┈┈───╼⊳⊰🌕⊱⊲╾───┈┈
Я иду навстречу солнцу, Я дышу порывом ветра ©.
Гусу двумя неделями ранее. Двое заклинателей неспешно прогуливались по резиденции, ведя тихую задушевную беседу. Минуя главное здание и жилые постройки, юноши направились в горы, дабы усладить взор дивным пейзажем, а слух журчанием рек. — Ванцзи, ты выглядишь по-настоящему счастливым после визита Девы Вэнь. Сердце радуется при виде тебя, — произнёс Лань Сичэнь с мягкой улыбкой. — Я хочу на ней жениться, — твёрдо изрёк Лань Ванцзи. — Прекрасные новости! — забывшись на миг, восторженно отозвался Глава Лань, превысив допустимую громкость речи. Вернув себе самообладание, Первый Нефрит продолжил: — Я сегодня же созову совет и обнародую сию радостную весть, с завтрашнего же дня можно начинать приготовления к свадьбе. — Брат, не стоит спешить. Глава Ордена Цзян решит, где именно состоится празднество. Лань Сичэнь остановился от неожиданности, Ванцзи прекратил свой шаг вслед за ним. — Что ты имеешь в виду? Несмотря на то, что А-Инь — Верховный заклинатель, он не имеет права вмешиваться в личную жизнь адептов другого Ордена. Или же ты хочешь сказать, что он запретил Деве Вэнь покидать Юньмэн Цзян? — собственное предположение заставило сердце Сичэня тревожно сжаться. — Она сама пожелала остаться в Юньмэн Цзян. Я уважаю её выбор, поэтому последую за ней. — Ох, Ванцзи, это нарушает большинство общепринятых традиций, не говоря уже о правилах Ордена. Боюсь, старейшины не одобрят этот союз… — сдавленно произнёс Глава Лань, едва сдерживаясь, дабы не поджать губы от беспокойства. — Мне есть, что противопоставить старейшинам. Единожды они пошли на поводу у нашего отца, настал мой черёд. Собери совет, — отрезал Ванцзи. Холодность голоса Второго Нефрита вкупе с жаром его сердца ясно давала понять — он не отступит. Лань Сичэнь и не думал вставать на пути у своего брата. Да, любовь действительно может быть губительной и неправильной. Приносить одни лишь страдания и вынуждать испытывать огромное количество лишений. Они сами были плодом такой любви. Кому, как ни старшему брату, проявить жёсткость и сберечь младшего от ошибки? Перестать потакать слабостям и осуществлять его порочные желания? Но… Лань Сичэнь понимал — это совершенно не тот случай. Ему никогда больше не придётся переживать о том, что его брат полюбил не того человека, ведь сей выбор — единственно верный. Кому ещё можно отдать израненное сердце, как не девушке с золотыми руками? Как на идеально гладкой груди не осталось ни следа от уродливого ожога, так и на безупречной жизни Ванцзи не появилось ни пятнышка. Ошибки быть не могло, наоборот, её как раз удалось избежать. — Непременно, — коротко ответил Лань Сичэнь. Главный зал Облачных Глубин одну стражу спустя. — Неприемлемо! — резко высказался один из тридцати трёх старейшин Ордена Гусу Лань. Лань Ванцзи даже не дрогнул на столь бурную, не сулящую ничего хорошего, реакцию. С гордой осанкой и идеально прямой спиной юноша продолжил смиренно ждать своей очереди на ответное слово, сохраняя достоинство и хладнокровие. — Ванцзи, после Сичэня ты — мой самый лучший ученик. Кому, как ни тебе, знать о древнейшей брачной традиции, — строго сдвинув брови, высказался Лань Цижэнь. — При заключении союза женщина обязана перейти в семью мужа и в дальнейшем соблюдать принятые в ней правила и традиции. То же касается Орденов, — ровно ответил Лань Ванцзи, в точности пересказав строчку из трактата о таинстве брака и его обычаях. Атмосфера в зале резко потяжелела: прославленные заклинатели сдержались от недовольных возгласов, но большинство из них шумно задышали, разъярённо раздувая ноздри и с силой проталкивая воздух в грудь. Для почтенных старейшин такое заявление было неслыханной дерзостью! Дословно знать правило и во всеуслышание заявить о намерении его нарушить! — Если твоя избранница не желает перейти под покровительство Ордена Гусу Лань, то не означает ли сие то, что ты отказываешься от клановой фамилии? — опасно сузив глаза, спросил старейший заклинатель совета. Со стойкостью, граничащей с непробиваемой самоуверенностью и упрямством, позаимствованными у своего лучшего друга, Ванцзи молвил: — Каждый из нас останется при своей родовой фамилии. — Ей не по нраву фамилия «Лань»! — взорвался наименее сдержанный из старейшин. — Да кто она вообще такая?! Уроженка Цишань Вэнь, племянница тирана и деспота! — подхватил второй почтенный старец. — Верно! Не удалось поработить весь мир, но желание наводить свои порядки так и не отпустило? Наверняка это в ней говорит кровь Вэнь! — подлил масло в огонь всеобщего недовольства третий. Слова резкие, беспощадные, рассекающие душу как удар хлыста. Будь они и вправду взмахами дисциплинарного кнута, то на теле Лань Ванцзи расцвело бы уже пять кровавых глубоких борозд. Но он был непоколебим. Уха Второго Нефрита касались действительно неприятные унизительные речи, но взгляд его оставался светел и полон достоинства. — Запрещено говорить дурно о человеке за его спиной, — с ледяным спокойствием зачитал Лань Ванцзи одно из свода правил, высеченных на стене послушания. К шуму тяжёлого дыхания и недовольного сопения примешался гулкий гомон возмущённых голосов, похожий на грохот грома, предвещающего смертоносную яростную бурю. — Тебе ли поучать старших, Ванцзи! Упрекаешь нас в недостойном поведении, тогда как сам решил взять в жёны блудницу! — высказывание очередного из тридцати трёх старейшин хлёстким ударом легло на сердце Лань Чжаня, задев его особенно глубоко. «Вот оно. Двуличие Ордена Гусу Лань во всей красе: оберегать свои секреты как зеницу ока, но без зазрения совести влезать в чужие тайны, если те могут бросить тень на его славу», — пришёл к сему разочаровывающему выводу у себя в голове Второй Нефрит. Речь седьмого из старцев, пожелавшего отчитать Лань Ванцзи, лишь укоренила в нём желание жестко и без церемоний пойти против всего совета: — Точно! Как бы не оберегала Вэнь Цин свою честь, по миру уже пошёл слух о её порочности! Родить вне брака — отвратительно! — Подарить жизнь — это не грех. Отвратительно — верить слухам и кривотолкам. Дитя, о котором вы говорите — сын Верховного заклинателя, готовы ли вы повторить всё вышесказанное, глядя ему в лицо? — холодный голос Ванцзи был напитан такой силой и мощью, что мог заставить кровь застыть в жилах. Недовольство совета достигло апогея: собрание почтенных заклинателей уже готово было превратиться в бунтующую толпу крикливых крестьян, возжелавших расправы над неугодным, когда на фоне ропота и перешептываний прозвучал мелодичный голос Главы Лань: — Подвиг Вэнь Цин достоин уважения. Подарить любящей паре, неспособной к деторождению, ребёнка — благороднейший из поступков. Воцарившаяся на миг из-за всеобщего замешательства тишина тут же прервалась строгой бесстрастной речью Второго Нефрита: — Я понимаю недовольство совета моим выбором спутника на тропе самосовершенствования. В памяти старейшин ещё свежи воспоминания о трагичном браке моих родителей. Но Вэнь Цин — не преступница, а я — не её укрыватель. — Как ты смеешь обвинять совет в сокрытии преступления? — словесный удар восьмого говорившего обрушился на Ванцзи. Многие члены совета в ярости повскакивали со своих мест. Вытянувшись во весь рост, они злобно сжимали кулаки, пряча те в белоснежных рукавах. — Всем присутствующим здесь известно, что моя мать совершила убийство, а отец помешал справедливому суду и насильно удерживал её в заточении. Не зная всех подробностей, я не могу судить о составе того преступления. Но совет признал её виновной и, несмотря на это, пошёл на поводу у желаний моего отца. Эта обличительная речь заставила старейшин захлебнуться от возмущения. — Как можно так говорить о своих родителях! — взорвался очередной из них. — Я любил своих родителей, но это не означает, что они были правы в выборе своей судьбы. То, во что превратилась жизнь моей матери — ужасно, её кончина от тоски являлась лишь вопросом времени. Я никогда не прощу отца за то, что он сделал, — лицо Лань Ванцзи при этих словах ожесточилось. — Говоришь подобное, а сам — полная копия своего отца! — легло десятым рассекающим сердце ударом на душу Лань Чжаня. История повторялась? Ещё один прославленный заклинатель из рода Лань пал жертвой своей мученической любви? Лань Ванцзи стоит посреди главного зала и отстаивает честь своей избранницы, так же, как это делал его отец. Что это, если не родовое проклятье? — Больше нет, — камнем упало на пол, однако совету не был ясен истинный смысл этих двух слов. Добровольный затвор Лань Чжаня подошёл к концу, он отпустил свою болезненную разъедающую нутро любовь, но это было не всё… Мысли Ванцзи о том, что не пойми никто его чувства к Вэй Усяню, и он бы спрятал его вдали от всех злопыхателей, так и остались лишь в его голове. Забрать и спрятать, огородить от мира и царящих в нём опасностей — вот какие навязчивые идеи преследовали юношу раньше. Теперь же он не намерен ограничивать ничью свободу. Второй Нефрит не станет прятаться как последний трус. Лань Ванцзи пойдёт за своей избранницей по одной тропе с высоко поднятой головой. — Я не стану уподобляться своему отцу и скрываться в тени, дабы не опозорить Орден. Добиться желаемого можно и избрав совершенно противоположный способ, — золотистые глаза зажглись пугающим огнём. Жестокость. Лань Ванцзи в самом деле угрожал совету! Он позаимствовал не только уверенность и наглость Вэй Усяня, но и методы переговоров, используемых Цзян Ваньинем! Шантаж… В самом ли деле Второй Нефрит способен на это? — ВАНЦЗИ! Как смеешь ты манипулировать советом?! — ещё одно едкое высказывание. Уже треть совета старейшин располосовала душу Ванцзи своими хлесткими речами. — Не будь наша битва словесной, и дело приобрело бы куда более дурной оборот. Я лишь следую правилам, одно из которых полностью развязывает мне руки. Ради Вэнь Цин я могу забыть все запреты. Противопоставить более было нечего. Все присутствующие знали о несгибаемой воле Лань Ванцзи. Если он в самом деле решил отдать свою лобную ленту этой девушке, то положит собственную жизнь для её защиты. А это значит и то, что любой, посягнувший на их счастье, будет пронзён ледяным лезвием Бичэня. За сим совет был окончен.Наконец всё изменилось, Разделилось до и после, Я ловлю себя на мысли «Кто я без тебя» ©.
┈┈───╼⊳⊰🌕⊱⊲╾───┈┈
После необычайно дерзкого выступления Лань Ванцзи перед старейшинами, те вздохнули с облегчением от того, что он отныне будет проживать в Ордене Юньмэн Цзян. Конечно, сначала они всеми силами противились такому исходу, желая оставить второе сокровище Лань при себе. Но Ванцзи ясно дал понять: ради любви он способен на многое. И это «многое» включает в себя не только словесное противостояние совету. Поверить во всё произошедшее было невероятно трудно, ведь подобные длинные обвинительные речи Лань Ванцзи вовсе несвойственны. Однако кое-что оставалось неизменным: он продолжал хранить верность своим убеждениям. Второй Нефрит по-прежнему действовал соответствующе полученному прекрасному воспитанию: не сказал ни слова лжи, был твёрд, собран, высказывался только после старших, не перебивая и не повышая голоса. Многословность и резкость — именно это свидетельствовало о произошедших в его душе изменениях. Раньше Ванцзи никогда не перечил старшим, не произносил слов, граничащих с грубостью, не говорил столь жестокой правды, заставляющей чувствовать вину. Обычно он молчал. Не высказывался на советах, не поддерживал праздные беседы, замалчивал истинные чувства. Однажды Второй Нефрит уже поплатился за это, вот и настал его черёд высказаться. Рассказать о своих чувствах, отстоять и защитить их, нарушить все правила ради одного нерушимого прекрасного завета — быть свободным от сдерживающих оков рядом с любимым человеком. И он сделал это. Выстоял, выиграл сей словесный бой против тридцати трёх старейшин. Это было грубо, дерзко, неправильно. Но сие случилось не вопреки правилам. Это было ради любви. Это было необходимо. Все испытания остались в прошлом. По сравнению с трудностями, возникшими при переходе Лань Ванцзи из родного Ордена в Юньмэн Цзян, подготовка к свадьбе прошла быстро и легко. Цзян Ваньинь предоставил право Гусу Лань провести торжество на своей территории, позволив тем самым соблюсти одну из свадебных традиций. Празднество состоится в Облачных Глубинах, и уже после него молодожены переедут в Пристань Лотоса. Родственники жениха организуют праздник — это было правильно, так заведено. А еще сие являлось способом экономии казны Ордена Юньмэн Цзян: шутка ли, прокормить несколько сотен гостей? К тому же, эти по фамилии Лань… Если бы свадьба была сыграна согласно традициям Юньмэна, вина лились бы рекой: кто-нибудь да умудрился бы подпоить этих праведников! А такие проблемы Главе Цзян точно не нужны! Цзян Ваньинь сумел избежать подобных хлопот, поэтому настроение в день сего торжества имел весьма благостное. Он и его супруг как раз прибыли в Облачные Глубины, дабы отпраздновать эту скандальную свадьбу! Когда настало время церемонии бракосочетания, страсти, кипевшие в Гусу Лань и Юньмэн Цзян, окончательно утихли. Если среди гостей и остались недовольные, то после выхода жениха и невесты они сменили гнев на милость. Картина, представшая взору, была поистине восхитительной! Лань Ванцзи, сменивший белые одежды на алые, выглядел так, словно наконец вышел из траура: яркие краски придали его лицу живости, а в глазах будто разгорелся огонь. Его ханьфу, как и раньше, отличалось скромностью и сдержанностью, но, несмотря на это, образ Второго Нефрита был преисполнен торжественности, а сам он лучился неподдельным счастьем. Свадебный наряд жениха исполнен достаточно аскетично: никаких особых украшений или изысков. Лёгкая, едва заметная, улыбка Лань Ванцзи сама по себе являлась самым драгоценным сокровищем, не требующим прочих изысков и приукрашиваний. Алые же одежды Вэнь Цин были куда более замысловатыми: по подолу юбки и краям рукавов вились золотые языки пламени, вышитый же той же роскошной блестящей нитью феникс широко расправил крылья на груди девушки. Птица, сгоревшая в огне и в нём же рождённая вновь. Данный символ как нельзя лучше подходил Вэнь Цин: она, словно феникс, сбросила со своих перьев пепел прошлой жизни и переродилась для нового неизведанно-прекрасного будущего. Они сошлись, как лёд и пламя — две полные противоположности, но стали единым целым, как Инь и Ян. В ней — толика его холодности, что остужает разум и успокаивает душу, помогает собраться, позволяет гордо и стойко идти вперёд. В нём — часть её огня, который разгорячает кровь и пробуждает к жизни, заставляет глаза искриться, а сердце гореть. Они подарили друг другу часть себя, такие разные во всём, но единые в главном — в своей любви. Вэй Ин и Цзян Чэн смотрели на то, как Лань Чжань и Вэнь Цин кланяются друг другу, и их сердца были преисполнены радости. Цзян Ваньинь также не упустил возможности ещё раз подивиться превратностям судьбы, но на сей раз мысли его были лишены яда сожаления и горечи утраты: «Кто бы мог подумать! Как долго я переживал, что Вэй Ин полюбит меня из-за моего вмешательства в ход истории, и за этими терзаниями не заметил ту, коя стала жертвой сих судьбоносных изменений. В упор не видел чужих чувств, прямо как…» — его взор обратился к супругу, а губы тронула лукавая улыбка: «Как Вэй Ин, что в прошлом в упор не видел влюбленности Ванцзи. Сколь неосторожны мы иногда бываем в своих поступках… Как же всё-таки непредсказуема может быть жизнь! И как прекрасна… Эти двое… Будто прошлое и будущее сошлось в сей паре… Пожалуй, впервые я настолько рад, что приложил руку к чужому счастью». Однако, Глава Цзян даже не подозревал сколь сильное влияние оказал на этих двоих, вернее, не он, а их с Вэй Усянем союз. Ведь их пара тоже была невозможно прекрасной. Вэй Ин и Цзян Чэн до сих пор плохо разбирались в человеческих чувствах, но они по-настоящему любили. Это было неоспоримо. Это вдохновляло. Это помогло Лань Чжаню и Вэнь Цин обрести друг друга.Глоток дождя попал мне в горло, Я захлёбываюсь счастьем, Я живу, я плачу снова ©.
Алый шёлк соскальзывал с тел от лёгких осторожных касаний. Лань Ванцзи и Вэнь Цин до брачной ночи ещё не были наедине, поэтому всё происходящее сейчас для них подобно то ли волшебной сказке, то ли прекрасному сну. Лань Чжань не имел абсолютно никакого опыта ни в ласках, ни в поцелуях, ни в том, что следовало за ними… Про прошлое Вэнь Цин он тактично не спрашивал, но сие не только вопрос приличий — Ванцзи это совершенно не волновало. Для него неважно, с кем была Вэнь Цин раньше, главное, что сейчас она принадлежит ему и всегда будет принадлежать. Лань Чжань аккуратными движениями снял праздничное ханьфу со своей жены и сложил его в ровную стопку. Вэнь Цин от такого зрелища мягко улыбнулась и едва слышно хихикнула. Ванцзи смело оглядел обнажённую девушку, что стояла перед ним, и кончики его ушей заалели. Пытаясь сохранять невозмутимый вид, он принялся за свою одежду. Когда стопок стало две, Вэнь Цин не удержалась от мягкого вопроса: — Волнуешься? — Мгм… — Я тоже… Но это нормально. Вместе мы точно справимся, — на последних словах она заметно повеселела и хоть немного смогла расслабиться. Взгляд Лань Чжаня заметно потеплел, приблизившись, он нежно провёл по шее девушки, убирая её ниспадающие волосы за спину. Затем лёгким касанием огладил щёку Вэнь Цин и немного приподнял её подбородок. Получив больше доступа к шее, Ванцзи принялся покрывать ту поцелуями, после поднялся выше к линии челюсти. Основание шеи, место за мочкой, скулы, щёки — Лань Чжань кружил вокруг губ Вэнь Цин, всё не решаясь к ним прикоснуться. Те приоткрылись в нетерпении. Девушка осмелела: положив руку на затылок мужа, притянула его ближе, сократив то малое расстояние, кое ещё оставалось между ними. Губы столкнулись, как и носы. Спустя пару неловких движений пара слилась в поцелуе: в первом, неумелом, но оттого самом драгоценном. Они так долго ждали этого, но сколько бы у них ни было времени — подготовиться к такому просто невозможно. — Я не очень хорошо целуюсь, теория — это… Совсем другое, — отстранившись, призналась раскрасневшаяся Вэнь Цин. — Правда? — переведя дыхание, спросил Лань Чжань. — Эй! Приличные девушки до свадьбы не целуются! — беззлобно поддела та. Ванцзи смутился: он в своё время намеревался насильно поцеловать Вэй Ина и ждал подходящего для этого момента. Сейчас думать о таком было дико. Сама судьба уберегла его от непоправимой ошибки. Разве можно выстроить правильные отношения с любимым человеком, если те начались с принуждения? Разумеется, нет. Отбросив сии мысли, Лань Чжань осмелел: прильнув к губам Вэнь Цин, быстро углубил поцелуй. Лицо запылало сильнее, а пах начал наливаться тяжестью. Они переместились на кровать. Лёжа на красных простынях, Вэнь Цин была особенно прекрасна, от этого зрелища у Ванцзи перекрыло дыхание. Он — с ярко выраженными, очерченными каменными мышцами, такой сильный и мужественный, замер перед ней, столь хрупкой и женственной. Округлые формы Вэнь Цин, плавные соблазнительные линии её тела завораживали. Никогда ещё Лань Чжань не чувствовал себя таким беспомощным. Женщины, воистину, имеют огромную власть над мужчинами. Он хотел её, но не порочной животной страстью, коя случается в публичных домах, а по-иному. Ванцзи желал ласкать её, нежить и лелеять, как самое ценное, что когда-либо у него было и будет. Лань Чжань медленно огладил её тело руками, ловя каждый вздох, звук и ответное движение. Грудь, рёбра, низ живота, внутренняя поверхность бёдер — постепенно он отыскал самые чувствительные места, а после осыпал их неторопливыми поцелуями. Когда Ванцзи склонился над её лоном, то замер в нерешительности. — Не бойся, больнее, чем при родах мне уже не будет, — шутливо произнесла Вэнь Цин, ни капли не стесняясь этого факта. — Не хочу причинять тебе боль, — со всей серьёзностью заявил Лань Чжань. Девушка не нашлась с ответом, а после он и не понадобился: Ванцзи смело припал губами к её промежности, лаская настойчивыми, но осторожными движениями языка. Лань Чжань проник в неё. Сначала пальцами, а потом лишь на четверть длины, но того, за что он столь переживал, так и не случилось — боли не было. Не возникло её и после, когда он полностью вошёл в Вэнь Цин. Стоны, тяжёлое дыхание, скомканные простыни, одни на двоих движения и жар. Вскрики наслаждения, чувство наполненности и единения — всё это было, а боли — нет. Яркие вспышки удовольствия, дрожь во всём теле, расслабленность и нега. Счастье. Всё это было, а боли… Не было и больше не будет.┈┈───╼⊳⊰🌕⊱⊲╾───┈┈
Празднование свадьбы вкупе с дорогой домой заняло полторы недели. За это время у Верховного заклинателя накопилось множество дел. За день у Цзян Ваньиня не находилось и половины стражи для изучения приглянувшихся трактатов по самосовершенствованию. К счастью, супруг в некотором роде благотворно повлиял на него. Сие не касалось совершенно всего, но новоприобретённая привычка читать в постели перед сном вместо того, чтобы засиживаться допоздна в библиотеке, была весьма кстати. Раньше Глава Цзян себе такого не позволял. Для работы с книгами и свитками существовало строго отведённое место, и негоже было высокопоставленному человеку тащить их в кровать. Вэй Ин не то, чтобы дурно влиял на Верховного заклинателя, вовсе нет: он лишь научил Цзян Чэна расслабляться и получать удовольствие от обыденных вещей. Сам Вэй Усянь как раз этим сейчас и занимался — получал удовольствие, наслаждаясь родным теплом. Он уютно расположился на своём излюбленном месте — груди Цзян Чэна, положив на неё голову и обвивая руками торс. После всех неприятностей, свалившихся на этот несчастный участок тела любимого, Вэй Ин будто бы стремился всеми силами защитить его от новых бед. Грудь Цзян Чэна мерно приподнималась от глубокого дыхания, и Усяня убаюкивала эта размеренность, наполняя душу спокойствием. Ваньинь же лежал на кровати, держа перед лицом очередную книгу о светлой духовной энергии. Разомлевший от неги Вэй Ин лениво скользнул по нему взглядом: острый взор заклинателя зацепился за седую нить, притаившуюся средь чёрных как ночь волос. «Седой волосок?» — это осознание заставило его недоумённо вскинуть брови. Вэй Усянь никогда раньше не видел столь явные признаки увядания у заклинателей. Даже старейшины Великих Орденов, разменявшие восьмой десяток лет, сохраняли яркий блеск в глазах и не имели ни единого седого волоска. Мутный взор и белые как снег волосы — Вэй Ин, конечно же, встречал стариков прежде, но те были простыми людьми. Простыми… Этот один-единственный несчастный пепельный волос ещё ни о чём не говорил. Парочка таких могла появиться и у молодых, а затем смениться новыми яркими и полными жизни. Но это, опять же, касалось простых людей! Волосы… Но было и иное, Вэй Ин старался не замечать, но… Цзян Чэн слаб, вернее, слабее него самого, и дальше сие будет лишь прогрессировать. Их близость дала понять это… Сначала Вэй Усянь со свойственной себе жадностью наслаждался новой ролью в постели: охотно изучал все реакции Цзян Чэна, учился по-новому доставлять ему удовольствие и учил его самого быть открытым, раскрепощал, помогал избавиться от зажатости и сдержанности, дабы им ничего больше не мешало быть вдвоём. Но правда в том, что они никогда по-настоящему вдвоём не были. В их отношениях всегда был третий лишний. Смерть. Красная нить судьбы сшила их в единое целое, серебряная же неразрывно связывала Цзян Чэна со смертью. Укусы, засосы, неосторожные движения, кои возникали в порывах страсти — все эти следы сходили с Вэй Ина к утру, но только не с его возлюбленного. Вэй Усянь обманулся: величественный могущественный образ Верховного заклинателя, каким Цзян Ваньинь был днём, истаивал с наступлением ночи. Роскошные одеяния, фамильный гуань, меч — под ворохом этих вещей скрывался хрупкий А-Чэн, простой человек, которому так просто было причинить боль… Всего лишь смертный. Поначалу Вэй Ину неимоверно нравилось брать Цзян Чэна, доводить его до дрожи, заставлять чувствовать и принимать свои чувства, учить выражать их. Они прошли долгий путь: Вэй Усянь намеренно смущал, подначивал, подшучивал, болтал без умолку, пробовал все виды ласк и прикосновений — в общем, делал всё, чтобы вывести любимого на эмоции. Медленно добивался того, чтобы Цзян Чэн поделился с ним своими истинными желаниями, а когда наконец изучил его полностью — понял, что зашёл слишком далеко. Вэй Ин увидел царапины, что заживали дольше одной стражи, засосы, кои не проходили днями. Для подобного откровения сам он был слишком слаб. Если Цзян Чэн — простой смертный, то кто же тогда Вэй Ин? Кем он будет, когда Ваньиня не станет? Это пугало, наполняло душу неподдельным страхом, и Вэй Ин начал избегать главенствующей роли. Куда больше в постели Вэй Усянь любил отдаваться и подчиняться — так он чувствовал силу Цзян Чэна, мог обмануться. Но, несмотря на это, Вэй Ин прямо сейчас ощутил острую потребность приласкать Цзян Чэна, почувствовать его, ощутить реальность всего происходящего. Сжать в руках, утолить потребность в нём. Он здесь, рядом с Вэй Ином, часть его. Рядом, всё ещё рядом, пока ещё… — Что ты делаешь? — задал резонный вопрос Цзян Чэн. Вэй Ин прекратил покрывать его грудь поцелуями. Оторвав губы от повлажневшей кожи, он заглянул в глаза Цзян Чэна и спросил со смесью игривости и тревоги: — Глава сильно занят? — Несильно, — отложив книгу на прикроватную тумбу, ответил Ваньинь. — Хочу тебя, можно? — произнёс Вэй Ин, а после тут же обозначил свои намерения очередным поцелуем, пришедшимся на ключицу. — Да, — на выдохе молвил Цзян Чэн и слегка приподнялся, уперевшись локтем в кровать. Усянь тут же надавил ему на грудь, уложив обратно на постель. — Я сам, отдыхай. В последнее время ты много работаешь, — произнеся это, Вэй Ин потянулся к прикроватной тумбочке. Быстро и ловко выудив из ящика флакончик с маслом, он уселся на бёдра Цзян Чэна, нетерпеливо ёрзая от предвкушения. — Ты слишком спешишь. С этими словами Ваньинь вытянул вперёд руку и положил ту на поясницу Вэй Ина. Настойчиво притянув его ближе к себе, вторую он расположил на затылке Усяня, надавливая на тот и вовлекая в поцелуй. Вэй Ин с удовольствием ответил. Страстно увлекшись процессом, он, однако, не позабыл о необходимости стянуть с Цзян Чэна одежду: активно двигая языком, он также живо оглаживал торс любимого руками, забираясь ими под полы халата и стягивая тот с плеч. Отстранившись, Усянь принялся развязывать узел на чужом поясе, после принявшись за свой: — Не могу медлить, когда ты такой, — полностью обнажившись, уведомил он. Цзян Чэн на это лишь самодовольно хмыкнул, растянув губы то ли в усмешке, то ли в счастливой улыбке. Но, несмотря на свои слова, Вэй Ин всё-таки прислушался к совету и замедлился. Ему всегда хотелось всего и сразу, но даже получи он всё — того в любом случае было бы недостаточно. Когда речь шла о Цзян Чэне, то Вэй Ин просто не мог насытиться. Поэтому сейчас ему приходилось сдерживаться, дабы доставить избраннику как можно больше удовольствия. Склонившись над Цзян Чэном, Вэй Ин припал губами к его шее, с силой втянув кожу. — Ещё… — на выдохе протянул Ваньинь. Усянь на это коротко хихикнул и потёрся носом о его скулу. Послышалось чуть сердитое: — Что? Вэй Ин с широкой улыбкой тут же ответил: — Ничего-ничего! — мысленно продолжив: «Не говорить же тебе, что я обожаю, когда ты так откровенно просишь меня о ласке, а то опять засмущаешься и закроешься от меня». После он принялся исполнять просьбу Цзян Чэна с особым рвением, осыпав его шею поцелуями и засосами. Затем опустился ниже. Собственный член уже болезненно ныл, но Вэй Ин настолько привык не думать о себе, что вовсе этого не замечал. К счастью, у него теперь был тот, кто никогда не забывал о его удовольствии: — Хватит, можешь приступать… — послышался сладкий разомлевший голос Цзян Чэна. Вэй Ин с готовностью расположился между его ног. Не удержавшись, он медленно провёл языком снизу вверх по налитому члену, слизав с головки выступившую солёную каплю, и только потом принялся к подготовке. Цзян Чэн выгнулся от этих дерзких жарких касаний, а когда в него проник первый палец, коротко вздрогнул, по телу его прошли мурашки: — Холодно, — недовольно сдвинув брови, уведомил он. — Я увлёкся и выпустил из рук пузырёк, сейчас согреешься, — с лукавой улыбкой пообещал Вэй Ин. Когда он полностью вошёл в тело Цзян Чэна, стало действительно жарко. Ваньинь протяжно застонал и скрестил ноги за спиной Вэй Ина, вжав того сильнее в себя. Тот замер, давая любимому время привыкнуть. Однако, Цзян Чэн такой заминки не оценил: — Двигайся. — Слушаюсь, мой Глава! — задорно ответил Усянь, звонко рассмеявшись. — Ты… — слова Ваньиня потонули в стонах, кои незамедлительно последовали за первыми толчками. Вэй Ин склонился ближе к Цзян Чэну, чтобы не пропустить ни одну из его ярких реакций. А они были действительно живыми и возбуждающими. На каждое движение Цзян Чэн выгибался и стонал, перемежая стоны с шумным тяжёлым дыханием. Вэй Ин тоже не смог удержаться от вскриков удовольствия — жаркая теснота и даримые ей ощущения напрочь лишали его контроля. Движения стали резче, а темп рваным — оба были уже на пределе, но это не оставило Цзян Чэна от указаний: — Глубже. Вэй Ин приподнял его бёдра и поменял угол проникновения, голова Ваньиня тут же запрокинулась. Придерживая Цзян Чэна за поясницу одной рукой, второй он начал скользить по его члену. Но не успел Вэй Ин сделать и пары движений, как почувствовал на своих пальцах влагу. Ваньинь расслаблено откинулся на подушки, загнанно дыша и мелко подрагивая после достижения пика. Вэй Ин отправился следом в бездну удовольствия, войдя несколько раз до упора в податливое тело. Выскользнув из Цзян Чэна, он обратил на него свой поплывший от наслаждения взор: серебряная нить затерялась в разметавшихся по подушкам шелковистых чёрных как ночь волосах.Я как роза на песке в своей тоске, В твоей любви я раскрываюсь, Я вишу на волоске, я потеряюсь без тебя ©.
— Кхм, — Цзян Ваньинь с трудом проглотил содержимое пиалы, едва сдержавшись, чтобы не выплюнуть то. Выпив горькое снадобье неясного происхождения, Глава Цзян строго спросил: — Кто подсунул мне эту дрянь? — А-Чэн, это очень полезно! Видишь, я тоже пью! — бодро увещевал Вэй Ин, после опрокинул в себя чашу с отваром, поморщившись от горечи. — Это как раз и подозрительно, ты же никогда добровольно не ел и не пил то, что тебе не по вкусу. Зачем ты меня убеждаешь? Цзян Ваньинь отодвинул свою пиалу куда подальше, ясно давая понять: он не станет пить сию жижу ни при каких обстоятельствах. — Так вместе будем молодыми и красивыми, плохо, что ли? Разве это недостаточная причина? — надулся Усянь, упрямо наливая сомнительное снадобье в чашу. Вновь опустошив её, юноша прокашлялся и заявил: — Твоя очередь! Я уже две выпил! — Не буду! Вэй Ин, что с тобой, в самом деле? В последнее время ведёшь себя со мной, словно лекарь с умирающим! — с сими словами Глава Цзян, подобно капризному ребёнку, скрестил руки на груди и скривил губы. Вэй Усянь вздрогнул — его супруг был слишком проницательным и наблюдательным! От него не ускользнули попытки Вэй Ина затащить того в постель пораньше, заставить работать поменьше, а отдыхать побольше. — Ну… — несмело протянул Усянь, после ответил, как есть: — Хочу, чтобы ты был здоров. Цзян Чэн сжал переносицу пальцами, затем, собравшись с мыслями, произнёс: — Вэй Ин, реальность такова, что большинство Глав Орденов не доживают до старости. Войны, политические дрязги, борьба за власть и наследство… Если хочешь, чтобы я жил подольше, так просто следи за охраной получше и не пытайся меня отравить! Вэй Усянь искренне улыбнулся, тревога, окутывающая сердце, немного отпустила его. Трапеза спокойно пошла дальше и, забывшись, он опять пополнил свою пиалу и отпил из неё. — Тьфу! — манеры Вэй Ина были куда хуже, нежели у его супруга, так что он попросту выплюнул отвар обратно в чашу: — Ну и гадость!┈┈───╼⊳⊰🌕⊱⊲╾───┈┈
Вэй Усянь зашёл в покои, сжимая в руках миску, наполненную густой жижей крайне неаппетитного зелёного оттенка. Стоял поздний вечер, и пара готовилась ко сну: на Вэй Ине был лёгкий ночной халат, а на его шее висело мокрое банное полотенце; Цзян Чэн, одетый в ночные одежды, уже лёг в постель. — Я же сказал, что в жизни не стану пить эту мерзость! — едва завидев пугающую субстанцию, выкрикнул Ваньинь. — А-Чэн, ты не так понял! Это мажут на лицо, — мягко объяснил Усянь. — Ну и что? Хоть на задницу! Мне подобного не нужно! Вэй Ин сел на постель рядом с Цзян Чэном и начал его упрашивать: — Скоро Совет Кланов, нужно показать себя во всей красе, а у тебя вон тёмные пятна под глазами от усталости! — приложив ладонь к щеке, он принялся покачивать головой и причитать подобно набожной тётушке: — Ой-ёй, что только люди скажут… — Ладно! — подобного психологического насилия Глава Цзян вынести уже не мог, в конце концов, общественное мнение всегда имело на него огромное влияние. «Чтобы не ударить в грязь лицом, её нужно на него намазать? Пусть так, лишь бы Вэй Ин угомонился…» — с сими мыслями Цзян Чэн послушно сел на кровати. — Нет, ложись обратно. Снадобье не такое уж густое, стечет ещё. И глаза закрой, а то затечёт и щипать будет, — раздавал команды Усянь, счастливо улыбаясь. — А веки мазать обязательно? — недоверчиво спросил Цзян Чэн. — Обязательно-обязааательно! — нараспев молвил Вэй Ин, принявшись накладывать на лицо супруга своё совместное с Вэнь Цин творение. Цзян Ваньинь лежал на постели: вязкая прохладная субстанция с терпким запахом трав покрывала его лик. Плотно сжатые губы и недовольное сопение — неудовольствие от всего происходящего легко читалось и без выражения лица. Однако это его состояние продержалось совсем недолго: вскоре уста разомкнулись, а дыхание участилось. — Вэй Ин? — голос Цзян Чэна был полон недоумения. — Тихо-тихо, не открывай глаза, — интимным шёпотом ответил тот. Как только Ваньинь временно лишился зрения и относительной свободы действий, Усянь тут же воспользовался его положением: развязал халат и склонился над пахом, опаляя тот горячим дыханием. Цзян Чэн не видел, что конкретно делает Вэй Ин, но ощущения говорили сами за себя: от дразнящий лёгких касаний кончиков пальцев член его начал твердеть и подниматься. Коварный озорник в свою очередь подвязал волосы лентой, собрав их в высокий хвост, и принялся заигрывать с беспомощной жертвой. Сначала Вэй Ин неспешно гладил естество Цзян Чэна рукой, заставляя того сбивать дыхание, после начал касаться одними губами. Он ещё не пустил в ход язык и не открыл рот, а Ваньинь уже потерялся в ощущениях. Темнота позволяла каждому касанию ощущаться по-новому: гораздо острее и ярче. Ничего более не отвлекало от ласки, а невозможность видеть своего супруга вносила в эту игру толику неожиданности, заставляя замирать в предвкушении и теряться в догадках. Вэй Ин сим бессовестно пользовался: то очерчивая языком каждую выступающую вену на налитом члене, то отстраняясь и щекоча тот подушечками пальцев. — Вэй Ин… — Цзян Чэн мог лишь беспомощно сдавленно стонать, задыхаясь. Даже рот не получалось нормально открыть — подсохшее глиняно-травянистое нечто стянуло всё лицо. Ваньинь не видел, но нутром явственно почувствовал эту лукавую предшествующую дальнейшим действиям улыбку. Вдоволь наигравшись, Вэй Ин широко открыл рот и пропустил член сразу глубоко в горло. Цзян Чэн выгнулся и вскинул бёдра, Усянь в ответ на это начал двигать головой, скользя губами и языком по стволу. Возможность созерцать с лихвой была компенсирована бурным воображением, и жаркие фантазии тут же ворвались в голову Ваньиня. Покрасневшие яркие губы сжимают крепкую блестящую от слюны плоть, а юркий язык надавливает, прижимая ту плотнее к нёбу — как наяву Цзян Чэну привиделась сия картина и он, не выдержав, излился, толкнувшись глубже в горло. Вэй Ин отстранился: выпустив член изо рта, он напоследок слизал с головки остатки семени и занялся собой. Усянь был крайне возбуждён: расслабленный вид супруга, подрагивающего всем телом от удовольствия, распалил его настолько, что хватило пары торопливых движений рукой, дабы достигнуть пика. Придя в себя после оглушительного наслаждения, он приступил к устранению учинённого беспорядка. Завязав оба халата, Вэй Ин сел на постель рядом с Цзян Чэном и начал стирать влажным полотенцем с его лица чудодейственное целебное снадобье. Когда кожа Ваньиня стала полностью чистой, тот открыл глаза — их выражение заставило Усяня испуганно вздрогнуть. Лицо Цзян Чэна было абсолютно непередаваемым: холодный взгляд и пугающее отсутствие всяких эмоций. Нечитаемое, бесстрастное — словно каменная маска на живом человеке. — Злишься? — настороженно спросил Вэй Ин. — Злюсь, — безэмоционально ответил Цзян Чэн. — Я больше не буду… — Будешь, — со знанием дела опроверг Ваньинь. — Да, буду, — простодушно согласился Усянь, после с надеждой произнёс: — Ты же мне позволишь? — Позволю. — А почему тогда злишься? — озадаченно поинтересовался Вэй Ин. — Я злюсь не на тебя, а на себя, за то, что позволяю с собой играть, — со вздохом объяснил Цзян Чэн. — Вот даже не знаю радоваться мне или огорчаться от такого откровения… — Просто будь собой, но не наглей сверх меры, — произнеся это, Ваньинь наконец-то улыбнулся. Вэй Ин улыбнулся следом. Может, он и отличался чрезмерной наглостью и бесстыдностью, но даже с таким непростым характером был чрезмерно счастлив.Морщины и вены для твоей красоты, Грязь для твоих чистых глаз, Но то, что они называют тобой Для меня прозрачно, как газ. Они могут отнять у тебя всё что есть, Но не раскрыть мой секрет. Я люблю тебя не за то, что в тебе, А за то, чего в тебе нет ©.