Золото в груди

      Проснулся Цзян Ваньинь абсолютно обессиленным: головная боль сузилась до одной-единственной точки в середине лба, но так и не отпустила. «Будто иглой пронзили, но всё же лучше, чем мигрень» — пронеслось в мыслях. Ядро не болело вовсе, но это и настораживало, ибо грудь ощущалась пугающе пустой. Желая проверить ток Ци в организме, Цзян Ваньинь привычным усилием воли отдал приказ Цзыдянь, но плеть не отозвалась. В полном смятении он поднёс кольцо к лицу, и глаза его расширились от удивления — фамильная реликвия украшала юношескую руку. Глава Цзян, обладая высоким уровнем самосовершенствования, выглядел моложе своих лет, но, даже преуспев в заклинательстве, он не мог повернуть время вспять. Впору было подозревать у себя невесть откуда возникший дар бессмертия, но этой мысли не дал развиться обращенный к нему голос: — Вставай. Пора ужинать.       Степень удивления Цзян Чэна достигла небес (и даже потревожила проживающих там небожителей). «Вэй Усянь? Почему он здесь? Разве он не должен был покинуть Юньмэн? И с чего вдруг он говорит об ужине? Неужели мне было настолько плохо, что я провалялся в постели весь день?» — эти вопросы настолько заняли голову, что, отвлекшись, Глава оставил предложение Вэй Ина без ответа. Растрогаться и расчувствоваться из-за проявленной заботы Цзян Чэн не успел, новая реплика Вэй Усяня вернула его с небес на землю: — Если не восстановишь силы, как мы сможем вернуть твоё золотое ядро?       Цзян Чэн наконец-то смог совладать с собой, вырвавшись из поглотивших его размышлений, он обратил свой взор на Вэй Усяня. Тот сидел за столом с палочками в руке и выглядел ровно как в дни их скитаний после падения Ордена Юньмэн Цзян. Завидев изменения в лице друга, Вэй Ин продолжил: — Вот именно. Не сомневайся. Ты правильно расслышал. Я сказал «вернём тебе золотое ядро».       Цзян Чэн не сомневался, Вэй Ин действительно мог это сделать и сделал. Все эти события уже происходили с ним в его жизни. Если всё это уже было пережито им, то, выходит, он умер и это его наказание за грехи? Диюй оказался куда чудовищнее, чем его описывали. Раз за разом погружаться в пучину отчаяния боли и страха, проживая самые тёмные дни своей жизни вновь и вновь — кара, достойная истинного злодея. Цзян Чэн попытался вспомнить, как именно звучал их разговор тогда, и вступил в диалог: — Тебе известен способ, как это сделать? Вэй Усянь спокойно ответил: — Известен, — а потом развернулся к нему и добавил: — Ты же давно знаешь, что моя мать, саньжэнь Цансэ, была ученицей саньжэнь Баошань.       Ну уж нет! Второй раз в эту сказку Цзян Чэн верить отказывается. Даже если этим самым он разгневает своих мучителей и его пытки станут жёстче — он не позволит Вэй Ину пойти на эту жертву. А если это сон? Всего лишь видение, в которое он погрузился после ночи совместных с Вэй Ином возлияний? Плевать! Хоть посмертные муки, хоть морок, возникший в больной голове! Что угодно из этого — Цзян Чэну плевать! Может быть, он и злодей, но намерен поступить как герой: именно так, как хотел с момента открытия тайны о восстановлении своего ядра. Один раз он уже пожертвовал собой ради Вэй Усяня, отвлекая на себя отряд клана Вэнь, так что ему стоит сделать это во второй? Остаётся надеяться на то, что сейчас его решение не повлечет за собой чьи бы то ни было жертвы и не приведёт к столь трагическим последствиям.       Дальнейший диалог был подобен разговору из прошлого. Когда знаешь, что скажет собеседник, ответные слова даются поразительно легко. Связь с реальностью Цзян Чэн обрёл только распробовав кашу, стараньями Вэй Усяня доведённую до состояния отравы: — На вкус ужасно!       Несколько дней Цзян Чэн расспрашивал Вэй Ина про саньжэнь Баошань, получая уже известные ему ответы. Ему не была интересна эта сказка, и второй раз он слушал её лишь с одной целью — проверить эту иллюзию на прочность. Результаты были неутешительны — всё это действительно оказалось жизнью, самой что ни на есть настоящей и весьма паршивой. Для Вэй Ина состояние шиди не казалось странным: тот пережил кошмарные события, полностью лишился воли к жизни, а затем вновь обрёл надежду, при таких обстоятельствах любое поведение можно было считать нормальным. Всё время пути к горе, на которой по легенде сказителя Вэй Усяня обитала Баошань-саньжэнь, Цзян Чэн перебирал множество версий того, каким именно образом он оказался в прошлом, или же безостановочно искал причины, по которым ему было известно будущее.       Когда юноши достигли середины горы и Вэй Ин завязал Цзян Чэну глаза, тот окончательно запутался в своих размышлениях. За эти дни, проведённые в теле юноши, Цзян Ваньинь всё больше задумывался над прошлым и всё меньше думал о будущем. Всё ярче становились воспоминания о смерти родителей, всё острее ощущалась беспомощность и тоска по золотому ядру. В какой-то момент Цзян Чэн с ужасом обнаружил, что боль от их потери настолько пронзительная и свежая, будто он действительно потерял их совсем недавно. «Неужели вся дальнейшая жизнь мне только приснилась и мне лишь остаётся надеяться на исцеление от Баошань-саньжэнь?» — ведомый этой мыслью, Цзян Чэн начал свой подъём.       Спотыкаясь о камни, раздирая при падениях одежду и кожу, словно умалишённый, не чувствующий боли и не ведающий страха, Цзян Ваньинь поднимался в гору, пока путь ему не преградил меч, направленный остриём в его грудь. Строгий женский голос ознаменовал конец его пути: — Кто ты такой и как узнал об этом месте?       Вот она — саньжэнь Баошань! Она ли? Неважно, кто бы то ни был, Цзян Чэн решил говорить только правду. Самое главное, что он вынес из прошлой жизни или же видений, показывающих возможное будущее — всё то горе, что случилось или только могло случится с ним, было следствием тайн, скрываемых вынужденной, но все же ложью. Секретов, возникших между ним и Вэй Ином. Ни тот, ни другой не раскрыли их, и если за Вэй Усяня это сделал Вэнь Нин, то Цзян Чэн был намерен избавиться от своего здесь и сейчас. Никакой больше лжи и недосказанности, и будь что будет! — Имя при рождении — Цзян Чэн, имя в быту — Цзян Ваньинь, глава Юньмэн Цзян — одного из пяти Великих Орденов. Я узнал об этом месте от своего шисюна — Вэй Ина, в быту Вэй Усяня — ребёнка Вэй Чанцзе и саньжэнь Цансэ — вашей ученицы. — Зачем ты здесь? — голос женщины скорее выражал замешательство, чем заинтересованность, но юноша не придал этому значения и спокойно продолжил: — Орден Вэнь разорил мой родной дом, убил моих родителей, а также адептов, старейшин и слуг, не пощадив ни стариков, ни детей. Мой долг — встать во главе Ордена и восстановить справедливость. Это невозможно без золотого ядра, коего я лишился, попав в плен и встретившись с Вэнь Чжулю, известным как «сжигающий ядра». — Чего ты ждешь от меня? Хочешь, чтобы я восстановила твоё ядро, потерянное по собственной глупости, ради мести? — судя по голосу, Баошань-саньжэнь была рассержена, но её раздражение будто бы предназначалось вовсе не Цзян Чэну. Разговаривая с ним, она, казалось, злилась на кого-то другого, сопровождавшего её. Даже слова, адресованные юноше, были брошены куда-то в сторону. — Я не жалею, что потерял золотое ядро. Если бы тогда я не отвлёк внимание отряда на себя, вместо меня в плену оказался бы дорогой мне человек. Возможно, я совершил глупость, но именно это я сделал бы снова. Что касается мести, не буду лгать, я желаю отмщения, но как Глава Ордена и заклинатель, я должен ставить жизни простых людей выше своих желаний. Клянусь перед Небом и Землёй, что с этого дня я пойду по пути справедливости, и да не застелет ненависть мой взор, — Цзян Чэн был искренен в своих словах, эти простые истины были не то результатом его недавних раздумий, не то выводами из прошлой жизни. Он сам не знал, откуда конкретно взялись подобные мысли в его голове, но он чувствовал наверняка, что месть, как сладка бы она ни была, не подарит его душе покой. Жестокость порождает жестокость и отдушиной точно не станет, казнить виновных в назидание потомкам — та мера, к которой он собирается прибегнуть. — Я… Помогу, — голос женщины зазвучал до странного растеряно. — У меня есть условие…— вкрадчиво начал Цзян Чэн, но был перебит: — Я — бессмертная наставница Баошань-саньжэнь, и я не собираюсь принимать никаких условий от какого-там мальчишки, кем бы он ни был! — Я должен быть уверен в том, что золотое ядро будет моим. Восстановленным из осколков, выращенным заново — способ неважен, но оно должно от и до принадлежать мне, иначе я его не приму.       На этот раз ответа не последовало. Среди звенящей тишины раздался тяжелый вздох — с придыханием Цзян Чэн выпустил из груди застоявшийся воздух и снял повязку с глаз. Он с самого начала знал, что Баошань-саньжэнь на горе не будет. Знал, но всё равно верил Вэй Ину, он так доверял ему, что начал сомневаться в собственном разуме! В фальшивости происходящего его не убедили ни события, что он переживал по второму кругу, ни странное, несвойственное возвышенным бессмертным, поведение. Даже этот диалог был для него настоящим, поэтому, открыв наконец глаза и узнав в своей собеседнице Вэнь Цин, он испытал неподдельное разочарование.       Вэнь Цин сверху вниз растерянно смотрела на Вэй Ина, стоявшего перед ней на коленях и сжимающего в руках подол её одеяний. Вэй Усянь же с глазами, полными отчаяния, в немой мольбе заглядывал ей в лицо. Вэнь Нин испуганным зверьком замер рядом с ними, держа в подрагивающих руках пучки целебных трав и огненные талисманы. Никто из них не ожидал того, что Цзян Чэн вместо придуманных Вэй Усянем реплик скажет нечто подобное. В их постановке правда не была предусмотрена и к подобному проявлению свободы воли никто из них готов не был. — Поднимайся, — ледяным тоном произнёс Цзян Чэн. — Цзян Чэн, я… я объясню, — голос Вэй Усяня дрогнул от страха, охватившего его. Поднимаясь на гору вслед за Цзян Чэном, он был уверен, что операция по пересадке ядра — одно из самых жутких испытаний, уготованных ему судьбой. Как же он ошибался! Холод в глазах шиди пугал гораздо больше. — Не нужны мне твои объяснения, я и сам прекрасно вижу, что тут происходит! Что ж, достойный лазарет вы тут устроили, — юноша указал рукой на небольшую палатку и продолжил: — Вот только в подобном «лечении» я не нуждаюсь! — В данной ситуации это единственный выход! Цзян Чэн, как Главе Ордена, ядро тебе гораздо нужнее, чем мне! — горячо заверял Вэй Ин, резко вскочив на ноги. — О, так ты еще помнишь о том, что я твой Глава? Так какого ляда вздумал принимать за меня решения? — с каждым словом речь Цзян Чэна становилась всё более ядовитой, а сам он всё более пугающим: — Что касается выхода, то, пока мы живы он есть всегда, а я, как видишь, без ядра ещё не помер! — Г-господин, вам надо ус-спокоиться, — мягко начал Вэнь Нин. Хоть он сам был напуган до дрожи, всё же не вмешаться не мог, и даже сделал пару шагов в сторону Цзян Чэна, покрепче сжав в руке пучок лекарственных трав. — А ты не смей поджигать свой гербарий! — выплюнув это, Цзян Чэн прикрыл свой нос рукавом. — А-Нин, оставь их. Операция не состоится, — Вэнь Цин достаточно наблюдала за перепалкой этих двоих, чтобы сделать сей логичный вывод. — Дева Вэнь, но как же… — с обреченным видом начал Усянь, но Цзян Чэн не позволил ему закончить: — А меня ты спросить не хочешь? Или раз я теперь без ядра, то меня можно не воспринимать всерьёз? — зло проговорил Цзян Чэн. «Подумать только, и этого непроходимого упрямца я назвал «дорогим человеком»! А я ведь поверил, что говорю это самой Баошань-саньжэнь, и что в итоге? Выставил себя полным идиотом перед этими тремя!» — несмотря на речи, полные желчи, и ядовитые мысли, разум юноши отравлен не был. Холодная голова Главы Цзян давно разработала план дальнейших действий, оставалось только взять себя в руки, утихомирив буйный нрав. Сделав глубокий вдох, к вящему удивлению всех собравшихся, Цзян Ваньинь продолжил совершенно спокойно: — Мой Орден разорён, у меня ничего не осталось, но, несмотря на это, я всё ещё твой Глава. А ты всё ещё один из «героев Юньмэна», поэтому будь добр исполнить мою просьбу, пока она не обратилась в приказ. Отправляйся на северо-запад, примерно через три дня пути ты встретишь Лань Сичэня в ближайшем посёлке. По моим расчётам, он уже должен собрать небольшой отряд из местных заклинателей. Присоединившись к ним, возьми в помощники пару десятков человек и отправляйся в Мэйшань Юй. Они как дружественный Орден не посмеют отказать в помощи. Займись рекрутством, хватайся за любые старые связи Юньмэн Цзян, принимай любую помощь — обучай новичков и бродячих заклинателей, если потребуется. Будь осторожен в пути, не останавливайся в местных чайных и постоялых дворах, — речь Цзян Ваньиня была настолько взвешенной, ровной и уверенной, что никто даже не задался вопросом «откуда ему, собственно, знать где скрывается Лань Сичэнь после поджога Облачных глубин». — Но кто же за мной пойдёт? В глазах заклинательского мира я всего лишь слуга. — Не смей так говорить! Отныне — ты второе лицо в Юньмэн Цзян, и за тобой пойдут все, кто хочет жить в новом, свободном от гнёта Цишань Вэнь, мире, — произнеся это, Цзян Ваньинь снял Цзыдянь, подошёл к Вэй Усяню и, взяв того за запястье, одним легким движением надел кольцо на его указательный палец. — И оттряхни уже грязь с клановых одежд своего Ордена! — добавил Ваньинь, брезгливо посмотрев на колени Вэй Ина. Вэй Ин ошарашенно смотрел на свою руку и отказывался принимать реальность: реликвия, веками передаваемая из поколения в поколение в семье Юй, сейчас украшала его руку. — Я… Я пойду с Вами, молодой г-господин Вэй, — голос Вэнь Нина разрезал тишину, повисшую между двумя юношами.       Цзян Чэн посмотрел на Вэнь Нина и его взгляд впервые не был полон неприязни. Сейчас юноша был убеждён, что все его видения — чистая правда, а значит, он лицезрит перед собой убийцу мужа своей сестры. Но ненависти не было. Перед ним предстаёт вовсе не орудие убийства, а верный соратник. И пусть их с Вэй Ином путь только начинается, Цзян Чэн полностью уверен в преданности Вэнь Нина. — А-Нин! Мы не воины, но точно и не предатели! — С-сестра, но мы и не п-предадим наших идеалов. Р-разве наша цель не п-помогать нуждающимся? — несмотря на заикание, Вэнь Нин говорил на удивление уверенно, сделав усилие и взяв под контроль свой голос, он продолжил: — Остаться в стороне с-сейчас и п-позволить нашему Ордену убивать невинных — з-значит п-предать всё то, во что мы в-верим.       Лицо Вэнь Цин исказилось болью, резким движением руки она вынула из рукава сигнальный огонь, подаваемый Ордену в случаях опасности. И прежде, чем кто-либо успел среагировать, бросила его на землю и растоптала. Следом полетели иглы, одной из которых она намеренно поранила руку. Промокнув кровь краем рукава, Вэнь Цин оборвала его и отшвырнула в сторону. Последним порывом она сорвала со своей головы заколку в виде языка пламени, та ответила своей хозяйке не менее резко, вырвав у неё пару волос. — Выброшу её в паре ли восточнее нашего пути: хоть какой-то прок будет от этой безделушки. Коль уж мы намерены бороться с Цишань Вэнь, делать это нужно схожими методами, — взгляд девушки упал на заколку, покрывшуюся каплями крови из свежей раны: — Если удастся отправить пару человек из ваших преследователей по ложному следу — значит, не зря я носила её на голове столько лет. — Благодарю деву и молодого господина Вэнь за их помощь, — Цзян Чэн склонил голову в знак признательности и продолжил: — Вэй Усянь, защищай их как себя самого, не гневи судьбу, подарившую нам таких союзников, Цзыдянь поможет. — Но, Цзян Чэн, разве она послушает меня? И куда отправишься ты сам? — сердце Вэй Ина замерло от осознания, что им сейчас придётся расстаться на неопределенный срок. — Я поверил тебе, теперь твоя очередь довериться мне, — произнеся эти слова, Цзян Чэн направился прочь с горы, которую «объяла великая бессмертная заклинательница Баошань-саньжэнь».       Трое оставшихся заклинателей, совершив обманный манёвр и инсценировав похищение знаменитого лекаря Вэнь Цин «золотые руки» и её брата, отправились по маршруту, указанному Главой Цзян. Вэй Усянь никогда не чувствовал себя так паршиво. Ощущение неправильности происходящего никак не отпускало его. Он в который раз взглянул на свою ладонь: кольцо, принадлежавшее госпоже Юй, холодно блеснуло в ответ. Той, что раньше владела им, он поклялся защищать Цзян Чэна, и что в итоге? Не справился, допустил такую потерю. И теперь носит реликвию, ему не принадлежащую, и идёт на встречу с главой Великого Ордена вести переговоры, не имея на это прав, чтобы впоследствии возглавить отряд, который должен подчиняться другому человеку. Он занял чужое место, это он, Вэй Ин, должен сейчас спускаться с горы лишённый золотого ядра. Что будет теперь с Цзян Чэном? Он сильный, гораздо сильнее, чем сам о себе думает. Этому решительному взгляду, которым он одарил Вэй Усяня, простившись с ним, невозможно не довериться. Вот только… Только точно с таким же выражением глаз госпожа Юй Цзыюань оставила их в горящей пристани. Подобно своему сыну, она была сильна, горда и отчаянна. И точно так же она отругала Вэй Ина на прощание. Она не вернулась. И теперь Вэй Ин носит её кольцо и идёт по пути, ему не предназначенному, оставив человека, которого не сумел защитить.       Вэй Ин воистину удивительный человек! Самоуверенный не к месту, бахвалится и храбрится, когда не требуется, геройствует почем зря, а тут стушевался! Цзян Чэн жестом, свойственным рассерженным детям, пнул попавшийся на пути камень. Вэй Усянь — прирождённый лидер, полный энтузиазма и жизненной энергии, он всегда притягивал людей. Да, времена изменились, и собрать армию это не то, что подобрать компанию для ночной попойки, но он справится. Пусть его не воспримут всерьёз Главы Орденов и за ним не пойдут именитые заклинатели, сердца простых людей он затронет. Столько возможностей для укрепления клана было упущено Цзян Чэном из-за ненависти к клану Вэнь! А ведь среди носителей этой фамилии многие не поддерживали их политику и были готовы присоединиться к сопротивлению. Цзян Ваньинь с подобием улыбки вспомнил о поступке брата и сестры Вэнь: «Отличный стрелок и лучший лекарь Поднебесной, для начала неплохо». «Что ж, со своей живостью характера пару сотен заклинателей он точно запишет в ряды нашего Ордена, а мне со своим скверным нравом ещё предстоит подчинить мёртвых», — с этой мыслью Цзян Чэн ускорил свой шаг в направлении горы Луаньцзан.       Грудь некогда одного из сильнейших заклинателей была пуста: золотое ядро больше не поддерживало тело, разнося Ци по меридианам. Но совсем рядом с тем местом, где раньше оно мерно вращалось, гулко билось юное сердце. Его стук сопровождал каждый шаг, вдох и мысль Цзян Чэна. И он, гонимый этим биением, чувствовал себя как никогда живым.

Мы ранены грустью Но где-то на дне наших глаз я вижу надежду ©.