Памяти жертвам депрессии

      Вечер пятницы уже наступил на остеохандрозный хребет и Игорь Гром отправился в прекрасное далëко, насвистывая неопознанные народные мотивы девяностых, то бишь на свидание. Отставить. Это не свидание. Это по работе.       Игорëк, не смирившись с упавшей, как в песне про закон бутерброда, раскрываемостью, взял стопудовый план на себя. Если бы он взял на себя ориентировку на судьбу нашей необъятной, глядишь дело в гору пошло. А то пока Игорь идёт в гору один, перекатывая булыжник из породы местных авторитетов, проституции, мародёров и просто мелких отморозков по типу «мамкин провокатор».       Но зато вон, появились таки и на проспекте Ветеранов рыжие-конопатые. Один Разумовский чего стоит. Хотя… Так посмотреть, и он не без греха. А, если быть точным, то не без тёмных дел, грубых карманов и подозрительных счетов.       Но на каждого россиянина по статистике ВОЗ приходится хотя бы один убитый комар. Это ли не ужас? А всё орут: мы за это, мы за то, мы за чистое говно…       Игорь тоже делался бравым героем, а на деле так же за здравие отдавал по чьему-то лицу, как такие же отморозки. И всё в этом мире прогнило, не осталось ничего кроме страданий…       Но шаверма то по старой цене! Вкусная, свежая, хрустящая, ароматная, и вообще… С такой шавермой можно и на свидание, и к министру, и в будний день, и в праздник, и в помин рухнувшего рубля закусить. Вот говорят же что главное в подарке — практичность. Ну, шаурма… Это практически подарок, а если не покушаться на шаурму соседа, имея собственную, то не зазорно и в подарочную ленточку завернуть сие чудо кулинарной мысли.       Таким измышлениям предавался Игорь Гром в полёте между выбоинами и бордюрами питерских дворов, спеша навстречу невским ветрам. Лавировал он не плохо, но только от земли было бы печально оторваться дольше чем на секунду — поскользнулся бы и пробурил носом асфальт.       В руке шаурма, в душе пустота, а за душою стоят два мента. Первый это Прокопенко, а второй — Димка Дубин. И присутствие и того, и другого за душою Игоря не давало ему раскиснуть. Посему после долгих моральных перипетий и перерывов между первой и второй Игоря уговорили пригласить Юлю Пчëлкину на свидание (опять оговорочка: это не свидание. Это деловая встреча на крыше с шаурмой и непродуваемой громовской кожанкой).       Не хватало только старого доброго КиШа и надписи на заборе «Мусора — хуйло». Эх, романтика, месяц май…       Громовское непробиваемое лицо приобрело наконец вид более человеческий: от солнца, тепла и снующих меж проводов котов морщины разгладились. И бабочки кружатся, птички поют, шуршат колёса ВАЗа во дворах и по-старому, неизменному обычаю где-то слышится свист чайника и гул телевизора. Игорь шикает на голубей и с интересом наблюдает разборки детворы у качелей. Суëт руку в потëртый карман джинс, второй держа пакет со свежими и ароматными до слюнок в углу рта свёртками. Многозначительно присвистывает после чьего-то красного словца с балкона третьего этажа.       Облака мелькают в отражении свежих луж, там же проносится отражение лиц, смазанных фигур, очертаний смартфонов и колёс машин. Но Игорь к этому не имеет никакого отношения. Игорь вынимает руку из кармана и хватает листик с дерева, так по-детски, совсем глупо и несуразно. Зелёный листик лучше зелёной бумажки и нового чека. Такой чистый и свежий.       Наконец Игорь добирается до условленного места с какбыоткрытой крышей, отряхивает куртку от чего-то сомнительного с потолка после гула тяжёлой двери. Почтовые ящики в подъезде совсем старые, обклеенные листовками, наклейками с женщинами в поразительно узких шортиках и красных треугольниках лифа на груди. Стены, в общем-то чистые, но кое-где по углам проглядывают старые надписи и красочные хуи. Воздух спëртый от странной подъездной вони, но холодный и обжигающий носоглотку.       Гром юрко вбегает на последний этаж и без трудностей открывает крышку люка — на ней был замок, но он от чего-то был не закрыт, а лишь жалко болтался как использованный презерватив. Руки щупают древнее, кажется ещё царское, железо и под тугим скрежетом люк открывается полностью. Свежий ветер обдал лицо мужчины, а пара голубей встрепенулась от неожиданности.       Игорь забрался на крышу и оглядел вид. И правда, красиво. Правду говорят, что Питер — необыкновенный город, город мечт и слёз юности. Для Игоря он остаётся и останется навсегда родным гнëздышком, будто бы детской колыбелью, в которой его качают волны матери–Невы, а городской шум и голос моря и чаек кажется сладкой колыбелью.       Гром шикает на птиц на проводах, а потом будто бы безучастно цыкает и подзывает к себе:       — Гули-гули! Курлы-курлы, ёпта!       Игорь сам подивился своей эмоциональности по отношению к каким-то птичкам и сел на каменную ограду спиной к краю, опираясь о будку трансформатора. Облака медленно плыли, кажется, у самого носа. И если протянуть руку, то розовое кисельное нечто окажется у тебя на ладони. Поглубже вдохнув и кинув взгляд на солнце с лицом греческого мыслителя и естествоиспытателя, который умеет определять время по солнцу, Игорь всё-таки достал кирпичик «Нокии» из кармана и всмотрелся в маленький экранчик: «16:30». Игорь лениво подумал, что Юля наверное опоздает, но сильно тревожиться не стал. Прикрыл глаза и пригрелся как кот, держа в руке остывающий свёрток с шаурмой.       Резкий звук металла и шороха подошв раздался неподалёку. Благо подготовка и боевые навыки дают о себе знать — Игорь в ту же секунду встрепенулся и навёл глазами фокус на появившееся чудо — Юлю Пчëлкину. Девушка, немного кряхтя сначала, заулыбалась при виде Игоря и неопределённо махнула рукой куда-то ввысь.       Сделав несколько шагов, Юля приблизилась к Игорю и, не дожидаясь приглашения и церемоний, плюхнулась рядом.       — Игорь! Я так рада, что ты меня пригласил. А то я бы от безысходности умирала на выходных, беря очередное интервью у очередного важного лица.       — И тебе привет…       Игорь задумчиво оглядел спутницу, которая появилась как цветная хлопушка над ухом: красные волосы, джинсовка оверсайз, топ и кеды, хипстерский платок на шее и угрожающе чёрные ногти, которые сливались с блеском смартфона в руке.       — Игорь! Не будь занудой.       — А ты не набрасывайся как стихийное бедствие, — Игорь довольно улыбнулся, протягивая свёрток с шавермой Юле.       — Угу, подкуп должностных лиц при исполнении?       — Какой ещё подкуп? Ну, если не хочешь, то не ешь. Мне больше достанется.       Юля громко расхохоталась, тыкая Игоря ладонью в плечо и приговаривая: «Дурак!»       — Не, ну а чë сразу при исполнении? Ты официально что ли журналистка?       — Игорь, а как человек с красным дипломом журфака не может быть журналистом? И вообще, я всегда при исполнении. У меня удостоверение и рабочий пропуск есть, — Юля многозначительно подняла глаза в небо, словно там была единственная и неповторимая мечта для её интервью.       — Ну, это понятно. Ты чё будешь каждому омоновцу и охраннику удостоверением своим тыкать?       — Ну, у меня есть свои методы.       — Поня-ятно…       Гром состроил залихватскую физиономию и подленько протянул слог для того, чтобы ему опять прилетел насмешливый толчок, как от кота под ногами, который просит хавчик.       — Игорь! Давай прямо сейчас сделаем интервью? — Пчëлкина резко дёрнулась с места с воинственным зовом и взглядом человека, которому в ногу воткнулся конструктор Лего.       — Какое ещё интервью?       — С тобой! Вот послушай: бравый полицейский Игорь Гром, гроза Петербурга и местных таверен.       — А вот про фамилию не надо каламбуров.       — Хорошо, мой господин, — Юля сложила руки в умоляющем жесте, после чего принялась рыскать по карманам в поисках смартфона. Нажав на кнопку записи видео, Юля громко и задорно произнесла:       — Встречайте! В сегодняшнем выпуске, как гром среди ясного неба, майор полиции города Санкт-Петербурга, Игорь Гром!       — Ну, Юль, ну я ж просил…       — Наш гость очень стеснительный и иногда отвечает так, будто только что вышел из комнаты страха, но не обращайте внимания. Ведь главное — это профессиональный дух, честь и… Что ещё вы добавите к списку необходимых качеств служащего закона, Игорь?       — Я бы сначала добавил чесночного соуса в эту шаверму, чтобы всë было честь по чести. И запретил добавлять картошку в пищу богов из рая под названием «Шава 24 на 7».       — Хорошо, Игорь. Я думаю, что справедливость обязательно будет восстановлена и на улицах перестанут исчезать коты. А как вы относитесь к проблеме бездомных животных на улицах нашего города?       — Я вот собаку подкармливаю, ласковая такая. Ну, вообще, звери они как и люди. Только некоторые люди становятся как звери, но не такие. В другом смысле. У всех должен быть дом, крыша, где тебя любят и ждут.       — Игорь, а не боитесь ли вы, что к вам нагрянут недобрые люди прямо в дом?       — Так мой дом — их дом.       — Поняла вас, очень благородное учение.       Юля тихо хихикнула и перехватила камеру другой рукой, облокачиваясь на колено.       — Игорь, вы считаете, что в системе существует то, от чего невозможно избавиться? И если да, то какими методами?       — Любая система, во-первых, самообеспечивающая и, во-вторых, она дискредитирующая. Поэтому рано или поздно любой выпирающий заусенец будет сглажен, каким бы он ни был.       — И как же он будет «сглажен»?       — Жёстко и радикально.       — О-о-о! Браво, маэстро! А как вы относитесь к шуму вокруг Сергея Разумовского?       — Ты про Чумного?       — Ну да, выходит так.       — Ну, чё я могу сказать, полетел пацан по шизе и спидам, с кем не бывает. А вообще жалко его даже как-то…       Игорь потянулся, встряхнулся как пёс и принял боевое положение для нового вопроса, но в этот раз самой Юле:       — А вот скажите, Пчëля Юлькина, на каком таком энтузиазме вы прëте уже несколько лет и берёте интервью даже у бомжа на Невском за надкусанный чизбургер?       — А вот про чизбургер, друзья, это дезинформация. Он был целым. И вообще я, как человек гражданственный и честный, должна видеть жизнь во всех её проявлениях и красках. Поэтому завтра у меня разговор с депутатом городской думы. А что, Игорь? Ты и сам знаешь всю эту жизнь сверху донизу. А толк от этого какой?       В этот момент оба взглянули в небо. На горизонте шпилей и крыш занималась большая туча, а, как это обычно бывает в Питере, такая туча могла нагрянуть когда угодно и где угодно.       — Говорят, что будущее за свободой. За независимостью.       — Ну и где же будущее российской независимой судебной системы? — Юля лукаво прищурила глаз, ожидая нового витка их демагогии.       — И где же оно… Это будущее российской независимой журналистики? — тяжело протянул Игорь, откусывая кусок шаурмы и кидая стоический взгляд на питерское предзакатное и смутное небо.       — В пизде, Игорь, в пизде.       Раздался гром, хлынул дождь острыми каплями. Ребята смеялись от души, загребая ладонями мокрые волосы. Игорь снял свою внушительную кожанку и накинул на них с Юлей до головы. Может потом и простынут. Но ливень был тёплый и волнительный, как и весь этот вечер чудесного майского дня.