Принимай за силу слабость, Выясняя, кто есть кто Нам учиться делать выбор И признавать, что мы причём И менять свои полмира На целый — с кем-то ещё И бояться посторонним Казаться хуже, чем мы есть И, конечно, планы строить, Но не сейчас и не здесь ©.
— Лань Чжань! Давно не виделись! — едва завидев приближающийся к нему силуэт в белых одеждах, радостно замахал рукой Вэй Ин. — Мгм, — тихо ответил Второй Нефрит, склонив голову в вежливом поклоне. — Ахах, а ты всё тот же! Нет, чтобы обнять своего друга в знак приветствия! Ну да ладно, а где же Цзэу-цзюнь? — задав этот вопрос, юноша принялся вертеть головой в поисках названного. — У брата личная встреча с Главой Цзян, — с привычным спокойствием ровно ответил Ванцзи. — Личная? — Вэй Ин настолько привык везде сопровождать Цзян Чэна, что это слово для него совершенно утратило смысл. Он понимал, что разговоры между Главами Орденов часто проходят один на один, минуя уши помощников и слуг, но менее обидно от этого не становилось. Поборов приступ огорчения, юноша задорно и не без доли ехидства, продолжил: — Какое совпадение, ведь у меня назначена личная встреча с тобой! На это Лань Ванцзи ничего не ответил, за него говорили покрасневшие кончики ушей, оставленные, правда, без внимания Вэй Усяня. Вэй Ин, всё также эмоционально размахивая руками, устроил для Лань Ванцзи осмотр лагеря и повёл того по его территории, рассказывая всё об их быте. Несмотря на напряжённую обстановку, юноша не растерял свою детскую непосредственность и любое, описанное им событие или достижение, в его речах приобретало статус легендарного. — …а потом он спрыгнул со своего меча и…— Вэй Ин прервал свой патетический рассказ, взглянув на собеседника и, оценив его лицо как «абсолютно незаинтересованное», возмущённо выдал: — Эй, Лань Чжань, ты меня вообще слушаешь? — Мгм, как называется меч Цзян Ваньиня? — как мог решил поддержать разговор Ванцзи. — А? Я не знаю… — растерялся юноша. — Бу Джидао. Давать подобные имена — это ваша семейная традиция? — лицо Ванцзи было настолько бесстрастным, что определить, шутит он или говорит серьёзно, было невозможно. — А? — когда до Вэй Ина дошёл смысл этой игры словами, он разразился таким хохотом, что на глазах выступили слёзы, а сам он согнулся пополам. Едва отдышавшись, он продолжил: — Ахахах, нет! Суйбянь единственный в своём роде! Я и правда не знаю! Но теперь просто обязан это выяснить! Хоть Вэй Усянь и сказал это, на самом деле, он малодушно предпочёл бы не знать имя клинка, поэтому поспешил сменить тему: — А я всё-таки был неправ! — произнеся это, Вэй Ин заинтересованно заглянул в лицо Ванцзи. — В чём же? —а вот Второй Нефрит, судя по виду, заинтересован не был. — Ты изменился! Раньше, как бы серьёзен и честен я ни был, ты не верил моим словам, а сейчас принимаешь за чистую монету любой мой бред! — излучая довольство, пояснил юноша, затем продолжил: — Помнится, я никак не мог тебя убедить в том, что мой меч называется Суйбянь! — Война изменила многое, — спокойно и коротко ответил Ванцзи. Он не соврал: Аннигиляция солнца действительно поспособствовала их сближению, но и всей правды о собственных чувствах не сказал. — Это да… — Вэй Ин почувствовал себя неуютно. Если на фоне военных действий его отношения с Лань Ванцзи улучшились, то сказать такого про себя и Цзян Чэна он не мог. Неловкие разговоры юноша умел разрешать только одним путём — сказав какую-нибудь глупость, что и поспешил сделать: — Но ты бы мог и признаться, что, спустя столько лет, наконец-то разглядел, какой я славный! На этот раз Лань Ванцзи равнодушным не остался, смутившись, он ответил: — Вздор! — Ахах! Всё-таки некоторые вещи остаются неизменными! — голос Вэй Усяня звучал весело, но, несмотря на это, в голове возникли картины безрадостных событий прошлого. Встреча с новоприобретённым другом напомнила Вэй Ину время, когда тот был его единственной поддержкой в борьбе с безграничной жестокостью этого мира. И стоило им расстаться, разойдясь по своим палаткам, воспоминания захлестнули его с головой.И снова улыбаются в утро Твои полураскрытые солнца И как вернуться в это Я не умею ничего не ждать Смотрю, как начинается лето Без тебя ©.
— Первый ученик Ордена Юньмэн Цзян? А где же наследник? — пренебрежительно отозвался Глава мелкого Ордена о появлении Вэй Усяня. — Нам пришлось разделиться. Я выражаю волю Главы Ордена Юньмэн Цзян, и мне поручено… — Вэй Ин прилагал все усилия, чтобы речь звучала как подобает в высшем обществе, соблюдал все правила приличия, но всё равно был перебит очередным наглецом. — Выражаешь волю? Откуда нам вообще знать, что тебе было велено? — едва не фыркая, прервал юношу Глава малоизвестного клана. — Назначая меня своим помощником, Глава Цзян доверил мне фамильную реликвию. Надеюсь, она послужит для уважаемых господ доказательством того, что я пользуюсь доверием Цзян Ваньиня, — спокойно, даже слишком, проговорил юноша, подняв правую руку и продемонстрировав кольцо на указательном пальце. — Цзыдянь? Цзян Ваньинь, с его нравом, и на смертном одре её бы никому не передал! Скорее всего, он погиб, а ты лишь морочишь наши головы, преследуя желание отомстить! Да ты мог просто снять кольцо с его хладного трупа и теперь кичишься им! — почувствовав вседозволенность и превосходство над неопытным Вэй Ином, обрушил на него свою «обличительную речь» Глава Яо. Глаза Вэй Ина налились кровью, Цзыдянь на его пальце угрожающе затрещала, кулаки в готовности сжались, и он яростно закричал: — ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ ОСКОРБЛЯТЬ ГЛАВУ ВЕЛИКОГО ОРДЕНА! — юноша пропустил мимо ушей омерзительные слова о своей собственной персоне. Про него всю жизнь ходили кривотолки: в них он был то «сыном слуги», то «бастардом Цзян Фэнмяня», поэтому оскорбить его лично было непростой задачей. Но попирание его близких он никогда не мог стерпеть, вот и сейчас был готов превратить лицо Главы Яо в кровавое месиво. Сдержал его только мелодичный перезвон струн гуциня. В этой мелодии удивительным образом сплелись успокаивающие мотивы Ордена Гусу Лань и переливы столь знакомого нежного звука — так звучал колокольчик Ордена Юньмэн Цзян. — Говорить о человеке за его спиной — запрещено, — строго сказал Лань Ванцзи. Совет прошёл ужасно. Единственным достижением Вэй Усяня было то, что он никого не поколотил. Главы кланов слишком тряслись за свои шкуры и жизни адептов, поэтому старались не высовываться, а некоторые даже выслужиться перед Орденом Цишань Вэнь, пока есть такая возможность. Вэй Ину оставалось только сжимать кулаки до впивающихся в ладони ногтей и цедить слова сквозь зубы. — Да как они смеют! Цзян Чэн находчивый и ловкий, он ни за что не попадётся псам Вэнь! Да скорее все эти «уважаемые господа» уже были бы мертвы на его месте, но только не он! — как только они с Лань Ванцзи остались наедине, Вэй Усянь бранился, не переставая. Использовав все известные ему ругательства, матерные слова и речевые конструкции из них, Вэй Ин успокоился, а затем, резко понизив голос, подавленно произнёс: — Цзыдянь подчинилась мне — я не знаю, что это значит… — Я могу сыграть Призыв, — как мог, выразил свою поддержку Ванцзи. Вэй Усянь, грустно улыбнувшись, ответил: — Не надо, он не отзовётся. Живых нужно искать среди живых. Давай этим и займёмся — поспрашиваем-ка местных! Лань Ванцзи верно истолковал переживания Вэй Ина: тот боялся, что Цзыдянь подчинилась ему исключительно из-за гибели хозяина. Но этот юноша никогда не поддавался унынию! Как бы паршиво он сейчас себя ни чувствовал — Вэй Усянь не позволял тоске отравлять свой разум и сердце. Юноша усиленно гнал из головы мысли о смерти Цзян Чэна, даже если факты говорили об обратном. Поверить сейчас в его кончину — значит проиграть! Он не мог подвести своего Главу, поэтому и сдаваться не собирался! Они с Ванцзи были разными: если Лань Чжань искал ответы, Вэй Ин предпочитал не задавать подобных вопросов вовсе. Цзян Чэн — жив! Любой другой исход Вэй Ин просто отказывался принимать. Очередным испытанием для Вэй Усяня оказалась встреча с Цзян Яньли в Мэйшане. Вэй Ин надеялся, что это будет радостное событие: ведь он спас Цзян Чэна из плена вэньских псов и планировал сопровождать его в Мэйшань Юй, живого и здорового. А теперь выходит, что он понятия не имел, где его шиди, и вместо спокойствия подарит шицзе одни сплошные переживания. Цзян Чэн пропал, его ядро уничтожено, и отвечать за это Вэй Ину. Так и вышло — после тёплых объятий и слёз радости Цзян Яньли заглянула глазами, полными надежды, в лицо Вэй Усяня и спросила: — А-Сянь, а где же А-Чэн? — Шицзе, я не знаю… Но я сделаю всё, чтобы найти его! Совершу невозможное и немыслимое, если потребуется! — на глаза юноши набежали слёзы, но он тут же скрыл их присутствие, сморгнув. Кроткая и грустная улыбка украсила лицо Цзян Яньли, и она произнесла: — В этом вы так похожи: А-Чэн так же преданно следует девизу Ордена Юньмэн Цзян. Уверена, он приложит все силы на своём пути, каким бы тот ни был. Нам остаётся только ждать его величественного, достойного Главы, появления. Это были два месяца тяжелого и томительного ожидания, но просто ждать и бездействовать Вэй Ин, разумеется, не мог. Он совершил кучу ошибок: грубил на собраниях, был несдержан и излишне откровенен на Советах. Если в обычной жизни все постоянно ставили умения Вэй Усяня на первое место, задвигая в тень достижения Цзян Чэна, то сейчас юноша был уверен: «на политической арене А-Чэн справился бы куда лучше». Пришлось учиться сдержанности, сухому и официальному языку, и даже лести. Вэй Ин сделал всё, что мог, но этого оказалось недостаточно. При поддержке Двух Нефритов клана Лань он, в конце концов, справился, да и успокоительные настои Вэнь Цин подсобили. И теперь, совершив эту маленькую победу, Вэй Усянь надеялся на новую, куда более счастливую встречу с шицзе. Мечты о скором воссоединении брата и сестры Цзян наполнили сердце Вэй Ина теплом, и он, вытряхнув грустные воспоминания из головы, стал дожидаться конца аудиенции двух Глав. «Сегодня они должны были разработать план по перебросу сил в Цзянлин, а там и до битвы за Пристань недалеко», — лелея эти мысли, Вэй Усянь покинул свою палатку. — Разлука не заняла и двух страж, а ты уже соскучился? — хитро улыбнувшись, Вэй Ин обратился к Лань Ванцзи, что дожидался его у входа в палатку. — Мгм, — на удивление, второй молодой господин Лань на эту провокацию не поддался, ничуть не смутившись, он продолжил: — Я хотел поговорить. Брови Вэй Ина удивленно вскинулись, на его памяти, Лань Чжань никогда не изъявлял желания заговорить с ним первым: — О чём же? — Будь осторожен, — Лань Ванцзи был как всегда краток. — Не беспокойся! С такой неуязвимой армией я точно буду в безопасности, — легко и непринуждённо успокаивал друга Вэй Ин. — В ней и есть главная угроза, — строго проговорил Второй Нефрит. — Ты говоришь про тёмный путь? Брось! Это же А-Чэн! У него всё под контролем. Сам посуди, он же был самым старательным, усердным и ответственным учеником во время нашей учёбы в Гусу! — юноша задумчиво почесал затылок, затем продолжил: — По крайней мере, когда я уехал — так точно! — Ты не можешь знать наверняка, — бесстрастно ответил Ванцзи. — Что ты… — договорить Вэй Ин не успел, так как был прерван внезапной «атакой»: — Сянь-гэ! — влетев в его спину, радостно поприветствовала Минчжу. — А-Чжу, и где же ты была весь день? Я соскучился! — подхватив девочку на руки, радостно отозвался Вэй Ин. — Этот ребёнок… — начал Лань Ванцзи, но был перебит Вэй Усянем: — Мой и А-Чэна! От такого откровения ноги второго молодого господина Лань приросли к земле, а лицо стало абсолютно непроницаемым. Теперь от нефритовой статуи его отличало лишь наличие сердцебиения, кстати, весьма частого. — Не слушай его! — закатив глаза, ответила Минчжу. — Эй! Это тебя Цзян Чэн научил? — возмутился Вэй Ин. — Нет, Инь-гэ был занят разговором с красивым гэгэ, — простодушно ответила девочка. Вэй Ин непонимающе нахмурился: — А откуда ты знаешь? — Я была с ними, — всё также по-детски откровенно отвечала Минчжу. — На собрании?! — возмутился юноша. — Ревнуешь? — послышался из-за спины знакомый саркастический тон. Вэй Ин обернулся и увидел приближающегося к ним Цзян Чэна. — А то! — надулся Вэй Усянь. — Пф! И кто же виноват в том, что пятилетний ребёнок ведёт себя лучше, чем ты? — потешался над своим помощником Глава Ордена. — Глава Ордена Цзян, — вежливо поприветствовал Лань Ванцзи, склонив голову. — Второй молодой господин Лань, — отзеркалил формальное приветствие Цзян Ваньинь. — Ну и ладно! Минчжу закончила все свои дипломатические дела, а это значит, что мой главный собеседник освободился! — притворно обиделся Вэй Усянь и, развернувшись, гордо зашагал прочь, Лань Ванцзи последовал за ним. — Кстати, Лань Чжань, ты привёз то, что я просил? — нарочито громко, чтобы Цзян Чэн услышал, спросил Вэй Ин. — Мгм, — отозвался Лань Ванцзи. — Отлично! Вторая драгоценность в нашу коллекцию, да, Жемчужинка? — тоном заговорщика произнёс Вэй Ин. Троица удалилась, и их разговор стал неразличим для уха. — Если это «Улыбка Императора» — сидеть ему в реке, пока не протрезвеет, — проворчал под нос Цзян Чэн. Рядом раздался мягкий смешок, обозначивший чужое присутствие. Следом послышался голос Главы Ордена Лань: — Я рад, что они подружились. Цзян Ваньинь обернулся к своему неожиданному собеседнику и ответил: — Это было неизбежно. Лань Сичэнь улыбнулся шире: — Вы считаете? «В конце концов это то, что должно было произойти», — подумал Цзян Ваньинь, но вслух, разумеется, произнёс другое: — Да, если Вэй Усяню что-нибудь вбредёт в голову, то он не откажется от этой идеи даже спустя несколько жизней. Глава Лань звонко рассмеялся и ответил: — Упорство молодого господина Вэя принесло свои плоды. — Будем надеяться, что, раз уж ваш брат поладил с Вэй Усянем, то и с ребёнком найдёт общий язык, — криво ухмыльнувшись, выразил свои надежды тёмный заклинатель. — Глава Цзян может быть спокоен, с Ванцзи девочка будет в безопасности. — Премного благодарен за помощь, — вежливо поклонился Цзян Чэн. «В прошлой жизни про этих двоих говорили, что во время Аннигиляции солнца они одной рукой сражались с Вэнями, а второй друг с другом. Теперь же этой рукой они обнимаются!» — от этих мыслей лицо тёмного заклинателя скривилось. «Действительно, а чего я ожидал? Будто первый раз лицезрею их удаляющиеся спины! Ладно, это всё неважно: чему быть, того не миновать, нужно сосредоточиться на главном», — Цзян Ваньинь решил преобразовать закипающее в груди недовольство в бурную деятельность и принялся за бумаги. Вэй Ин весело провёл время, но вот наступил час свиньи, и он остался в одиночестве: уложил Минчжу спать; Лань Чжань же приготовился ко сну самостоятельно. Размышления о том, что адепты Великого Ордена вынуждены отходить ко сну в тоже время, что и малые дети, были последними жизнеутверждающими мыслями в голове юноши. Стоило им иссякнуть, как улыбка пропала с лица Вэй Усяня. «Лань Чжань был прав: я действительно не могу знать, что творится в голове А-Чэна. Я верю, что у него всё под контролем, но так ли это? Что мне стоит сделать для него?» — размышлял Вэй Ин, задумчиво теребя тесёмки мешочка Цянькунь, преподнесённого Лань Чжанем. «Раньше мы были так близки, что способны были читать по глазам мысли друг друга. А что теперь? Не знаю даже, как называется его духовное оружие! Тоже мне, правая рука…» — ругал себя юноша. Вэй Усянь вспоминал их прошлое: ссоры, обиды, примирения. Ему трудно давались серьёзные разговоры, но всё же он всегда находил для друга слова поддержки. Приободрить, утешить, развеселить — Вэй Ин справлялся с этим, но и проблемы были другими. Раньше Цзян Чэн расстраивался из-за постоянного сравнения с Вэй Усянем, своих скромных успехов, критичного к себе отношения матери и безразличного отца. Сейчас же Ваньинь достиг невиданных ранее высот в заклинательстве, никто даже приблизится к нему не может, куда уж Вэй Ину! Родители… Родители стали скорбным воспоминанием… Гордились бы они Цзян Чэном? Скорее всего — да. Но, при любом раскладе, Вэй Ин гордится своим шиди за семерых! «Мы ведь даже не поссорились, но я чувствую такой холод и отчуждение…» — юноша было совсем поник, а затем резко залепил себе рукой по лбу: «Да я же сам виноват! Будто спроси я у Цзян Чэна про меч — он бы мне не ответил!». Злость Вэй Усяня на себя самого пробрала его до самых костей: «Конечно! Сначала трусил спросить про меч, затем про ядро, а теперь удивляюсь тому, что мы отдалились! Болван! Надо просто поговорить, но вот как выразить свои чувства?». Не найдя ответа на собственный вопрос, Вэй Ин, тем не менее, решительно направился к палатке Цзян Чэна. Но вот, дойдя до неё, замер у входа. «И что теперь? О чём говорить? Сказать, что я всегда буду рядом? При любых обстоятельствах буду на его стороне? Что встану на тёмный путь, если потребуется?» — всё это было правдой, и Вэй Ин действительно бы поступил так, но вот давать такие обещания он остерегался. Юноша не сомневался в себе и своих убеждениях, просто все его громкие заявления пошли прахом. «Два героя Юньмэна»? Сначала нужно отвоевать Орден обратно… Клятва Госпоже Юй? Достойно ли Вэй Ин защищает Цзян Чэна, чтобы считать её выполненной? Губы юноши поджались — впору было позорно сбежать, но он с непревзойдённым упорством отодвинул полог и зашёл внутрь. — Надо же, подумал прежде, чем побеспокоить своего Главу, не сон ли это? — в своей привычной саркастичной манере прокомментировал появление Вэй Усяня Цзян Чэн. — Ты занят? — виновато спросил Вэй Ин. — Я всегда занят, но, помнится, это тебя никогда не останавливало, — с подозрением воззрился на помощника Глава Цзян. — Хех, ты прав, — любой другой бы на месте Вэй Усяня напрягся, он же, наоборот, расслабился. «Это значит, что я всегда могу прийти к нему. Какой же я дурак!», — расшифровал юноша «угрозу» Главы Цзян. Пройдя к столу Цзян Ваньиня, Вэй Ин сел напротив него, поставил локоть на, наверняка, чрезвычайно важные бумаги, и, подперев щеку рукой, простодушно спросил: — Как называется твой меч? — Серьёзно? Ты столько времени мялся у палатки, чтобы задать этот вопрос? — Цзян Чэн приподнял бровь, изумившись, а затем спокойно ответил: — Хуфанг. — А? — Вэй Ин искренне удивился такому пафосному названию и весело продолжил: — Бедная животинка! С такими «зубами» жизнь у неё не из лёгких. Тёмный заклинатель едко улыбнулся и парировал: — С твоей-то фантазией зваться ему не иначе, как Гуи Чан. Во время этого разговора Цзян Чэн внимательно всматривался в лицо Вэй Усяня, ловя любые изменения в нём. Но того, чего он искал, не обнаружил. Цзян Чэн забыл про сон и отдых, делая всё для скорейшего завершения войны, но кое-что осталось незабвенным. Мысли о прошлой жизни не покидали голову тёмного заклинателя — он не мог перестать думать о причинах своего «возрождения». Вот и сейчас проверял эту жизнь на прочность, испытывая «Старейшину Илин». С самого начала он подавал знаки: его появление, образ, даже одежда — всё отсылалось к прошлому. Помимо практической пользы и удобства, новый стиль причёски и кроя ханьфу Цзян Чэна был аллюзией на облик Вэй Усяня. Имя, коим нарёк Цзян Ваньинь свой меч, было намёком на Стигийскую тигриную печать, в которую клинок был перекован Старейшиной Илин. — Хахах! Ты действительно хорошо меня знаешь, я в самом деле назвал бы этот меч в таком духе! — бодро поддержал разговор Вэй Ин, затем, заметно посерьёзнев, спросил: — А-Чэн, всё же, как ты узнал о нём? — Мёртвые рассказали, — без колебаний ответил тёмный заклинатель. Это не было ложью, в конце концов, те люди, что знали историю этого меча, и поведали о ней Главе Цзян — мертвы. Как бы это ни звучало, но такова правда: Старейшина Илин погиб, и Цзян Чэн сделает всё, чтобы он не возродился. — О… — Вэй Усянь не сразу нашёлся с нужными словами, но своё отношение к тёмному пути выразить хотел чётко и ясно, поэтому, собравшись с мыслями, продолжил: — Знаешь, что бы они тебе не нашептали — я буду с тобой. Для меня неважно, какой дорогой ты идёшь — я пойду по правую руку. Цзян Чэн заглянул в глаза Вэй Ина — те светились изнутри, он действительно говорил от самого сердца. Но… этого было недостаточно. Вэй Усянь был так же искренен и открыт, когда пророчил им судьбу двух Героев Юньмэна. Этого не случилось тогда и вряд ли случится теперь. Да, после разговора в Храме Гуаньинь Цзян Ваньинь понял, что тому были причины, но легче от этого не становилось. Сейчас он сам постиг тёмный путь, а вместе с ним и судьбу заклинателя, его исповедующего. Цзян Чэн не повторит прошлых ошибок, именно поэтому он сказал то, что сказал: — Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать. Больно. Вэй Ин сам виноват, заслужил такое отношение своей беспечностью и горячностью, понимал свою вину, но от этого становилось только горше. Очень больно. — Я понимаю… Права была Госпожа Юй: всё, что я говорил и делал, обернулось бедой для Юньмэн Цзян. Судьба смеётся надо мной, но, знаешь, плевал я на неё! Видит Небо и Земля, я не хотел ничего дурного, и сейчас сделаю всё, что в моих силах, как бы ничтожны они ни были. Ты можешь сомневаться в моих обещаниях и во мне самом, но я в тебя верю! Этого мало, но это всё, что у меня есть! — упорно стоял на своём Вэй Ин. Он остался прежним… Это грело душу Цзян Чэна, но в то же время он не хотел обманываться вновь. Было несправедливо приписывать «этому» Вэй Ину поступки, совершенные в прошлой жизни, те, что он ещё не совершил в «этой». Цзян Чэну известно будущее, ведь так? Ваньинь верил, что человек может исправить свою судьбу и обмануть смерть, ведь ему уже показали, что такое действительно возможно. И разве, гуль раздери, он сам не занимается тем же самым? Но Вэй Ин не изменился: такой же упёртый, смешливый, неугомонный и неунывающий. А значит, сможет причинить ту же боль дважды… Цзян Чэн не повторит прошлых ошибок… Он сделает новые, именно поэтому он сказал то, что сказал: — Этого достаточно. Иньская ци окутывала статную фигуру тёмного заклинателя, но совсем не пугала его спутника, желавшего разделить с ним этот зловещий путь. Тьма поселилась в теле Цзян Чэна, но не в его сердце: оно по-прежнему болело, всё также верило и ждало. Глаза Вэй Ина зажглись тем самым живым огнём, сопровождавшим этих двоих всю их беззаботную юность. Вэй Ин надеялся, что у них всё будет «как раньше», Цзян Ваньинь, напротив, знал — теперь всё будет по-другому. Минчжу держалась за полы ханьфу Цзян Ваньиня изо всех сил и категорически отказывалась выпускать из рук фиолетовую ткань. — А-Чжу не хочет идти со страшным гэгэ, — бормотала она, пряча лицо в складках одежд. — Лань Чжань на втором месте по красоте среди молодых господ! Как же он может быть страшным? — вопрошал Вэй Ин, затем, скрестив руки на груди, надулся и продолжил: — Даже меня обошёл. — Она не про внешность, — спокойно ответил Цзян Ваньинь, погладив девочку по голове. Вэй Усянь осмотрел заклинателя в белом с головы до ног — тот выглядел как прекрасная статуя, высеченная из нефрита: правильные черты лица; идеальная осанка; статная фигура; ровная кожа; красивые глубокие глаза; тонкие изящные пальцы; каменное холодное лицо… — Точно… Эм, Лань Чжань, ты бы улыбнулся, что ли? — простодушно предложил Вэй Усянь. Цзян Чэн встретился глазами с Лань Ванцзи — это был уникальный случай единства их душ, первый и последний раз, когда они достигли полного взаимопонимания и согласия. В их взглядах читалось одно слово на двоих: «невозможно». — А-Чжу, ты же не трусиха, да и он не такой «страшный», — не без удовольствия произнёс последнее слово тёмный заклинатель, с ехидством кинув взгляд на Лань Ванцзи. — А ещё ты очень добрая и хорошая девочка! — горячо поддержал Вэй Ин, махнув рукой на Лань Ванцзи, он продолжил: — Посмотри какой Лань Чжань грустный, неужели тебе бы не хотелось его развеселить? Ребёнок вытащил своё лицо из складок ткани и заинтересовано посмотрел на заклинателя в белом. — Побудешь некоторое время в Гусу, там безопасно, — строго начал Цзян Ваньинь, затем, смягчившись, продолжил: — Горный климат пойдёт тебе на пользу, а ещё там красиво. Мы скоро увидимся, а пока нам нужно расстаться. «Уж точно красивее, чем в разрушенном Юньмэне», — с досадой подумал Цзян Чэн, а потом тут же продолжил свою мысль с привычной едкостью: «Как только отстроим Пристань Лотоса — посоревнуемся в величии и великолепии!». Минчжу стёрла проступившие слёзы кулачком и спросила: — Прямо как с мамой и папой? — Нет, мы встретимся гораздо раньше, — твёрдо ответил Цзян Чэн. Девочка выпустила из кулачков ткань и смело зашагала к Лань Ванцзи. Подойдя вплотную, она остановилась и, подняв голову, упрямо посмотрела ему в глаза, а затем решительно взяла за руку. — Ты знаешь анекдот про ослика? — со всей серьёзностью, на которую только способен ребёнок, спросила она. — Нет, — безэмоционально ответил Лань Ванцзи. — Фермер хотел воспитать своего ослика, чтобы тот мог жить, не кушая. Он кормил его каждый день всё меньше и меньше. Когда ослик умер от голода, фермер расстроился и сказал: «Какая потеря! Только научился не кушать и умер!», — наивно пересказала анекдот Минчжу. Взгляды Лань Ванцзи и Цзян Чэна метнулись к Вэй Ину, согнувшемуся пополам от хохота. Глава Цзян тут же отвесил подзатыльник своему доверенному лицу. — Ай! — потёр ушибленный затылок Вэй Усянь, затем осторожно обратился к девочке: — Продолжай в том же духе, я уверен, Лань Чжаню понравится! Вот только рассказывай «особые» истории и байки когда вы будете одни… — поймав гневный взгляд Цзян Чэна, он осекся, затем добавил: — Или не рассказывай вовсе! — Хорошо, Сянь-гэ! — радостно кивнуло дитя. — Я отправлю письмо в Цзянлин, как только доберусь до Гусу, — спокойно проговорил второй молодой господин Лань, и только покрасневшие кончики ушей выдавали его смущение. — Благодарю за помощь. Глава Лань сопроводит нас до штаба, а дольше мы не имеем права его задерживать, и он вскоре присоединится к вам, — вполне искренне поблагодарил Глава Цзян и склонил голову в поклоне. Лань Ванцзи молча поклонился в ответ и направился к выходу из лагеря, ведя за руку доверенного ему ребёнка. Двое оставшихся заклинателей проводили их взглядом и направились обратно в центр поселения, беседуя на ходу. — Эх… Я действительно буду скучать! — горестно выдохнул Вэй Ин. — Можешь пойти с ними, — спокойно, даже слишком, ответил Цзян Чэн. — Вот уж нет! Я останусь со своим Главой! Тем более, ты сам сказал, что мы скоро встретимся, — надувшись, возразил юноша. — Это так. — А-Чэн, эту шутку про осла Минчжу не поняла… — виновато начал Усянь, затем посерьёзнев продолжил: — Может, не стоило тогда её обманывать? — Ей пять, в этом возрасте ребёнок не может в полной мере познать такое понятие как «смерть». Рассказать ей правду, навязав своё представление, — всё равно, что обмануть. Тем более, никто доподлинно не знает, что ждёт нас после всего. Когда она вырастет, то сама найдёт для себя свой смысл и своё определение жизни и смерти, — задумавшись о своём, ответил Цзян Ваньинь. — А-Чэн, ты будешь прекрасным отцом! — восторженно прокомментировал Вэй Ин. Тёмный заклинатель от удивления остановился как громом поражённый. Цзян Чэн за всю свою жизнь так и не стал отцом, довольствовавшись ролью паршивого дяди (так он сам про себя думал). Со своим скверным характером и извечными угрозами «переломать ноги» ему лишь оставалось надеяться, что Цзинь Лин разглядел за всем этим искреннюю любовь. Даже такие простые истины как «жизнь» и «смерть» чужому ребёнку он смог объяснить лучше, чем родному племяннику, ставшему сиротой. Нет! В этот раз Цзян Чэн такого не допустит, и больше никаких болезненных разговоров не потребуется! — Глядя на то, как я перепоручил заботу о ребёнке чужому человеку, что-то не верится, — саркастично ответил Глава Цзян. — Лань Чжань — не чужой! А «прекрасный» не значит «идеальный». Ты, как всегда, будешь язвить и ругаться — но это не значит, что тебя не будут любить, — приобняв друга за плечи, увещевал Вэй Усянь, затем добавил: — К тому же, твою любовь почувствовать совсем несложно! — рассмеялся он, потирая всё ещё ноющий от удара затылок. Всё-таки, как же зорко сердце ребёнка! Как бы ни порицали заклинатели Цзян Чэна и путь, который он избрал, Минчжу предпочла его, а не «прославленного Второго Нефрита». Для детей людская молва и кривотолки — пустой звук, им нет дела до света и тьмы, они видят иначе. Пускай одних славят, а других порочат — Вэй Ин давно всё для себя решил. Отныне он тоже зрит по-другому — сердцем. Оставшись без компании и добившись расположения Цзян Чэна, Вэй Ин от скуки стал засыпать того вопросами, начав, разумеется, с самых глупых. Подготовив очередную порцию «почему», юноша зашёл в палатку Цзян Ваньиня. Час крысы вступил в свои права, и впору было готовиться ко сну, но когда приличия останавливали этого юношу? — А-Чэн, я тут хотел спросить! — начал Вэй Ин, заходя в палатку. Он наткнулся взглядом на Цзян Чэна, имевшего смиренный вид и хранившего молчание. Тот встретил его безмолвным кивком. — Что такое? Завтра мы выдвигаемся в Цзянлин, неужели планируется битва? — задав эти вопросы, юноша обеспокоенно направился к своему Главе, вытянув вперёд руку ладонью вверх. Сев напротив Цзян Чэна, Вэй Ин протянул ему ладонь для «общения», но тут же был за неё схвачен. Тёмный заклинатель вытянул указательный палец правой руки, сжав остальные, и мягко коснулся им губ Вэй Усяня. Этот жест означал «молчи», и Вэй Ин повиновался. Пару мгновений он напряжённо вглядывался в лицо напротив: Цзян Чэн был спокоен, его дыхание ровным, выбившаяся из косички прядь легонько колыхалась от него. Вэй Ин неосознанно потянулся рукой, заправив её за ухо, Ваньинь вздрогнул от этого касания, но не проронил ни слова. «Надо будет спросить, почему же А-Чэн вдруг перестал носить свой строгий идеальный пучок»: Вэй Усянь вознамерился облечь эту мысль в слова, но не смог произнести ни звука. Любой другой вопрос также задать не удалось — его губы просто-напросто не размыкались! Цзян Чэн, завидев панику на лице Вэй Ина, облегчённо выдохнул и произнёс: — Наконец-то тишина! Вэй Усянь готов был лопнуть от возмущения! Но все его потуги оказались бесполезными. Губы юноши всё ещё чувствовали мягкое тёплое прикосновение Цзян Чэна и отказывались его терять! Разомкнуть их было просто невозможно! Вэй Ин, испытав на себе заклятие молчания Гусу, точно мог заявить, что это не оно, хотя суть у них была одна. То было жестоким и драло горло. Разорвать его можно было, но платой станет рот, полный крови. Это же заклинание сбрасывать не хотелось, и всё, что оставалось Вэй Ину — это мысленно рассыпаться в обвинениях: «Лань Чжань — ты предатель!».И снова улыбаются в утро Твои полураскрытые солнца И как вернуться в это И понемногу пишутся песни Но снова получаются письма Без ответа ©.