Напишу-ка я песню о любви, Только что-то струна порвалась Да сломалось перо, ты прости, Может в следующий раз, А сейчас пора спать.
Пристань Лотоса погружена в спокойный и тихий сон: резиденция со всеми своими садами, беседками и пристройками словно окутана чёрным бархатом, поглощающим все проблески света и звуки. Лишь из окон одного крохотного домика, расположенного на самом её краю, во тьму ночи пробивались огоньки фонариков. Мельтешение теней в круглых резных окошках говорило о том, что внутри кипела жизнь, однако наружу не вырывалось ни единого шороха. Множество барьеров и талисманов защищало это место, ведь стены сего непримечательного домика хранили величайшую из всех тайн. Именно здесь свершилось таинство рождения. — Госпожа Вэнь, это мальчик! — радостно оповестила знахарка, обтирая новорожденного. Передав младенца своей помощнице, женщина принялась ухаживать за Вэнь Цин. Девушка с ребёнком на руках направилась было в сторону матери, как та вмешалась: — Нет, положи его в люльку и позови родителей. Знахарки недоумённо переглянулись между собой, но сделали так, как было велено. Подгоняемая внутренними порывами, Вэнь Цин быстро привела себя в порядок: приняла настой целебных трав для восстановления сил, сменила одежду и прибрала растрепавшиеся от пребывания в постели волосы. Когда на пороге показались обеспокоенные Глава Цзян и его супруг, она уже крепко стояла на ногах и собиралась вернуться в свои покои. Целительница склонилась в вежливом поклоне, но не успела подобающе поприветствовать вошедших, как тут же была втянута в объятья. Две пары рук трепетно сжимали Вэнь Цин, ту, что сделала семью Цзян Ваньиня чуточку больше. Нежно улыбнувшись юношам на прощание, целительница покинула домик, оставив их наедине со своим счастьем. За несколько месяцев Вэнь Цин искренне полюбила это место. Казалось бы, нет на свете ничего тоскливее, чем сидеть в одиноком домишке отрезанной от всего мира, но сие было не так. Брат навещал её каждое утро, принося огромные корзинки с угощениями и цветами. Об их отправителе не было сказано ни слова, но фиолетовая лента из самого дорого шёлка, неизменно украшавшая их, говорила сама за себя. Вэй Ин приходил несколько раз в неделю, снабжал Вэнь Цин нотными листами и чернилами. Вместе они играли дуэтом на флейте и обменивались колкостями. А ещё были письма. Сотни писем, которые уносили прочь все тягостные мысли о предстоящем испытании. Этот домик не отрезал Вэнь Цин от всего мира, а, наоборот, стал её собственным миром. И вот, покидая его, она чувствовала себя как никогда одухотворённой и цельной, готовой двигаться дальше. Душа Вэнь Цин пела, и ей не терпелось поделиться сей песней с одним особенным человеком. Наследник Ордена Юньмэн Цзян родился глубокой ночью, сокрытый от посторонних глаз её темнотой. Цзян Ваньинь хранил в тайне существование этого ребёнка до последнего: пока он не появился на свет, о нём знали лишь несколько душ. Словно само Небо услышало чаяния Главы Цзян и его супруга: судьба подарила новоиспечённым родителям целую ночь наедине со своим сыном, утром же о рождении молодого господина Цзян знала вся Поднебесная. Вэнь Цин, как и обещала, дала сему ребёнку только жизнь, все остальные заботы легли на плечи Цзян Ваньиня и Вэй Усяня. Месяц минул с того радостного события, и Пристань Лотоса готовилась принять у себя сотни гостей, прибывающих на празднование Первой луны наследника Цзян. На сём празднестве было объявлено первое имя ребёнка — Цзян Инъе, подробности его рождения не разглашались. Вэнь Цин присутствовала лишь на официальной части, отказавшись от чаепития в узком семейном кругу. Вэй Ин всегда относился к Деве Вэнь с особой теплотой и признательностью, а после всего произошедшего искренне считал её частью своей семьи, поэтому подобная холодность его несколько раздосадовала. В глубине души он понимал необходимость такой отрешённости и бесстрастности, ведь без соблюдения рамок вынашивание и рождение ребёнка для Вэнь Цин вместо благородного поступка, выражающего благодарность Цзян Ваньиню и Вэй Усяню, обернулось бы личной трагедией. С самого начала Дева Вэнь сделала всё, чтобы предотвратить возникновение связи как с ребёнком, так и с его отцом. Отсутствие непосредственного контакта с Цзян Ваньинем в этом сыграло немаловажную роль: дитя по крови принадлежало Главе Цзян, но зачато было без его личного присутствия. Для Вэнь Цин соблюдение подобных границ стало первостепенной задачей, ведь, таким образом, она не только не вмешалась во взаимоотношения Цзян Чэна и Вэй Ина, но и сберегла свои собственные чувства. Помимо этого, Вэнь Цин не допускала по отношению к себе проявление тепла и заботы со стороны Цзян Ваньиня. Хоть эти порывы и были бы направлены исключительно на вынашиваемого ей ребёнка, все равно подсознательно воспринимались бы как чувства к ней самой. Также, будучи лекарем, она знала, какое важное значение для матери имеют первые касания к новорожденному. Не брать на руки, не кормить грудью, не давать имени — сотни личных запретов помогли Вэнь Цин сохранить холодную голову и не поддаться инстинктам. Да, по крови сие дитя принадлежало ей, но по сердцу матерью она ему не стала. Цзян Инъе не был сиротой: пусть у него не было мамы в традиционном понимании этого слова, два родителя у сего ребёнка все же есть. Именно Цзян Ваньинь и Вэй Усянь являются для него настоящей семьёй: они с нетерпением ждали его появления на свет с первого и до последнего дня. Этот мальчик уж точно не останется без родительской любви и ласки. Ведь сейчас прямо над его колыбелью горят две пары совершенно счастливых глаз. Праздник подошёл к концу, и в покоях молодого господина Цзян остались лишь самые близкие родственники: сестра Ваньиня, её муж и сын. Цзян Ваньинь склонился над детской кроваткой и аккуратно взял младенца на руки, после подошёл к Яньли. — Какой красивый, — нежно произнесла девушка, перехватив ребёнка и прижав того к груди. Вэй Ин, что поправлял простынь в крохотной кроватке, оторвался от своего занятия и весело вставил: — Ага, весь в меня! — Вэй Ин, — строго отдёрнул Цзян Ваньинь. Впрочем, в подобной строгости необходимости не было: эта глупая шутка своей абсурдностью развеселила даже растерянного Цзинь Лина, что взволнованно дожидался своей очереди на знакомство с новым членом семьи. — Не знаю, что насчёт внешности, но характером он точно пойдёт в тебя, — начал Цзысюань, принимая дитя из рук жены, затем продолжил: — С твоей неугомонностью и ребячливостью ты точно сразу найдешь с ним общий язык! — Пф! — Цзян Чэн едва сдержал смешок, вызванной этой колкой фразой. — Даже не знаю, похвалил ты меня или оскорбил, — скрестив руки на груди, сказал Вэй Усянь. Впрочем, несмотря на свои слова, обиженным он точно не выглядел. — Вы думали над вторым именем? — Яньли прервала сию дружескую перепалку своим вопросом. — По традиции право назвать ребёнка вторым именем принадлежит ближайшим родственникам, но мы с Вэй Ином решили разделить его на вас всех: мы хотим, чтобы это было ваше совместное решение, — ответил за двоих Ваньинь. — Я хочу! — Цзинь Лин отмер и смело вышел вперед, на ходу договаривая: — Мне вы выбрали имя, теперь моя очередь. Подойдя к Цзинь Цзысюаню, всё ещё держащему на руках младенца, ребёнок взглянул на крохотное личико и задумался. Впрочем, решение пришло к нему мгновенно, и А-Лин со всей серьёзностью произнёс: — Чэньцин. — О, звучит прекрасно! — восхитился Вэй Ин. Цзян Ваньинь же замер с неясным выражением на лице. Этот ребёнок продолжает сводить его с ума вторую жизнь подряд!Знаешь седая ночь, Ты все мои тайны ©.
Глава Цзян и его помощник работали в общем кабинете с финансовыми бумагами, письмами и разного рода отчётами, изредка переговариваясь. Беседа их была далека от официального сухого языка цифр и скорее напоминала полусерьёзную перебранку между супругами. — Серьёзно? Вот, значит, какие суммы ты выделяешь Сюэ Яну для его охоты? Отряд из десяти человек и то бы меньше потратил! — сдвинув брови, проговорил Вэй Усянь, вчитываясь в советующую строку бухгалтерской книги. — Его методы несколько… — на языке Цзян Ваньиня так и вертелись слова: «разрушительные», «разорительные», «вредоносные», но вслух он всё же произнёс: — Грубоватые. Но цель всё же оправдывает средства. — Ага, да, — ехидно ответил Вэй Ин, перелистнув страницу, а после принялся комментировать следующую статью расхода: — А что насчёт заселения в самые лучшие постоялые дворы и посещения высококлассных трактиров? Не мог бы он вести себя чуточку скромнее? Глава, приняв несколько обиженный вид, возмутился: — Не спать же ему на земле и питаться, чем придётся! Его помощник, глядя на привычную смесь заботы и раздражения на родном лице, расплылся в улыбке и нежно молвил: — А-Чэн, это так мило, что ты его балуешь, но всё-таки я бы не стал потакать всем капризам наёмника. — Мне и тебе потакать не стоило, не выслушивал бы сейчас нравоучений, — беззлобно поддел Цзян Чэн. — Эй! Надувшийся Вэй Ин резво скомкал пустой лист бумаги и ловко швырнул получившимся комком в многоуважаемого Главу. Звук соприкосновения бумажного снаряда с аристократическим лбом был заглушен стуком в дверь. Внезапный посетитель прервал решение насущных финансовых вопросов. — Глава, я могу войти? — послышался голос Вэнь Цин. — Входи. Целительница только вернулась после визита в Облачные Глубины, и Цзян Ваньинь ожидал услышать от неё отчёт о проделанной работе, но она принесла новости совсем иного рода: — Глава, я прошу вашего разрешения для вступления в брак. Вэй Усянь замер в предвкушении, жадно ловя каждое слова их разговора. Лицо Цзян Ваньиня смягчилось и потеплело, однако, ответ его сквозил горечью: — Твой уход из Ордена — величайшая потеря для всех нас, но ты вольна в выборе своего пути. — Я не оставлю своего брата, поэтому смиренно прошу Главу Цзян принять моего избранника в Орден, — с этими словами целительница склонила голову и сложила руки в вежливом поклоне. Вэй Ин тут же вскочил со своего места и нежно приподнял пальцами подбородок Вэнь Цин, заставляя ту выпрямиться. Цзян Ваньинь заметно приободрился и, трогательно улыбнувшись, взялся за кисть: — В таком случае, назови его имя, и я лично вышлю ему приглашение в Юньмэн Цзян. — Лань Ванцзи. Глаза Вэй Ина зажглись бешенным восторгом, и он принялся осыпать Вэнь Цин поздравлениями. Кисть в руке тёмного заклинателя жалобно затрещала, с её кончика сорвалась крупная капля. Уродливое чёрное пятно расползлось по идеально белому листу бумаги. Такое же уродливое, как чувство, что зародилось в душе Цзян Ваньиня.Не выбросить ни слова из песни, Не заменить, не забыть, Нельзя наполовину быть честным, Наполовину любить, А честность — человекоубийца, В мозг шипы, а розами стелет, И стреляет в контуры лица, Только бы видеть контуры цели ©.
Вэй Ин светился от счастья — жизнь никогда не казалось ему столь прекрасной! У него сложились гармоничные крепкие отношения, он стал родителем, его лучшие друзья женятся друг на друге, вдобавок Ванцзи присоединится к родному Ордену, и они буквально будут делить одну крышу над головой! Вэй Усянь любит и любим в ответ — эти чувства переполняют, и ему не терпится поделиться своей радостью с Лань Ванцзи. Мысли о том, что его вечно отстранённый и холодный приятель познает счастье семейной жизни, возносили Вэй Ина на Небеса. Подобно певчей пташке, Вэй Усянь порхал, окрылённый новостями о помолвке Вэнь Цин и Лань Чжаня, восторженно щебеча. Юноша едва не подпрыгивал от нетерпения, ожидая приезда друга. Стопы сами принесли его к главным воротам, у коих он застал своего посуровевшего супруга. — А-Чэн! Отчего ликом хмур, мой ненаглядный? — шутливо обратился к нему Вэй Ин. — Почему ты не на тренировке? Я поручил тебе заняться обучением адептов, — строго отчитал того Цзян Ваньинь. Усянь растерялся от столь паршивого настроения любимого и неуверенно произнёс: — Эм… Я перепоручил это Цзян Нину… Я займусь своими обязанностями завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, а сейчас я поприветствую Лань Чжаня, хорошо? Цзян Чэн хотел было огрызнуться, как тяжелые резные створки приоткрылись. — Верховный заклинатель, — склонился в поклоне Второй Нефрит. — Второй молодой господин Лань, — ледяным тоном поприветствовал тот. — Лань Чжань! — Вэй Усянь напрыгнул на своего друга с объятиями. Взгляд тёмного заклинателя сделался убийственным. — Вэй Ин, соблюдай приличия, — мягко отстранил его Ванцзи. Усянь обиженно надулся и скрестил руки на груди: — Вы что, сговорились? После чрезмерно напряжённого приветствия, впрочем, никак не смутившего Вэй Ина, троица двинулась вглубь резиденции. Усянь, несмотря на холодность приятеля и супруга, ни капли не растерял своего пыла и задора. Он на ходу увлечённо рассказывал Ванцзи о всех прелестях жизни в Юньмэне, эмоционально жестикулируя и тыкая пальцем в любую подвернувшуюся по пути «достопримечательность». Когда юноши дошли до внутренних построек, Цзян Ваньинь оборвал его хвалебную оду Ордену: — Я провожу второго молодого господина Лань в гостевые покои, а ты направляйся на тренировочную площадку, — не терпящим возражений тоном изрёк Глава Цзян. — Но… — по-детски запротестовал Вэй Ин, но тут же был перебит суровым: — Ступай. Раздосадованный Усянь поплёлся исполнять приказ, а двое оставшихся юношей вскоре скрылись в стенах резиденции. Лань Ванцзи и Цзян Ваньинь прошли в выделенные дорогому гостю покои. Как только за спиной тёмного заклинателя закрылась дверь, холод в его глазах сменился яростным пламенем. Воздух в комнате мгновенно завибрировал от напряжения. — Так вот как ты решил подобраться к нему? Совсем совести лишился, использовать Вэнь Цин, дабы быть рядом с Вэй Ином?! — разразился гневом Ваньинь. Руки его сжались в кулаки, а меж пальцев заструилась тёмная энергия, будто выжимаемая от усилий из самих ладоней. Лицо Второго Нефрита едва заметно дрогнуло: — Откуда ты знаешь о моих чувствах к нему? Цзян Ваньинь рассвирепел и, потеряв всякую осторожность, прокричал: — Я знал это с самого начала! — Чувства? Речь же о чём-то большем, чем дружба? — неожиданно послышался встревоженный голос Вэй Усяня. Ваньинь обернулся и застал на пороге замершего в замешательстве супруга. Беспокойный взгляд и мученическое выражение лица Вэй Ина разворошили нечто в груди тёмного заклинателя. Гнев захлестнул Ваньиня, глаза заволокло туманом, искажающим явь. «Он всё понял! Понял и жалеет, что выбрал не того!» — ядовитые мысли разъедали голову, сердце же пожирал огонь. Ненависть, зависть, ревность, одиночество, гнев — сии чувства словно ворох сухих ветвей для потухшего костра. Миг, и ярость вспыхнула смертоносным пламенем. Прогнать, вычеркнуть из жизни, избавиться поскорее. Ударить первым, как можно больнее. Пронзить словами насквозь словно мечом, так, чтобы попасть по самому сердцу. Ранить речами до крови, до крика, до потери рассудка — лишь бы не услышать слова сожаления от него. Бросить сейчас, немедленно, дабы не быть брошенным. Отвергнуть и отречься, дабы не быть отвергнутым. Тьма завихрилась подобно смертоносному смерчу, заполняя комнату от пола до потолка своим удушливым могильным смрадом, облепила стены, будто смоляная копоть после пожара. — Почему ты не сказал мне? — спросил Вэй Ин, и голос его дрогнул. «Зная об этих чувствах, ты бы предпочёл его?!» — эти слова как искры, прожигающие душу, сдобрены горечью многолетнего одиночества, пропитаны ядом и впитавшие в себя тьму. Они должны были защитить Цзян Ваньиня, огородить его от последующей боли, причинив вместо этого страдания самому дорогому человеку. Сия фраза жгла язык и практически уже сорвалась с него, как сквозь завесу мёртвой энергии Цзян Чэн разглядел, на кого именно Вэй Ин смотрел столь пронзительно. Светлый взор горящих любимых глаз всё время был обращён лишь к нему, а мучавший Вэй Усяня вопрос был адресован вовсе не Лань Ванцзи. — А-Чэн, ты же так страдал всё это время, — непривычно тихий вкрадчивый подавленный голос, но именно он заглушил все порочные гнусные мысли в голове Ваньиня. Тьма захватила голову Цзян Чэна, но его сердце давно принадлежало лишь Вэй Ину. Вэй Усянь зашагал к Ваньиню, с каждым шагом разрезая чёрную завесу, подобно ветру, что разгоняет едкий тяжёлый дым. Глаза щипало то ли от подступающих слёз, то ли от отравленного воздуха. Подойдя вплотную, Вэй Ин провёл ладонью по щеке Цзян Чэна, сим нежным касанием стирая с его лица хищный звериный оскал. Опустив руку, он взял тёмного заклинателя за запястье и произнёс: — Я же тебя знаю, вечно мучаешься своими сомнениями и подозрениями. Эх, ты, глупый, держать в себе всё это столько времени… Перехватив ладонь Цзян Чэна и переплетя свои пальцы с его, Вэй Ин наконец обратился к Ванцзи, что стоял каменным изваянием, ожидая своей участи: — Лань Чжань, прости, но я не хочу размышлять об этих чувствах. Возможно, при иных обстоятельствах мы могли бы быть вместе, но я, если честно, даже вообразить их не могу. Боюсь, если бы ты признался мне раньше, то всё равно услышал бы отказ. Так что я рад, что для тебя всё в прошлом. — Я ни о чём не жалею. Я действительно люблю Вэнь Цин. Она знает о моих чувствах к тебе, ведь она — та, что помогла отпустить их, — твёрдо произнёс Лань Ванцзи. Вэй Ин тепло улыбнулся и, крепче сжав руку Цзян Чэна, попросил: — Оставишь нас? Второй Нефрит кивнул в ответ и бесшумно покинул покои. Едва дождавшись, когда Лань Ванцзи отойдёт от двери хотя бы на десять шагов, Вэй Ин резко выдернул руку, развернулся к Цзян Чэну лицом к лицу и принялся бранить его, недобро сверкая глазами: — Вот ты дурак?! Так ревновать меня всё время! Разве неясно, что я никуда от тебя не денусь? Цзян Ваньинь растерял всю свою злость и пождал губы, приняв пристыженный вид. Он действительно потерял контроль над собой: поддавшись тьме, едва не отрёкся от Вэй Ина и всего того, что их связывает. Глава Цзян жестоко обманулся: отдавая приказы заклинателям и простым смертным, забылся, уверовав в истинность и неоспоримость своей власти. Властитель тьмы? Повелитель мертвецов? Обладатель колоссальной силы? Тьма никому не принадлежит и не подчиняется, отдаваясь прямо в руки, она никого не одаривает могуществом. Лишь предлагает силу взаймы, и рано или поздно настало бы время вернуть долги. Разрушение тела и души — вот она, плата. Так всегда было и так всегда будет, но не на сей раз. Тело и душа Ваньиня принадлежат Вэй Усяню, а против этого юноши сражаться не так-то просто. Тёмной энергии не проникнуть в сердце, где живёт любовь. Вэй Усянь, скользнув взглядом по родному лицу, с коего схлынули все краски, тяжело вздохнул и произнёс: — Ладно, я и сам хорош… Надо было чаще говорить тебе, какой ты у меня замечательный. Не надумал бы тогда себе лишнего… С этими словами Вэй Ин склонился к уху Цзян Чэна и прошептал: — Какой восхитительный… — проговорив это, он провёл языком по ушной раковине. Цзян Чэн вздрогнул, губы, до этого плотно сжатые в тугую линию, приоткрылись, когда Вэй Усянь наклонился к его шее, согрев ту дыханием: — Статный, — за сим словом последовал поцелуй, пришедшийся под челюсть. К лицу Ваньиня начала приливать кровь, раскрашивая его румянцем, вызванным смесью смущения и возбуждения. — Очаровательный, — Вэй Ин прижался губами к щеке. После, забравшись руками под ворот одежд, он огладил широкие крепкие плечи и, обнажив одно из них, вымолвил: — Сильный, — а после припал устами к выпирающей ключице. Так, перемежая ласку и похвалу, Вэй Усянь принялся стягивать одежду с Ваньиня, восхваляя каждый новый открывшийся участок тела и запечатлевая на нём поцелуй. Через пару таких слов Цзян Чэн, окончательно смутившись от столь сладких речей и повышенного внимания, притянул к себе Вэй Ина и жадно припал к его губам. Слушать более не было сил — эта нехитрая ласка разгорячила тёмного заклинателя до предела. Никогда ранее Цзян Чэн не чувствовал себя столь особенным и желанным, единственным и неповторимым. Никто и никогда не говорил о нём так, как Вэй Ин, не восхвалял, не ставил на первое место, не выбирал его. Лесть, пустословие и раболепие — приторные речи, кои преследовали Главу Цзян обе жизни, но то, что происходило сейчас, было совершенно необыкновенным. Таким значимым и необходимым. Цзян Ваньинь одной рукой прижимал к себе Вэй Ина, держа того за затылок, второй же ловко развязывал пояс его ханьфу. Нетерпеливость, поспешность, жадность и рьяность до телесных удовольствий — качества, совершенно ему не характерные, но именно они сейчас захватили Цзян Чэна с головой, вынуждая скоро избавляться от одежды и скидывать её на пол в неряшливый ком. — Такой страстный… — протянул обнажённый Вэй Ин на выдохе, игриво проведя языком по губам Ваньиня. Тот на это лишь больше раскраснелся и подхватил Усяня на руки. Нагие тела прижались друг к другу — донельзя смущающий и волнительный момент, но только не для Вэй Ина. Весь короткий путь, что разделял юношей с кроватью, он провёл, вырисовывая пальцем узоры на груди Цзян Чэна, и осыпая того комплиментами со всеми присущими ему неугомонностью и жаром. Ваньинь опустил Вэй Ина на постель и навис над ним сверху, тот, в свою очередь, обвил его шею руками, прижимая ближе к себе. — Столь желанный… — томно вымолвил Вэй Усянь, оглаживая ладонями сильную рельефную спину. — Прекрати болтать… — велел Цзян Чэн, застенчиво отводя поплывший взгляд. Вэй Ин на это лишь издевательски улыбнулся, с вызовом бросив: — А ты заставь! Впрочем, озвучивать сие не было надобности: уж кто-кто, а Цзян Ваньинь мог лишить столь разговорчивого и неугомонного юношу дара речи. Собственно, это он и собирался сделать, дабы прекратить сию смущающую сладкую пытку. Высвободившись из кольца рук, Цзян Чэн стремительно переместился по кровати и склонился над налитым естеством Вэй Ина. — Мхм! — Вэй Усянь подавился воздухом от неожиданности. Тело его выгнулось дугой, голова запрокинулась, а в горле встал ком. Острота ощущений вышибла из головы все связные мысли, сделав речь весьма затруднительной. Цзян Ваньинь в это время скользил языком по возбуждённой плоти, то широко проводя им по всей длине, то задерживаясь на головке, обводя ту по кругу и дразня одним лишь острым кончиком. Вэй Ин жалобно всхлипнул и, задыхаясь, вымолвил, еле облекая стоны в слова: — Не… нечестно… Цзян Чэн отвлекся от своего занятия и, усмехнувшись, перешёл к более активным действиям. Расслабив горло, он легко вобрал член в рот, взяв тот сразу на всю длину. Усянь инстинктивно подкинул бёдра вверх и толкнулся глубже, но тут же был остановлен сильной рукой, вжавшей их в постель. Грозно сверкнув глазами в качестве предупреждения, Цзян Ваньинь начал двигать головой. Вэй Ина затрясло: больше постельных утех и ласк он любил только властный обжигающий взгляд супруга. Лишь такой человек, как Глава Цзян, мог оставаться столь величественным и гордым в подобной ситуации. Ублажать кого-то языком и ртом, но в тоже время делать это, сохраняя поистине императорское достоинство. То, как Цзян Чэн его контролирует, осаждает и направляет, удерживая на грани срыва в бездну удовольствия, доводит Вэй Усяня до умопомрачения. Он уже готов был излиться, но Ваньинь не дал ему этого сделать, отстранившись в самый последний момент и прекратив всякие ласки. — Ж-жестокий… — пробормотал измученный возбуждением и вожделением Вэй Ин. — Это тоже комплимент? — ехидно поинтересовался Цзян Чэн. — О, да… — подтвердил Усянь, в глазах его явственно читалась смесь одобрения и предвкушения.Секс расслабляет, но не даёт покоя, Раньше я был хороший. Теперь, скажи, какой я? И насколько аморален в этом мире безупречном, Чистом и правильном ©.
Вэй Ин расслабленно лежал на груди Цзян Чэна, нежась в его объятиях и наслаждаясь остатками яркого завершения их любовных утех. Его настроение, несмотря на всё случившееся, было весьма светлым и благостным: по телу волнами тепла растекалась сладкая нега, а ровное дыхание супруга успокаивало и убаюкивало. День был в самом разгаре, а Вэй Усянь преисполнился довольством и ленью — так бы и пролежал до следующего утра. Единственное, чем бы ему хотелось заняться — так это повторить всё произошедшее. Цзян Чэн брал Вэй Ина так страстно и рьяно, доводя до исступления, что тому всё было мало. Стоило лишь немного передохнуть, и он снова был готов дарить и получать наслаждение. Цзян Чэн же расслабленным и умиротворённым себя не чувствовал, в его голове роились беспокойные мысли. Повинуясь порыву, он поднёс к лицу правую ладонь тыльной стороной вверх: чёрный агатовый зрачок в серебренной оправе смотрел на него надломленным взглядом — камень в подаренном Вэй Ином кольце дал трещину. «Я чуть было не разрушил своё счастье собственными руками! Мне нужно избавиться от меча и тёмных практик. Всё это становится слишком рискованно», — мысленно пришёл к сему пугающему выводу Ваньинь. Его голова наконец-то полностью прояснилась, и на ум стали приходить крайне тоскливые и болезненные думы. В какой-то миг Глава Цзян сдал позиции: его оборона пала под натиском тьмы, позволив той проникнуть в разум, вонзиться в душу. Он слаб. Собственная неуверенность и ранимость словно опасная незаживающая рана, грозящаяся довести его до совершенно нелепого летального исхода. Если Цзян Ваньинь хочет сохранить свою счастливую жизнь, ему необходимо устранить нависшую над ним угрозу — врага, коего он самолично записал в союзники. — А-Чэн, может быть, ты возьмёшь меня ещё раз? — игриво протянул Вэй Ин, скользнув ладонью по животу Цзян Чэна вниз. — Мне и в первый раз не стоило тебе поддаваться… — ласковый голос выдернул Ваньиня из невеселых размышлений, и он начал приходить в себя. Вспомнив, с чего всё закрутилось, Глава посуровел и, сдвинув брови, возмутился: — Почему ты вообще оказался у двери, а не на тренировочной площадке, как было велено? — Эм… — нелепо протянул Вэй Усянь, убрав руки от тела своего Главы. Он наивно полагал, что Цзян Чэн, забывшись любовными ласками, не вспомнит о его непослушании. Как бы не так! Отвлечь Главу Цзян таким образом не получилось, поэтому пришлось сознаться: — Ну… Я не подслушивал! Вспомнил, что забыл рассказать Лань Чжаню самое важное и хотел передать ему записку! Вэй Ин и сам понимал, как по-дурацки выглядит его объяснение, так что ему пришлось продемонстрировать ту самую бумажку с чрезвычайно важной информацией. Порывшись в скомканной одежде, он ловко выудил из рукава ханьфу небольшой листок и протянул его Цзян Чэну. Глава Цзян со всей серьёзностью принялся за чтение: «Лань Чжань, боюсь, что я освобожусь лишь на закате, и тебе придётся коротать весь день, маясь от скуки! Дабы этого не произошло, советую тебе наведаться в главное крыло резиденции: там в моих бывших, ныне пустующих, покоях я припрятал парочку кувшинов Улыбки Императора. Надеюсь, вино скрасит твоё ожидание. Ах, да! Третья половица слева от кровати!». Закончив изучение текста, Цзян Ваньинь возмутился: — И это ты называешь важным? Лань Ванцзи даже не пьёт! Оскорблённый Вэй Ин скрестил руки на обнажённой груди и вспылил в ответ: — Но он же не на территории Облачных Глубин! К тому же такое событие — помолвка! Лань Чжань не откажет мне, вот увидишь! Цзян Чэн поднялся с кровати. Встав на ноги и придирчиво осмотрев разворошённую со следами страсти постель, он заключил: — Для начала ему следует выделить другие комнаты.┈┈───╼⊳⊰🌕⊱⊲╾───┈┈
Лань Ванцзи аккуратно разбирал свои вещи, обустраиваясь в гостевых покоях, в кои его привела служанка. Цзян Ваньинь неожиданно возник у него за спиной, не утруждаясь ни стуком в дверь, ни формальным раскланиванием. — Идём, — грубо бросил Глава Цзян, нарушив тем самым все нормы приличия и правил, затем пояснил чуть более приветливо: — Хочу кое с кем тебя познакомить. Второй Нефрит молча последовал за тёмным заклинателем. Войдя в просторную светлую комнату, Цзян Ваньинь отдал приказ находившейся в ней служанке: — Можешь идти. Девушка с поклоном вышла. Небольшая кроватка, обереги от зла, стены, украшенные яркими картинами — сия комната оказалась детской. Ваньинь склонился над колыбелью и деликатно взял на руки спящего в ней младенца. После подошёл к Ванцзи и произнёс: — Это наш с Вэй Ином сын. Хоть его и родила Вэнь Цин, ты не имеешь права считать себя его отцом, — ледяным тоном произнёс тёмный заклинатель, после смягчился и добавил: — Самое большее — друг семьи. Брови Лань Ванцзи едва заметно приподнялись — такого тёплого к себе отношения от Цзян Ваньиня он точно не ожидал. Глава Цзян, нахмурившись, спросил со свойственной себе резкостью и сварливостью: — Не возьмёшь его? Возвышенный Второй Нефрит никогда не выглядел столь нелепо: глаза заметно округлились, лицо исказилось до такой степени, что на нём впервые можно было прочесть обычную человеческую эмоцию. Лань Чжань был растерян. Цзян Ваньинь медленно закипал: он пошёл на этот жест доброй воли, дабы отпустить всю злость и обиду на Лань Ванцзи, накопленные за две жизни, а в итоге тот стоит нефритовой статуей, не делая и шага навстречу! Благородный, справедливый, изящный и сдержанный — куда Цзян Чэну до него! Но Глава Цзян не так прост: он умеет любить и делиться этой любовью, кто бы что ни говорил. Не дожидавшись ответа, Цзян Ваньинь нетерпеливо придвинулся вплотную к Ванцзи, выходя за все рамки приличий и стирая последние границы между ними. Тот как можно мягче перехватил мальчика и прижал к себе. Ребёнок проснулся: глаза распахнулись, личико недовольно нахмурилось. Но, к всеобщему удивлению, Цзян Инъе не расплакался, а лишь недовольно завозился в чужих руках. Высвободив из пелёнок крохотную ручку, мальчик тут же схватился ей за первый попавшийся предмет — длинную белую ленту, за коей из-за растерянности не уследил Второй Нефрит. — Ох, А-Инъе, постой, её нельзя вот так… — из-за неловкости всего происходящего не нашёлся со словами Цзян Чэн. — Семье можно, — коротко ответил Лань Ванцзи, едва приподняв уголки губ в намёке на улыбку. Это был неимоверно тяжёлый день, перевернувший маленький мир Цзян Чэна с ног на голову. Ему хотелось лишь одного — напиться. Залить все тревожные думы винной рекой, дабы они утонули в ней. Пошли на дно, как брошенный в воду камень. Судьба услышала его молитвы. Услышала и истолковала по-своему. — Что вы здесь делаете? — строго спросил Цзян Ваньинь, что пришёл из своих покоев, растревоженный доносящимся из-за стены шорохом. — Пьём! — простодушно ответил Вэй Ин. Тёмный заклинатель огляделся: низкий столик, кувшин с вином, три пиалы, Ванцзи, что уткнулся лбом прямо в стол — пьют. Глаза Ваньиня недобро засверкали, и Вэй Усянь поспешил оправдаться: — А-Чэн, мы бы тебя обязательно позвали! Я собирался за тобой идти, как Лань Чжань… — он недоумённо всплеснул руками, потрясая и указывая ими на названного, не в силах описать словами представшую картину. — В том-то и дело! Ему нельзя пить! Никому из главной ветви Лань! Они просто не переносят ничего крепче травяного отвара! — возмущался Цзян Чэн, в красках представляя, с чем им придётся иметь дело, когда Лань Ванцзи оторвёт лицо от стола и явит им пьяные глаза. Вэй Ин на это вскинулся и поинтересовался: — А ты откуда знаешь? Ты что, пил с Лань Сичэнем? — в голосе его слышалась такая явная угроза, что Ваньинь опешил. Загнанный в угол, он чуть было не выпалил: «Ты сам мне об этом рассказывал!». Но, к счастью, от этих неосторожных слов его спас Ванцзи, что отвлёк его и Вэй Ина внимание. Сие было весьма кстати, ибо факты, случайно выясненные из разговоров прошлого, в настоящем объяснить не так-то просто. Съехавшая лобная лента, развязная поза, мутный взгляд — стоявший перед ними был похож скорее на пьяницу, вырядившегося в прославленного заклинателя, чем на этого самого заклинателя. — Лань Чжань, напугал! Я уж хотел идти за Вэнь Цин! — обеспокоенно проговорил Вэй Ин. — Мгм, я схожу, — заявил Ванцзи и твёрдой походкой направился к выходу. Цзян Ваньинь перегородил собой вход, за что тут же поплатился — Второй Нефрит повис у него на шее, заключая в объятия. — А? Лань Чжань! Ты мне друг, но это всё-таки мой супруг! — возмутился Вэй Ин. — Пф! Праведник нашёлся! Сам-то постоянно ведешь себя подобным образом, — фыркнул Цзян Чэн. — Мгм, — подтвердил Ванцзи, строго посмотрев на Вэй Усяня. Ваньинь от абсурдности ситуации не знал, плакать ему или смеяться. Оттащив Второго Нефрита от двери, тёмный заклинатель усадил его на подушку и налил себе вина. Не успело то прокатиться вниз по горлу, как его шею вновь обвили руки Ванцзи. Вэй Усянь злобно прошипел: — И что, все по фамилии Лань так ведут себя пьяными? Даже великолепнейший Глава Лань? — Да не знаю я! Мне… Рассказали… — сбивчиво начал Цзян Чэн, как его вдруг осенило: — Ты что же, ревнуешь меня к Сичэню? — Ой! Сам от ревности чуть дыру в полу не прожёг и покои не разнёс, а мне нельзя? — наливая себе вина, огрызнулся Усянь, затем пояснил: — Тем более, твой «брат» так трогательно каждый раз справляется о твоём здоровье да бросает на тебя столь внимательные взгляды, будто вознамерился забрать с собой в Гусу! — опрокинув в себя пиалу и стукнув ей по столу, Вэй Ин с нажимом изрёк: — Забрать и спрятать от меня! Цзян Чэн рассмеялся так громко, что Ванцзи, до этого момента висевший на его шее, разомкнул объятия и прикрыл уши. Слёзы покатились по лицу тёмного заклинателя, а Вэй Усянь лишь сильнее надулся. Смех начал стихать, а затем прекратился вовсе — Второй Нефрит снова захватил Ваньиня в плен своих рук. — Спасибо, — тихо молвил Лань Ванцзи. — За что же? — не без ехидства поинтересовался Цзян Чэн. — За семью. Вэй Ин, заслышав эти два слова, наконец-то расслабился и вернул себе своё обычное добродушное и задорное настроение. Цзян Чэн же окончательно потерял связь с явью. И как же он докатился до такой жизни? Такой абсурдной, такой противоречивой? — Свадьба пройдёт в Облачных Глубинах за счёт Ордена Гусу Лань, — только и смог вымолвить Глава Цзян, мысленно добавив: «Тоже мне, бедные родственники, устроение свадебного торжества испокон веков было обязанностью семьи жениха!». Да уж… Его судьба становилась всё запутаннее, а жизненный путь извилистее. Но всё-таки эта новая жизнь оказалась весьма счастливой. Тёмный заклинатель искреннее надеялся, что так оно впредь и будет.Я сотрясаю наш маленький мир, сношу мосты ©.