Этот путь от истока к исходу Был предначертан на картах всех дальних путей, И откроется Дверь, и вперед на свободу, Но сначала пройти Все, что должен. Успей! ©.
Вэй Ин сидел на краю причала, свесив ноги к воде. Вёсны в Юньмэне были тёплыми, но вода ещё недостаточно прогрелась для того, чтобы окунуться с головой. Да и не хотелось. Плескаться, резвиться, дурачиться — раньше Вэй Усяня неподходящая для этого температура никогда не останавливала, а теперь подобные желания у него просто-напросто не возникали. Студёная вода приятно покалывала ступни, успокаивая разум. Юноша бросил небрежный взгляд на свою сброшенную обувь: сапоги неопрятно валялись на досках. Они были высококачественными и дорогими, прежде Вэй Усянь не носил таких. «Новый статус… А толку-то? Цзян Чэн не поручает мне никаких особых дел. Раньше, может, я бы и порадовался такому количеству свободного времени, но сейчас я совсем не вижу в нём смысла», — лёгкий ветерок трепал волосы юноши, но уносить прочь его тревожные мысли наотрез отказывался. Вэй Ин был молодым и беспечным: ему бы наслаждаться каждым днём своей беззаботной жизни, но он не мог. Для него самого эти ощущения были удивительны: беспокойство, тревога, желание заботиться и быть нужным. Вэй Ин жаждал ответственности? Выходит, что так… Как бы то ни было, свобода больше не приносила ему удовольствия — какой смысл в ветре в волосах, возможностях, приключениях и широких отрытых дорогах, если тебе суждено всё это испытывать одному? «Путь, пройденный в одиночестве — когда это такая перспектива стала меня пугать, а не привлекать?» — раздумья Вэй Ина были прерваны чьим-то вкрадчивым голосом. — Господин Вэй. Юноша повернул голову к говорившему, им оказался один из подчинённых Цзян Ваньиня, выполнявших мелкие поручения. — Мм? — состояние задумчивости не отпустило Вэй Усяня, и он весьма ленно выразил свою заинтересованность. — Глава Цзян вернулся. Вэй Усянь тут же вскочил на ноги. Подхватив на бегу свои сапоги, он зашлёпал мокрыми босыми ногами по доскам. Желание быть связанным с кем-то… Превращает ли оно человека в пленника или же, наоборот, дарит настоящую внутреннюю свободу? Вэй Ин не знал, но точно хотел попробовать. Завидев высокую статную фигуру в тёмно-фиолетовых одеждах, Вэй Усянь так и замер. Этот образ разительно отличался от того Цзян Чэна, каким он привык его видеть. Новый облик, безусловно, восхищал и завораживал, но и пугал. Красота и строгость Главы Цзян отдавалась болью в сердце его шисюна: «Столь величественный и недосягаемый — на такого не налетишь вот так просто с разбега и не потреплешь за макушку». А ему этого хотелось: прежнего тепла, лёгкости и безмятежности. Он не был независим — свою свободу Вэй Ин добровольно отдал давным-давно. Цзян Ваньинь держал за руку мальчика. В своё время Цзян Фэнмянь точно также привёл маленького А-Ина в Пристань Лотоса. От этих воспоминаний защемило сердце и юноша, растрогавшись, нежно улыбнулся. — Глава, это что ещё за дурачок? — едва не фыркая, отозвался о Вэй Усяне Сюэ Ян, рассматривая его босые мокрые ноги и закатанные штаны. — Вэй Усянь — второе лицо в Юньмэн Цзян, мой помощник и часть моей семьи, — не поведя бровью, спокойно объяснил Цзян Ваньинь. Услышав, как Цзян Чэн будничным тоном называет его своей семьёй, Вэй Ин распылялся в глупой счастливой улыбке: — Да! Зови меня «учитель», малец. Сюэ Ян, оглядев Вэй Усяня сверху вниз, нахально бросил: — Не-а. — Эй! — от возмущения юноша выронил свои сапоги из руки, и те со стуком упали на землю. — Пф! Так, и где тут у вас тренировочная площадка? — мальчик отпустил руку Цзян Ваньиня, едва ли не презрительно отбросив её в сторону, и деловито прошагал вглубь резиденции. Вэй Ин по-детски вытаращил глаза в возмущении: — И ради этого ты сорвался в путь, бросив все свои дела? Цзян Чэн закатил глаза и ответил, интерпретировав правду таким образом, что та едва ли осталась на неё похожа: — В Куйчжоу возникла вспышка тёмной энергии — я не мог это игнорировать. Вэй Усянь скрестил руки на груди и ехидно парировал: — Ага, и ты решил перенести этот очаг в Юньмэн? — В теле человека циркулируют оба типа энергий, тебе ли не знать. Что возьмёт верх, зависит только от него, мы лишь можем направить Сюэ Яна на верный путь. — Сюэ Ян, значит, — обречённо вздохнув, юноша расцепил руки и те безвольно повисли вдоль его тела, затем, приободрившись, он продолжил: — Ну, что ж! В таком случае — будем знакомы!Мается, мается маятник, Хочет мне душу рассечь пополам, Из холода в жар, Из-под плети в объятья, Из праздника снова в бедлам! ©.
Цзян Ваньинь был не в ладах с собой. Из-за недельного отсутствия в Ордене накопились дела — вот только решал он их уже много дольше одной несчастной недели! Проблемы росли как снежный ком: с каждым днём вопрос финансирования вставал всё острее. Вэй Ин, будучи единоличным представителем воли Главы Цзян во время зарождения военной кампании против Ордена Цишань Вэнь, принял ряд стратегических решений. Неудачных. Его вины в том не было: недобросовестные союзники воспользовались отсутствием должной подготовки у юноши и поставили ему условия сотрудничества, выгодные лишь им самим. Вэй Усянь не разбирался в экономике, а долгосрочное планирование так вообще противоречило его натуре. Цзян Ваньинь всё прекрасно понимал, но приказать ярости отступить просто не мог. Он страшно злился: на алчность и коварство «союзников», наивность Вэй Ина, новую реальность, себя, потерю контроля. Глава Цзян никогда не стремился к верховной власти, довольствуясь управлением лишь своим Орденом, но теперь выходит, что он стал властителем тысяч судеб. Цзян Ваньинь изменил многое, переменился сам, и далеко не в лучшую сторону. Тёмный заклинатель действовал согласно правилам морали, был справедлив и благороден, но при этом удовлетворения не чувствовал. Была ли его помощь людям искренней? Он очень этого хотел, но правда в том, что ему плевать. По сути, его характер всегда был скверен: Цзян Чэн не был общителен, не умел заботиться… Не мог любить? Он не знал, правда, не знал, так ли это. Ему всё внушили — кто именно, Цзян Ваньинь и не помнил, возможно, это был он сам. В прошлой жизни это случилось с ним или уже в нынешней — также было ему непонятно. Глава Цзян был мудр, ведал о секретах и тайнах, кои могли разрушить жизни Глав Великих Орденов, ему была подвластна тьма, в конце концов, он знал будущее — любого из этих обстоятельств хватило бы, чтобы при желании разрушить мир. Цзян Чэн не хотел этого, для него померкли вообще все желания. При колоссальной мощи, по сути, он был бессилен перед судьбой. Вновь. И только природное упрямство заставляло его идти к своей цели. Цзян Ваньинь уже терял жажду жизни однажды — второй раз такого удовольствия судьбе он точно не доставит. Цзян Чэн выстоит. Снова. Он будет бороться до самой смерти или пока не сойдёт с ума. Не хотелось признавать, но из-за мучавших его кошмаров второе было наиболее вероятным. «Ну, и что это за срань такая? Я, конечно, сам изобразил прилежного мальчика, позволив привести себя сюда за ручку, поддерживая весь этот фарс, но это уже слишком! Они в самом деле решили учить, опекать и заботиться обо мне? Ни в жизни не поверю, что им сдался такой оборванец, как я!» — закипая от злости, вёл свой внутренний монолог Сюэ Ян. Возмущение и негодование подгоняли его, и он сам не заметил, как оказался на краю резиденции. Расположившись под большим раскидистым деревом, мальчик принялся стирать с лица пыль, грязь и кровь, коими он измазался во время боя на тренировочной площадке. Обучение тяжело давалось Сюэ Яну, но куда труднее тому приходилось в быту — такую мирную беззаботную жизнь он просто не мог принять. Она претила всему его существу, пробуждая всё тёмное, что есть в нём, распаляя душу и разжигая беспричинную ненависть. «Хорошее отношение к таким, как я, просто не может быть правдой. Глава Цзян задумал использовать меня для своих целей — я и не против, так зачем юлить? Мне нужна месть, я жажду отмщения — для этого я здесь. Чего он добивается своим перевоспитанием? А раз он сам это предложил и даже поможет мне осуществить задуманное, то в чём смысл взращивания во мне доброго и светлого? Хочет, чтобы я сам отказался от мести? Не бывать этому!» — закончив свою мысль, Сюэ Ян яростно сплюнул на землю, слюна его была алой от крови. — Плеваться неприлично! — строго сказала маленькая девочка, погрозив Яну указательным пальцем. — Ты ещё кто такая и как забрела сюда? — приподняв бровь, задал свой вопрос мальчик, состроив совершенно надменное лицо. — Цзян Минчжу. Мне нравится это место, я часто сюда прихожу, — ровно ответила та. На вид девочке было лет шесть, может, лишь немногим больше. «В таком возрасте только начинают обучаться заклинательству, но, судя по всему, она здесь довольно давно. И её манера держаться подозрительно напоминает этого Цзяна, неужели он обзавёлся детьми в столь раннем возрасте? А хозяйка-то у Пристани Лотоса отсутствует…» — размышления об этом улучшили настроение Сюэ Яна, лелея мысли о том, что он узнал постыдный секрет Цзян Ваньиня, мальчик, расплывшись в коварной улыбке, спросил: — Ты дочь Главы? — Нет, конечно! У меня есть родители, просто увидеться с ними я больше не могу, — уязвлённо ответила Минчжу. — Пф! Так они умерли! — безжалостно бросил мальчик. — Я знаю. Когда-то жила в деревне и уже видела смерть раньше, — спокойно, без капли грусти, поведала она. — И как же это связано? — недоумённо спросил Сюэ Ян. — Мы держали кур, — коротко пояснила А-Чжу. Ян, представив крохотные ручки, покрытые птичьей кровью, искренне рассмеялся: — Ахах! Очаровательно! — А где твои родители? — участливо спросила девочка, проигнорировав жуткий смех Яна, нисколько его не испугавшись. — Мертвы. Так, выходит, Глава Цзян подбирает всех обездоленных? — с сомнением спросил мальчик. «Если это так, то в его поступках есть хоть какой-то смысл», — пронеслось в голове у ребёнка. — Меня никто не подбирал — я сама пошла! — гордо заявила девочка, вздёрнув подбородок. — Хм, я, выходит, тоже, но больше задерживаться тут не намерен! — нехотя признал Ян. Брови Минчжу сошлись в непонимании: — Почему? Здесь хорошо. — Вот именно! Не по мне такое. Для меня, наоборот, вопрос, как я умудрился проторчать здесь аж три месяца! — Сюэ Ян не мог объяснить себе, с какой стати вообще так мило беседовал с этой пигалицей — сказывалось знаменитое юньмэнское радушие? Поднявшись на ноги, он, тем не менее, всё так же дружелюбно продолжил: — Ладно, бывай! — До встречи! — лучезарно улыбнувшись, попрощалась с ним Минчжу. — Это вряд ли, — грубо бросил на прощание Сюэ Ян, обнажив окрашенные кровью зубы.Я — часть пищевой цепочки, Распадающейся на строчки, Я не знаю, как тут все устроено, Ваших принципов, правд и устоев ©.
— Сюэ Ян! Сюэ Ян! — выкрикивал Вэй Ин, крутя головой по сторонам. — Извините, вы мальчика не видели? Такого… эм… — юноша прервался, подбирая слова, затем, после короткого замешательства, выдал: — Диковатого? Уличная торговка, к которой обратился Вэй Усянь округлила глаза и ответила: — Нет, не видала. «Так и думал, что с ним проблем не оберёшься! Куда вот он запропастился? Глядя на то, как он обходится со своими сёстрами и братьями по Ордену, искать его совсем не хочется! Да что уж там — не уважает ни учеников, ни учителей! Эх, если бы Цзян Чэн не проникся этим мальчишкой — не стал бы я за ним бегать!» — возмущаясь про себя, прочёсывал улицы юноша. — Господин, вы не встречали тут мальчика? «Ага, так они тебе и сказали! Будь я хоть маленькой очаровашкой в беде — никто бы мне на помощь не пришёл, а ты надеешься, что они время на твои глупые расспросы тратить будут. Никому ни до кого нет дела — так всегда было и будет», — криво ухмыльнувшись, мысленно прокомментировал Сюэ Ян действия Усяня. Вэй Ин рыскал по округе, в то время, как мальчик преспокойно наблюдал за ним на расстоянии, изредка перепрыгивая с крыши на крышу. Сейчас он и вовсе перестал убегать, растянувшись на черепице и пригревшись на солнце, как сытый ленивый кот. — Сестрица, не попадаАААААА! — речь Вэй Ина прервалась, перейдя в крик. Мальчик нахмурился, шум раздражал его, нехотя он приоткрыл один глаз. — Уберите его! Уберите этого монстра! — юноша зашёлся в самой настоящей истерике. Сюэ Ян был в замешательстве. Он не был в восторге от своего «учителя», но не признать его силу не мог. «Что могло напугать одного из сильнейших заклинателей? И как это нечто оказалось посреди оживлённого рынка?» — мальчику было любопытно, но спасать кого-либо он совершенно не спешил. — Цзян Чэн… А-Чэн… Спаси меня… Спаси… — Вэй Усянь перешёл на сбивчивое бормотание. «А вот это уже интересно», — с этой мыслью одним резким движением Сюэ Ян поднялся на ноги. Пара шагов, и вот он уже приземлился прямо перед лицом Вэй Ина, спустившись с крыши, словно Небожитель, спрыгнувший с облаков. Юноша трясся от страха, не замечая ничего вокруг, даже такое неожиданное появление пропажи не привлекло его внимание. Мальчик же был разочарован. Щенок. Крохотный неповоротливый зверёныш был причиной всепоглощающего ужаса, обездвижившего Вэй Усяня. Лицо Сюэ Яна исказилось и сделалось страшным, а сам он будто обернулся маленьким демоном. Из его рукава мгновенно вылетел кинжал и лёг к нему в руку. Презрительно цокнув языком, он оборвал крошечную жизнь. Без раздумий, колебаний и сожаления. — Зачем ты это сделал?! — Вэй Ин пришёл в себя, схватив ребёнка за ворот одежд, он прижал того к стене, припечатав вопросом. — Просто захотел, — бесхитростно ответил Сюэ Ян, будто бы такое желание было абсолютно очевидным. Он мог бы соврать, что «спас» Вэй Усяня, но совершенно не видел смысла в сокрытии своей натуры. — Ах, захотел! — глаза юноши полыхали гневом, набрав воздуха в грудь, он прокричал: — А людей из-за собственной прихоти ты тоже убивать будешь? — Да, — твёрдо отвечал мальчик, злость, что клокотала в Вэй Ине, заставляя грудь того часто вздыматься, совсем его не пугала. Так же ровно Сюэ Ян продолжил: — Не знаю, что у тебя за проблемы с животными, но люди много хуже их, — мальчик занёс левую руку перед лицом Вэй Ина и продолжил: — Это со мной сделали вовсе не бешенные псы! Вэй Усянь горько вздохнул и отпустил мальчика, смягчившись, он произнёс: — Со мной. Собаки обошлись так со мной. Ребёнок недоумённо смотрел в погрустневшее лицо заклинателя, Вэй Ин продолжил: — Я тоже жил на улице какое-то время. Цзян Фэнмянь, предыдущий Глава Ордена, приютил меня, приняв как родного. Я понимаю, что некоторые раны не затягиваются, сколько бы времени ни прошло, но ты хотя бы мог позволить другим позаботиться о них — вот увидишь, станет легче. — Этот Фэнмянь, почему он сделал это для тебя? — с несвойственным для себя участием спросил Сюэ Ян. — Мой отец был его слугой и лучшим другом, — при этих словах лицо юноши просветлело. — Пф! Ясно, — мальчик был разочарован, бескорыстной добротой тут и не пахло, закатив глаза, он продолжил: — Ко мне такое неприменимо, так почему же тогда Глава так отнёсся ко мне? — Я не знаю, спросишь у него сам, если опять не струсишь, — при этих словах Цзыдянь приняла форму кнута и стала мягко обвивать тело ребёнка. — Эй! Кто это тут трус?! — зло выкрикнул мальчик, извиваясь всем телом в попытках сбросить путы. — Трус и есть: сбежал, побоявшись трудностей. Видел я, как ты сражаешься — жалкое зрелище. Тебе бы прилежно учиться, но ты даже не стараешься, полагаясь лишь на свои грязные приёмчики. Выпороть бы тебя хорошенько, да не имею права — Глава Цзян накажет, — Вэй Усянь закинул связанного мальчика себе на плечо. — А ну, отпусти! — Сюэ Ян дёргался, пытаясь изловчиться и укусить юношу. — Не брыкайся, а то уроню. Или ты хочешь, чтобы я понёс тебя на руках, как принцессу? — в голос Вэй Ина вернулись свойственные ему игривые нотки. — Говнюк! — выплюнул мальчик. — Я рос в Юньмэне — тебе меня не перебранить, козявка, — ступив на меч, юноша со своей поклажей поднялся в воздух.Я убиваю время пространством, Я боюсь, что живу, не любя, Я считаю, боль — это странствие По закоулкам себя ©.
— Цзян Чэн, его необходимо исключить из Ордена! Мало того, что он неуправляемый, этот ребёнок просто опасен! Сюэ Ян постоянно скрыто носит при себе кучу оружия, ты знал? — с тревогой в голосе произнёс Вэй Усянь. Как бы он ни боялся собак — не желал им смерти. Ему было искренне жаль того щенка. Головой он понимал, что тот безобиден и погиб зазря. Вэй Ин не был по-настоящему жестоким и умел сопереживать, чего нельзя было сказать о Сюэ Яне. Этот случай был тому доказательством — демонстрация вопиющей безжалостности и бессердечности, настоящее зверство. — Я с ним поговорю, что касается оружия — это его право. Если будет чувствовать себя в безопасности — не станет нападать, — совершенно спокойно ответил Цзян Ваньинь. — Поговоришь? Он же не твой ребёнок, чтобы с ним воспитательные беседы проводить! — Вэй Ин был возмущён, не на такой исход он рассчитывал. — Насилие порождает насилие, — произнёс Глава Цзян, словно бездумно заученную мантру. — Я тебя не узнаю, рассуждаешь, будто монах, — тусклый голос юноши был полон беспокойства. Вэй Ин чувствовал это уже давно. Цзян Ваньинь совершал поистине великодушные поступки, но всё его благородство будто было вынужденным. Неискренность — слово, в полной мере описывающее сейчас их отношения. Цзян Чэн ничего не скрывал — спроси о чём угодно, и тот расскажет, но все сказанное будет болезненным, вымученным. Вся его жизнь вдруг стала такой, и Вэй Ин никак не мог этого изменить. Последние слова, что согрели сердце юноши, были произнесены на той злосчастной горе: всё было насквозь фальшивым, а Вэй Ин являлся главным фальсификатором и лжецом. «Если бы тогда я не отвлёк внимание отряда на себя, вместо меня в плену оказался бы дорогой мне человек. Возможно, я совершил глупость, но именно это я сделал бы снова», — Вэй Усянь помнил каждое слово, сказанное Цзян Чэном. Помнил, любил и ненавидел. Они согрели сердце Вэй Ина, они же его и разбили, подарили надежду… Неужели ей суждено умереть прямо сейчас? — Хочешь, чтобы я впал в ярость? Этого вы от меня все ждёте, да?! Цзян Чэн и его вздорный характер! Будь я хоть жестоким приверженцем тёмного пути, хоть всепрощающим Главой, приютившим в родном доме своих врагов — я никогда не стану угодным ни тебе, ни прочим! Всё, что ты видишь перед своими глазами — это я! Всего лишь жалкий я, который никогда не будет достойным! — сильный голос тёмного заклинателя был полон злости, но его раскрасневшиеся глаза выдавали в нём бесконечно уставшего измождённого человека. Простого человека, что не мог дать отдых ни своему телу, ни душе. Перед его тусклым взором стояли картины прошлого. Он видел их во снах, они же преследовали его наяву, подменяя реальность: вместо румяных счастливых лиц — белые обескровленные; взамен смеха — предсмертные хрипы. Цзян Чэн уже столько раз видел прекрасную улыбку сестры, но поверить в неё не мог — Яньли умерла у него на руках. Тело Цзинь Цзысюаня он самолично помогал доставить в Ланьлин. Племянника убил, вмешавшись в ход истории. — А-Чэн, пожалуйста, успокойся, я всего лишь хочу помочь, — Вэй Ин неожиданно для себя самого впал в отчаяние, ему стало безумно страшно. Они ссорились множество раз, но происходящее сейчас — это что-то совсем другое. Он хочет обнять своего А-Чэна, Вэй Ин так боится его потерять. — Да чем, мать твою, ты можешь помочь? Вэй Усянь, ты хоть понимаешь, в какой финансовой дыре оказался наш Орден по твоей милости? Никакая слава четвёртого самого прекрасного господина его не вытянет! Спасибо, о великий, ты уже помог! — яд, жгучий яд вытекал из уст Цзян Ваньиня вместо обычной человеческой речи. Цзян Чэна постоянно сравнивали с Вэй Усянем, даже после его смерти. Недостаточно одарённый, недостаточно красивый, недостаточно сильный — всегда и всего Цзян Ваньиню не доставало! Все его качества неизменно шли в сравнении с талантами Вэй Ина. Будто без него Цзян Чэна и не существовало вовсе! Моменты его триумфа, возрождение Ордена, как оказалось, тоже вовсе не его заслуги. Он отказался от всего этого — не принял золотое ядро. Пошёл другим путём, но даже на тёмной дорожке Вэй Усянь показал себя лучше?! Цзян Чэн не мог, просто не мог без Вэй Ина. Это невероятно сложно признать, но так оно и есть. Он уйдёт. Так было и так будет. Цзян Ваньинь был уверен, что второй раз боль всегда переносится легче, надеялся, только эта надежда и позволила ему зайти так далеко. — А-Чэн… — Вэй Усянь был готов расплакаться прямо сейчас, как бы постыдно это ни было. — Прекрати, просто прекрати! Не зови меня так! Перестань делать вид, что тебе есть до меня дело! Я знаю правду! И она в том, что я никому и никогда не был по-настоящему нужен! — память, эта окаянная память говорила сейчас за Цзян Ваньиня. Знание будущего — дар и проклятье, словно яд и противоядие в одном флаконе. Сестра, родная сестра перед смертью звала лишь Вэй Ина, он оказался ей дороже? Союзники так и не станут друзьями Главе Цзян. Встреча с ещё нерождённым племянником будет омрачена только одному ему понятной тоской. Вэй Усянь… О нём по-прежнему было тяжело думать. — Ты нужен мне! — Вэй Ин кричал, но его будто и не слышали вовсе. — Ты ещё передумаешь, — холодно отрезал тёмный заклинатель. Его речь вновь стала взвешенной и сдержанной, а разум успокоился, насколько это было возможно. Вэй Усянь покинул кабинет Главы Ордена. Было паршиво. Цзян Чэн не поверил ему. «Наверное, я действительно заслужил такое отношение. Солги однажды — лжец навек. Я всего лишь хотел помочь. Мои добрые намерения так и будут оборачиваться против меня?» — мысленно задав себе этот вопрос, Вэй Ин ступил на лезвие меча и направил его в Гусу.Это так больно! — Сердце в груди, Если можешь — терпи, А не можешь… Нет! Нет, подожди!!! ©.
— Ну, и что мы тут ищем? — Сюэ Ян задал этот вопрос, но на самом деле особого интереса к происходящему он не испытывал. — Кого, — безэмоционально поправил его Глава Цзян. Мальчику яснее не стало. Ему по-прежнему было непонятно, какого ляда они слоняются по улицам Юньмэна. Цзян Ваньинь резко остановился, ознаменовав конец их увеселительной прогулки. Сюэ Ян замер и прислушался — скулёж. Повернув голову в указанном Главой направлении, ребёнок увидел цель их променада. Большая собака легонько толкала носом крошечное тельце мёртвого щенка. Рядом кружило ещё пятеро кутят. — И я должен почувствовать вину или что-то вроде того? — нахально бросил ребёнок. — Нет, чувства возникают у людей сами по себе. Заставить тебя их испытывать я не в силах. У каждого поступка есть последствия, ты должен понять это, — спокойно ответил тёмный заклинатель. — И всё? Неужели не выставишь меня из Ордена, не выпорешь или не лишишь еды на пару дней? — с сомнением заглянул мальчик в глаза Главе Цзян. — А разве нужно? Не ты ли ценил свою жизнь превыше всего? Считал себя важнее прочих, свою правду — единственно верной, правоту — несокрушимой, а теперь признаешь свои ошибки и просишь наказания? — Цзян Ваньинь всегда был проницателен, а познав тонкости тёмного пути, он научился заглядывать в людские души ещё глубже. — Вот ещё! Я поступил правильно! — упёрто стоял на своём Сюэ Ян, не выдержав на себе такого испытующего взгляда, он отвернулся. Взор его снова упал на собак. Ян не то, чтобы не любил животных — он терпеть не мог людей, в сравнении с ними любая бешеная псина была ему милее. Мальчика кусали собаки раньше, но на них зла он не затаил. Животные не лгали, не предавали, не использовали. Они были просты по своей натуре. Их агрессивность была объяснима, забитость, боязливость — всё это прекрасно понятно Сюэ Яну. Он смотрел на эту суку и её щенков и видел скорбь. Так странно. Животные не умеют плакать, но мальчику и без слёз было всё ясно. Смотреть на них вдруг стало тяжело, и мальчик вскинулся: — И что теперь? Меня погрызёт эта псина? Такие меня ждут последствия? Цзян Ваньинь покачал головой и произнёс: — Если ты не научишься ставить себя на место других живых существ, то ты не только не станешь достойным заклинателем, но и рискуешь обратиться тёмной тварью при жизни. Думаю, ты прекрасно понимаешь, какой конец ждёт тебя в таком случае. Мальчик вздрогнул. Слова Главы не были угрозой — лишь предостережением, но за ними стояло нечто большее, чем житейская мудрость. Сила. Сюэ Ян чувствовал колоссальную силу, исходящую от этого человека. Он хотел того же. Тёмный путь всегда манил его, но теперь он понимал, что так просто он не покорится ему, кем бы он ни был. — Подойди к ним, — приказал тёмный заклинатель. — Что? Это ещё зачем? — возмутился мальчик. — Если ты не желаешь им зла, то тебе нечего бояться, — уверил того Цзян Ваньинь, кивком головы указав на животных. Сюэ Ян подчинился. Сам от себя не ожидал, но он просто взял и сделал ровно то, что ему сказали. Собака подняла голову и обнюхала ребёнка. Дружелюбно махнув хвостом, она лизнула его ладонь. Левую ладонь. Ту самую, что была перебита колесами повозки два года назад. Ребёнок вздрогнул, такие нежные прикосновения, кому бы те не принадлежали, были ему незнакомы. Машинально он погладил собаку по голове. Стало гадко. «Прежде, чем ступить на тёмную дорожку — нужно совладать с собой, ведь так? Сперва подчинить собственную тьму? Что ж, если такова цена — я в состоянии заплатить!» — Сюэ Ян ни проронил больше ни слова, за него всё сказало не по-детски решительное лицо. На своём пути этот ребёнок больше колебаться не будет.Этот путь от истока к исходу Кровью начертан на рваном парусе неба, Эй, привратник, открой мне ворота! Домой! ©.
Цзян Ваньинь ошибся. Во второй раз прощаться гораздо больнее.Подпирая плечом свою сущность, Я все меньше верю поющим, И бьет молотом в лоб меня будущее, И слетает сердце с катушек ©.
Главе Цзян нужно было прийти в себя. Он вспылил. Из-за истощения и банальной усталости. А впрочем, даже без них в нынешней ситуации не было ничего удивительного. Крутой нрав, вздорный характер, неумение общаться с людьми — про него всегда так говорили. Возможно, те его слова были пропитаны не только ядом, что столь часто источал Цзян Ваньинь в своих речах, но и иньской энергией, вышедшей из-под контроля. Возможно. Но это всё было неважно. Тьма ли играла с разумом Главы Цзян или же его потаённые чувства — итог всё равно один. Что бы он ни сказал, что бы ни сделал — подчинить чужое сердце Цзян Ваньинь не мог. Да что уж там — А-Чэн не справлялся со своим собственным. «Он ушёл!!!» — тёмный заклинатель думал столь громко, что даже треск ломающейся мебели не мог заглушить его мысли: «Помчался в своё треклятое Гусу! Наверняка и в объятья к Ланю уже кинулся!». «УШЁЛ!» — удар кнута, пришедшийся на стол, разломил его пополам. Цзян Чэну нужно было остыть. Сначала он даже порадовался, что Вэй Ин не попадался ему на глаза пару дней. «То-то такая проницательность показалась мне удивительной!» — мысли перемешивались с разрушительным грохотом уродуемого рукой хозяина кабинета. Через четыре дня Глава Цзян сам начал искать встречи со своим помощником. «Ушёл, ни слова не сказав! Бросил!» — книжные полки жалобно заскрипели. «Хотя разве можно его в этом упрекнуть? Стал бы я его слушать? Да и бросать ему по сути нечего, кроме меня самого — я не поручал ему никаких дел. И правильно! Не хватало мне привязаться к нему ещё сильнее! Посвятить его в дела Ордена, чтобы что? Чтобы было ещё больнее?!» — щепка, отлетевшая от массивного деревянного стеллажа, оцарапала правую руку Цзян Ваньиня, прервав его мысли. Опустив взгляд на вспоротую кожу кисти, тёмный заклинатель зацепился им за кольцо на указательном пальце. Да так и замер посреди обломков. — О, гляжу, я невовремя, — оглядев учинённый своим Главой погром, рассеянно произнёс Вэй Ин. Цзян Чэн обернулся на звук его голоса и встретился с ним взглядом. Разглядев всю бурю эмоций, что отражало лицо Цзян Ваньиня, юноша продолжил: — Или, наоборот, в самый раз? — Проваливай туда, откуда пришёл! — рявкнул тёмный заклинатель. — Нет, — упрямо ответил Вэй Усянь. — Прочь из кабинета! — прокричав это, Цзян Чэн отвернулся. Закрыв глаза и сжав кулаки, он стоял спиной к Вэй Ину, не желая больше того видеть. Он заткнул бы и уши — не будь этот жест столь нелепым и детским. Цзян Чэн не сделал этого, и вот его слуха коснулась нежная мелодия. Флейта. Юноша распахнул глаза и обернулся: Вэй Усянь держал в руках белую как снег ди, украшенную подвеской из чёрного агата, оконченной алой кистью. Неспешная музыка лилась, заполняя собой всё пространство разрушенного кабинета, лаская слух, она проникала в самое сердце Цзян Ваньиня. Такое же хрупкое, ломкое и разбитое, как и комната, в которой они находились. — Песнь очищения сердца? — Цзян Чэну была знакома эта мелодия, в прошлом её искажённая версия натворила немало бед. — Она самая, — неловко улыбнувшись, ответил Вэй Ин. «Откуда он знает её? Эта мелодия относится к секретным техникам Ордена Гусу Лань, неужели Лань Сичэнь уже играл для него?» — Вэй Усянь вдруг расстроился по причинам, непонятным ему самому. Он не думал красоваться своим поступком или щеголять знаниями: и в мыслях не было сделать этот жест каким-то особенным, но всё равно отчего-то было неприятно. Впрочем, не позволив себе впадать в уныние, юноша быстро отогнал непрошенные думы: «Какая разница! Если его названный брат заботится о нём — это же хорошо! Лишь бы А-Чэну стало лучше!». — Лань Сичэнь научил тебя? — подозрительно спокойно спросил тёмный заклинатель. — Нет, я попросил Лань Чжаня, — ответил юноша, мысленно добавив: «Не мог же я подвергнуть репутацию своего Главы опасности и задеть его гордость», а затем торопливо продолжил уже вслух: — Он никому не расскажет, твоя честь не пострадает! — Хм, — опустившись на колени, Глава Цзян принялся выуживать важные бумаги из обломков. Вэй Ин с особым рвением присоединился к нему. — Как ты назвал её? — флейта резала своей белизной глаза, неминуемо обращая на себя внимание. — Минцзян — бодро проговорил юноша, радуясь этому спокойному мирному диалогу. — Почему белая? — Цзян Ваньинь уже настолько привык к шуткам судьбы, что его удивляли не бесконечные совпадения и повторение истории, а, наоборот, несоответствия и противоречия. — Эх… Иных в Гусу не делают! Я и сам хотел чёрную, но тогда бы её пришлось ждать и того больше, а я и так задержался дольше запланированного! — раздосадовано поделился своей «печалью» Усянь. «Хоть что-то он стал понимать», — разум тёмного заклинателя успокоился, а сердце, смягчившись, наоборот ускорило свой бег. Перебирая куски бывшей мебели, юноши на миг соприкоснулись руками. Взгляд Вэй Ина скользнул по свежей ране Цзян Чэна, нежным лёгким касанием он стёр выступившую через неё кровь: «Вот бы поцеловать его кисть, как в детстве, чтобы быстрее зажила».Я смотрю сквозь ночи, Но не вижу свет из норы, Я не хуже, чем прочие, Если осветить внутри ©.
┈┈───╼⊳⊰🌕⊱⊲╾───┈┈
Если можешь — забудь, А не можешь — в глаза посмотри… ©.
— Ванцзи, что случилось? Разве встреча с господином Вэем не обрадовала тебя? — встревоженно спросил Лань Сичэнь, заглянув в глаза своему брату. — Он прибыл в Гусу не ради меня, — коротко ответил Лань Чжань, и в этой фразе было гораздо больше тоски, чем могло показаться на первый взгляд. — Ох… — Глава Лань не успел сказать ничего более — юноша поспешил уйти от разговора, произнеся на прощание: — Мне нужно помедитировать. Вопреки расхожему мнению, Лань Ванцзи медитировал редко. Его разум обычно пребывал в абсолютном покое, и в ритуалах, его успокаивающих, он не нуждался. Встреча с Вэй Усянем изменила многое: их разговор растревожил душу Второго Нефрита, наполнив её смятением. В голове роилось множество вопросов. Раз за разом Лань Ванцзи вспоминал их диалог, ища ответы. — Лань Чжань, так ты поможешь мне? — Тёмный путь разрушает тело и душу. — Опять заладил! Да знаю я! Вот и стараюсь этого не допустить! Лань Чжань, как же ты не можешь понять: это не какой-то там безызвестный тёмный заклинатель — это А-Чэн! Разве ты бы не сделал того же ради дорогого тебе человека, случись с ним подобное? Вопрос, заставивший сердце пропустить удар — не сделал. Лань Ванцзи и в страшном сне не мог представить, что Вэй Усянь пойдёт по тёмному пути, но в глубине души чувствовал — это действительно могло случиться. Даже сейчас он готов разделить этот путь с Цзян Ваньинем, сделать это ради него. А Лань Чжань? Как бы ни было больно это признавать — он не смог бы поддержать Вэй Ина, достанься ему подобная судьба. Неправильный путь… Это противоречило всему, чему его учили, перечёркивало всё, чем дорожил Ванцзи. Он бы отговаривал, упрашивал, постарался бы уберечь, спрятать, но… Вэй Ин не такой. Он смело идёт наперекор всему миру, его чувства — другие. Невыносимо! Нестерпимо больно признавать, но Лань Чжань так не умеет! Он любит. Бесконечно любит, но… Поддержал бы он Вэй Ина, окажись тот на месте Цзян Ваньиня? Этот бесконечный поиск был лишён смысла — ведь, к сожалению, сердце давно знало необходимые ответы, и они неутешительны. Его любовь была обречена. Лань Ванцзи сам обрёк себя на страдания.Мается, мается маятник, хочет мне душу рассечь пополам.