Я хожу по комнате От стены до стены И ругаюсь на тебя, Хоть твоей нет вины. В том, что я боюсь уснуть И упасть в перину грёз, Я ругаюсь на тебя, Но это всё не всерьёз ©.
Цзян Ваньинь резко сел на постели, вырванный из кошмара животным ужасом. Осознав произошедшее, юноша устало прикрыл лицо ладонью, его учащённое дыхание и заполошно бьющееся сердце наполнили покои тревогой и смятением. — А-Чэн, что такое? Снова дурной сон? — сквозь дрёму сонно пробормотал Вэй Ин. Цзян Чэн упрямо покачал головой и ответил: — Всё в порядке, — восстановив дыхание и отняв руку от лица, он продолжил: — Тебе лучше вернуться к себе. От этих слов остатки сна тут же развеялись, и Вэй Усянь, подорвавшись на кровати от возмущения, сел и принялся вглядываться в побледневшее лицо возлюбленного. — Совсем дурак? Думаешь, я смогу спокойно спать, зная, что тебя мучают кошмары? — с обидой в голосе проговорил юноша. Заключив тёмного заклинателя в крепкие объятия, он упрямо повалил того на постель. Рухнув на кровать, Вэй Ин расположил голову Цзян Чэна у себя на груди, насильно прижав её к ней ладонями. — А теперь спи! И лучше бы тебе заснуть поскорее, иначе я возьмусь для тебя петь! А так как я колыбельных не знаю — тебе придётся довольствоваться пошлыми трактирными песенками! — наполовину весело, наполовину беспокойно выдал Усянь. Цзян Чэн, на удивление, спорить не стал — лишь недовольное шумное сопение выдавало его крайнее нежелание покориться. Дождавшись, когда тёмный заклинатель погрузится в сон, Вэй Ин стал аккуратно гладить того по голове. «Какой же ты вредный!» — отметил про себя юноша, затем, нежно скользнув взглядом по расслабленному лицу спящего, с теплотой продолжил свои размышления: «Впрочем, как и всегда! Подумать только, сколько всего переменилось, а мы остались прежними! А-Чэн, спасибо за это…». Вэй Ин, несмотря на свою легкомысленность, понимал: не пойди Цзян Чэн на подобные жертвы и не встань на тёмный путь, о такой спокойной мирной жизни можно было даже не мечтать. А недостаток сна? Что ж, эта была самая смешная плата за подобные блага, ведь явь от и до они проводили вместе, и это было прекрасно. — Так что тебе снилось? Может, мне стоит играть тебе Песнь очищения сердца перед сном? — завидев своего избранника за утренними приготовлениями, спросил Вэй Ин. Ночь отступила, и Цзян Ваньинь, проснувшись раньше Вэй Усяня, уже оделся и принялся расчёсывать волосы. — Нет нужды. Тьма здесь не причём. Мне снилось… — Цзян Чэн осёкся, тяжело вздохнув, он выпустил из своей груди воздух, произнеся лишь одно слово: — Прошлое. Вэй Ин с досадой поджал губы. Спросить более было нечего. Да, тёмный заклинатель не сказал всей правды, но и не солгал. Сии сновидения не являлись теми болезненными воспоминаниями, кои они делили на двоих, но и менее тревожными и ужасающими от этого не становились. Вэй Усянь не знал той разъедающей душу тайны, что скрывал Ваньинь, однако, того и не требовалось. Прошлое ушло безвозвратно, и то, что юноша не ведал о нём, вовсе не означало его неспособность понять и принять произошедшее. Вэй Ин подошёл к бронзовому зеркалу и принялся перебирать пряди волос Цзян Чэна. — Тебе не нужно за мной ухаживать, — отстранённо отозвался Цзян Чэн. Юноша на это только раздражённо нахмурился и обиженно зыркнул, глядя в зеркало, прекрасно зная, что его металлическая поверхность донесёт до Ваньиня это недовольство. — Знаешь, раньше бы я просто отмахнулся и посоветовал тебе забыть об этом, но сейчас… — Вэй Ин занялся плетением косичек. Точно таких же, кои некогда носил отец Цзян Чэна. Подобрав слова, он продолжил: — Сейчас я понимаю, что пренебрегать прошлым — значит не уважать настоящее и плевать на будущее. Да, без него не было бы слёз, но и радости не прибавилось. Я… Мне, правда, тяжело вспоминать прежних нас, старую Пристань, но забывать и сбегать от этой боли я не стану. Тёмный заклинатель прикрыл глаза, обдумывая услышанное. Вэй Усянь, несомненно, был прав, но, к сожалению, дела обстояли куда сложнее и запутаннее, чем он мог представить. Да, Цзян Чэн ничего более не в силах изменить — оставалось лишь принять своё прошлое. Но он не мог. Цзян Ваньинь так отчаянно желал его исправить, что вновь оказался в нём. Принять и смириться? С его характером измученной душе тёмного заклинателя на это потребуются долгие годы… Стало бы легче, если бы Ваньинь узнал правду о своей смерти? Кто знает… Время покажет. Цзян Чэну остаётся лишь коротать его день за днём, ожидая, что оно залечит раны. Благо, теперь время течёт чуть быстрее, ведь тёмному заклинателю есть, с кем его разделить. — Ты что делаешь? — из отравляющих разум дум Цзян Ваньиня вырвала неожиданно возникшая боль. Закончив причёску, Вэй Ин наклонился к обнажившейся шее и мстительно прикусил ту. Цзян Чэн на этот жест обернулся в возмущении, лицо его выражало крайнюю степень раздражения. Усянь, встретившись с ним взглядом, не менее недовольно выдал: — Если ты вдруг забыл, то напоминаю: я всегда делаю то, что хочу! И так уж вышло, что заботиться о тебе это моё самое сильное желание. Смирись! После этой пылкой речи в подтверждение своих слов Вэй Ин наклонился к месту укуса и жадно провёл по нему языком. «Ладно, раз уж ты такой гордый, то я позволю тебе прибирать свои волосы самостоятельно. Но для этого тебе придётся пройти лечение! А когда твои кисти будут перевязаны… Тут уж я поухаживаю за тобой как следует!» — со смесью заботы, упрямства и коварства подумал юноша, спустившись с поцелуями к плечам, кои он нагло обнажил в приступе сладостной мести.Кто-то ушел на дно, а кому-то все равно. Погрустили, а завтра забыли, будто не были и не любили. Кто-то ушел наверх, то есть ушел на век, И следит, улыбаясь за нами, сквозь глаза наших воспоминаний, Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день ©.
Цзян Ваньинь ненавидел признавать свою слабость и просить помощи, но горький опыт научил его, что это бывает чревато. Поэтому, когда Вэй Ин настоял на принудительном лечении, Цзян Чэну ничего более не оставалось, кроме согласия. Скрывать ограниченную подвижность пальцев больше не было смысла — Вэй Усянь знал, а сие означало, что он до белого каления доведёт своим нытьём и причитаниями. «Нудит так, будто это у него, а не у меня возникают подобные затруднения!» — с данной мыслью тёмный заклинатель перешагнул порог лекарского кабинета. — Давай помогу! — Вэй Ин счастливо ринулся к Цзян Чэну, едва тот вошёл в покои. Ваньинь скептически ответил: — Я же справился с тем, что снял верхние одеяния. С ночным халатом уж точно как-нибудь разберусь. — Понял-понял! В следующий раз помогу тебе раздеться перед купальней, а теперь не вредничай! Дай развязать тебе пояс! — эмоционально частил Усянь, ловкими движениями избавляясь от узла. Подсобив с поясом, Вэй Ин с хитрой ухмылкой распахнул полы халата и принялся за завязки нижних штанов. Цзян Ваньинь успел только недоумённо поднять бровь, как тут же оказался раздет ниже пояса. — Что ты… — хотел было поинтересоваться тёмный заклинатель, как потерял зрительный контакт с лукавыми глазами Вэй Ина — юноша стремительно опустился на колени. — Нам какое-то время придётся обходиться без твоих сильных рук, так что я нашёл выход! — победно заявил Усянь нижней половине тела Цзян Чэна. Вэй Ин преувеличивал проблему: Вэнь Цин поступила разумно и пока занялась врачеванием лишь левой руки. Глава Цзян всё ещё мог держать кисть и фехтовать, что, впрочем, мало волновало его помощника. Вэй Усянь намекал на некие ограничения, что коснулись их с Цзян Ваньинем интимной жизни — большинство привычных поз стали неловкими: опираться одной рукой на постель, нависнув сверху, другой поддерживая бёдра; целоваться, прижимая за талию и поддерживая затылок, и прочее… В целом, неудобства были незначительными, но Вэй Ин из всего мог раздуть огромную проблему, если то ему было выгодно. Цзян Чэн едва успел задуматься над тем, какой поистине глупой причиной была вызвана идея Усяня, как тот привёл её в исполнение, и все мысли тут же улетучились из головы. Юноша жадно провёл снизу-вверх языком по ещё мягкому члену, сдвигая крайнюю плоть и обнажая головку. В глазах Вэй Ина горело предвкушение — ему не терпелось воплотить в жизнь то, что будоражило его воображение долгое время. Усянь порывисто и торопливо начал скользить языком по стволу в ожидании момента, когда же сможет вобрать в рот естество Цзян Чэна. Ваньинь же шумно и рвано дышал, прикрыв лицо перевязанной ладонью. Дождавшись, того, что член налился кровью, Вэй Ин с готовностью насадился на него и тут же поперхнулся. — Ты в порядке? — хрипло спросил Цзян Чэн, опустив взгляд. Представшая перед ним картина заставила его залиться краской вплоть до кончиков ушей. — Кха… Просто поспешил! Сейчас соображу… — простодушно ответил Вэй Усянь, ни капли не смутившись. «Это и настораживает! Твои соображения никогда не приводили ни к чему хорош…» — мысль угасла, затмившись ярким удовольствием, что прошило тело. Вэй Ин принялся помогать себе рукой: поддерживая и направляя член в рот, он осторожно погружал его в себя наполовину, высовывая язык и лаская ту часть, кою пока не мог вобрать. Цзян Чэн протяжно застонал, чем вызвал небывалый восторг у Усяня, подстёгивая и распаляя. Собственный орган уже давно болезненно ныл, но юноша так увлёкся процессом, что даже не помыслил о том, чтобы уделить себе хоть толику внимания и облегчить свои страдания свободной рукой. Вместо этого он старательно расслаблял горло и пытался превзойти самого себя. На это Цзян Чэн не остался равнодушным и вновь простонал — хрипло и сладко. Цзян Ваньинь изо всех сил сдерживался, дабы не начать давить на голову Вэй Ина, вынуждая того взять глубже. Всё, что хоть как-то было связано с принуждением, претило юноше — ведь самым большим его страхом было то, что его полюбили не по собственной воле, а под влиянием судьбы, кою он сам повернул в иное русло. Вэй Усянь же понял такую сдержанность иначе, истолковав ту, как холодность. Не отрываясь от своего занятия, свободной рукой он нашарил правую ладонь Цзян Чэна, что от напряжения сжалась в кулак, и, раскрыв его, переплёл свои пальцы с пальцами возлюбленного. Затем удовлетворившись этими касаниями, с удвоенным рвением продолжил ублажать избранника. В какой-то момент Цзян Чэн закаменел и попытался отодвинуть от себя Вэй Ина, уперевшись в его плечо перевязанной кистью. Тот в непонимании и недовольстве нахмурил брови, лишь прижавшись плотнее. Осознание ударило в голову вслед за семенем, кое выплеснулось глубоко в горло, заставив юношу закашляться. — Всё нормально? — севшим то ли от беспокойства, то ли от нахлынувшей истомы голосом спросил Ваньинь. — Кхе… Это оказалось сложнее, чем я думал! Чуть челюсть не вывихнул! Вот это было бы зрелище: Глава с перевязанной рукой и его помощник со скошенным ртом! Для полноты картины не хватает лишь повредить за… — Вэй Усянь не смог договорить, ибо был перебит красным, как маков цвет, Цзян Чэном. — Ради Неба, замолчи! — взмолился Ваньинь. — Ехе, я бы с радостью, да мне надо передохнуть для второго захода! — задрав нос, гордо заявил Усянь. — ВЭЙ ИН!Я знаю, ты меня хочешь, Даже когда молчишь, Я знаю, ты меня любишь, Даже когда кричишь ©.
— А-Чэн, вызывал? — спросил Вэй Усянь, войдя в кабинет. — Да, через месяц Вэнь Цин примется за лечение правой руки — необходимо подготовиться, — спокойно пояснил Глава Цзян. — Конечно без ведущей руки будет сложновато, но у тебя же есть я! Я могу заполнять и подписывать всякие бумажки от твоего имени, разве нет? — напыщенно заявил помощник Главы. — Верно. Это я и подразумеваю под подготовкой. Твоя каллиграфия отвратительна! Я лично попросил Главу Лань выделить тебе самого лучшего учителя, — хищно ухмыльнувшись, парировал Цзян Ваньинь. — Чтооо? — обиженно протянул Вэй Ин, затем, захорохорившись, выдал: — Ну, и кто, по твоему мнению и разумению Главы Лань, искуснее в каллиграфии, чем я? — Лань Цижэнь, — широко улыбнувшись, ответил тёмный заклинатель. — Старик Лань? Да он ни в жизнь не захочет иметь со мной дело! — скрестив руки на груди, упрямо отбрыкивался Вэй Усянь. — Я объяснил ему, что методы воспитания в Юньмэн Цзян разительно отличаются от тех, кои применяли к тебе в Гусу, и учитель Лань с охотой принял моё приглашение, — улыбка Цзян Чэна стала абсолютно издевательской. — А? Старик Лань всё-таки приедет? — вытаращил глаза юноша, в бессилии уронив руки вдоль тела. — Он уже здесь, — поднявшись из-за стола уведомил Глава Цзян, поприветствовав вежливым поклоном того, кто стоял за спиной Вэй Ина. Юноша заполошно обернулся и от неожиданности выпалил: — Старик… — Молодой господин Вэй, — холодно поприветствовал того Лань Цижэнь. Спину Вэй Ина ощутимо зажгло — так бывало после соприкосновения с Цзыдянь, коя нещадно обрушивалась на него в былые времена. Да, ныне она подчиняется ему и покоится на его пальце, но юноша нутром чует — эта плеть прямо сейчас с удовольствием бы преподала ему урок хороших манер и привила уважение к старшим. Времена меняются, мгновения сменяются друг другом, ускользая сквозь пальцы, но кое-что остаётся неизменным: они с Цзян Чэном по-прежнему стоят друг друга.Мы — ненормальная любовь, Сводить с ума друг друга будем Снова и снова, вновь и вновь ©.
— Дядя! — по причалу, быстро перебирая ножками, бежал очаровательный мальчик лет трёх. — А-Лин, не беги — поскользнёшься! — предостерёг его юноша в золотых одеяниях, шедший следом. Цзинь Цзысюань хотел было отчитать сына за то, что такое поведение недостойно будущего наследника Великого Ордена, но любая необходимость воспитания меркла на фоне родительского беспокойства. Ребёнок тем временем ловко преодолел расстояние, кое разделяло его с Цзян Ваньинем, и напрыгнул на того с объятиями. Вэй Усянь, что стоял на одном колене с распростёртыми в стороны руками, вновь остался не у дел. Цзян Чэн, налету подхватив мальчика на руки, строго проговорил: — А-Лин, не делай так! А если бы я тебя не поймал? — Невозможно! Дядя самый сильный и ловкий, и смелый и… — малыш принялся перечислять все известные ему характеристики настоящего героя, заодно по-детски выдумывая и свои собственные слова. — Я смотрю, ты не теряешь надежду, — с ехидной улыбкой прокомментировал Цзинь Цзысюань позу, в которой застал Вэй Усяня. Вэй Ин поднялся на ноги, с улыбкой ответив: — Я лишь следую девизу своего Ордена, стремясь достичь невозможного! — Хах! Выходит, не зря наши Ордена породнились! Сей девиз ныне мне как никогда близок и понятен, — иронично отметил молодой господин Цзинь. Цзян Ваньинь, заслышав эту беседу, лишь закатил глаза: «Солидные господа, а ревнуют, как малые дети», — пронеслось у него в голове. — А-Лин, поздоровайся с Вэй Ином, — мягко обратился Цзян Чэн к Цзинь Лину, что прижался к его груди и полностью игнорировал всё происходящее. Мальчик, надувшись из-за того, что его вынуждают оторваться от любимого дяди, повернулся к Вэй Усяню и сложил руки в приветствии, слегка склонив голову. — Ахах! Это очень достойно, молодой господин, но я бы предпочёл объятия, если вы позволите! — произнеся это, Вэй Ин протянул руки к Цзян Чэну, тот спокойно передал ребёнка. Оказавшись на руках Усяня, А-Лин раскапризничался, но тем не менее обнимал в ответ довольно крепко. «Такой же гордый недотрога, как и А-Чэн», — отметил про себя Вэй Ин, нежно улыбнувшись. Этот визит в Юньмэн делегации из Ланьлин Цзинь должен был быть сугубо официальным, если бы не два существенных обстоятельства: Глава Цзинь не смог приехать, назначив сына своим временным представителем; маленький А-Лин слезами добился, чтобы его взяли с собой. Цзинь Цзысюань со своей свитой проследовал с Цзян Ваньинем вглубь резиденции для решения насущных вопросов. Вэй Ин, оставшись один посреди пристани с Цзинь Лином на руках, ласково поинтересовался у него: — А-Лин, чем хочешь заняться? — Поиграть с дядей! — радостно отозвался ребёнок. — Малыш, дядя на собрании, — нежно ответил юноша. — А ты почему не на собрании? И я не малыш! — надувшись, ответил мальчик. — Я прогулял! — задорно воскликнул Вэй Ин. А-Лин на это лишь закатил глаза. — Эй! И почему дети берут со взрослых только дурной пример? — сказал прогульщик, затем бодро предложил: — Да и ладно, пойдём сорвём пару-тройку лотосов, пока никто не видит! — с этими словами Вэй Усянь опустил Цзинь Лина и, едва маленькие ножки коснулись помоста, тот тут же решительно зашагал по мокрым доскам причала. Компания из малыша и ребёнка, заключенного в теле взрослого, выдвинулась на прогулку. Погода стояла великолепная, и юноша с досадой подумал, что скоро с ней придётся попрощаться — лето неумолимо приближалось к своему завершению. Время утекало сквозь пальцы и с этим решительно ничего нельзя было поделать! Вот первые шаги и слова А-Лина остались в прошлом, сменившись первыми стройными предложениями и пешими прогулками. За разговорами, состоящими из миллиона детских вопросов и псевдовзрослых ответов, компания дошла до границы резиденции, приблизившись к месту, за коим начинался пролесок. Одно из множества «почему» так и повисло в воздухе, оставшись без объяснения — звучащий в отдалении лай пригвоздил Вэй Ина к месту, отняв у него дар речи. Миг, и на них неслась свора из шести собак. Вэй Усянь был парализован страхом и не видел ничего вокруг, иначе бы заметил нетипичное для ребёнка трёх лет поведение. От внимания юноши ускользнуло то, как Цзинь Лин уверенно вышел вперёд и, ловко сложив пальцы в кольцо, запустил их в рот и оглушил округу командным свистом. Все движения отличались несвойственной детям отточенностью и чёткостью. — Сидеть! — жёстко приказал мальчик. Собаки тут же остановились и опустились на землю. — Вэй-гэгэ и молодой господин Цзинь, я полагаю? — поприветствовал Сюэ Ян, что вразвалочку подошёл к ним. — Уведи собак, — строго произнёс Цзинь Лин. Подросток удивлённо вскинул брови и отдал команду: — Домой! Псы послушно отправились в обратном направлении. Вэй Усянь отмер: — Сюэ Ян! Убить меня решил? Откуда здесь собаки? — Оттуда же, откуда и я — с улицы! Да ты не бойся — они куда добрее меня! — обнажив клычки, улыбнулся Ян, затем продолжил: — Хотя даже я не желаю причинять Вэй-гэгэ вреда, так что собачки — тем более. — Перестань звать меня «гэгэ»! Хотя бы при ребёнке не позорь! — выйдя наконец из-за спины малыша, возмутился Вэй Ин. — Позорить? И в мыслях не было! Ведь ты сам весьма успешно справляешься с этой задачей! — ответил подросток, положа руку на сердце, «оскорбившись». — Ахах! А мы подружимся! — засмеялся А-Лин, что до этого весьма настороженно смотрел на Сюэ Яна, затем задал очередной детский вопрос, предназначенный ныне подростку: — Как зовут твоих собак? — Первая собака, вторая собака, третья… — Сюэ Ян не успел договорить, перебитый детским возмущённым голосом: — Ты что же, назвал собак номерами? Подросток удивился: — А какая им разница? Они же с улицы. Если тебя это утешит, то когда они были маленькими, я звал их первый щенок, второй и так далее. Есть ещё собака — мать, её так и зову. А как же назвал бы своего верного пса-оборотня наследник Великого Ордена Ланьлин Цзинь? Ребёнок задумался на мгновение, а затем восторженно выдал: — Феечка! Сюэ Ян прыснул со смеху, но тут же принял серьёзный вид. — Не смейся! Это только когда маленькая, а вырастет — будет Феей! — защищался Цзинь Лин. — Да-да, так гораздо солиднее, согласен, — уверил Ян, еле сдерживая улыбку. «Надо же! И когда это А-Лин стал так похож на А-Чэна? Его мохнатых чудовищ тоже звали на манер очаровательных девушек!» — пронеслось в голове Вэй Усяня, затем, кинув взгляд на увлеченно болтающих мальчиков, он подумал: «Хотя правильно, нечего стыдиться своих чувств. Из чёрствых детей вырастают бесчувственные взрослые. Нужно беречь в себе внутреннего ребёнка как можно дольше, ведь время так скоротечно — обернуться не успеешь, как станешь седым сварливым стариком!». — Ладно, мальцы, возвращаемся! Я приказал кухаркам напечь сладких булочек, — сказал Вэй Ин, подхватив Цзинь Лина и усадив того себе на шею. «А он потяжелел с прошлого раза! Быстро же растут дети!» — подумал юноша, коему когда-то на протяжении долгих тринадцати лет было двадцать четыре года.Верит в глупые сны До сих пор детвора, Жаль, что я к этим снам Не причастен ©.
— Молодой господин, подождите! — за мальчиком, что нёсся по коридорам Башни Кои, торопливо бежала служанка. Цзинь Лин был расстроен и мчался вперёд так, словно пытался оставить все обиды и проблемы позади. Год прошёл с тех пор, как его отец стал Главой Ордена, унаследовав этот титул вслед за кончиной Цзинь Гуаншаня. И всё это время разочарование и горечь накапливались в сердце ребёнка. Смерть предыдущего Главы была тихой и почти незаметной — покинул мир, сражённый недугом, который точил его по меньшей мере полтора года. Цзян Ваньинь подозревал, что Главе Цзинь нездоровится — как-никак, он перестал посещать советы и наносить визиты в Пристань Лотоса, однако, подобного не ожидал. Когда-то Вэнь Цин излечила Цзинь Гуаншаня от срамной болезни, коей он оказался заражён по злому умыслу Гуанъяо, и вот та же хворь сгубила его. Смерть Главы Цзинь была унизительной и постыдной, но всё же не шла ни в какое сравнение с тем скандалом, что разразился в Ланьлине при его кончине в прошлом. Никаких особых ядов, техник, проклятий и тёмного вмешательства — обычный блуд, который уносит за собой жизни нечестивцев-завсегдатаев борделей. Цзян Ваньинь был поражён этим известием, но сердце его встрепенулось вовсе не от скорби, а от осознания — от судьбы не убежишь, каким бы сильным и быстрым заклинателем ты ни был. А-Лин оторвался от своей преследовательницы и спрятался в саду среди пионов. Клановые одежды потонули среди благоухающих цветов и стали практически незаметны глазу, его выдали лишь затаённая детская обида и ревность, которые вспыхнули чёрным пламенем и привели к нему тёмного заклинателя. Того, кого ребёнок хотел увидеть больше всего. — А-Лин, что случилось? — послышался вкрадчивый голос Цзян Ваньиня. — Д-дядя, всё х-хорошо… — икая от пролитых слёз, произнёс Цзинь Лин, поднимаясь с земли. — Я слышал, что ты накричал на охрану, кою выставили на входе в Зал Несравненной Изящности, — без толики осуждения сказал Глава Цзян, затем, вглядевшись в заплаканные глаза, предположил: — Ты хотел присутствовать на Совете Кланов? — Угу, — по-детски ответил А-Лин, после, утерев слёзы, твёрдо сказал: — Я — будущий Глава, а они посмели ослушаться моего приказа! При взгляде на «будущего Главу» Цзян Ваньинь не смог сдержать улыбки: мокрые щёки, лепестки в волосах, грязные коленки и распавшаяся причёска. — Подойди, приведу тебя в порядок, — мягко позвал племянника Цзян Чэн. Вынимая из волос ребёнка цветочные «украшения», тёмный заклинатель приметил по бокам его причёски неопрятные косички, сплетённые с характерной детской неловкостью. Ваньинь было потянулся поправить их, как Цзинь Лин запротестовал: — Не трогай! Хочу быть похожим на Главу! — И какой это такой Глава, по-твоему, ходит косматым? Я, что ли? — саркастично спросил юноша. Ребёнок от досады поджал губы, на что тёмный заклинатель лишь со вздохом ответил: — Садись, заплету тебя. Цзян Чэн достал из мешочка цянькунь гребень и масло для волос, затем опустился прямо на траву, сев, скрестив ноги. Завидев такое «недостойное Главы Великого Ордена» поведение, Цзинь Лин округлил глаза в изумлении. — Садись ко мне на колени, а то ещё больше запачкаешь свои одежды, — пояснил свои действия Глава Цзян. — Но, дядя, ты же Глава! Разве так можно? Ты же сам замараешься! — удивился такому предложению мальчик. — Сейчас я — твой дядя, а ты — мой племянник. К тому же, мои одежды тёмные, на них не видно, — произнеся это, Цзян Чэн приглашающе указал рукой на свои колени, Цзинь Лин тут же перестал спорить и счастливо на них уселся. Своим предложением Ваньинь невольно угодил А-Лину в самое сердце, ведь он, в первую очередь, был пятилетним ребёнком, а уж потом наследником Великого Ордена. К тому же, обида Цзинь Лина как раз и заключалась в том, что, вступив на пост Главы Ордена, отец стал уделять ему куда меньше внимания, чем обычно. Попытка поучаствовать в Совете и провести время вместе провалилась, и мальчику только и осталось, что ронять слёзы от досады и молить время течь быстрее, дабы поскорей повзрослеть и стать отцу равным. Цзян Ваньинь принялся прочёсывать волосы племянника и спросил: — Почему именно косички? — Потому что ты их носишь, а я хочу быть похожим на тебя! — радостно объяснил Цзинь Лин. — Правильней ставить в пример отца, а не дядю, — строго пожурил Цзян Чэн. — Папа про меня забыл! Не буду ему подражать! — заупрямился племянник. — А-Лин, у твоего отца сейчас непростой период и ему нужна твоя поддержка, осуждающие всегда найдутся, а настоящую опору в жизни отыскать очень непросто, — проговорил юноша, умаслив волосы и принявшись за плетение кос, точно таких же, что когда-то носил его отец. — Но ты тоже Глава и всегда находишь для меня время! — стоял на своём Цзинь Лин. — Я Глава уже много лет, поэтому обзавёлся помощниками, а твоему отцу ещё предстоит заиметь таких доверенных людей, — пояснил Ваньинь, заканчивая причёску. Перевязав хвост лентой, Цзян Чэн произнёс: — Отец очень любит тебя и такое твоё поведение его расстроит. — И я люблю папу! — вскинулся А-Лин, затем, повернувшись к дяде лицом и всмотревшись в его глаза, по-детски наивно спросил: — А твой папа тебя любил? Цзян Чэн вздрогнул. Он сам задавался этим вопросом множество раз и так и не нашёл на него ответ. Потупив взгляд и окинув внутренним взором весь свой долгий жизненный путь, тёмный заклинатель всё же сумел подобрать нужные слова. — Вэй Ин всегда говорил, что «да». Отец не может не любить собственное дитя. Знаешь, я ему верю, — мягко улыбнувшись, ответил Цзян Чэн. — Дядя-Вэй тебя больше не обижает? — с несвойственной детям серьёзностью и твёрдостью задал вопрос Цзинь Лин. Тёмный заклинатель приподнял брови в удивлении — в этой жизни между ним и Вэй Ином не было никаких крупных ссор, кои могли стать достоянием общественности. Но А-Лин и не про «эту жизнь» говорил. Раньше подобные моменты пугали Цзян Ваньиня до дрожи, вызывая приступы тревоги и чувство вины. Однако время шло, и оно показало — Цзинь Лин не помнит прошлое. Чем бы то ни было, но эти вспышки — не воспоминания. А тайна смерти или же перерождения Цзян Ваньиня, судя по всему, так и останется секретом для всего мира. Цзян Чэн не ведал, оставил ли он свой Орден и семью на произвол судьбы, но одно он знал точно: что бы там ни произошло — по собственной воле он никогда бы так не поступил. Сего умозаключения хватило, чтобы перестать терзаться и принять эту жизнь такой, какова она есть. Пока Цзян Ваньинь жив, свою семью он не бросит. — Нет, больше не обижает, — спокойно ответил Цзян Чэн. — Дядя-Вэй — хороший… — проговорил А-Лин, после, спохватившись, зачастил: — Только не говори ему, что я это сказал. Цзян Ваньинь, умилившись, улыбнулся и пообещал: — Хорошо, не буду. Цзинь Лин опустил голову и крепко задумался, затем серьёзно и уверенно произнёс: — Я сам ему скажу! Тёмный заклинатель с удивлением обнаружил на дне детских глаз ту глубокую обиду, что глодала его племянника долгое время, куда более долгое, чем он прожил сейчас. «Я рад, что ты его наконец-то простил, А-Лин», — с этой мыслью Цзян Чэн ссадил ребёнка с коленей и принялся отряхивать его одежду от пыли. «А-Чэн, ты будешь прекрасным отцом!» — заключил Вэй Ин, что наблюдал эту сцену от и до, притаившись в тени деревьев. Эта тёплая картина согрела сердце и душу юноши, но вслед за этим на него обрушилось чувство вины: «Я отнял у тебя эту возможность…». Но Вэй Ин не был бы собой, если бы поддался унынию, и тут же принялся переубеждать сам себя: «Ну уж нет! Я поклялся сделать А-Чэна счастливым, а это значит, что и самому с грустной миной ходить нельзя! К тому же, кто я такой, чтобы запрещать Главе Ордена обзавестись наследником? Да сам же ему наложницу найду, если он того захочет! И даже ревновать не буду! Может, только чуть-чуть…».Там, где я был или там, где я буду, Я никогда о тебе не забуду ©.