Соберите суд, но победителей не судят ©.
В зале Несравненной Изящности царила атмосфера смятения и тревожности: несмотря на статус, благородные господа озадаченно и пугливо перешёптывались, будто юные ученики, столкнувшиеся со сложной задачей. Мир заклинателей ещё не сталкивался с таким вопиющим лицемерием и подлостью: четыре героя войны, названные братья, кои используют чужие чувства, дабы избавиться друг от друга. Даже благородный Первый Нефрит не избежал обсуждения и осуждения: Цзинь Гуанъяо использовал секретные техники Гусу для своих целей, и непричастность к этому Лань Сичэня ещё нужно было доказать. Если общество сомневалось в виновности Главы Лань, то сам он уже вынес себе вердикт: молодой человек, побледнев лицом, неприкаянным призраком стоял в самом дальнем углу, наблюдая за происходящим потухшими очами. Главным же предметом обсуждения и порицания являлся Цзян Ваньинь — человек, по сути, не допустивший трагедии. Цзинь Гуанъяо мало кого волновал: раньше в Башне Кои его старались не замечать, сейчас же для присутствующих он считался чуть ли не покойником (кинут его в темницу или же казнят — для общества он уже был мёртв). Глава Цзян — совсем другое дело. Благородное происхождение, статус, выдающиеся навыки полководца и бойца, незаурядный ум, безграничная сила… Во время войны все мечтали заполучить такого союзника, сейчас же все до ужаса боялись обрести такого врага. Тёмный путь и раньше пугал заклинателей, но их успокаивала мысль, что в критической ситуации они взяли бы верх над отступником числом. Цзян Ваньинь продемонстрировал не только свою колоссальную силу, но и способность лишать Ци приверженцев света. Это было слишком: один человек был способен поработить весь мир, и все вместе взятые заклинатели не могли ему ничего противопоставить. Суд над Цзинь Гуанъяо вот-вот должен начаться, но даже он сам понимал, что до него в действительности нет никому никакого дела. При жизни юноша только и делал, что осквернял взор благородных господ своим присутствием, и даже смерть его никого бы не заинтересовала. Казалось, и Лань Сичэню неинтересна его судьба, и убивается тот лишь из-за своей наивности и недальновидности, кои чуть не привели к гибели названного брата. — К порядку! Начнём же слушанье, — объявил о начале судебного процесса Цзинь Гуаншань. — Глава Цзян заявляет, что Цзинь Гуанъяо использовал запрещённые песни Ордена Гусу Лань, дабы совершить убийство Главы Не. Глава Лань предоставил суду для рассмотрения все сборники с подобными мелодиями. В одном из них, в самом деле, отсутствовали страницы с подходящим под описание фрагментом, но их мог выкрасть и Глава Цзян — иначе откуда ему самому известны секретные техники другого Ордена? Цзинь Гуанъяо — одарённый юноша, но его игра на цине далека от совершенства: есть вероятность, что столь сложную мелодию он заучил неправильно, — высказался в защиту обвиняемого Глава Цзинь. Вэй Усянь закипел от возмущения: будь он собой прежним — тут же нагрубил бы в ответ! — Прискорбно слышать, что я снискал настолько дурную славу, — мягко начал Цзян Ваньинь, затем с нажимом продолжил: — Даже тот, что завоевал свой статус героя войны притворством и шпионажем, заслуживает больше доверия, нежели Глава Великого Ордена? Что ж, следование по кривой дорожке принесло свои ядовитые плоды, — пугающе улыбнувшись, Глава Цзян перешёл к сути: — Все присутствующие здесь знают: ныне мой способ заклинательства связан с музыкой. И так как управление тьмой посредством пения — единственное, в чём я могу совершенствоваться, то именно этому я и посвятил свои исследования. Они привели меня к древнейшим трактатам, собранным ещё основателем Ордена Юньмэн Цзян — Цзян Чи. Как все вы знаете, мой предок был странствующим заклинателем, посетившим множество стран, Дунъин не является исключением. Хоть мой Орден не практикует заклинательство с использованием музыкальных инструментов, тем не менее, трактаты о подобных техниках хранятся в нашей библиотеке уже множество поколений. Закончив свою речь, тёмный заклинатель подал знак прибывшему из Пристани Лотоса Цзян Нину, что протянул ему в вежливом жесте несколько книг и свитков. «Так вот зачем мы вытравливали чернила со старых бумаг!» — пронеслось в голове Вэй Усяня. Глава Цзян передал трактаты Главе Цзинь, тот, до неприличия бегло осмотрев их, отдал бумаги прочим Главам на рассмотрение. — В таком случае, Цзинь Гуанъяо признаётся виновным в покушении на Главу Не, — не поведя бровью, вынес вердикт Цзинь Гуаншань. Глава Цзинь был известен своей уступчивостью — он с лёгкостью менял мнение или отказывался от слов, если оказывался в меньшинстве или то ему было выгодно. Вот и сейчас он даже не пытался защищать своего сына — тем более, истинной его целью было устранение Цзян Ваньиня, а не спасение жизни бастарда. — Главе Лань есть, что сказать? — обратился к названному Глава мелкого Ордена. Лань Сичэнь вздрогнул. Раньше у него всегда бы нашлось слово в защиту Цзинь Гуанъяо, но теперь он в самом деле не знал, что сказать. С Не Минцзюэ они находились в братских отношениях с самой юности, их дружба началась задолго до войны. Мысль о том, что он чуть не потерял дорогого сердцу человека, парализовала его, а вывод о собственной виновности в этом и вовсе лишил жажды жизни. Глава Лань тепло относился к Яо, но слепо следовать своим чувствам он больше не мог — сие едва не стало причиной трагедии. Лань Сичэнь понимал: реши Цзинь Гуанъяо сейчас взбунтоваться и подвергнуть чью-либо жизнь опасности — он бы первым вонзил Шоюэ в его грудь. — Доказательства вины неопровержимы. Мне нечего больше предоставить суду ни в качестве улик, ни в качестве алиби. Мои собственные чувства могут лишь помешать следствию. Вывод, к которому я пришёл лично, может быть использован как в защиту, так и в обвинение, и он таков: Цзян Ваньинь способен пойти на что угодно ради своей семьи, А-Яо… Цзинь Гуанъяо — ради признания, — глухо произнёс Первый Нефрит. После слов Главы Лань было объявлено голосование, общим решением коего был вынесен приговор — смертная казнь. Цзинь Гуаншань первым предложил такой метод наказания. Недальновидные заклинатели сочли этот поступок благородным: без жалости к родной крови наказать преступника — вот он, истинный дух Главы Великого Ордена! Кто попрозорливее смекнули: это лучший способ сохранить все свои тайны, похоронив их вместе с собственным сыном. — Господа, раз с одним вопросом покончено, давайте перейдём к следующему! — призывно начал Глава Цзинь, обратившись к Цзян Ваньиню, он продолжил: — Глава Цзян, вы на собственном опыте убедились — тёмный путь несёт в себе смертельную опасность. Не кажется ли вам, что, передав Хуфанг на хранение в Орден Ланьлин Цзинь, вы обезопасите не только себя, но и всех нас? Такое заявление вызвало у Цзян Ваньиня лишь улыбку — он ожидал этого с самого начала. В прошлом Цзинь Гуаншань точно также претендовал на Стигийскую тигриную печать. — Вы правы — любой тёмный артефакт, попав не в те руки, превращается в смертельное оружие. Вот только где гарантии, что этого не случиться в Ланьлин Цзинь? Раз мы оба не можем довериться друг другу, то я предлагаю пойти на компромисс. Меч — оружие неделимое: я мог бы предложить вам рукоять или ножны, но они будут бесполезны — это ли не насмешка над Главой Цзинь? Преподнеси я вам лезвие, и сие будет угрозой, так как ранить оно будет в первую очередь владельца, — с этими словами тёмный заклинатель снял Хуфанг с пояса. Глаза Цзинь Гуаншаня зажглись жадным нетерпением. Обнажив меч, Цзян Ваньинь перевернул ножны — из тех на блестящий каменный пол посыпалась ржавчина. Указав на неё взглядом, Цзян Ваньинь заявил: — Вот всё, что я могу вам предложить. Немыслимое оскорбление, не иначе! Такой вопиющий случай неуважения поразил всех присутствующих. Среди шокированных лиц выделялись своей реакцией лишь два: восторженный лик Вэй Ина и скрытое за веером нечитаемое лицо Не Хуайсана. — Глава Цзян! Такое поведение недопустимо! — закричал Цзинь Гуаншань. — Что ж, раз Глава Цзинь так и не научился различать союзников и недругов, то даже частичку Хуфанга я не могу ему доверить, — спокойно ответил Цзян Ваньинь, развернувшись к Не Хуайсану, он обратился к нему с просьбой: — Второй молодой господин Не, позвольте позаимствовать ваш веер на время. — А? — удивился юноша, затем торопливо закивал и ответил: — Да-да, конечно. Заполучив желаемое, тёмный заклинатель взмахнул веером. Рыжая ржавчина поднялась с пола и с потоком ветра понеслась в сторону Цзинь Гуанъяо. Тот, вдохнув её, мгновенно изменился в лице. Юноша стал стремительно бледнеть, кровь потекла у него изо рта и носа, а глаза испуганно расширились. Вскоре на его золотой мантии в районе живота начало расползаться алое пятно, кое он тут же прикрыл рукой. — Поздно прятать свои секреты, — обратился к нему тёмный заклинатель. Совершив пасс рукой, Цзян Ваньинь велел частичкам проклятого металла облепить золотую струну, сокрытую в теле Цзинь Гуанъяо. За резким движением кисти тёмного заклинателя на свет из живота юноши вырвалась окровавленная нить. Струна, подхваченная металлической пылью, преодолела расстояние в пятнадцать шагов и легла в руку Цзян Ваньиня. Колени Цзинь Гуанъяо подкосились, и он рухнул на пол. Кровь начала проступать сквозь кожу — то крохотные частички проклятого меча разъедали его нутро. Взоры всех присутствующих обратились к этой ужасающей картине. Всех, кроме одного — Цзян Ваньинь с интересом вглядывался в ожесточившееся лицо Не Хуайсана. Веер, за коим он обычно прятал свой лик, более не скрывал ни поистине злую улыбку, ни горящие яростным огнём отмщения глаза. «Давно не виделись, Верховный заклинатель», — отметил про себя Глава Цзян. — Глава Цзинь, не доверять мне — ваше право, которое оспаривать я не собираюсь, ровно, как и оправдываться. Однако зла я вам не желаю, иначе не предотвратил бы вашу гибель, — холодно произнёс Цзян Ваньинь. — Скрытое оружие Гуанъяо, несомненно, опасно, но почему вы решили, что я должен был непременно погибнуть? — озадаченно спросил Глава Цзинь. — Цзинь Гуанъяо куда изобретательнее, чем вы думаете, и истинную причину вашей смерти было бы обнаружить гораздо сложнее, нежели струну во внутренностях, — Глава Цзян смерил презрительным взглядом упомянутого юношу, что продолжал заливать своей кровью пол, а затем продолжил: — Посещая весенние дома, будьте предельно аккуратны — «цветы» бывают ядовиты. Вэнь Цин осмотрит вас. Цзинь Гуаншань на мгновение потерял дар речи. Срамные болезни не обходили его стороной, но обычно проходили сами собой. Последнее же посещение публичного дома принесло ему немало неприятностей, но он и помыслить не мог, что они могут перерасти в смертельную угрозу. «Если слова Главы Цзян правдивы и за этим стоит Яо, то моя жизнь действительно в опасности», — пронеслось в голове у Главы Цзинь, вслух же он произнёс: — Благодарю за беспокойство, но благими деяниями тёмные не перекрыть. Как вы можете объяснить то, что ваша казна пополняется в основном за счёт продажи флагов, привлекающих нечисть, сомнительных талисманов и прочих опасных артефактов? Хоть Цзинь Гуаншань и высказал достаточно громкие претензии, голос его лишился твёрдости. Сомнения терзали его голову: «Цзян Ваньиня обвинили в злоупотреблении своей силы, но он лишь продемонстрировал ещё большее могущество. Юнец мог бы избавиться от меня, позволив Гуанъяо совершить свою месть, но он помешал этому. Спас мне жизнь и заявил об этом публично — сделал сие намеренно, дабы я не смел более подозревать его! Милость Цзян Ваньиня словно самая жуткая прямая угроза! Если я предъявлю ему ещё хоть что-то, в глазах общества паду ниже некуда! Превратил меня в неблагодарного сошедшего с ума от подозрительности старика!». — Сомнительные и опасные? Почему же тогда Орден Ланьлин Цзинь, в отличии от прочих Великих Орденов, не гнушался их покупкой? — приподняв брови в притворном удивлении, спросил тёмный заклинатель. — Ахах, Глава, сначала они не хотели тратиться на талисманы — я должен был отрисовать их! Но когда до них дошло, что я ни на что не годен — принялись скупать артефакты, используя мои связи с Орденом и прикрываясь моим именем пакостника и отступника, — разнёсся по залу насмешливый ребяческий голос. — Сюэ Ян, тебя изгнали из Ордена, как ты посмел вернуться?! — возмутился Глава Цзинь. — Пф, я и не думал возвращаться. Я сопровождаю Главу Цзян, — фыркнув, ответил мальчик. Глава Цзян вскинул руку: в воздухе сверкнула серебряная вспышка, сопровождаемая тихим звоном. Сюэ Ян ловко поймал брошенное — круглый блестящий колокольчик. — Глава Цзян, как посмели вы послать шпиона в дружественный Орден? — подал голос глава мелкого клана. — Ровно также, как «дружественный Орден» посмел перекупить ученика другого дружественного Ордена, выделяемого Главой из прочих, в надежде, что тот обучил его своему тёмному искусству. А затем, разочаровавшись, погнать взашей: ведь я следую пути света, как и все в Юньмэн Цзян! — с широкой обаятельной улыбкой, не вяжущейся с его диковатым обликом, заявил Сюэ Ян. Глава Цзинь не мог больше вымолвить ни слова: своей неосторожной фразой про тёмные артефакты он сам вырыл себе могилу. — Мои изобретения проверены на безопасность мной и господином Вэем. Они разработаны для облегчения ночных охот юным заклинателям и помощи простому населению, так что риск от их использования минимален. Даже в неумелых руках данные тёмные артефакты безвредны. К тому же, каждый из них защищён печатью, подтверждающей его качество и принадлежность Ордену Юньмэн Цзян. Всё, что изготовлено моими руками, мне и подчиняется, и прямо сейчас я могу активировать талисманы, кои прячут в своих рукавах по меньшей мере десять из присутствующих здесь господ, — мягко улыбнувшись, заверил тёмный заклинатель. Цзинь Гуаншань отмер: — В этом нет нужды. Артефакты действительно безопасны — я проверил их лично, именно для этих целей они и были приобретены. Простите мне мою грубость. Я лишь хотел убедиться, что ваши слова не расходятся с реальностью — считайте это судебной проверкой. Глава Цзинь весь взмок: ему ещё никогда не приходилось так скоро выдумывать оправдания и так поспешно лгать. Цзян Ваньинь криво ухмыльнулся и ответил: — Я, в свою очередь, прошу прощения за своего ученика. Считайте это проверкой моего главного покупателя. После этих слов суд считался оконченным. На нём присутствовали представители большинства кланов, однако все понимали, что, по сути, это было противостояние всего лишь двух людей — сильнейших мира сего, кои играли людскими жизнями. Два Главы Великих Орденов устроили это представление, заполнив зал актёрами массовки. Спектакль окончен: злодей повержен, герои обрели счастливый финал, публика разошлась. Заклинатели покинули зал, оставив тело Цзинь Гуанъяо лежать на полу в луже собственной крови. Труп, до которого действительно никому не было дела. Зал опустел, и лишь неприкаянный белый призрак мягко обтирал губы и лицо названного брата, безбожно пачкая свои траурные одежды алыми разводами. Эта была поистине трагичная и жуткая картина в золотой раме. Сюжет, писанный кровью, обрамлённый золотом Ордена Ланьлин Цзинь.У жадных людей очень маленький рот, Они жадно лижут твой след. Им нужно лишь то, что в него не войдёт, Но для них у меня есть ответ ©.
┈┈───╼⊳⊰🌕⊱⊲╾───┈┈
Среди подлости и предательства, И суда, на расправу скорого… ©.
— Надо же, какая великолепная актёрская игра! — восторженно отозвался Вэй Усянь. — Брось, хоть самый выдающийся актёр сегодня «покинул сцену», моё мастерство всё равно далеко от того, чтобы занять его место, — ответил Сюэ Ян на комплимент, ехидно улыбнувшись. — Хм, и то верно… — растерянно проговорил юноша, потирая подбородок, а затем с лёгкостью сменил тему: — Раз уж ты снова стал адептом Юньмэн Цзян, может, всё-таки будешь называть меня «учитель»? — Гэгэ, уймись, — отмахнулся от старшего мальчик. — Эй! Цзян Чэн, этот ребёнок совсем меня не уважает! — надулся Вэй Ин. Цзян Ваньинь нахмурился: — Это потому, что ты сам ведёшь себя как ребёнок. — Пф! — фыркнул юноша, скрестив руки на груди. С заседания прошла всего лишь одна стража, а жизнь уже вошла в привычное русло. Цзян Ваньинь шёл по коридорам резиденции Ланьлин Цзинь в сопровождении своих помощника и ученика. Тот же самый пол, те же стены и потолок — вот только по правую руку ныне идёт юноша в фиолетовых одеждах, а золотой призрак прошлого канул в небытие. — Вы идите, у меня ещё назначена встреча, — будничным тоном произнёс Глава Цзян. — А? Хорошо, только не засиживайся с делами допоздна. Тебя ещё должна осмотреть Вэнь Цин, — заботливо проворковал Вэй Ин. При упоминании целительницы глаза Сюэ Яна загорелись. Ему не терпелось показать ей свою коллекцию трав и цветов, нагло позаимствованных из лучших садов Ланьлина. Цзян Ваньинь коротко кивнул и направился в сторону гостевых покоев, что выделяли самым важным господам. Несмотря на сдавливающую грудь повязку, тёмный заклинатель наконец-то мог дышать свободно. Все явные угрозы были устранены, более того, теперь он сам являлся грозой заклинательского мира. «Устрашение и демонстрация силы — излюбленный стиль правления Вэнь Жоханя. Кажется, я присвоил себе все самые худшие качества своих врагов», — с этой мыслью тёмный заклинатель постучал в дверь. — Глава Цзян. — Входи. Лань Сичэнь сидел за столом, склонившись над гуцинем. Пальцы его были изранены, а инструменту не доставало пары струн. — Хотел сыграть «Расспрос», да не рассчитал силу и порвал струны, — вымученно улыбнувшись, пояснил Первый Нефрит. — Не надо, — покачав головой, ответил Цзян Ваньинь. — Я хотел поговорить с ним… Узнать правду. Может, хоть сейчас я смогу распознать его ложь, — улыбка сменилась на растерянно-оправдывающуюся. — Не надо улыбаться, — с нажимом сказал тёмный заклинатель, а затем, смягчившись, продолжил: — Это нормально, тосковать по тому, кто дорог сердцу. Ненавидят ли Гуанъяо другие — неважно, тебе он никогда не желал зла, и ты вправе его оплакивать. Глаза Лань Сичэня расширились от удивления. Совсем не такие слова он ожидал услышать от того, кто лишил А-Яо жизни. — А что чувствуешь ты? — тоскливо спросил молодой человек, заглянув в глаза тёмному заклинателю. — Я его ненавижу. Он стоял за тем покушением и был потенциальной угрозой моей семье. Я не успокоился бы, пока не лишил его жизни и сделал бы это вновь, если то потребовалось бы. Те злодеяния, кои он совершил — лишь малая часть его коварных планов. Гуанъяо причинил бы ещё немало бед и миру, и себе. Он сам определил свою судьбу, равно как и я сам захотел стать его палачом, — не дрогнув, твёрдо ответил Ваньинь. — Мне жаль, — склонив голову, тихо проговорил мужчина в белом. — Ты не виноват. Вины Мэн Яо нет лишь в своём происхождении, всё остальное — последствия его пути отмщения. Перестань терзаться! Любить кого-то куда сложнее, чем ненавидеть, а уж испытывать тёплые чувства к объекту всеобщей неприязни — и вовсе невыносимо! — со знанием дела говорил тёмный заклинатель. Неприязнь и потребность в одном конкретном человеке, что для всего мира стал отступником и злодеем, уже рвали ему душу однажды. Цзян Чэн пытался ненавидеть — он ненавидел, но и любить не переставал. Ваньинь разговаривал с Сичэнем, но его слова были адресованы им обоим: — Пойми одно: он не хотел причинять тебе боль, поэтому, будь добр, не убивайся по нему так — сие лишь оскорбит его память. Лань Сичэнь поднялся на ноги и лёгкой поступью подошёл к Цзян Ваньиню. Руки его легли на плечи тёмному заклинателю и заключили того в объятия. — Спасибо, брат… — тихие слова Лань Хуаня поразили Цзян Чэна словно молния. У Первого Нефрита были поистине невероятно сильные руки, вот только обнимал дорогих сердцу людей он всегда предельно нежно.Я навеки даю обязательство, Что не стану добычей ворона ©.
Цзян Ваньинь со сдавленным шипением неловко сел на постель в своих гостевых покоях. Боль в груди беспокоила его, но на фоне всего, пережитого за день, она казалась лишь незначительной неприятностью. Юноша измождённо вздохнул и, прикрыв глаза, устало навалился спиной на стену. Тёмный заклинатель едва ли успел сделать пару вдохов и выдохов, как тишина была нарушена стуком в дверь. — А-Чэн, ты тут? — с привычной игривостью поинтересовался Вэй Ин. — Входи, — с трудом разлепив веки, пробормотал Цзян Чэн. Вэй Усянь показался на пороге с лоханью, наполненной водой, которую незамедлительно водрузил на прикроватный стол. Затем юноша деловито начал извлекать из бездонного мешочка травы, мази и лоскуты чистой ткани, кои разложил всё на том же столике. Ваньинь вопросительно изогнул бровь, на что Усянь тут же бодро ответил: — Я пришёл сделать перевязку, Вэнь Цин научила меня. — Я, пожалуй, дождусь Деву Вэнь, — безэмоционально отозвался Цзян Ваньинь. — Пф! Что-то ты не жаловался, когда я делал это девять дней кряду! — возмутился юноша. Брови тёмного заклинателя сошлись на переносице в непонимании, затем озарение ударило в голову, пригнав кровь к щекам: — Конечно, я же был без сознания! Дыхание Главы участилось, а лицо раскраснелось — то легко было принять за гнев, однако Цзян Ваньинь вовсе не сердился. Такая искренняя забота смущала его, а картинки, иллюстрирующие осторожные касания, что возникли в голове, и вовсе заставили юношу растеряться. — Ладно-ладно! Оставим эту работу мастеру своего дела, — пошёл на попятную Вэй Ин, однако уходить он вовсе не торопился. Время текло, а юноша только и делал, что сидел на полу, скрестив ноги, и преданно заглядывал в глаза Цзян Чэну. Тот не выдержал и с лёгкой раздражительностью спросил: — Ты же не только за этим пришёл, верно? Вэй Усянь тут же несдержанно зачастил: — Зачем ты опять это сделал? А-Чэн, ты же Глава Ордена, так почему раз за разом рискуешь своей жизнью ради меня? Всё должно быть ровно наоборот — это я должен защищать тебя! — юноша отдышался после своей пылкой речи и продолжил куда тише и спокойнее: — Не только ядро, я же жизнь за тебя отдам, А-Чэн. Тёмный заклинатель устало вздохнул: трагические воспоминания пронеслись перед его глазами. — Мне это не нужно… — Но… — Вэй Ин горячо прервал его, Цзян Ваньинь посуровел и строго ответил: — Не перебивай! Я знаю, что ты бы поступил именно так, как говоришь, но мне это не нужно. Думаешь, от твоей смерти мне станет легче? Какой прок мне от покойника? Не говоря уже о том, что это — верх самолюбия. Тебе уже будет всё равно — все страдания достаются живым. На свете не так много людей, ради которых я готов пролить хоть каплю крови, так вышло, что ты — один из них. Пойми, не нужны мне твои жертвы — лишь ты сам. Смирись и живи с этим! Да даже просто живи и не морочь мне больше голову этой героической чушью! Вэй Ин просиял. Юноша чувствовал, что за словами Цзян Чэна скрывается боль, которую он не ведал и не понимал, но, несмотря на стоящий за этими фразами трагизм, Вэй Усянь был рад услышать подобное. «А-Чэн нуждается во мне», — сие умозаключение грело сердце юноши. Ныне Вэй Ин осознавал: он несёт ответственность за чувства, кои вызывает у других. Увиливать от неё более не хотелось, наоборот: доказать серьёзность своих намерений. Правда, этому ещё предстояло научиться, а пока юноша, сидя на полу и положив ладони на колени, по-детски раскачивался взад-вперёд, сияя от счастья. — Хорошо! Обещаю не помереть раньше времени и тебе не дам! — пылко отвел Вэй Ин, широко улыбаясь. — Уж постарайся, — саркастично напутствовал Цзян Чэн. Заметив, что юноша всё ещё никуда не спешит, тёмный заклинатель устало поинтересовался: — Что-то ещё? Вэй Усянь, расчувствовавшись, тут же выпалил: — Хочу обнять тебя! — затем осторожно продолжил: — Да только ты не позволишь… — Отчего же? Позволю, — спокойно ответил Цзян Чэн. Вэй Ин осторожно поднялся на ноги и начал опасливо разглядывать друга, тот в самом деле приглашающе развёл руки в стороны, но верилось в такую покорность с трудом. — Ну и? — нетерпеливо подначил Ваньинь. — Ты же всегда был против публичного проявления чувств, — недоверчиво высказался юноша. — Я не терплю, когда ты валяешь дурака и вешаешься на всех подряд, будто это ничего не значит. Когда дело касается искренних чувств, то я не против, — спокойно ответил тёмный заклинатель и развёл руки шире. Вэй Усянь оглядел его со всех сторон и попросил: — Встань. — Ещё чего, — упёрся Цзян Чэн. Юноша озадачился: «Он же специально, чтобы я сам отказался! Знает же, что я не смогу вот так обхватить его, не растревожив раны. А сесть к нему на колени… Проще уж умереть и воскреснуть!». Вэй Ин не был бы Вэй Ином, если бы не нашёл выход из этой «тупиковой ситуации». Юноша упёрся коленями по обе стороны от бедер Цзян Чэна, но вместо того, чтобы нагло на них усесться, ловко обнажил Суйбянь и, заведя за спину, повелел тому зависнуть в воздухе. Затем он аккуратно сел на лезвие, не касаясь острой кромки, словно на качели. Таким образом, Вэй Усянь оказался в удобном для объятий положении, при этом не допуская лишних прикосновений, за кои он бы потом получил по шее. Лицо Цзян Чэна закаменело: сия поза была до ужаса неприличной, но, тем не менее, Вэй Ин знатно постарался, проявив и уважение к нему, и свою незаурядную фантазию. Руки Усяня мягко и осторожно обхватили тёмного заклинателя. Несмотря на все внутренние противоречия, Цзян Чэну понравились эти тёплые трепетные объятия. Стук в дверь возник так неожиданно, что разомлевший Вэй Ин дёрнулся и повалил Цзян Чэна на кровать. Цзян Ваньинь тут же разразился бранью: — Слезь! Больно, мать твою! Вэнь Цин, ожидающая за дверью, насторожилась. Если бы не эти слова, что для неё звучали подобно призыву к действию, она бы не посмела войти без приглашения. Но, зная лекарские способности Вэй Усяня и его тягу помогать всем против их воли, целительница не смогла противиться зову своего сердца и отворила дверь. — Ай! Не пихайся! Я всё сейчас исправлю! Давай попробуем по-другому?! — копошась, увещевал Вэй Ин. — Иди ты! И меч свой засунь куда подальше, а лучше прямиком себе в… — фраза Цзян Чэна оборвалась, он разглядел за спиной Вэй Усяня Вэнь Цин. Ладони сами легли на лицо юноши, когда до него дошло, в какой позе их застала девушка. При таких обстоятельствах их диалог звучал вовсе не так, каким он был в действительности! — Я попозже зайду, — безэмоционально отозвалась целительница. Тёмный заклинатель пинком отправил Вэй Ина на пол, поднявшись на ноги, тот поспешил за Вэнь Цин. — Вэнь Цин, подожди! Это совсем не то, что ты думаешь, — проговорил юноша на бегу. Заклинательница остановилась, и, развернувшись лицом к собеседнику, бесстрастно ответила: — Конечно, не то, до «того» с вашей эмоциональной незрелостью вы дойдёте ещё нескоро. Глупо поморгав, Вэй Усянь разразился смехом и с трудом произнёс: — Ахахах! А ты хороша! Заметив, что девушка совершенно серьёзна, Вэй Ин нахмурился и недоумённо спросил: — Погоди, ты не пошутила? Вэнь Цин жестом велела следовать за ней. Отворив свои временные покои, целительница приглашающе указала на чайный столик. Вэй Ин в полном непонимании уселся за него и тут же поспешил высказаться: — Цзян Чэн — не обрезанный рукав! — Может быть и так, но что насчёт тебя? Ходит множество слухов, кого ты только не соблазнял: служанок, рыночных торговок, заклинательниц всех мастей, дочерей Глав Орденов! Как бы ты отреагировал, если бы пошли кривотолки о тебе и Лань Ванцзи или А-Нине? — испытующе вглядываясь в лицо юноши, спросила Дева Вэнь. — Ахахах! Я и Лань Чжань? Смеялся бы неделю, а вот бедного Второго Нефрита пришлось бы успокаивать с месяц, — отсмеявшись, Вэй Ин озадачился и сдавленно произнёс: — Цзян Нин… Я не могу понять… Как сама ты так просто сумела сказать подобное про родного брата? — Подобное? Хоть «обрезанный рукав» и считается оскорблением — я ничего плохого в таких отношениях не вижу. Раздели А-Нин свой путь с мужчиной — я бы не была против. Для меня счастье брата важнее любых предрассудков, — спокойно ответила заклинательница. — Но это же… Противно? — недоумевал юноша. — Когда речь зашла о других мужчинах — ты против не был, позволив мне спокойно вести свои рассуждения. Только упоминание Цзян Ваньиня пробуждает в тебе бурю эмоций. Почему? Ты тут же ринулся за мной, чтобы оправдаться, хотя сроду так не делал. Стыд — это не про тебя. Любые слухи тебя не трогают и ни о чьих чувствах ты больше так не заботишься, как о его, — вкрадчиво произнесла Вэнь Цин. Вэй Ин задумался: «Почему? Это же А-Чэн — вот почему!», вслух произнеся: — Он — мой брат. — А ещё Глава, шиди, лучший друг и боевой товарищ. Это — не ответ. Если отойти от непринятых тем, то что насчёт женитьбы? Как бы ты повёл себя, коснись твоего уха вести о помолвке Главы Цзян? — продолжала допытываться девушка. — Прекрати! — грубо бросил Вэй Усянь и тут же оторопел. Он не хотел хамить. Вэнь Цин была его подругой, её слова были мягки — она определённо хотела помочь ему этим разговором. Но Вэй Ин разозлился. Ему не были приятны мысли о вступлении Цзян Чэна в какие-либо отношения с человеком любого пола. Никого рядом с ним он бы не вынес. Вывод напрашивался сам собой… Голова юноши безвольно повисла, а взгляд уткнулся в пол. — Вэй Усянь… — позвала Вэнь Цин, затем смягчилась и, исправившись, продолжила: — А-Сянь, мне довелось лечить всех: мужчин, женщин, стариков и детей. Люди, что делят постель с представителями своего же пола — не исключение. Кто-то шёл на поправку, кто-то умирал, но их объединяло одно — у всех в груди билось сердце, так какая разница, по ком оно болит? Двое мужчин, что любят друг друга — это противно? Я три стражи составляла картину болезни Гуаншаня, выясняя с кем он делил постель в последний месяц — вот, что вызывает неприязнь! — под конец своей речи девушка вздрогнула от нахлынувших воспоминаний. Да, Вэнь Цин, как и все лекари, ценила своих подопечных и хранила их тайны, но тут даже она не смогла сдержаться. Слишком сильным было впечатление от этой встречи, после которой она сразу же отправилась мыть руки. Вэй Ин поднял взгляд и с сомнением несмело спросил: — Но… А-Чэн… Он же — мой брат, как я могу? Девушка мягко улыбнулась: — Для тебя он — гораздо больше, чем брат, и ты это прекрасно знаешь. Вэнь Цин поднялась на ноги и принялась готовить чай. Обычный чай, а не те целебные отвары, кои просил сделать для него Вэй Ин, дабы унять биение сердца и крепче спать по ночам. Дева Вэнь была прекрасным лекарем, но эта «болезнь» была ей неподвластна — лекарства просто не существовало. Уж она-то знала… Вэй Усянь обхватил ладонями пиалу, будто бы совсем не чувствуя жара. Юноша был полностью поглощен своими мыслями, не замечая ничего вокруг — ведь у него внутри разгоралось маленькое солнце, что жгло куда сильнее горячего чая.Это солнечный яд — Золотые лучи, А они говорят: «Надо срочно лечить» ©.