Наша земля топит одиночек как щенят… Я так хотел принадлежать чему-то большему, чем я, Мир пустой, хоть с каждым вторым перезнакомься ©.
Настал срок Совета кланов: главы сотен Орденов, больших и малых, устремились в Башню Кои. Пост Верховного заклинателя пустовал, и Цзинь Гуаншань из кожи вон лез, дабы выслужиться перед остальными и продемонстрировать всем свою щедрость и бескорыстие. Глава Цзинь самолично вызвался организовывать Совет в своём Ордене и не поскупился на вычурные украшения залов и изысканные угощения для гостей. Вэй Усянь, подобно обидевшемуся дитю, пообещал себе приложить все силы, чтобы съесть и выпить побольше. Подобные пакости, разумеется, не привели бы Орден Ланьлин Цзинь к разорению, но отказать себе в удовольствии поиздеваться лишний раз над «гостеприимством» старика Цзинь Вэй Ин не мог. Решив все насущные вопросы и пригубив достаточно вина, Главы, по обыкновению, опустились до сплетен и плетения интриг. — Глава Цзян, наслышан о вашей проблеме: поговаривают, что вы никак не найдёте себе невесту. Я лично отобрал двадцать благороднейших и прекраснейших дев, каждая из коих мечтает стать вашей супругой. Эти девушки — сильнейшие из заклинательниц Ланьлина, закалённые в боях и ночных охотах, они не страшатся тёмной энергии. Уверен, любая из них с удовольствием позаботится о вашем теле и душе, — елейно проговорил Глава Цзинь. Кулаки Вэй Усяня непроизвольно сжались, а глаза наполнились огнём: «Проклятый старый лис! Будь спокоен: я сделаю всё, чтобы тело А-Чэна было обласкано, а душа безмятежна!». Цзян Ваньинь медленно допил содержимое своей пиалы и, отставив ту, спокойно ответил: — Нет нужды. Мои поиски закончены. — Примите мои поздравления! И кто же эта счастливица? — с лукавой улыбкой поинтересовался Цзинь Гуаншань. Вэй Ин жадно припал к очередной пиале с вином и жестом подозвал к себе служанку, продемонстрировав пустой сосуд. Тёмный заклинатель метнул на него строгий взгляд из-под сведённых бровей и, обратившись к Главе Цзинь, холодно произнёс: — Прошу простить мне мою грубость, но моё семейное счастье не касается ни вас, ни кого-либо другого, присутствующего в этом зале. Да, мы с вами породнились, но это не отменяет того факта, что Юньмэн Цзян — суверенный Орден, и его внутренняя политика не может обсуждаться на Совете Кланов. Мы собрались здесь ради решения вопросов всеобщего значения. У каждого Ордена есть свои секреты. Хотели бы вы их обнародования? — дойдя в своей речи до этого момента, Цзянь Ваньинь прервался и прислушался к внутренним ощущениям. Страх — он явно чувствовал некий животный ужас, исходящий сейчас от Главы Цзинь. Вложив в свои слова тёмную энергию, Глава Цзян заговорил с той самой мягкой и пугающей интонацией, с коей обычно общается с мертвецами: — Будь-то нездоровый интерес к тёмным техникам и властолюбие, разгульный образ жизни, постыдные семейные тайны или же особенности техники заклинательства, кои доставляют проблемы мирным жителям — любая неприглядная тайна, способная бросить тень на Орден, должна в нём и храниться. Я полагаю, что Юньмэн Цзян заслужил доверие как среди простого народа, так и заклинателей — проявите же уважение! Для уха стороннего наблюдателя речь Цзян Ваньиня изобиловала абстрактными примерами, оторванными от жизни, но Главы Великих Орденов знали — это прямая угроза их секретам. Слова, пропитанные мёртвой энергией инь, проникли в души Лань Сичэня, Не Минцзюэ и Цзинь Гуаньшаня, заставив их сердца тревожно сжаться. Никто из них не ведал о тайнах друг друга, но распознать среди прочих свою не составило труда: страсть Гуаншаня к тёмным артефактам и блуду, кои он пронёс сквозь две жизни; сокрытие в праведном Ордене Лань преступницы, что по всем правилам необходимо было казнить; фамильный некрополь с замурованными в стены трупами, служивший для захоронения яростных сабель. Долгая жизнь Цзян Ваньиня позволила ему узнать множество неприглядных фактов о своих союзниках, что по сей день хранились в его памяти и могли стать его сильнейшим оружием. Однако ужас от сей острастки испытал лишь нечистый на руку Глава Цзинь. Глава Лань опустил голову и грустно улыбнулся — ему самому был известен секрет Цзян Ваньиня, причина, по коей тёмный заклинатель сейчас запугивал их. Глава Не же сурово сдвинул брови: он был недоволен подобным предостережением, ведь считал их отношения с Ваньинем довольно прочными. Однако Не Минцзюе не сердился: «Брат не стал бы так гнусно манипулировать мной без серьёзных на то оснований. Эти слова лишь призваны показать: ему всегда найдётся, что противопоставить заклинательскому миру помимо тьмы». Закончив свою длинную обличительную речь, Цзян Ваньинь окинул пренебрежительным взглядом зал: бледные напуганные лица и мёртвая тишина. Среди этой траурной обстановки, достойной могильного кургана, выделялся лишь один счастливый лик: Вэй Ин смотрел на него глазами, полными обожания и трепета. Сердце юноши заходилось, а по телу пробежали мурашки — но сия дрожь была вызвана не страхом, что обуял присутствующих, а резко возникшим возбуждением и томлением. Вэй Ин понимал: риск, на который пошёл Цзян Чэн; недовольство, которое повлекли его слова, и отношения с другими Главами, что теперь дали трещину — всё для него, для их совместного спокойного счастья.Я не знаю, вброд или на дно эта дорожка. Ты живёшь под каблуком, у меня город под подошвой ©.
— Вэй Ин, подожди… — мягко уперевшись ладонями в грудь возлюбленного, взывал к его разуму Цзян Чэн. — Не хочу! Я и так терпел весь этот дрянной Совет, больше не могу… — произнёс Усянь, жадно припав губами к шее Цзян Чэна. Юноши находились в шикарных гостевых покоях, кои были выделены Главе Цзян. Вэй Ин набросился на тёмного заклинателя, едва дверь закрылась за ними. Цзян Чэн не смог даже шагу ступить вглубь комнаты и теперь под натиском Усяня упирался спиной в дверную ручку. — Ты пьян… — пытался дозваться до избранника Ваньинь. Ему не был противен вид хмельного Вэй Ина или что-то в этом роде — он лишь не любил, когда за человека говорит выпитое, для Цзян Чэна серьёзность и искренность всегда были на первом месте. — Пф! Словно будь я трезвым — смог бы держать себя в руках! К тому же, ты сам пил их вино — вода, да и только! — протестовал юноша, отодвигая ворот ханьфу и опускаясь с поцелуями ниже. Властный величественный вид Главы Цзян мог поставить на колени кого угодно — вот и Вэй Ин готов был на них упасть, но только не для пустого раболепия и поклонения. Юноша до дрожи в ногах хотел развязать уже завязки на нижних штанах Цзян Чэна, спустить их, опуститься следом и… — А-Чэн? — вместе со стуком послышалось из-за двери. Юноши испуганно вздрогнули, ибо сей нежный голос принадлежал А-Ли. Вэй Ин кивнул в сторону большого круглого окна и спросил одними губами: — Мне уйти? В ответ на это Цзян Чэн лишь отрицательно покачал головой и принялся приводить себя в порядок. — Я сейчас отворю, — мягко пообещал Ваньинь сестре, помогая Вэй Усяню принять чуть менее растрёпанный и шальной вид. Позволив Яньли войти, юноши проводили её к низкому чайному столику и, не сговариваясь, сели бок о бок. Девушка нежно оглядела их и проговорила: — А-Чэн, я так рада, что ты одумался и оставил идею с браком по расчёту. Вэй Ин ярко улыбнулся и ответил: — Да, к сожалению, с такими союзами не всем везёт, как моей дорогой шицзе. Ты же счастлива? Иначе я накостыляю твоему муженьку! Ваньинь тут же пихнул Усяня локтем, Яньли же на их препирательства только звонко рассмеялась, затем ответила: — Счастлива, А-Сянь, и надеюсь, что и вы обретёте своё счастье. Вэй Усянь мягко улыбнулся. Девушка не присутствовала на Совете, да даже если бы она и посетила сие мероприятие — не узнала бы о них. Об их совместной жизни не судачили даже в Юньмэне: Глава Цзян пользовался огромным уважением и в родных землях никто не смел сплетничать о его личной жизни, а о порицании предпочтений Цзян Ваньиня не могло быть и речи. Цзян Чэн осторожно, но вполне уверенно ответил на чаяния сестры: — Уже. А-Ли, мы с Вэй Ином вместе. Поэтому я прекратил поиски невесты и более к ним возвращаться не намерен. Вэй Усянь повернул голову и уставился на возлюбленного во все глаза. Конечно, рано или поздно Яньли бы узнала: каким бы сдержанным не было их поведение на людях — домыслы и кривотолки остановить невозможно. Любимая сестра, как никто другой, заслуживала узнать всё из первых рук, но то, что это произойдёт так быстро, Вэй Ин и представить не мог! Он определённо был счастлив услышать подобные слова из уст Цзян Чэна, но сие не отменяло то, что он боялся за реакцию Яньли. Тонкие брови девушки взметнулись в удивлении, но на смену этой эмоции пришла другая. Мягко и ласково улыбнувшись, она сказала: — Прекрасно! Я думаю, что вы сами осознаёте трудности, с коими вам придётся столкнуться на своём пути, поэтому излишним будет о них напоминать. Хочу сказать лишь, что вы справитесь! Поверьте, когда рядом находится по-настоящему любимый и надёжный человек, все проблемы и опасности меркнут. Страх, наполнивший глаза Вэй Ина, отступил, и он жарко произнёс: — Да, я приложу все силы, дабы так и было!Разбуди во мне свои песни, Буду только твоим героем, Мы навеки останемся вместе, Люди счастья, и нас таких двое ©.
Лань Сичэнь тоскливо смотрел в свою пиалу с чаем. Юношу терзали противоречивые чувства, но вызваны они были вовсе не угрозами, прозвучавшими на Совете. Ему бы оскорбиться и обидеться на своего названного брата за то, что подверг их дружбу сомнениям, но Глава Лань как никто другой понимал: сердцу не прикажешь. Какими бы прочными ему ни казались их братские узы — Цзян Ваньинь вправе расценивать всё иначе. «Выходит, у них с господином Вэем всё настолько серьёзно… Что ж, я рад за А-Иня, но А-Чжань, он…» — горячая слеза скатилась по прекрасному лицу Первого Нефрита и, сорвавшись с подбородка, угодила прямо в пиалу с холодным чаем. Голова юноши заполнилась горестными воспоминаниями, и он совсем позабыл сделать хотя бы глоток напитка, что ныне окончательно остыл.Я не могу дышать, мне не видно неба, Я не могу понять, был ты или не был ©.
Лань Ванцзи отточенными годами движениями перебирал струны гуциня. Стороннему наблюдателю его игра представала поистине божественной: невероятная точность исполнения; идеально выверенная сила, с коей он задевал струны; плавность и ровность; отсутствие посторонних призвуков и звона. Даже тишина, что возникала в паузах между очередной прозвучавшей нотой, была наполнена музыкой — то сердце слушателя пело в ответ. Невольно заслушавшись, посыльный застыл у двери, и только когда звуки циня смолкли — постучался, дабы получить позволения войти. — Второй молодой господин Лань, вам письмо из Юньмэн Цзян, — ровно уведомил слуга, передав с поклоном письмо на вытянутых руках. Оставшись один, Лань Ванцзи погрузился в чтение. Иероглифы, представшие перед глазами, скакали от столбца к столбцу, передавая живой и лёгкий характер человека, что их начертал. Текст письма был восторженным и радостным — подобное наверняка должно было вызвать улыбку у читателя, но только не у Ванцзи. Он не умел улыбаться и плакать, но сие вовсе не означало, что человеческие чувства были ему чужды. Боль. Лань Ванцзи испытывал её раньше, и вот она вновь пронзила его. — Брат?! Позовите лекаря, скорее! — Лань Сичэнь был до дрожи напуган и встревожен. Его брат впервые попробовал алкоголь и в первый раз захмелел. Услышав это от охраны, что стерегла древнее хранилище Облачных Глубин, Глава Лань не поверил собственным ушам. Теперь же, осматривая обожжённую грудь, он не верил собственным глазам: свежий окровавленный след от тавра обезобразил прекрасную, цвета белого нефрита, кожу. Солнце Вэней ныне «украшало» тела двух юношей. Тех, что были когда-то неразрывно связаны светлым и прекрасным чувством. Сия любовь была односторонней: «Лань Чжань! Прости, я оказался совсем никудышным учеником! Я не смог удержать свои чувства и признался… Ты был прав: стало куда легче! Но ты просто представить себе не можешь, что случилось потом: мне ответили! Веришь, нет? Я вот с трудом могу осознать всё произошедшее! Я так счастлив! Знаешь, моя дурная голова уже позабыла половину того, что ты в неё вдалбливал, но одно правило я всё же усвоил: «Позволено забыть обо всех запретах с человеком, предназначенным Небесами, с тем, кому предан всей душой и кого любишь всем сердцем». Так и вышло! Вот только вместе с этим я запамятовал своего дорогого друга — прости за это! Ныне обязуюсь писать почаще! Спасибо за всё!С благодарностью, Вэй Ин».
Ожог болел, но куда больнее пришлось сердцу, что находилось в непосредственной от него близости. Хмельная голова не позволяла мыслить здраво, сознание упрямо цеплялось лишь за два ненавистных слова: «Спасибо» и «прости». Лань Ванцзи так надеялся стать ближе Вэй Усяню и не слышать более подобного. Между родными душами нет места формальной вежливости, но сие письмо вновь опустило юношу с Небес на Землю — всё в нём сквозило благодарностью и признательностью. Ванцзи должен был написать советующий ответ — порадоваться за друга и пожелать ему счастья. Но он не мог. Благороднейший из людей ныне испытывал лишь самые низменные греховные чувства: зависть, злость, жадность и даже гордыню. Он вдруг посчитал себя лучше Ваньиня, тем, кто по-настоящему заслужил Вэй Ина. Но так ли это было? Нет… Когда опьянение прошло, Лань Ванцзи понял — он не сделал ровным счётом ничего для того, чтобы стать Усяню ближе: в юности избегал общения и был груб; после нетактичен и твердолоб, осуждая дорогого для Вэй Ина человека и избранный им путь. Пожалуй, единственный достойный и правильный поступок Второго Нефрита — это те самые слова, сказанные Вэй Усяню, что в конечном итоге привели к его сближению с Цзян Ваньинем. Убиваться сейчас подобным образом по человеку, которого сам же отпустил, было действительно довольно глупо. Но правда в том, что Лань Ванцзи уже давно обезумел от любви. Отпустил ли? Об этом ещё рано было рассуждать — время покажет. Теперь у второго молодого господина Лань его будет достаточно — юноша ушёл в добровольное уединение, унеся с собой чувства, что поклялся отныне держать в секрете.И опускаясь вниз, и поднимаясь в небо, Я не могу понять, был ты или не был. В сотнях ночных дорог ты остаешься со мной. Отпускаю, и слезы Высыхают на ресницах, Ну как же синие звезды Нам с тобой могли присниться©.
Цзян Ваньинь был готов к любым последствиям, кои понесла бы за собой его речь на Совете, но, на удивление, они оказались совсем ничтожны: лишь пять мелких незначительных Орденов отказались от сотрудничества с Юньмэн Цзян, сославшись на шпионаж оного. Глава Цзян приложил множество сил, дабы в кратчайшие сроки организовать торговлю таким образом, чтобы в случае скандала быть финансово независимыми как от Великих Орденов, так и от прочих. Большинство Глав показали себя куда более меркантильными, чем себе представлял тёмный заклинатель, и свои закупки не прекратили. Названные же братья так и вовсе проявили понимание и участие, вызвавшись оказать материальную и иную помощь при необходимости: Лань Сичэнь справлялся о здоровье и высылал зашифрованные нотные записи секретных песен, что способствовали его поддержанию; Не Минцзюэ делился техниками владения своенравным духовным оружием. Дела в Юньмэн Цзян шли как нельзя лучше, чем и воспользовался Цзян Ваньинь, заказав у мастера неимоверной красоты драгоценный меч, что мог по праву считаться одним из лучших клинков в Поднебесной. — Как летит время! Кажется, совсем недавно мы собирались в Ланьлин Цзинь на празднование полной луны Цзинь Лина, и вот ему уже год! — взволнованно причитал Вэй Ин, затем осторожно проговорил: — Но, как по мне, А-Чэн, ты несколько поспешил с таким подарком: меч духа на первый день рождения! Не рановато ли? Цзян Чэн нахмурился: он и сам понимал, что торопит события, но у него были на то причины. «Не объяснять же, что своим вмешательством я лишил Цзинь Лина духовного оружия! Суйхуа останется у прежнего владельца, значит, А-Лин утратит былой клинок», — пронеслось в мыслях у тёмного заклинателя, да там и осталось, ибо подобные секреты он вынужден хранить от всего мира. Гордо вздёрнув подбородок, Глава Цзян ответил: — Если А-Лин откажется от него — может выбросить, и я преподнесу ему тот подарок, что он сам захочет! Подобные траты для Юньмэн Цзян — ничто. — Ахахах! А-Чэн, ты слишком его балуешь! Как бы с таким воспитанием из нашего А-Лина не выросла капризная юная госпожа! — по-доброму рассмеялся юноша. Цзян Чэн в ответ не сдержал улыбки — слишком искренне и правдивы были эти слова. Отсмеявшись, Вэй Ин продолжил: — На самом деле тебе-то точно переживать о ценности своего подарка не стоит: А-Лин с радостью примет из твоих рук любую, даже совершенно бесполезную, безделушку — этот ребёнок слишком тебя любит! Взгляд Ваньиня стал лукавым, и он изрёк с привычной издёвкой: — Завидуешь? — А то! Но, к счастью, мне есть, в чьих объятьях утешиться! — с этими словами Усянь без зазрения совести кинулся на шею возлюбленному. Закончив беседу, юноши покинули их общие покои и принялись готовиться к отбытию в Ланьлин, где должна была состояться пышная церемония в честь дня рождения юного наследника.Море улыбок и море желаний, Времени нет и нет расстояний ©.
На этот раз Вэй Ин наслаждался празднеством: со всеми тёмными политическими играми было покончено, и сей визит в ненавистный павлиний Орден должен был обернуться лишь очередным семейным сборищем. Когда официальная часть мероприятия подошла к концу, юноша принялся сюсюкаться со своим племянником: опустившись на одно колено и приветственно раскрыв объятия, Вэй Усянь намеревался заключить в них А-Лина и затискать до раскрасневшихся от возмущения пухлых щёчек. Однако у юного господина Цзинь были иные планы: разбежавшись, он налетел на Цзян Ваньиня и вцепился в его ногу, обхватив ту руками и ногами. Вэй Ин растерянно захлопал глазами и, поднимаясь на ноги, с досадой проговорил: — Так и знал! А-Чэну я не соперник! — Не терзайся, в этом бою Ваньиню проиграл даже родной отец, — скрестив руки на груди, обиженно пробурчал Цзинь Цзысюань. — А? — глупо отозвался Усянь. А-Ли нежно захихикала, прикрыв рот рукавом, затем, ласково огладив переплетённые в возмущении руки мужа, произнесла: — А-Сюань просто переживает, что «папа» — не стало первым словом А-Лина. — Дядя! — радостно воскликнул малыш, оказавшись на руках Цзян Чэна. — А вот «дядя» как раз-таки стало, — обречённо поведал Цзысюань, уронив руки, кои бессильно повисли вдоль его тела. Цзян Ваньинь от подобных откровенний по-юношески зарделся. Вэй Ин, завидев эту очаровательную картину, задорно рассмеялся и принялся трепать Цзян Чэна за раскрасневшуюся щеку, приговаривая: — Ну что, А-Лин, понравился тебе подарок от любимого дяди? Ребёнок был слишком мал, дабы поддерживать полноценный диалог. Вместо ответа он крепче прижался к Ваньиню с совершенно счастливым видом. — Вэй Ин, в этом возрасте дети знают немногим больше десяти слов, — недовольно потирая горящую после щипка кожу на лице, пояснил Цзян Чэн. — Да? И что же это за слова? — любопытно спросил юноша, обратившись к родителям мальчика. Яньли принялась перечислять: — Дядя, мама, папа, дай, мой, няня, Суйхуа. «Ам-ам» — если хочет есть, «ни-ни» — если что-то не нравится. — Суйхуа? — Цзян Чэн свёл в замешательстве брови: — А-Ли, ты уверена? Не слишком ли это сложное слово для А-Лина? Может быть, тебе послышалось? Девушка не успела ответить, вместо неё это сделал встрепенувшийся малыш: — Суйхуа! — произнёс он поразительно чётко, указав крошечным пальчиком на меч, висящий на поясе отца. В прошлом в возрасте семи дней во время церемонии, коя была призвана предсказать будущее ребёнка, А-Лин не удостоил вниманием ни одну вещицу из груды игрушек, что разложили перед ним. Вместо этого он предпочёл меч отца. «Малыш станет великолепным мечником!» — предрекли ему, но судьба распорядилась иначе: Суйхуа стал единственной вещью, что напоминала Цзинь Лину отца. Ныне ситуация с выбором повторилась, но усилиями Цзян Ваньиня дальнейших трагических событий удалось избежать. Подобные совпадения вызывали у тёмного заклинателя дрожь, и он сам не мог себе объяснить, как же относиться к этому. С одной стороны, он был несказанно счастлив вновь встретиться со своим племянником, а с другой… Всё это пугало, ведь сие означало, что прошлое никак не хотело отпускать тёмного заклинателя. Вэй Ин пришёл в восторг: — Правильно, А-Лин! Суйхуа — меч твоего отца, — юноша снял с пояса своё оружие и продолжил: — А это мой — Суйбянь, — затем, указав на Хуфанг, изрёк: — А это… Заклинатель был прерван радостным детским голосом: — Саньду! Все присутствующие замерли. Цзян Ваньинь, ступив на тёмный путь, ныне не мог пользоваться своим верным клинком: Саньду несколько лет покоился на подставке в сокровищнице Юньмэн Цзян. С тех самых пор никто не упоминал имени этого меча, включая его владельца. Ужас сковал Цзян Ваньиня, в голове его набатом звучало лишь: «А-Лин, неужели я тогда в самом деле оставил тебя одного?». Смерть. Тёмный заклинатель имел с ней довольно близкое знакомство, но означало ли сие то, что он умер в ту злополучную ночь, дабы возродиться здесь?Они могут отнять у тебя всё, что есть, Но не раскрыть мой секрет. Я люблю тебя не за то, что в тебе, А за то, чего в тебе нет ©.