снова поднимая на колени. В этот самый момент он сжал под рукой камень и с размаху ударил в то место, где из под боксеров виднелся бугор. Кирилл тут же упал рядом с ним на колени, крича громко от боли, вызывая эхо под мостом, куда вскоре наверняка начнут сбегаться прохожие. Мариан смог быстро подняться и, схватив рюкзак, перепрыгнуть через корчившегося в муках подростка. Лакированные ботинки тонули в глине и песке, когда он со всех ног бежал по пляжу, слыша в спину проклятья. Оставляя за собой дорожку из алых капель, он пытался не трогать лицо, чтобы не тревожить больной нос, который кажется был сломан. Кровь заливала лицо, она текла быстро и не позволяла полноценно дышать. Мариан смог вовремя добежать до больницы, где ему оказали первую помощь. Всем он рассказал, что попал в драку, когда шел в кинотеатр и лица нападавшего не запомнил, но на деле этот случай запечатлелся в его памяти и пустил корни в глубины сознания, устанавливая невидимые никому замки. Он больше не станет даже думать о том, что чувствует на самом деле. Желание почувствовать на себе чьи-то касания не станут больше его проблемой, он не потеряет бдительности. Не доверит свои мысли и слабости кому-то, чтобы ему стало легче. Лучше уж быть самому по себе, чем получить нож в спину.***
«Ты не дашь мне не единого шанса? После того, как я ни один раз спасал тебе жизнь, ты не позволишь попробовать переубедить тебя?»
Мариан моргнул несколько раз, выходя из своих мыслей. Он все еще смотрел на ложку, слыша шёпот на подкорках разума. Он прищурился, пытаясь распознать его. Просто понять ответ на этот вопрос: «да» или же «нет». В отражении серебра появился ещё один перевернутый силуэт и тогда что-то всколыхнулось внутри парня, давая неуверенный но искренний ответ на вопрос. Может быть ему стоило уже довериться? Может пришло время, когда бы он смог беззаботно смеяться и быть с "тем самым" без страха. Мариан шумно выдохнул и с еле заметной улыбкой развернулся, прикусив щёку с внутренней стороны. — Эм... Сав, я хотел поговорить с тобой о... Голос дрогнул и прервался на полу слове. Ложка выпала из руки и со звоном упала на пол, когда острое лезвие ножа уткнулось в горло и заставило в оцепенении смотреть в янтарные глаза. Вдох. Выдох. — Ну, о чем ты со мной хотел поговорить, Раевский? Может быть о том, что я делаю в незнакомой квартире, даже не помня, как я здесь оказался или же о том, почему я не помню, как получил новые шрамы на теле? — Совсем сдурел?! Опусти нож, это не смешно. Савва оскалился и надавил на шею, едва задержавшись взглядом на красном следе чуть выше ключицы. Под его пальцами затрещали позвонки и тогда Мариан почувствовал настоящую угрозу витающую в воздухе. Лебедев сейчас не шутил. Не пытался его подколоть или разыграть. Мариан не мог говорить, потому что уже чувствовал остриё на своей коже. Если бы он даже попробовал сглотнуть, то возможно уже тогда нож вспорол бы горло. Поэтому он, не произнося ни звука, ошеломлённо открыл рот. Вдох. Выдох. Савва говорил резко и грубо с пугающей интонацией, которой он никогда ещё не слышал, заледенела кровь. — Ты прав, не смешно, мне сейчас совсем не до смеха. А чего вдруг замолчал? Боишься сдохнуть, это я знаю. Все этого боятся, но ты не бойся. Просто ответь на мои вопросы, ладно? — Что с тобой? — выдохнул парень, когда нож оказался дальше от артерии, давая ему слово. — Что происходит, какого чёрта ты здесь устроил? — Я устроил? Да я нихрена не помню! Не помню что делал вчера, неделю назад, четыре недели, не помню вообще, как я прожил конец декабря, а сейчас на улице за окном какого-то хрена лимоны растут и трава вместо снега. Так объясни мне, ублюдок, что ты со мной сделал? Мариан тихо выругался, не веря своим ушам. Он не моргая смотрел на Савву и осторожно качал головой, не в состоянии пошевелить телом. — У тебя ретроградная амнезия. — Что ты мне бубнишь, говори громче. — Амнезия у тебя. Ты упал с дерева и видимо получил травму. Воспоминания об определённом промежутке времени в твоей жизни ты не помнишь. Но это должно пройти, убери нож, Сав. Мы разберемся с этим. Тем более у него было и до этого сотрясение. Доктор говорил, что Савве нужен покой, а он, конечно же, плюнул на пастельный режим и перестал носить головную повязку уже на второй день. Но даже если и так, если у него отшибло память, зачем угрожать человеку ножом, кому такое вообще в голову придёт? Савва, прищурившись, пытался что-то рассмотреть в лице Мариана, наверняка выискивал ложь, но телефонный звонок заставил его отвлечься и посмотреть в сторону. — Кто такой Марко? Мариан потянулся за телефоном, пытаясь как можно быстрее принять звонок, чтобы сказать мужчине о небольшом конфузе, но парень опередил его и откинул смартфон в сторону. Он врезался в стену и вырубился, а Мариан рванул в сторону комнаты, поддавшись инстинкту. Он чувствовал, что нужно бежать, но бежать ему было некуда, Савва уже с рычанием был позади, готовый наброситься на него. В последний миг Раевский сворачивает вправо и перепрыгивает диван, едва не запнувшись о ковёр, а Савелий с громкой руганью врезается в дверь, не успевая повернуть за ним, и вваливается в их общую комнату. Эти даром добытые секунды дают шанс сбежать. Внутри всё кричало: «Беги, беги быстрее! Он сейчас не в себе». Мариан прислушался к этому голосу и уже мчался ко входной двери, представляя, как отреагируют соседи, когда он вломится к ним весь запыхавшийся и в одних носках. Он слышит, как орёт позади парень и, отвлекшись на это, запинается о деревянный порожек, который по словам Марко, проклинали все, кто был у него в доме. Раевский падает, ощутив за миг до удара об пол – свист рядом с ухом и внезапную вспышку боли. Вдох. Выдох. Вдох... Коснувшись пальцами хряща, парень поморщился. На пол капнула кровь, а пролетевший через всю комнату нож врезался с треском в старинный шкаф в коридоре, пуская небольшие трещины в дверце. Сердце ухнуло вниз, а брюнет на грани сердечного приступа пополз в сторону ближайшей двери, молясь, чтобы кладовка была с замком. Стоило ему дёрнуть за ручку и пересечь порог, он снова упал на живот, чувствуя, как его ногу схватили сильные пальцы и с железной хваткой потянули обратно. На полу было что-то острое и впивалось в ладони, когда парень пытался зацепиться за выступающие половицы. Мариан кричал и пинался, желая сейчас только одного – попасть ногой в лицо этому идиоту, что доводил его до истерики. Он боялся Савву. Впервые почувствовал страх по отношению к тому человеку, которому начал доверять. Его тело как мешок вытаскивали из тёмной маленькой комнаты. Повернувшись на спину, он смог ухватиться за ножку стула, на котором лежала целая куча дисков и виниловых пластинок, а затем больной ногой замахнулся и ударил носком по двери, словно по мячу. Мариан мог сломать палец. Или может, всё-таки сломал, он не мог знать наверняка. Его это волновало в самую последнюю очередь. Дверь ударила по Савве достаточно сильно, для того чтобы обескуражить и в следующий момент Мариан смог пнуть его в грудь, выбрасывая грубо из кладовки. Заперев трясущимися руками дверь на хлипкий железный затвор, Раевский в мгновение ока набросал к дверям стульев и тяжёлых ящиков, заставляя вход в кладовку всем, чем только можно. Опрокинув тяжёлую тумбу, он вжался в стену, когда Савва начал бить в дверь кулаком, намереваясь проломить её. Темнота в кладовке только усугубляла положение, нервы Мариана натягивались всё сильнее, при каждом ударе. Вздрогнув от того, как опасно звякнул дверной замок, его пробрал такой ужас, что он не сдержал крика. Нащупав на стене выключатель, он заставил зажечься одинокую пыльную лампочку, она немного покачивалась и от этого тень от паутины под потолком дрожала, отражаясь на жёлтой стене. Мариан обвел быстрым взглядом старые вещи, ящики с одеждой и взглянул вниз, когда под ногами что-то хрустнуло. Он присмотрелся к разбитой фоторамке и блеклой фотографии времён девяностых, и не успев поднять её, отшатнулся к старому шкафу, когда ящики, подпирающие дверь начали падать. Вдох...выдох... Дышать становилось все труднее. Мариан прижал пораненные руки к груди, глядя на светлую полосу из под дверного проёма, где мелькала тень. — Раевский, я всё равно тебя достану оттуда и убью. Минутой раньше, минутой позже, так что не мучай ни меня, ни себя. — Зачем ты это делаешь?! Если это твоя шутка, то заканчивай. Ты мог убить меня, Сава, ты мог по-настоящему убить меня тем ножом... — Ну да, мог, — пробормотал парень за стенкой, прекратив ломиться подобно зверю. Вместо этого он начал поочерёдно барабанить пальцами по двери – он всегда так делал, когда о чем-то думал. Сейчас постукивания навеивали тревогу. — Странно, что промахнулся. — Что? — Причём уже дважды. Первый раз промахнулся из винтовки, а всё потому, что один кретин забыл меня предупредить, что будут поддержки в конце программы. Второй – сейчас. Я засомневался перед броском, и рука будто онемела, видимо хватку теряю. Чтоб ты знал, в третий раз я не промахнусь. Мариан припал к холодной стене и замер в оцепенении. Все чувства на несколько мгновений вмиг отпускают его и уходят на второй план. Словно вода в океане перед самым огромным цунами. — Что это ещё значит? Т-ты что говоришь, Сав... — он даже не дрогнул, когда раздался повторный грохот за стеной, потому что гораздо громче сейчас у него в голове подобно заевшей пластинке повторялись из раза в раз слова парня. — Ты стрелял из винтовки, из какой винтовки ты стрелял? — Тебе ли не всё равно? Не ты же получил седьмой калибр в ногу. Седьмой. Никто не знал этой информации. Даже Мариан, услышав разговор Валерия и отца по чистой случайности узнал об этом. А Савелий мог знать только по одной причине. Он сам держал этот калибр в руках, перед тем как сделать выстрел. Но он не мог... Он не... Мариан закрыл уши, морщась от давления в висках и мнимой боли. Он чувствовал, как волна возвращается, становясь всё больше и разрушительней, она подступала всё ближе к нему, а он всё сидел и смотрел на дрожащую дверь и мебель. — Это не ты. Это не ты. Ты не мог. Он не слышал, что ему говорил Савва, сейчас он слышал только свой шёпот. — Это не правда. В этом не было смысла, ведь у него предоставлялось столько шансов убить его и... И он просто не может оказаться убийцей. Только не он. Восстанавливая дыхание, Мариан потянулся за какой-то старой тонкой тканью – это оказались детские пелёнки. Парень вытащил торчащее стекло из ладони и с ненавистью бросил в дверь, чувствуя, как зудит в глотке, перед глазами начинало мутнеть. — Это не правда,— повторил он еле слышно, начиная рвать на лоскуты старые пелёнки. Он обвязывал кровоточащие ладони и периодически вытирал раненое ухо. Кровь уже бежала по щеке и капала с подбородка, а ему было всё равно. Он старался дышать, просто дышать и не о чем не думать. Мариан часто это делал – просто абстрагировался от всего на несколько минут, чтобы держать себя. Чтобы не сорваться во все тяжкие. И сейчас он сможет выдержать это. Только не поддаваться жутким мыслям. Это сделал не Савва. Весь мир понемногу размывался для него, за дверью перестали ломиться ещё две минуты назад, но Мариан даже не заметил этого. Он называл это состоянием «отключения». Он прочитал однажды в научной статье, что учёные по совместительству с психологами разработали некую методику медитации. Это показалось ему глупым и бесполезным делом, но ради интереса периодически проверял её действие. Методика должна была успокаивать в экстренных ситуациях и концентрировать человека, но на нём она действовала немного иначе. Он просто-напросто на короткий промежуток времени выпадал из своего сомнительного состояния, и ему было всё равно, на то, что происходит вокруг. Рассказав об этом как-то Мише, в ответ он получил обеспокоенный взгляд друга. «— Ты мне ничего не хочешь сказать, Мар? — А должен? — Если тебе нужно выговориться, я готов выслушать тебя. У тебя есть проблемы? — Нет. — Ты слишком загружаешь себя тренировками и работой, может что-то случилось? Мариан взглянул на друга и привалился к шкафчику. Они были в раздевалке одни после хореографии. Арена должна была закрыться с минуты на минуту, но их это не заботило. — Мне скоро исполнится двадцать. Отец сказал, что мне какой-то дальний родственник в наследство оставил огромную сумму денег. Они лежат на счету, и ими могу пользоваться только я, и ни кто другой, когда я достигну этого возраста. — Так в чем дело, это же круто, разве нет? Мариан заломил до боли пальцы, ведь он так же думал до того, как сообщил об этом всей семье. — Антон, он... Мы сильно повздорили. Я бы сказал, что дело чуть до драки не дошло. Нас вовремя разняли, но он столько всего странного сказал... — Что именно? Мариан покачал головой, показывая этим, что не хочет об этом говорить и друг понимающе похлопал его по плечу. — Да забей. Он просто завидует тебе, вот и всё. Не стоит переживать на счёт этого. Просто когда через несколько месяцев ты станешь мультимиллиардером, съезжай из дома. Я знаю, ты любишь своих сестёр, но твои родители и брат... Не знаю, как объяснить, но они из тебя все соки выжимают, и именно поэтому, ты начал прибегать к дурацким методикам медитации. Хотя мог поступить иначе и, взяв меня с собой, уехать в другой город и жить припеваючи, не зная забот. Блондин по-дружески ударил его в плечо, заставляя улыбнуться, и поднялся со скамьи продолжая собирать вещи в спортивную сумку». Мариан не знал, почему именно этот разговор всплыл в памяти, но он помог ему отвлечься и выпасть из реальности на несколько минут. За дверью было тихо, но он даже не предпринял попытки подняться с пола – так и сидел в углу между покосившемся шкафом и детской кроваткой, которая была завешана плотной плёнкой и заставлена барахлом, поэтому её было совсем не видно. Парень завороженно провел рукой по деревянному бортику, украшенному ручной резьбой. Она была не столь аккуратна, но сделана с душой. Чувствовалось, что человек вложил всего себя в высеченные ножом узоры и косую букву «М» в изголовье кроватки. Мариан, как завороженный отодвигал пакеты со старыми игрушками, обводил взглядом засохшие краски и мохнатые кисточки, вывалившиеся на пол. Зелёная собака с пуговкой вместо носа смотрела на него из пыльной коробки чёрными глазами и вызывала странное чувство печали. Так выглядело его детство, которое прошло в Молдаванке, та пора, которую он не помнил, но чувствовал, что это время было, возможно, самым счастливым для него. Очень странно, но заглядывая всё дальше в пакеты и просматривая найденные настольные игры, деревянные кубики, конструктор и игрушечное музыкальное пианино, Мариан ощутил что-то родное, но до боли забытое. Он начал понемногу успокаиваться, пульс перестал бешено стучать в висках. В глазах защипало сильнее, когда он вытащил альбом с детскими рисунками. Пожелтевшие кончики листов немного хрустели, когда он перелистывал страницы, рассматривая забавные картинки. Марко был прав, он очень любил рисование в детстве, однако было видно, что ему кто-то, всё же, помогал и рисовал вместе с ним. Криво и косо было подписано: «мама», «папа» и «я», а под каракулями неумело нарисованы люди. Палка, палка огуречик, как говориться, но детали были так хорошо прорисованы, что Мариан склонил голову ближе, чтобы лучше их рассмотреть в тусклом свете. Замечая одну и ту же странность на всех рисунках, парень хмурится и принимается искать другие. Пока он роется в хламе, в маленькой комнатушке становится немного душно. Раевский утирает рукой влажный лоб и отводит взгляд на поблескивающие стёкла неподалёку. Он вытаскивает сломанную рамку и фото из-под небольшого завала. Стряхнув мелкие осколки, он задержал дыхание. Блёклая фотография отображала целую группу людей: пятеро мужчин, лица которых были напущено серьёзны, а спины по-солдатски выпрямлены, три женщины, сидящих на скамейке с такой грацией, что любая принцесса могла позавидовать, и один ребёнок, сидящий на шее одного из мужчин. Всем им было не больше двадцати пяти, от них веяло непередаваемой энергией. Малышу было от силы годика два-три. Он был щекастым и явно боялся высоты, потому что вцепится в волосы мужчине очень крепко своими кулачками, от чего тот сощурился одним глазом и изображал всем своим видом, как ему больно. Мариан провел пальцами по фото, узнавая здесь себя. Узнал он и рыжеволосого Марко в очках, что стоял ближе всех к одной из девушек и приобнимал за плечо. Когда в одном из мужчин, он увидел отца, рот сам по себе открылся. Он стоял с краю от группы и подставлял рожки рядом стоящему мужчине. Но почему... Парень снова взглянул в свой детский альбом с рисунками, а затем на фото. Здесь не было мамы. Татьяны Раевской не было на фото, и изображена была на рисунках тоже не она, а женщина с коротким хвостиком цвета каштана и веснушками на вздёрнутом носу. За спиной незнакомой женщины навис темноволосый мужчина с татуировкой на руке, где были изображены некие символы или, вернее сказать, буквы. Если приглядеться, то можно было распознать завихрённую «Д» и буковку поменьше, но не менее удивительную «М». Этот самый мужчина держал маленького Мариана на шее и показался ему знакомым, будто он его уже где-то видел, но вспомнить ему мешали дико мечущиеся мысли в голове. Парень смотрел на этих людей, не обращая внимания на дрожащие пальцы рук и тихий скрежет со стороны двери. В тусклом свете он разглядывал женщину с мужчиной пристально и не моргая, словно его поставили на паузу, словно он был не человеком, а бездыханной скульптурой. «Ожил» он только тогда, когда старая дверная ручка упала вместе с замком на пол, а дверь слетела с петель и хлипкий железный затвор не смог этому помешать. Все вещи, которыми была заставлена дверь разлетелись. Из ящика выпал сдутый детский мячик и прикатился прямо к ногам Мариана, которого уже вздернули за одежду и с силой впечатали пару раз в стену. Он не успевал ни на что реагировать, перед глазами была только та фотография. Савва даже опешил от того, что парень совсем не сопротивляется. Он вытащил его в свет общей комнаты и злостно прищурился, оглядывая лицо. Мариан не дрогнул ни сейчас, ни тогда, когда нож снова оказался в опасной близости от его хрупкого тела. Остриё на этот раз уперлось в живот. — Ты больше не сопротивляешься. Почему? — А ты почему медлишь? Убить же хотел, так давай,— не своим голосом произносит Мариан. Он был бездушным и пустым. Лебедев удивлённо моргает и сжимает рукоять ножа крепче, делая еле заметное движение рукой, но снова замирает, когда Мариан срывается на крик. — Давай! Ты же этого хотел с самого начала, так давай, стань тем убийцей, которого так ненавидишь всей душой! От крика запершило в горле и зажгло в глазах. Он не собирался лить слёзы сейчас, только не при нём. Но тело совсем не слушалось, всё внутри уже давно кипело и одинокая слеза смогла пробиться из-под ресниц. Она скатилась по щеке, вдоль носа и замерла на подбородке. Савва проследил за ней взглядом и глаза, в которых блестела холодная свирепость, теперь смотрели на него с замешательством. Савелий плотно поджал губы, пытаясь сдвинуть лезвие ещё на миллиметр, чтобы распороть кожу и пронзить плоть. Мариан смотрит на него, задрав голову, когда парень с усилием делает движение вперед. Он чувствует, как через него проходит вспышка боли и струйка крови пропитывает одежду. — Я... Не могу, — хмурит брови Савва и моргает ещё чаще, когда Мариан с шипением морщится, хватая ртом воздух. Но, не смотря на это, лезвие продвигается ещё на миллиметр и тогда он пронзительно вскрикивает, а входная дверь с грохотом открывается, впуская ледяной предгрозовой ветер, который заглушает стук упавшего ножа на пол.